Текст книги "Эринеры Гипноса"

– Догадалась, когда они перестали меня слушаться. Расчет вариаций и твой график отсутствия давал шанс восемьдесят три процента, что именно ты уничтожил программы управления и кабель, который мы вынуждены восстанавливать. Но я так и не поняла – зачем?

Трои с сожалением покачал головой:

– Если бы я только знал. Ничего не помню. Ни как отдавал приказ, ни как разрушал. В документах стоит мое имя, но в памяти полный провал. Словно это кто-то другой делал. Давай я вытащу тебя, а потом уже будем разбираться, как и почему.

– Их нельзя включать. Я не знаю, какие команды ты им вписал. Нужна комплексная диагностика, обновление всей системы. Но здесь мы этого не сделаем.

– И не надо. У каждого модуля есть мануальная система управления. – Трои нажал несколько кнопок, и из открывшихся лючков батискафа выдвинулась механическая суставчатая рука. – Мне просто надо убрать этого парня с пути твоей спасательной капсулы.

– Трои. – Она положила ладошку на стекло и сказала с печальным сожалением: – Ничего не выйдет. Энергии осталось лишь на пару минут разговора с тобой.

– У спасательной капсулы собственный, ни с чем не связанный источник питания.

– Вот только… кажется, ты его вытащил. – Грустная улыбка была полна сожаления. – Я проверила.

Он выругался, а затем сказал:

– Будем решать проблемы по очереди. Сперва модуль. Отключи пока рацию. Вернусь, обсудим.

Пришлось отводить «Поликсо» назад и подниматься вверх почти на десять метров, чтобы добраться до панели управления на спине робота. Шесть минут понадобилось, чтобы автоматическая отвертка сняла крепежи, и рука батискафа, преодолевая сопротивление воды, убрала защитную крышку, за которой скрывался пульт ручного управления. Ногу-опору он отодвигал от «Немерстеи» медленно, чтобы не повредить подводный аппарат. Наконец, когда путь оказался открыт, он подплыл обратно и просигналил прожекторами, чтобы Ива вышла на связь.

– Получилось. Иди в капсулу и приготовься.

– Что ты придумал?

– Просто поверь мне. – Он знал, что если расскажет ей, то она ни за что не согласится. И, видя, что она колеблется, произнес как можно суровее: – Мы теряем время. «Поликсо» едва держится, и, если я не вытащу тебя в ближайшее время, оба здесь останемся.

Больше она не спорила.

Пришлось открыть доступ к резервным и не поврежденным батареям «Немерстеи». Когда все было готово, из маленького батискафа выдвинулся щуп, подключившийся к обесточенной системе питания. Компьютер сделал за него все остальное – взял на себя управление обеими системами и перекинул большую часть энергии «Поликсо» на судно Ивы. Она не могла не заметить такого скачка и обо всем догадалась, закричав:

– Что ты делаешь?! Тебе не хватит сил подняться!!

– Поздно отступать, Ива. Я виноват во всем случившемся, мне и отвечать.

Прежде чем она успела хоть что-то предпринять, он активировал аварийную эвакуацию. Рубка «Немерстеи» дрогнула и в облаке пузырей, точно космический корабль, устремилась вверх, тут же исчезнув из лучей прожекторов.

Системы отключились, и стрелка датчика кислорода давно показывала ноль. Но Троя это не заботило.

Он плыл в мире грез, и ему снилось сердце моря. Его мрачный бархатный стук. Мерные усыпляющие удары среди успокаивающего холода и бесконечного мрака. Под тяжелой пеленой воды, ставшей его последним сном.

Глава 7
Земля Птолемея…

Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на ложь. Запутываться в паутине вранья, забивать память выдуманными подробностями реальности, не существующей на самом деле. Но главное – самому, погрузившись в тягостную пучину мутного искажения, перестать доверять окружающим. Ложь порождает ложь.

Оставалось надеяться, что мне удалось избежать этого глобального обмана. Или почти удалось…

На этот раз я рассказал Тайгеру все, что знал. Почти все… кроме внезапного появления Феникса.

После посещения кладбища мы с Хэл перестали говорить о нем. Словно выжидали чего-то или просто опасались – нарушить лишним словом обманчивое состояние хрупкого покоя.

Передав всю информацию охотнику, я словно отпустил вожжи, и теперь повозка событий неслась без меня. Оставалось лишь наблюдать со стороны, куда она вывезет…

Пребывание на крыше всегда помогало в философских размышлениях. Я поднялся сюда для того, чтобы прочистить водостоки, забитые опавшими иглами, но вместо этого прислонился к замшелому шиферу и смотрел сверху на двор, окруженный высоким забором.

Дровяной сарай напротив дома, рядом мастерская Феликса, она же лодочный ангар, одичавший яблоневый сад, сбросивший все листья.

Пространство раздвинулось, как бывало каждую осень. Сквозь обнажившиеся ветви лиственниц стала видна река, дальний берег, небо. Звуки сделались пронзительнее, а воздух глубже.

Хэл несколько раз выходила из дома, кутаясь в теплую куртку, смотрела на меня снизу. И наконец не выдержала:

– Мэтт, есть прекрасные роботы для чистки водостоков. Я видела недавно в Сети новые модели. Хочешь, купим?

– Нет, спасибо. Привык делать это сам. – Я поддел узким совком на длинной ручке спрессованный комок игл и сбросил вниз.

– Попусту тратишь время, – прокомментировала ученица, наблюдая за падением мусора.

– Залезай сюда, – велел я ей. – Давай. Лезь.

Хэл поразмыслила пару секунд, запрокинула голову, глядя на небо, потом проверила устойчивость старой деревянной лестницы, прислоненной к краю крыши, и, осененная какой-то идеей, сказав мне весело: «Сейчас», – поспешила в дом.

Вернулась она очень быстро – с термосом, зажатым под мышкой. И начала подниматься, ловко перехватывая темные от времени перекладины.

Наверху прислонилась к ребристому шиферу рядом со мной, глубоко вдохнула и произнесла задумчиво:

– Так тихо… – Не глядя, подала мне крышку термоса, наполненную чаем, и запах горячих трав поплыл в воздухе.

– Здесь бывает время, когда на деревьях, вон там… – я указал пластиковой «чашкой» на две лиственницы за домом, – собираются птицы перед отлетом. Кричат, галдят, перелетают с ветки на ветку, и так каждый вечер, а потом вдруг однажды вся стая срывается, взмывает в небо, уносится прочь. И наступает тишина. Долгая, звенящая, на весь конец осени и зиму. Остаются лишь вороны.

– Вороны и мы, – сказала Хэл задумчиво.

– Не самая плохая компания.

– Мы как будто чего-то ждем, – продолжила она, стягивая на горле ворот темно-серого свитера. – Заметил? Затаились. Высматриваем.

– Нет, просто живем. Наслаждаемся каждым мгновением. – Я передал ей чашку, и она с улыбкой взяла ее. Отпила, посмотрела на небо, где плыл в мутной пелене туч бледный, размытый круг, усмехнулась:

– Если бы Икар поднялся к этому солнцу, он вряд ли бы опалил свои крылья.

– Скажешь это зимой, когда оно будет всего лишь слегка подниматься над горизонтом, там за рекой, и опускаться уже через несколько часов.

– Дожидаюсь с нетерпением. – Хэл накинула капюшон на голову и повела плечами.

В последнее время моя гурия была подозрительно задумчива. Я научил ее незаметно выходить в сон, использовав пуговицу Софии. Ничего примечательного мы там не нашли, но для практики Хэл это оказалось полезно. Однако ее радость от новых знаний и умений была очень быстро омрачена. Пришли шокирующие новости из Полиса.

Для моей ученицы это было невероятным, разрушающим нормальную реальность, диким и невозможным. Выразив первое бурное негодование, она бродила по дому отрешенная и мрачная. Листала новостные форумы, набрасывала какие-то мысли в дневнике и наконец спросила неизбежное:

– Мэтт, а если бы ты оказался там? На улице во время стрельбы. Что бы ты сделал?

Я посмотрел в ее беспокойные, пытливые глаза цвета тревожащего осеннего неба и сказал:

– Стрелял бы в ответ.

– А если нет оружия? – продолжила спрашивать ученица.

– Ну тогда подставил бы кого-нибудь под пулю.

– В смысле? – переспросила она в своей обычной удивленно-недоверчивой манере, которая пробивалась в ее тоне, когда я заявлял нечто противоречащее здравому смыслу.

– Сделал бы так, чтобы, к примеру, в меня попали. Не в голову, конечно. Тогда рыпаться дальше бессмысленно. Но если выстрел не смертелен – через выпущенную пулю я могу дотянуться до стрелка. – Я поразмыслил и добавил: – Но вообще, когда речь идет о перестрелке, лучше просто найти раненого…

– Только не говори, что уже проделывал подобное…

– Как пожелаешь, – отозвался я уклончиво.

– Это ты сам придумал? Или Феликс?

Она еще некоторое время рассматривала меня, явно сожалея, что никто не мог прекратить мои безумства в прошлом. Но, судя по ее решительному виду, была готова сдерживать меня в настоящем.

И сейчас, стоя на крыше, Хэл вместе со мной наслаждалась кратким периодом затишья, которое могло быть разрушено в любой миг. Мы оба знали это…

– На самом деле, не обязательно попадать в человека, – решил успокоить ее я. – Достаточно просто гильзы. Или любой другой вещи того, у кого в руках оружие…

Издали послышался мягкий рокот мотора. Я посмотрел на дорогу, виднеющуюся между ветвей, и увидел темно-серую крышу приближающейся машины. Ожидал, что она проедет мимо, но автомобиль остановился напротив моего дома. Хэл подалась вперед, чтобы лучше разглядеть пассажира.

Хлопнула дверца, звякнул металлический засов открывающейся калитки. И вот, ступая по мусору, нападавшему на тропинку, гостья идет прямо к крыльцу. Светло-рыжие короткие завитки на макушке, разлетающиеся полы плаща, конец алого вязаного шарфа на плече…

Совсем недавно я уже переживал нечто подобное. Во сне. Непредвиденный визит непредсказуемой посетительницы. Вполне возможно, что и сейчас я не в реальности. Ощущение раздвоенности нахлынуло с неожиданной силой, но удивленный голос Хэл вернул ясность восприятия.

– Талия?!

Харита вскинула голову. Насмешливо прищурила янтарные глаза, разглядев наше высотное чаепитие. Я хотел предложить ей подождать, пока мы спустимся, и заходить в дом, но она уже поставила ногу на первую ступеньку лестницы. Легко поднялась, прислонилась к скату крыши рядом с Хэл и посмотрела на меня. Ветер, гуляющий тут, наверху, растрепал ее волосы, румянец на скулах стал ярче.

– Чаю? – спросила моя гурия с непринужденной вежливостью, словно мы сидели за столом в гостиной.

– Не откажусь, – так же любезно отозвалась харита.

Взяла чашку, которую Хэл наполнила из термоса, с видимым удовольствием сделала несколько глотков. Потом огляделась и произнесла задумчиво:

– Здесь нет роз, только терн. Здесь нет певчих птиц, только вороны. Здесь нет неба… – ее голос становился все глуше от строчки к строчке, а затем оборвался на полуслове.

Хэл выразительно взглянула на меня – слова хариты звучали отголоском нашего с ученицей разговора. Словно мир Гипноса протянул тонкую нить от нас к создательнице сновидений, и та прочитала мои мысли.

– Сколько времени вам нужно для того, чтобы собраться в поездку? – спросила Талия совсем другим тоном, сосредоточенным и серьезным.

– Смотря куда, – сдержанно ответила Хэл.

– Днем – жара, ослепительное солнце, ночью прохладно. Климат пустыни.

– Александрия, – понял я мгновенно.

– Мы едем в Александрию?! – с изумлением и азартом воскликнула ученица.

– Ты – нет, – сказала Талия и посмотрела на меня. – Он едет.

Хэл в немом изумлении повернулась к ней, а когда наконец нашла нужные слова, спросила, глядя на меня:

– Это что, распоряжение Тайгера? Но нас даже не спросили, хотим ли мы…

– А ты не хочешь?

Ученица резко выдохнула и начала спускаться. Спрыгнула на землю с последней ступеньки, хлопнула дверью в дом.

Между мной и Талией осталось пустое пространство, которое только что занимала моя гурия, но никто из нас не спешил придвинуться, чтобы сократить расстояние.

– Ты знаешь, зачем нам нужна твоя ученица.

– Знаю.

– Хорошо, тогда вернемся к теме Александрии, – тут же откликнулась харита. – Сон Лонгина Сотера. Его странная жизнь и смерть.

– Звучит как название романа.

Талия улыбнулась мимолетно.

– Тайгер высоко оценил твою работу. И хочет, чтобы ты продолжил ее, теперь на территории агломерации.

– Я сам хочу ее продолжить, – не преминул расставить акценты я.

– Ты встретишься в порту с человеком по имени Руф Калхас. Он работал в отделе борьбы с терроризмом там. У него при себе любопытный сон, воспоминание о его прошлом.

Талия в нескольких словах рассказала мне о похищении двух инженеров из Полиса, причастности Руфа к этим событиям, а также о личности террориста, устроившего стрельбу на перекрестке Эола в Полисе.

– Но это еще не все. Последний образ из гибнущего сна Сотера. Помнишь?

Я кивнул. Яркие видения несложно было вызвать из темноты разрушающегося мира Лонгина. Значит, мое стремление как можно лучше запомнить лица его жертв было не напрасно.

– Это Севр – один из пропавших инженеров, – продолжила Талия. – Руф узнал его. И хочет попытаться найти тех, кто причастен к их исчезновению, и наказать виновных. Еще он надеется, что кто-то из похищенных жив. – Судя по тону, сама харита не верила в это. – Ты можешь помочь ему, Мэтт.

Я смотрел в ее янтарные глаза и размышлял. Как могут быть связаны пропажа мужчины и женщины из моего города, смерть старого дэймоса, посаженного в клетку учителем Феликса, теракт и еще десяток мелких и крупных деталей, штрихов, намеков, нападений, шокирующих знакомств, а также невозможное воскрешение напоследок. Бесконечно запутанный клубок, в котором мне придется искать начало нити.

– Присмотришь за Хэл?

– Обещаю, – ответила Талия серьезно.

С крыши она спустилась первой и направилась к машине. И только сейчас я понял, что шарф на ее плече оказался точно такого же цвета, как алая сныть. Совпадение или один из знаков, которыми было наполнено не только пространство сновидений, но и наш мир.

Я подождал, пока за Талией закроется калитка, и вошел в дом, который собирался покинуть через несколько минут, по привычке прислушиваясь к нему. Шорох, потрескивание старых обоев, бормотание воды в кране, гул ветра, скрип двери…

– Он не хочет, чтобы мы уезжали. – Хэл подошла ко мне неслышно. Ее горячие пальцы смяли плотную ткань куртки, сжали мое запястье. – Ворчит и жалуется.

Я притянул ее к себе, поцеловал в лоб, пригладил растрепанные волосы на затылке.

– Мы вернемся.

– Я бы хотела поехать с тобой. Но понимаю, что это работа. И недостойно выбирать поездку поинтереснее.

Она отстранилась, подняла свой рюкзак, закинула на плечо, попросила хмуро:

– Постарайся рисковать… не смертельно.

Я усмехнулся невольно. Хэл успела узнать меня достаточно хорошо, чтобы понять мой стиль погружения в сновидение.

– Ладно, не буду отвлекать, собирайся. Подожду тебя на улице.

Она вышла из гостиной, задержалась в коридоре, прошептала что-то, провела ладонью по стене и негромко хлопнула входной дверью. Да, она права, мне нужно было немного времени побыть в одиночестве. Но не для того чтобы выбрать необходимые вещи, скорее у меня возникла необходимость отсортировать мысли.

Я поднялся на второй этаж. Последняя ступенька скрипнула под ногой, словно кто-то выходил из-за потемневшей от времени двери и долго стоял здесь, переминаясь, прислушиваясь к голосам жильцов, принюхиваясь к запахам дома. Я прошел сквозь арку-зеркало и остановился посреди потайной комнаты.

Она была залита солнечным светом, хотя небо на улице с самого раннего утра затягивали тучи. Тревожащее место, в котором мне всегда спокойно. Пыльная мебель, старинные навигационные приборы, которыми никто никогда не пользовался, древние карты снов.

Я сел на диван, где когда-то проводил очень много времени. Клетчатый плед издавал прежний запах сухой лаванды и шерсти. На подушке лежала горстка мертвых пчел, похожих на почерневшие, скрученные, опаленные жаром листья. Еще одно напоминание или предостережение. Не так давно я уже видел этих насекомых, только живых, истекающих ядом, жалящих. Я стряхнул невесомые трупики, и они попадали на пол, провалились сквозь трещины между досок.

– Я еду в Александрию. Уверен, ты знаешь об этом.

Ответа не было. Солнечные лучи беззаботно лились в комнату, сверкали грани ваз, загадочно молчали пуговицы, набитые в пыльные банки.

– Я знаю, ты не любишь этот город. Но мне нужны ответы.

Из-под моих ног послышалось тихое гудение. Настойчивый шорох цепких лапок.

– В прошлый раз ты отказался отвечать. Теперь я хочу знать правду. Или хотя бы часть ее.

Из широкой щели в полу медленно выбралась живая пчела. Расправила крылья, загудела недовольно. За ней уже лезла вторая, третья… и скоро тишина комнаты наполнилась грозным жужжанием.

Насекомые взвились в воздух и закружили по комнате. Древние предсказатели Дельфийского оракула считали, что души умерших или крепко спящих путешествуют, сбившись в рой, как пчелы. Как далеко улетели те две тени, которые мне нужно найти, никто не знает. И вряд ли разыскать их так просто, без посторонней помощи, у меня получится.

А еще пчелы – древний символ трудолюбия. И можно было не сомневаться – поработать мне придется.

Я поднялся и вышел из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. За моей спиной продолжали гудеть пчелы, и угрозы в их голосах больше не было, монотонный звук навевал воспоминания лишь о мирном, теплом солнечном дне.

Спустя десять минут я, заперев дом, уже садился на заднее сиденье рядом с Хэл.

– Где твои вещи? – спросила она, внимательно наблюдая за мной.

– Все, что нужно, при мне.

– Наследие прошлого. – Талия, сидящая впереди, не обернулась. – Он никогда не возьмет с собой лишнего. А если что-то вдруг понадобится, купит на месте. И уничтожит после использования.

Она была права. Именно так я и поступал обычно. Ненужная, сомнительная вещь – дополнительный риск.

– Надо мне тоже так научиться, – пробормотала ученица, глядя на рюкзак, лежащий на ее коленях.

Весь путь до Гиперпетли-Зеро Хэл закачивала в коммуникатор схемы оазисов Александрии, словно планируя хотя бы виртуально быть со мной в этом городе. А я смотрел на улицы Полиса, проносящиеся за стеклом.

Шел дождь. Легкий, прохладный, быстрый. В небе висела дымка, стирающая верхние этажи высотных зданий. Краски стали сочнее. Особенно зеленый. Кроны пиний на Палантире приобрели свежую яркость. Мокрые дороги блестели.

Над тротуарами неторопливо плыли разноцветные зонты.

Я открыл окно со своей стороны, вдыхая влажную пыль, пахнущую травой и мокрым деревом. Талия сделала то же самое.

…Наконец машина приблизилась к стеклянным куполам порта. Днем и ночью здесь кипела жизнь. По нижним уровням эстакад проносились грузовые транспортеры со знакомыми логотипами компаний на бортах. Полис поставлял по всему миру биологические материалы и технику на их основе, оборудование для станций, работающих на холодном синтезе, и мусороперерабатывающих предприятий, пшеницу и сою, медикаменты и текстиль. А также специалистов высокого уровня.

Из выходов одна за другой следовали колонны с импортируемой продукцией. Я узнал иероглифы Нарасикэ, везущей в Полис высокотехнологичное оборудование – детали компьютеров, автомобилей, промышленных и медицинских роботов. У терминала Бэйцзина разгружали контейнеры с изделиями из пластика и химическими соединениями. Бойко сновали погрузчики, цепляющие механическими клешнями запечатанные кубы и перевозящие их на платформы. Изредка мелькали желтые куртки инженеров, следящих за машинами.

Серебрились белые понтоны Гиперпетли, выстреливающей через равные промежутки времени составами, несущимися в разные концы континента. Часть путей была погружена под землю и, выйдя из такси, мне показалось, что она гудит под моими ногами, перемещая полые капсулы составов.

Людей, желающих выехать в Александрию, было немного. Светлые просторные залы оказались практически пусты.

– Хэл, – я сжал запястье девушки, привлекая ее внимание, – не пиши мне. Никаких сообщений.

Она обреченно вздохнула и улыбнулась.

– Понимаю. А то вдруг твой телефон запищит именно в тот момент, когда ты будешь сидеть в засаде, охотясь на маньяка. Хотя он у тебя стучит – еще хуже.

Я рассмеялся и на миг привлек ее к себе.

– Через сон тоже встречаться нельзя? – пробормотала она, утыкаясь лбом мне в плечо.

– Нет. Нельзя.

– Я так и думала.

Хэл отстранилась, ее взгляд стал пристальным и напряженным, казалось, если поднести свечу – фитиль тут же вспыхнет. Но больше она ничего не произнесла, ни о чем не попросила.

– Как сказала бы Клио, да хранит тебя Эргия, Аметил. – Талия протянула мне руку, и я сжал ее.

– Будьте осторожны. Обе.

Харита кивнула и направилась к выходу. Хэл закинула на плечо лямку рюкзака, оглянулась, махнула мне на прощание рукой и пошла следом за спутницей. Скоро их скрыли спины других пассажиров, и я, стараясь заглушить неприятное предчувствие и несвойственную мне тревогу за другого человека, последовал в сторону своего терминала.

В официальных командировках было преимущество перед нашими с Феликсом нелегальными путешествиями. Последний раз Александрию мы посещали с заездом в Тенчитолан. Немаленький такой крюк ради конспирации.

Сегодня меня пропустили без лишних вопросов. Лишь девушка на паспортном контроле посмотрела с участием и сказала:

– Это направление небезопасно. Особенно в последнее время.

– Знаю, – ответил я.

– Но вы отказываетесь от гида. – Она взглянула на экран своего монитора и нахмурилась.

– Рабочая необходимость. – Я показал ей значок сновидящего, хотя в этом не было нужды, сотрудница погранслужбы видела мою специальность в анкете.

Девушка молча поставила штамп в мой паспорт и протянула его мне.

Несмотря на ее слова об опасности, экспресс, идущий в Александрию, был готов к отбытию. Правда, большая часть вагонов оказалась закрыта и опечатана. Заинтригованный, я направился к открытым кабинам, вошел в салон и окинул быстрым взглядом пассажиров. Занято было всего пять кресел. Четверо мужчин и женщина, в одинаковых форменных рубашках с нашивками в виде коршуна, раскинувшего крылья и держащего в лапах горящий факел. Мне предстояло ехать в обществе инженеров – операторов боевых охранных систем.

Усаживаясь на свое место, я спросил одного из них, сидящего напротив:

– Все настолько серьезно?

– Пока не особенно, – охотно отозвался он, дружелюбно рассматривая меня, – но мы не будем ждать критической ситуации. Усиливаем охрану посольства Полиса и нескольких предприятий, где работают наши специалисты.

– И что, действительно есть от чего охранять?

– Ты новости вообще смотришь? – вмешался молодой парень с бокового ряда. Форменная рубашка с поднятым воротником сидела на нем с небрежной элегантностью. Правда, впечатление смазывала зеленая бандана с принтом в виде разноцветных перьев, низко надвинутая на лоб.

– Ты про теракт в центре Полиса?

– Нет, я про волнения на севере агломерации. Перестрелки в жилых районах Нуб-ра-дира, взрывы в Эр-Рияре, отравление воды в Сибе. Про попытки нападения на туристов. Выступления против Полиса. Забрасывания камнями посольства.

– И чем вызвано недовольство?

– Ну мы живем хорошо, а они плохо, – хмуро сказал его сосед. Широкоплечий атлет с суровым профилем, больше всех из этой компании похожий на истинного служителя Ареса. – Значит, должны отдать им то, что заработали.

– Изложено грубовато, но в целом верно, – подтвердил инженер в зеленой бандане. – Требование немереных дотаций… а потом все эти миллионы разворовываются и на них строятся дворцы с золотыми полами. Недовольство миграционной политикой Полиса. Позиционирование, ведущее к выводу, что мы должны не просто соблюдать права близкого соседа, а приравнять его права к правам своих граждан.

– Количество рейсов в Александрию сократили, – сказала симпатичная девушка с короткой стрижкой, сидящая наискосок от меня. Она смотрела в планшет, лежащий на коленях, и тонкие пальцы с недоступной мне скоростью порхали над виртуальной клавиатурой. Запястье ее левой руки плотно обхватывал широкий металлический браслет массивных часов. – Мы сворачиваем большинство работ в агломерации. Специалисты уезжают. Про туризм я вообще не говорю… Кто бы мог подумать, – произнесла она с неожиданной горечью. – Полис столько вложил в поддержание этой культуры и экономики. И все, пути разошлись.

– Что, никаких возможностей сближения?

– Никаких в ближайшие годы. – Она посмотрела на меня в упор серо-голубыми глазами и спросила с легким неодобрением: – Ты без сопровождения?

– Можешь одолжить мне одного Ареса, – я улыбнулся ей.

Девушка усмехнулась в ответ, подалась вперед, и я разглядел крошечные веснушки на ее высоких скулах.

– Боюсь, он поджарит тебя до того, как ты успеешь с ним поздороваться.

– А ты представь меня сама. Я – Мэтт.

Оператор боевой системы рассмеялась, пожимая мою руку:

– Афина.

Ее сосед, переговаривавшийся с одним из коллег через ряд, отвлекся от беседы и поинтересовался:

– Надеюсь, ты не в туристическую поездку? Для этого сейчас не лучшее время.

Я отогнул отворот куртки, второй раз за полчаса демонстрируя знак сновидящего. Мои спутники посмотрели на бронзовый мак с одинаковым выражением уважительного понимания.

– Все настолько серьезно? – вернула мне девушка мой же вопрос и улыбнулась невесело.

– Разберусь на месте.

– Тебе нужно сопровождение? – спросил ее сосед, тот самый, с кем я начал разговор. – Можем довезти до гостиницы при посольстве…

– Нет, спасибо. Меня встречают.

Двери вагона закрылись с легким шипением. Состав тронулся с места, затем последовал мягкий толчок, и шаттл понесся вперед, наращивая скорость. На стенах засветились экраны, заменяющие окна.

Я откинулся на спинку кресла, размышляя.

– Афина, можно вопрос? Не слишком корректный.

Она подняла заинтересованный взгляд от планшета.

– Давай.

– Вот представь. Вы управляете мощнейшими, опасными машинами. Вдруг что-то случится с тобой, и управление над ними перехватит кто-то другой. Или заставит тебя повернуть оружие против своих же…

Я не произнес слова «дэймос». Однако она поняла, о чем я.

– Мы проходим специальную подготовку, – ответила девушка. – С участием сновидящих в том числе. В моем подсознании мощные блоки. И если что-то или кто-то попытается воздействовать на мой разум, ему вряд ли удастся это сделать. Но если вдруг моя защита все же будет повреждена, я сделаю одно-единственное действие. Уничтожу доверенные мне машины.

И вполне возможно, погибнет при этом сама. Потому что отряд штурмовиков, которым командует человек, захваченный дэймосом, чудовищная разрушительная сила.

Афина вновь погрузилась в свои расчеты. Ее сосед прислонился затылком к подголовнику, закрыл глаза. Его лицо с чертами скульптур микенского периода было абсолютно непроницаемо.

Постепенно разговоры стихли. Остальные операторы также выглядели расслабленными, но я знал, они готовятся к серьезной работе, которая будет занимать все их внимание…

Торможение началось ровно через два часа пятьдесят пять минут. Как всегда, шаттл из Полиса пришел без опоздания.

Мои спутники зашевелились, почти идентичными движениями касаясь одинаковых массивных часов на запястьях, оказавшихся мощными сенсорными коммуникаторами. Средством управления их механическими подопечными. Разворачивали миниатюрные виртуальные экраны, отдавая быстрые приказы, прикрепляли к ушным раковинам клипсы гарнитур.

Я понял, что должен задержаться, чтобы понаблюдать за их работой.

Шаттл остановился. Помедлил и открыл двери. Кондиционированный воздух, напоминающий по вкусу дистиллированную воду, хлынул в салон.

Багажа у инженеров не было, точно так же как и у меня. Они открывали вагоны, замки которых реагировали на отпечатки пальцев и сканы сетчатки глаз. Двери бесшумно раздвигались, из темных недр вагонов выезжали платформы, где стояли «Аресы». Они были похожи на металлические статуи, вылитые по одной форме. Вооружены штурмовыми винтовками «немезис», гранатометами модели «таурус», комплектами противопехотных и противотанковых мин, плазменными резаками, а также еще многим не менее смертоносным, сокрушающим одинаково легко живую плоть, боевую технику противника, металл и бетон.

Афина, следящая за выгрузкой своих «солдат», отвлеклась на миг и окликнула меня:

– Мэтт, на минуту.

Я подошел к ней – невысокой, сосредоточенной, с короткими светлыми волосами, плотно прилегающими к вискам и лбу.

– Я скину тебе мой номер. На всякий случай.

Она коснулась пальцами своих часов, настраивая беспроводную связь, и поднесла к моему коммуникатору, передавая короткую информацию. На экране вместе с привычным сигналом входящего сообщения появился ряд цифр.

– Спасибо. Надеюсь, не понадобится.

Афина кивнула, поворачиваясь к своим машинам.

Руф встречал меня в зале прибытия. Одинокий пожилой человек сидел на скамье, рассматривая выходящих из ворот. Суровое лицо в морщинах, неестественно прямая спина, недорогая добротная одежда. Пожалуй, я мог представить, каким он был в молодости. Сколько ему лет?.. События, о которых рассказала Талия, произошли не меньше чем полвека назад. Самому Руфу тогда было около двадцати или чуть больше. Значит, сейчас этому человеку за семьдесят. Но выглядел он значительно моложе. Конечно, не генетическая модификация, но кровь Полиса давала долголетие и бодрость.

Я подошел.

– Добрый день, Руф.

Он окинул меня быстрым, оценивающим взглядом. Явно сверялся с описанием в мысленной картотеке и, как только сходство было установлено на сто процентов, встал, опираясь на трость.

– Аметил?

– Просто Мэтт.

Я подал ему руку, и он сжал мою ладонь. Когда люди дотрагиваются до меня, я могу очень многое узнать о них. Их уверенность, зажатость, радость, холодность, энергичность, симпатия или антипатия переставали быть секретом практически мгновенно.

Руф устал, но боролся с этой физической усталостью. Воля, стремление к цели держали его. А также привычка быть в форме.

– Ты без багажа? – спросил он, еще раз осмотрев меня.

– Лишние вещи – лишняя забота, – ответил я с улыбкой.

Мы направились к выходу. Просторные залы ожидания с рядами стульев были залиты ярким электрическим светом. И как везде на востоке, сверкали зазывными огнями прилавки.

Золото – массивное и вычурное, дорогая техника, шеренги тяжелых флаконов с парфюмом, на отдельных стендах медленно поворачивались, сверкая полировкой, автомобили последних моделей.

Похоже, с тех пор как я был здесь в последний раз, порт перестроили. Расширили уж точно. Появился закрытый для простых людей лодж под названием «Золотой орикс», добавилось бутиков, ресторанов и стоек для зарядки новейших коммуникаторов…

– Впервые в Александрии? – Руф заметил, с каким интересом я поглядываю по сторонам.

Он говорил на койне очень чисто, но я улавливал в его речи легкий акцент. Намек на примесь другой культуры, в которой он вырос.

– Нет. Уже бывал здесь.

– Когда?

– Давно.

Мои ответы можно было посчитать небрежными, если бы не мой веселый, дружелюбный тон, который скрашивал первое впечатление невнимательности к спутнику.