Текст книги "Тени Авалона"

Глава тринадцатая

Когда они добрались до покоев, у Дженни голова шла кругом. Она рухнула на кровать и, кажется, даже задремала.

Ей, слава богам, ничего не снилось. А когда проснулась, деда уже не было.

– Убежал, – Дженни прошлась по покоям, поглазела на стеллажи в комнате Марко. Повертела в руках хитромудрую штуковину, похожую на гибрид компаса и пистолета. Опасливо потрогала прозрачный кристалл с чем-то многолапым и суставчатым, скрытым в недрах синеватого стекла…

Нет, пожалуй, этот кристалл она не будет ронять и даже тереть из праздного любопытства. Наверняка, окажись среди собрания этих уродливых бесполезностей плюшевый мишка, он тоже был бы с сюрпризом. Изрыгал бы пламя при нажатии на живот или превращался бы в живого и голодного урсуса[38]38
  Ursus – на латыни «медведь». На языке науки бурый медведь так и называется – Ursus arctos. Не стоит забывать, что Дженни почти месяц зубрила «Краткий справочник запрещенных существ», который щедро приправлен латынью и греческим. Так что в голове у нее неизбежно осела пара-тройка научных словечек.


[Закрыть].

Тот факт, что Марко оставил все эти штуковины на виду, ничего не означал. Этот педагогический подход – «на тебе, деточка, молоток, поглядим, как ты долбанешь себе по пальцу» – она очень хорошо изучила. Дженни еще раз осторожно поковыряла кристальчик с заключенной в нем страхолюдинкой и грустно вздохнула. Раньше она непременно повертела бы его в руках. Или дала бы Джеймсу, помощнику силача Людвига Ланге, на тестирование. Джеймс сильный, он ничего не боится. А она бы издали поглядела, как он не боится.

Где ее Лас, куда ускакал рыжий зверь, из-за которого все заварилось? Он не мог погибнуть! Она бы почувствовала, она бы услышала его гибель даже на другом конце света!

От нечего делать она нажала на уголки глаз, привычная искорка развернулась, и все в комнате засияло в свете второго солнца, солнца Скрытых земель. Дженни поглядела ясным взором на стеллаж – да уж, многие вещи здесь были совсем не тем, чем притворялись. Она только мельком глянула на тот кристалл – и отвернулась. Хорошо, что она сдержалась и не стала беспокоить это… существо.

Дженни не заметила, как камни в глазах кулона ярко блеснули – точно из-за тучи выглянуло солнце, отлетело от граней циркона. Но зато девушка увидела, как в глубине стеллажа неожиданно плеснуло серебристое сияние. Пропало и вновь появилось, и вновь пропало. Точно маячок или рыбка, которая скачет на волне.

Появилось.

Исчезло.

Появилось.

Она подумала примерно четверть секунды и полезла в недра стеллажа. Коробки, книги, книги, бумаги, пыль! Вековая пыль. Когда дед успел так напылить, ведь стеллажи тут всего пару дней? Или они уже поставлялись в комплекте с двумя ведрами книжной пыли и флаконом освежителя воздуха «Книжный червь»?

Она с трудом докопалась до источника света, он будто перемещался – только Дженни поднимала коробку или отодвигала стопку книг, как он сверкал совсем в другой стороне. Наконец Дженни зажала его в углу и с торжествующим воплем вытащила небольшую жестяную шкатулку. В таких обычно продают печенье или конфеты.

Немного поблекший рисунок, стершиеся отполированные края. Рождественская картинка с Сантой и оленями. Дженни подцепила крышку ногтями и дернула.

Бесполезно.

Она пыхтела, она краснела. Перетащила коробку на дедов стол, где последовательно пустила в ход: металлическую перьевую ручку (м-да, хорошая была ручка), скрепку (слабовата оказалась), грифельный карандаш (ну, можно заточить снова), молоточек для колки орехов (кажется, еще сильнее забила крышку), каминные щипцы (скользят!), лопаточку для золы (это от отчаяния), кочергу (не спрашивайте даже…), мраморную пепельницу (а ведь Марко не курит), нечто похожее на степлер викторианской эпохи – из бронзы и кожи (тяжелый и бесполезный)…

Ни один из инструментов ей не помог.

«Откройся!» – попросила она у коробки.

И это не сработало.

А вот старинный нож… Дженни схватила его и ударила концом в стык крышки и основания.

Нож соскочил, лезвие распороло ладонь. Дженни заорала, отшвырнула чертову коробку и заплясала по комнате, зажимая рану.

– Боль не боли, кровь не теки, рана не гори, – запричитала она, и боль медленно стихла. Дженни недоверчиво разжала пальцы. Через основание большого пальца протянулся свежий затянувшийся шрам. Изнутри к нему толчками приливала кровь, обжигала ладонь, и казалось, что прямо в руке можно испечь яйцо.

Шрам был толстый, багровый и отвратительный.

Дженни трясла рукой. Пекло невыносимо.

«Хорошо, что кровью ничего не забрызгала, кроме коробки».

Она нагнулась, чтобы поднять упрямую жестянку. Крышка осталась в руках.

«Вот что надо была сделать? Кинуть со всей силы в стену?»

Она присела, переворошила содержимое.

И за что она кровь проливала? За какое-то старье? Черно-белые снимки, бумаги, пожелтевшие письма. Неизвестные ей лица, непонятные буквы чужих языков. Заархивированный кусок чужой истории, к которому нет ни ключей, ни паролей. А если бы вылезла оттуда какая-нибудь хищная астролябия[39]39
  Астролябия – (греч. «астролабон» – берущий звезды) – прибор для определения широты и долготы, один из старейших астрономических инструментов. Впервые появилась в Древней Греции. Наверное, Дженни перепутала ее с инфузорией.


[Закрыть]? Вот бы она с ней намучилась.

Девушка разочарованно кинула бумаги обратно, и взгляд случайно зацепился за ярко-белый уголок. Она вытащила поляроидный снимок.

Три девушки и молодой человек на морском берегу.

На фото дата – 19 июня 1993 года.

«Вот же умели одеваться, – завистливо вздохнула Дженни. – А я должна носить тот ужас, который Германика подобрала».

Рыжеволосая красавица с округлым нежным лицом и острыми зелеными глазами, в обтягивающем нежно-голубом джемпере с высоким горлом и сарафане с широкими лямками из плотной клетчатой шерсти. Светловолосая, очень красивая девушка в легкой белой рубашке и вязаном жилете апельсинового цвета и длинной юбке с завышенной талией, подпоясанной кожаным ремнем. Коротко стриженная брюнетка с пуговкой пирсинга в носу, плотненькая, одетая в стиле милитари – водолазка цвета хаки, обтягивающие черные джинсы, тяжелые армейские ботинки.

Германика…

Дженни пригляделась к брюнетке. Перевернула фотографию и прочла:

«А.М, Г.Б., Э.П., М.Ф. Остров Рюген».

Девушка метнулась к столу, схватила лупу.

Надо же! Г.Б. – та самая Германика Бодден?

Она выглядела точно так же, на двадцать с хвостиком, как и в день их встречи. А ведь прошло двадцать лет. Впрочем, дед говорил, что на Авалоне время почти не движется.

Дженни перевела лупу на светловолосую девушку. Она была точь-в-точь как на свадебных фотографиях, которые лежали в их вагончике, в том старом семейном фотоальбоме. Э.П. Эдна Паркер. Мама! Вместе с Германикой? И кто же эти двое – А.М и М.Ф?

Дженни навела лупу на мужчину. Молодой парень, улыбчивый, волнистые темные волосы забраны в длинный хвост. В нем было что-то очень знакомое – в том, как он держит спину, как улыбается. Он очень похож на молодого Марко, и буквы совпадали – М.Ф., Марко Франчелли. Но парню на фото больше двадцати пяти не дашь, значит, сейчас ему было бы сорок пять. А деду на тридцать лет больше.

Дженни отложила лупу. Закрыла коробку, запихнула ее в самый глухой угол самого дальнего стеллажа.

Поглядела на фотографию.

Мама и Германика в компании с еще двумя людьми. Дата на снимке – 1993 год. Еще до ее рождения. Какой-то остров Рюген. Где это? Кто эти люди? Что связывает маму и Германику? И почему это фото хранится у деда в запечатанной коробке?

– Девяносто третий год, – пробормотала она. – Через семь лет родилась я.

«А ведь Марко никогда не говорил, чем он занимался до того, как оказался в нашем цирке. Он пришел вместе мамой и папой незадолго до моего рождения, значит, примерно в 99-м».

Она убрала фото в карман. Эту загадку требовалось обдумать. А сейчас ей надоело сидеть в четырех стенах.

– И где этот Тадеуш шляется?

Черт с ним! Дженни накинула курточку, открыла тяжелую дверь и выглянула наружу. Коридор с полукруглыми сводами был пуст.

«Надо прогуляться, пока конвоира не приставили, – подумала она. – Гидохранителя. Наверняка какой-нибудь глуповатый парень с мужественным подбородком, покоритель сердец и победитель чудовищ».

Башня была изрядно больше внутри, чем снаружи. Дженни бродила по пустым коридорам, тыкалась в запертые двери и чувствовала себя постояльцем в отеле из фильма ужасов. Потом она услышала нарастающий грохот, стены задрожали, будто навстречу ей мчался поезд. Похоже, планировалась первая кульминационная сцена – «невинная и наивная жертва глупо гибнет в самом начале фильма, давая зрителю понять, что страшное зло проснулось и сильно хочет есть».

Дженни предпочла не выяснять, могут ли ходить поезда в башнях. С Вольных Ловцов станется и вагонетку на паровом ходу по Башне пустить сверху донизу и обратно. Дженни хорошо помнила стиль изложения «Краткого справочника Службы Вольных Ловцов»: «Если с вами случилась беда, мы, конечно, вам безмерно сочувствуем, но, скорее всего, вы сами виноваты, так что прекратите орать и встретьте свою неизбежную кончину с мужеством и достоинством». Она юркнула в узкую заворотку, распахнувшуюся ей навстречу…

…И попала на винтовую лестницу, которая уходила вниз под таким крутым углом, что Дженни едва устояла на ногах. Она начала спускаться по стертым, округлым ступенькам и сама не заметила, как начала разгоняться и вот уже стремглав бежала все быстрее и быстрее. Тусклые огоньки свечей мелькали в глазах, а она летела вниз, закручиваясь, как пуля по нарезному стволу.

Она дышала темнотой, та проходила сквозь сердце. Дженни шаталась от стены к стене и с размаху шлепала по ним ладонями. В горле клокотал то ли смех, то ли плач, она глотала сырой и соленый от близости моря воздух, и ей хотелось, чтобы это падение в полумрак продолжалось вечно – до центра земли. Паутина ложилась на лицо, она смахивала ее торопливыми пальцами, эхо вторило шагам и гремело в лестничной шахте сдавленным криком «Арви!». А потом Дженни вылетела в ослепительный свет и едва устояла на ногах.

Поморгала…

Площадка. Стрельчатое окно. За окном маячит и противно орет чайка. В стене двери, много дверей. Похоже на лифты. Лифты? Здесь?

Она подошла, опасливо потрогала затейливые медные рычажки, услышала вой и скрежет и отскочила в сторону. Дыша парами и туманами, лифт опустился на этаж.

Двери со скрипом раздвинулись, навстречу вышли двое – высокий и стройный черный парень с гибкими тягучими движениями и… Германика.

– …глаза бешеные, словно она в мыслях уже твое сердце доедает, – энергично жестикулировала Германика. – Этих тварей в ней целый легион.

– Куда поместили? – голос у ее спутника был звучный, богатый. Парень напомнил Дженни большую африканскую кошку – повадками, вкрадчивостью движений и неподвижным взглядом прирожденного хищника.

– В Замок Печали, куда же еще. Не бросать же одержимую посреди Бристоля… А ТЫ что здесь делаешь?!

– В лифт иду, – сориентировалась Дженни, бестрепетно встретив взгляд прозрачных серых глаз. Сердце сжалось.

«И Маргарет тоже здесь?!»

– Ты знаешь, куда ехать? – нахмурилась Германика. – Чтобы вернуться домой, найди четвертый ряд кнопок сверху. Пятая справа.

Дженни кивнула. Клавиш и рычажков здесь было столько, словно это космический корабль, а не лифт.

– Кнопок, а не рычажков!

Дженни еще быстрее защелкала клавишами и в итоге дернула за первый попавшийся рычажок на панели управления. Сердце колотилось как барабан. Где-то в шахте стали медленно проворачиваться огромные колеса.

«Маргарет Дженкис на Авалоне!»

– Ты не заблудишься?! – обеспокоилась Германика, но влажный пар уже с шипением окутал кабину, и Дженни Далфин со свистом и воплями умчалась прочь.

…Выпала она из лифта в незнакомом месте, на безымянном этаже. Оперлась о стену, чтобы отдышаться, – в легких клубился пар и гарь от путешествия по дымным кишкам Башни. Кажется, этот лифт не только перемещался вверх-вниз, но и скакал вправо-влево, как заяц от лисы.

Что она нажимала? Кто же такие штуки делает и инструкции не вывешивает?

И куда ее занесло?

Каменные стены, каменные потолки – высокие арочные или, наоборот, низкие, сочащиеся водой своды, скамьи, вырубленные в нишах в стене. Детали механизмов неизвестного назначения, выступающие из стен, – черные чугунные шестерни выше ее, тросы, тяги, вентильные краны, изгибы гофрированных труб, по которым что-то куда-то с шумом проносилось.

Она бы никогда не подумала, что будет скучать по пластику, лампам дневного света и запаху выхлопных газов. Вдоль левой стены были пробиты бойницы, оттуда лился вечерний розовый свет.

Дженни остановилась поглядеть, не без труда распахнула узкий ставень.

Солнце разливало по холодному жемчугу облаков и темнеющей лазури моря янтарь и пурпур. Дженни вдохнула морской воздух. Улыбнулась.

– Можно не бояться? – спросила она у моря и солнца. – Больше ничего мне не угрожает?

«Кроме Фреймуса. И одержимой Маргарет, которая тоже на Авалоне. А вдруг они узнают, что я здесь?!»

Ее затошнило, девушка высунулась в окно. Холод бродил по коже, взрывался в крови леденящими пузырьками. Темные волны, оглавленные барашками пены, дробились в белое кипенное кружево у подножия утеса. Она подышала, поглядела на закат для успокоения нервов, и ей пришла в голову странная мысль – можно ли чего-то бояться перед лицом подобной красоты? Можно ли вообще бояться, если где-то в мире есть такое?

«Можно. Бояться того, что когда-нибудь все кончится и ты больше ничего не увидишь…»

Дженни захлопнула ставень, плотно его запечатала, чтобы эта подлая мысль не прокралась к ней снаружи, и решила прекратить думать вовсе. От этого одно расстройство и огорчение.

Живут же многие без мозгов, и ничего. Некоторые даже в большие люди выбиваются. Вот, например, мистер Морриган, директор цирка…

Нет-нет, Фреймус, Маргарет, Хампельман – всему этому места здесь нет. Нет, и точка.

Даже Арвету.

«Стоп, хватит!»

Девушка нажала на уголки глаз, огляделась.

В Башне кипела жизнь – непонятная и скрытая, но доступная ясному взору. Дженни видела, что потоки света пронизывают белые стены, слышала, как кто-то незримый точит там ходы. Сжатый воздух ходил по трубам, разветвленным, как кровеносная система гигантского животного, толкал обтекаемые капсулы. Пар дышал и бился в механизмах, разбросанных на разных этажах. Башня Дождя была огромной – Дженни не могла охватить ее взглядом – и живой. Внизу, под корнями Башни, в теле утеса вздувались пузыри огромных зал, от них вились темные коридоры, много коридоров, лабиринты переплетающихся ходов. В одних стояла пустая тьма, в других пел пар и стонала бронза, в третьих мерцали десятки пламеней жизни[40]40
  Пламя жизни – каждое живое существо обладает внутренним огнем, который составляет самую суть его существа, говорят люди Магуса. Пламя жизни открывается ясному взору, по пламени жизни можно судить о физическом и душевном состоянии человека, о том, лжет он или говорит правду, спокоен или намерен напасть, о его склонности к злу или добру. Смотреть ясным взором на других членов Магуса считается большой грубостью, это явное нарушение этикета.


[Закрыть], и не только человеческих.

А на самом верху Башни, куда едва доставал взгляд, горело чье-то пламя жизни, цвета фиолетового и белого. Пламя древнее и в то же время юное. Не понимая, как так может быть, Дженни коснулась его и тут же отпрянула, почуяв ответное касание – легкое, едва уловимое, дружелюбное и любопытное. В нем не было угрозы, но Дженни испугалась, забилась внутрь себя. Она прежде не чувствовала подобного. Похоже на давнюю игру с дедом – их танец-угадайка с ножами, где она определяла по пламени жизни, когда и как дед будет ее атаковать. Перед глазами всплыл удивительный образ: маленькая старушка-японка, в белом кимоно, расшитом сиреневыми фиалками.

– Юки Мацуда, – прошептала Дженни. – Вот ты какая…

Глава четырнадцатая

На террасе Зала Совета цвели карликовые сливы. Секретарь Август Додекайнт выставил кадки на воздух, и деревья трепетали, ловили листьями солнечный свет.

Легкий ветер бродил меж гладких синеватых ветвей, бережно касался лепестков, но не рисковал срывать их.

Взятый в плен сливовым цветом, окруженный деревьями, Марко поставил чашку на пол и сказал:

– Юки, мне нужен допуск в архив Совета.

Директор Мацуда чуть слышно вздохнула:

– Марко, я могу предложить тебе яд из лепестков асфоделей. Очень изысканная смерть. Гораздо более красивая, нежели то печальное угасание в келье Замка Печали, которое тебя ждет, если ты не угомонишь свой нрав. Или есть прекрасный обряд сэппуку[41]41
  Сэппуку, или же харакири.


[Закрыть].

– Юки, мне необходим допуск.

– Как ты себе это представляешь, мой друг? – Старушка обмахнулась веером: по черному бархату катилось серебряное яблоко луны. – Ты же под следствием. Я каждый день отбиваюсь от членов Совета, которые мечтают взять тебя под стражу. Ты на волоске от официального обвинения в измене, тебе надо готовиться к суду, а ты просишь допуск в архив, где хранятся самые важные документы Магуса. Что ты хочешь там найти, кроме пыли?

– Хроники начальных времен…

– Зря время тратишь. Хорошо, если твоя ставка сыграет, если Калеб раскроет планы темника. А если нет? Надо готовиться к твоему процессу, подтянуть свидетелей защиты…

– Это легко, – отмахнулся фокусник. – Найди моих ребят во Внешних землях. Собери поисковый отряд. Германика, Жозеф, можно взять Тадеуша, у мальчика отменный нюх. А тем временем Калеб сделает все, как надо, я ему дал пару полезных артефактов. Сейчас главное – затянуть процесс с Фреймусом и дать Калебу больше времени. В самом плохом случае, если даже он ничего не найдет, то передаст Дженни Синюю печать, и обвинение в измене развалится.

Госпожа директор задумалась:

– Тебя совсем не заботит Высокий Суд, хотя он может решить твою судьбу. На сей раз Талосу будет мало твоего изгнания, он заточит тебя в Замок Печали. Некоторые предпочитают беспамятное изгнание угасанию в руках Лекарей.

– Калеб все сделает, я в него верю.

Юки вглядывалась в лицо Марко:

– Что ты опять задумал? Что ты хочешь найти в архивах?

– Знание о природе Видящих, о сути Договора. Чем больше я думаю, тем меньше понимаю – как мы сумели загнать первых в Скрытые земли? Каким обманом, какой силой? Почему первые не помнят момент Договора?

– Они просто не слишком любят говорить на эту тему.

– Мы оба знаем твою подлинную природу, Мацуда-сан…

– Не стоит так со мной разговаривать, – глаза Юки Мацуда сверкнули фиалковым светом, был бы в этот миг рядом Тадеуш Вуйцик, он бы изумился, увидев, как на краткий миг переменилось ее лицо. Не лицо, а лик вне времени с горящими фиолетовыми глазами, невыразимой, нечеловеческой обольстительной красоты. Впрочем, Марко это не смутило:

– Ответь на вопрос.

Юки скрыла лицо веером, и через миг прежняя ветхая старушка сухо сказала:

– Да, первые не помнят, что случилось на поле Тальтиу. Ни один из них, в какой бы точке мира он тогда ни находился. Мироздание будто переписали начисто, а черновик выбросили.

– Это связано с Видящими? – Марко подался вперед, сильно сжал пальцами колени. – Где границы их способностей? Кто заключил Договор?

Взгляд Юки смягчился:

– Старый друг, я надеялась, что хотя бы эту тайну ты не будешь взваливать на свои плечи…

Глава СВЛ перевернула веер – на оборотной стороне его в синеве плясало золотое яблоко солнца:

– Ты почти добрался до ответа. Слушай, Марко, о чем ведают только старейшины Великого Совета Магуса. Одна из Видящих – причина Договора, причина раскола мира на Внешние и Скрытые земли…

Когда Юки закончила, Марко долго молчал. Затем потер глаза подрагивающими пальцами.

– Мне очень жаль, – сказала Юки. – Я бы не желала подобной судьбы ни Эдне, ни этой девочке. Это не по силам человеку.

– Это никому не под силу, – пробормотал Марко. Потом сказал с расстановкой, вкладываясь в каждое слово: – Тогда тем более нужен допуск.

– Ты же все уже знаешь.

– Я должен ее защитить, прежде чем она… – Марко запнулся.

– Мы не можем знать, станет ли она той самой Видящей, которая сможет переписать мир, – сказала Юки. – Перводар может не проснуться.

– Эта возможность существует. Этого достаточно. В мире полно злобных волков, и теперь она для всех них – главный приз. Мне нужно попасть в архив Совета.

Госпожа Мацуда опустила веер, взглянула, не скрывая искрящегося взора:

– Так вот в чем дело. До сих пор не оставил свою идею – обмануть Охоту?

– Они придут за ней, рано или поздно. А я нашел способ увести Дикую Охоту от Дженни.

– Ты вступаешь на очень опасный путь, Марко Франчелли. Он может завести тебя куда дальше, чем ты думаешь, и ты можешь потерять на этом пути куда больше, чем рассчитываешь.

* * *

…Коридор окончился в небольшом зале с арочным сводом. Массивные двустворчатые двери темного отполированного дерева, отполированные бронзовые ручки в форме грифонов – Дженни уже начала привыкать к этому монументальному стилю «виват, королева».

По дереву шла резьба, со створки на створку тек узор: извивы ветвей, легкие штрихи коры, сильные контуры ствола. Мировое древо[42]42
  Мировое древо – мировая ось, вселенское дерево, которое объединяет все мироздание. Ветви его – Верхний мир, небо, ствол – Средний, земной мир, корни – Нижний мир, преисподняя. По Мировому древу путешествует шаман из мира в мир. Образ Мирового древа есть практически во всех культурах.


[Закрыть], в корнях которого свернулся дракон, а над кроной сияет солнце богов.

Дженни погладила узор.

Рисунок. Где тот рисунок, что остался ей от Арвета? Она ведь взяла его с собой. Как же она могла забыть про него? А вдруг он пропал вместе с ее вещами, с бюнадом Элвы?!

Девушка ударила по створкам, и те легко распахнулись.

Все вокруг стало размытым, она прошла, ничего толком не видя, и остановилась, почувствовав большое открытое пространство. Наскоро вытерла глаза, сердито огляделась. Куда ее занесло?

Под ногами – пол из красного мрамора с молочными прожилками, вверх, под арочный потолок уходят стройные колонны из мрамора цвета жидкого янтаря со сливками. Она на дне огромного перевернутого колодца, стены которого поднимаются неведомо на сколько метров, футов или саженей – в какой системе ни меряй, разве поймешь?

А до самого верха – стеллажи с книгами! И спиралью до самого свода – лестница. Точно ветка, лестница несколько раз выбрасывала гибкие подвесные мостики-отростки, которые врастали в противоположную сторону на несколько уровней выше.

Под сводом бился и трепетал голубовато-золотой язык огня, сложная геометрическая фигура, выложенная темной плиткой в светлом потолке, удерживала его.

Книги. Много книг. Очень много книг.

Библиотека. Но где читатели и библиотекари…

Высоко над ней плыли тени, лениво хлопая крыльями.

Птицы? В Башне?

Очень странные птицы. Какие-то квадратные.

Вот еще одна сорвалась прямо с полок, умчалась прочь. Дженни осторожно подошла – а вдруг там гнездо и птенцы?

Но стеллаж вздрогнул, со скрипом выдвинулся из стены и неторопливо поднялся в воздух. Где-то посередине колодца он встретился с другим стеллажом, миновал его и ушел свечкой под потолок. А второй стеллаж медленно подплыл, прилепился к стене на место первого.

Мимо, хлопая обложками, пронеслась толстая книжка. Дженни вздрогнула, и припустила следом, из охотничьего интереса. Книжка принялась суматошно петлять по залу, то припадая к самому полу, то взмывая выше Дженни. Но видно было, что подняться выше она не может – слишком пухлый том, слишком тяжелый переплет. Умаявшись, книга примостилась на большой скульптуре в центре зала, задрапированной тканью. Девушка тихонько подкралась и подпрыгнула. Она ее почти схватила, даже прочитала название – «Особенности ловли индриков в условиях Заполярья», но книга вывернулась и снова упорхнула. А Дженни со всего маху врезалась в скульптуру.

Ей было почти так же больно, как и обидно. Потирая ушибленные места, девушка поднялась. Покрывало сползло, и Дженни увидела складную механическую руку. Рука походила на грустного уснувшего диплодока или жирафа. Вся громада сооружения увенчивалась ржавой рыцарской перчаткой, в которой был зажат смятый клочок бумаги. Судя по обилию индикаторов со стрелочками, рычажков и вентилей агрегат работал на пару.

Но для чего был нужен механический прицел – как на самолетах Первой мировой, какие Дженни видела в кино?

Дженни обошла загадочную конструкцию по кругу. Что бы это могло быть? Чесалка для великаньей спины? Автоматическая бивнечистка для мамонтов? Выбивалка для облачных ковров?

Сильный удар сбил ее с ног, Дженни кубарем полетела на пол. Вскинула голову – над ней реяла громадная книга, жадно хлопала желтыми страницами, угловатые буквы исходили чернильным паром. Фолиант издавал беззвучный вой, от которого в висках ломило… И тут ее отбросило в сторону…

Волк с белой грудью развернулся, запрыгнул на книгу, придавил ее к полу… и вот уже не волк, а высокий молодой человек ловко закрыл массивную защелку переплета и уселся на фолиант.

– Цела? – он удерживал коленом прыгающую обложку.

– Вп-полне, – с легкой запинкой ответила Дженни. Голова у нее работала исключительно в режиме сбора информации. Ее только что пытался сожрать какой-то компендиум, а спас от позорной смерти зверодушец. С каких это пор волки стали читать книжки?

– Мимир! – заорал парень. – Опять котик нервничает. Второй замок за неделю ломает.

– Что-то она разволновалась, – голос у невидимого Мимира падал сверху, как тропический ливень. – Сейчас…

Книга подпрыгнула, но зверодушец держал ее крепко.

– Точно все в порядке? – спросил он.

– Лучше не бывает, – пробормотала Дженни. – Извини, в голове немного гудит – ты сказал «котик»?

– Ага, – молодой человек похлопал по бугристой черной коже обложки. – Гримуар[43]43
  Гримуар, или гримория (фр. grimoire, от фр. grammaire) – книга, описывающая магические процедуры и заклинания для вызова духов или содержащая еще какие-либо колдовские рецепты.


[Закрыть] «Кошачья смерть». Очень нервная натура.

– Она так истосковалась по читателям?

Корешок фолианта был окован бронзой. В углу корешка торчало металлическое ушко, от которого тянулась толстая цепь к бронзовому костылю, вбитому меж мраморных плит. Если бы Дженни не подошла слишком близко, была бы цела.

– Вы бы огородили ее, что ли… – посоветовала девушка. – А то возможны жертвы.

– Что ты, про нее все знают, – отмахнулся парень. – Да и смирная она. Так, ущипнет за ногу изредка. Недавно отчего-то разбушевалась.

– Получается, ты мне жизнь спас. Спасибо. Меня Дженни зовут.

– Не за что, теперь это моя работа. Я уж тебя обыскался.

– Меня? – Дженни изумилась. Всё: дед вернулся домой, не нашел ее и объявил в розыск особо опасную внучку. Ищут пожарные, копы, Интерпол и служба дружелюбных зверодушцев.

– Я твой гид и проводник на Авалоне, – пояснил парень. – Тадеуш Вуйцик, зверодушец из стаи Роминтерской пущи[44]44
  Роминтерская пуща (нем. Rominter Heide, польск. Puszcza Romincka) – древний лес в Варминско-Мазурском воеводстве Польши и Нестеровском районе Калининградской области России, остаток европейской тайги. Российская часть пущи также известна как Красный лес.


[Закрыть]. Можешь не представляться, я знаю, кто ты, Дженни Далфин. Зашел, а тебя нет. Пришлось по следу пойти. Ну и накрутила ты кругов по Башне, скажу я!

– Привет, – сказала Дженни. – А я, знаешь, засиделась. Меня стены гнетут, я люблю простор или хотя бы поступательное движение куда-то вперед. Не могу сидеть на месте.

Молодой человек на покорителя чудовищ не походил. Как, впрочем, и на сантехника. И уж тем более на зверодушца. В джемпере и потрепанных джинсах он больше смахивал на студента – долговязого, нескладного, с длинными пальцами, всклокоченными русыми волосами и добрыми карими глазами. Узкое лицо. Немного наивная улыбка.

– Развлекаемся? Шумим? А здесь, между прочим, библиотека, – из-за колонны выдвинулся худой, как фонарный столб, великан. Тело его было составлено из жил, костей и мышц, обтянутых толстой кожей. Голова с хищно загнутым ястребиным носом. Янтарно-желтые глаза с круглыми зрачками. Костистые руки с крупными узловатыми суставами. Торчащие дыбом зеленовато-седые патлы.

Дженни скорее обрадовалась, чем испугалась. Это существо напомнило ей сразу и тех каменных троллей, которые встретились ей на Дороге Снов, когда она добыла имя Ласа, и Сморстабббрина, пока он еще не обрел облик дракона. Тогда это было страшно, но сейчас они казались добрыми знакомыми.

Мимир неторопливо опустил руку. На кончике желтого ногтя качался тяжелый замок, казавшийся игрушечным.

Тадеуш вдел его в ушко защелки и захлопнул. Соскочил. «Кошачья смерть» дернулась было, но Мимир уронил на нее тяжелую ладонь, и гримуар затих.

– Вот и все, – сказал Тадеуш.

– Ага, – кивнула Дженни. Она все разглядывала Мимира.

– Что? – буркнул тот.

– А вы библиотекарь, да?

– Архивариус… – шепнул зверодушец, но осекся, поймав гневный взгляд Мимира.

– Главный хранитель Большой библиотеки Башни Дождя, архивариус Мимир Младший, – провозгласил великан. – Ты пришла записываться в библиотеку, дитя?

– Нет, я заблудилась. Скажите, а у вас нет родственников в Норвегии?

Мимир опустился на корточки, приблизил циклопическое лицо.

– Где? – прогрохотал он.

– В Йотунхеймене, например?

Главный хранитель Большой библиотеки молчал, и Тадеуш, наблюдавший за этой сценой, вдруг уловил острым звериным чутьем, что архивариус в некотором смятении. Это было невозможно, но это было так.

– Когда-то я слышал это название, – сказал наконец Мимир. – Очень давно.

– Нет, значит, родственников? – погрустнела Дженни. – Я хотела спросить, не знаете ли вы одного ледяного дракона… то есть не совсем дракона, вернее, совсем не дракона. Его зовут Смор. Сморстабббрин.

Глаза Мимира сверкнули:

– Кто ты?

– Я Дженни Далфин, внучка Марко Франчелли, – сказала девушка. Ей нравился этот смешной библиотекарь. Он был добрый, хотя мало кто мог так сказать с первого взгляда. Потому что пускались опрометью в бегство, не тратя времени на второй. – Вы, наверное, деда не знаете…

– Я хорошо знаю Марко Франчелли, – сказал Мимир. Он внимательно разглядывал Дженни, и ей казалось, что великану хочется посадить ее на ладонь как пестрокрылую бабочку. – Значит, ты дочь Эдны Паркер.

– Вы и маму мою знали?!

– Не имел чести. Но я про нее много слышал. У тебя славная кровь, Дженни Далфин. Приходи как-нибудь, поговорим, – архивариус поднялся, вознес патлатую голову. – Друзья Смора – мои друзья.

– Ну, мы с ним не то чтобы друзья… – решила быть честной Дженни. – Скорее знакомые.

– Ты человек, ты видела его и осталась жива, – констатировал Мимир. – Значит, ты его друг.

Он величаво удалился.

– Вот уж, оказывается, повезло так повезло, – сказала Дженни. – Кто бы знал.

– Слушай, ты есть не хочешь? – спросил Тадеуш, который ровным счетом ничего не понимал и сгорал от любопытства. Дженни Далфин, юная девушка, похожая на скрытое лесное озеро – с мшистыми берегами, заросшими осокой и травами, с тишиной, туманом, курящимся над водой, а что там под водой, какая глубина, какие ключи бьют из земли – никто не ведает.

– Я спать хочу! – завопила Дженни. – Я с утра на ногах, валюсь от усталости.

– Так полетели домой, – Тадеуш вынул из кармана какую-то глиняную табличку с загадочными символами – словно пьяный гончар беспорядочно истыкал сырую глину зубилом, а потом обжег в печи. – Держись за меня и не отпускай.

– А это…

– …табличка-переноска, – объяснил зверодушец. – Чрезвычайно удобная штука.

Он с хрустом переломил табличку, и они исчезли в радужном пламени.