Текст книги "Московские стрельцы первой половины XVII – Начала XVIII века. «Из самопалов стрелять ловки»"

Глава 2
Боеспособность московских стрельцов в 1655–1661 гг

Простое опровержение тезисов А. В. Чернова не может разрешить вопрос о критериях боеспособности московских стрельцов. Необходимо раскрыть динамику развития московских стрелецких приказов в ходе Тринадцатилетней войны, русско-турецкой войны 1672-81 гг., социальных конфликтах России второй половины XVII в., а также все аспекты взаимодействия стрельцов и солдат «нового строя» в полевых сражениях, осадах, штурмах и обороне крепостей.

В данной главе рассматриваются все основные боестолкновения Тринадцатилетней войны, в которых принимали участие московские стрельцы и солдаты «нового строя». Такая подборка данных для анализа обеспечивает необходимую репрезентативность и объективность.

1. Московские стрелецкие приказы в обороне Могилева в феврале – апреле 1655 г

Оборона Могилева, наряду с обороной Витебска, является последней операцией старых московских стрелецких приказов в 1655 г. Традиции и опыт переформированного весной 1655 г. московского корпуса во многом основывались на опыте и знаниях ветеранов, переживших поход 1654 г. и зиму 1655 г.

Оборона Могилева – самое значимое событие зимы 1655 г. для московских стрельцов и одно из ключевых событий второго этапа Тринадцатилетней войны.

События Могилевского «обложения» известны по источникам: отпискам воеводы Воейкова, московских стрелецких голов Абрама Лопухина и Логина Аничкова, наказного гетмана Ивана Золотаренко, дневнику Януша Радзивилла. На основании этих документов созданы исследования А. Н. Мальцева, В. И. Мелешко, Г. Сагановича и др., подробно описывающие обстановку на белорусском театре военных действий во время кампании Радзивилла зимой 1655 г.

Зимой 1655 г. польско-литовские гетманы решили взять реванш за летние поражения 1654 г. Ситуация складывалась благоприятно: основные силы русской армии были отведены из Белоруссии на территории Московского государства, в городах оставались небольшие гарнизоны. Войска Алексея Михайловича были ослаблены победной, но кровопролитной кампанией, им требовался отдых. Осенью 1654-го в России началась эпидемия чумы, распространившаяся до театра военных действий и за его пределы, вплоть до Вильно.

Великий гетман литовский Януш Радзивилл и польный гетман Винцент Корвин Госевский (Гонсевский) наметили ряд ударов, которые следовало нанести по крупным городам, находившимся в русских руках – Витебску, Могилеву и др., планируя восстановить контроль над Днепром и выбить московитов к Смоленску, т. е. заставить царя повторить уже пройденный путь во время весенней кампании.

Могилев не был неприступной крепостью, его бастионы трудно сравнивать с такими могучими твердынями, как Витебск или Старый Быхов. Деревянный замок на горе Могила, вокруг которого располагались городские слободы, сгорел при пожаре еще в 1633 г. Вместо него были возведены земляные бастионы, усиленные частоколами и каменными воротами – «брамами». Могилевские укрепления располагались в несколько поясов: 1 – замок (или «Верхний город»), затем – Ближний вал (или Малый вал) и Дальний вал (Большой вал). Как и замок, Ближний и Дальний валы были укреплениями бастионного типа. Эти укрепления были достаточно современны для своего времени и могли выдержать серьезные испытания в виде осады, штурма и бомбардировки, но к зиме 1655 г. они находились в очень плохом состоянии. Валы осыпались, рвы зарастали, частоколы гнили. Для армии, оснащенной хорошим артиллерийским, в т. ч. осадным парком, Могилев не был серьезным препятствием. Кроме того, многое зависело от оснащения пушками собственно крепости и боевых качеств гарнизона.

Что касается пушек, то их в Могилеве просто не было, так же, как и большого гарнизона, о чем доносил воевода М.П. Воейков: «Со мною, холопом твоим, в Могилеве твоих государевых ратных людей нет никого; пушечного и ручного зелья и свинцу в Могилеве нет ничего, и пушек мало и около земляного валу по воротам сторож нет…»[171]171
  Мелешко В.И. Могилев в XVI – середине XVII в. Минск: Наука и техника, 1988. С. 244.


[Закрыть]. В городе находились лишь небольшой отряд русских солдат и полк белорусских «казаков» (легкой кавалерии) полковника Я. Поклонского. Приказ московских стрельцов головы Якова Ефимьева, также находившийся в городе, по неустановленной причине был передислоцирован из Могилева накануне зимы, что дало Воейкову повод для большего беспокойства.

Вызывает сомнение необходимость защиты полуразвалившейся крепости. Однако в ставке Алексея Михайловича приняли именно такое решение. Возможно предположить с большой долей вероятности, что московское командование хорошо оценивало стратегическую ситуацию вокруг белорусских городов. Царь писал: «И Смоленеск им не таков досаден, что Витепск да Полотеск, потому что отнят ход по Двине в Ригу…»[172]172
  Царь Алексей Михайлович. Письма к Артамону Матвееву // Московия и Европа. М.: Фонд Сергея Дубова, 2000. С. 520.


[Закрыть]. Более того, Могилев, наряду с другими городами, был одним из крупнейших ремесленных и торговых центров Белоруссии. То, что гетманы попытаются их отбить, стало ясно по рассказам «языков» уже осенью[173]173
  Саганович Г. Невядомая вайна 1654–1667. Минск: Навука i тэхшка, 1993. С. 35.


[Закрыть]. Учитывая то, что основные силы русских войск были отведены на отдых, а служилые люди «по отечеству» вообще распущены по домам, возможно предполагать, что было принято стратегически верное решение укрепить белорусские города пехотой и артиллерией и дать Радзивиллу возможность осадить их. Долгая осада должна была измотать и обескровить армию князя Януша и сделать его легкой добычей русских войск летом 1655 г.

В связи с этим обстоятельством в октябре 1654 г. в практически беззащитный Могилев были срочно переброшены два московских стрелецких приказа под командованием голов Абрама Лопухина и Логина Аничкова и солдатский полк «нового строя»[174]174
  Мелешко В.И. Могилев в XVI – середине XVII в. С. 244.


[Закрыть]. Общее командование над отрядом осуществлял новый воевода, окольничий И.В. Алферьев (Воейков был отозван в Москву). Одновременно с этим приказом из царской ставки был разослан приказ о сборе служилых людей[175]175
  Каргалов В. Полководцы XVII в. М., Патриот, 1990. С. 293.


[Закрыть]. Приказ Логина Аничкова стоит рассмотреть отдельно. Его имя упоминается в перечне московских стрелецких приказов, задействованных в походе 1654 г. Приказ Аничкова находился в числе новосформированных подразделений, остававшихся в Москве: «Семенова приказу Полтева половина с государем старым быть 250 человеком, а другую 250 человеков добрать, а на Москве с Логином Оничковым (имя головы зачеркнуто, сверху приписка рукой царя «с новым головою». – А.П.) Семенова приказу старым (стрельцам) да вновь призвано 250 человек…»[176]176
  РГАДА. Ф. 27. Оп. 1. Д. 86. Ч. 1. Л. 22.


[Закрыть]. Из контекста документа не следует, что Логин Аничков не был назначен на этот пост, головы других новых приказов также не названы. В опубликованной отписке Логина Аничкова он назван «головой могилевских стрельцов»[177]177
  Акты Московского государства. СПб., 1901. Т. 2. С. 430.


[Закрыть]. При прочтении и печати документа была, очевидно, допущена ошибка, и «московских» превратилось в «могилевских». В перечне стрелецких караулов приказ Логина Аничкова упомянут наряду с приказом Абрама Лопухина: «Полковник и голова стрелецкой Аврам Лопухин с приказом на службе зимовал и сидел в городе (рукой царя помечено «нашем». – А.П.) Могилеве в осаде многое время; Логинов приказ Аничкова, что ныне Иванов приказ Монастырев на службах зимовал и сидел в городе (рукой царя снова помечено «нашем». —А.П.) Могилеве в осаде многое время»[178]178
  РГАДА. Ф. 27. Оп. 1. Д. 86. Ч. 1. Л. 22.


[Закрыть].

Приказы Лопухина и Аничкова, как следует из отписок самих голов, в течение кампании 1654 г. участвовали в осаде Смоленска и Дубровны: «а под Дубровною ранено Аврамова приказу Лопухина сотников Филипп Товарков, Никита Сивцев, Парамон Волков, и стрельцы моего приказа ранены и отпущены к Москве…»[179]179
  Акты Московского государства. Т. 2. С. 408.


[Закрыть], «да из-под Смоленска и из-под Дубровны Логинова приказу Аничкова раненых и больных опущено к Москве шестьдесят шесть человек», кроме того, приказ Аничкова некоторое время находился под Вязьмой[180]180
  Там же. С. 430.


[Закрыть].

Из Дубровны и Смоленска в город были перевезены артиллерия и боеприпасы. Зимой на помощь гарнизону Могилева были направлены также отряд князя Ю. И. Ромодановского и солдатский полк полковника Г. Фанстадена (который подошел к крепости перед самым началом осады, ввиду польских войск).

Судя по всему, уже летом-осенью 1655 г. Логин Аничков передал командование приказом Ивану Монастыреву, т. к. в перечне стрелецких караулов 1656 г. его приказ, как указывалось выше, уже назван приказом именно Монастырева[181]181
  РГАДА. Ф. 27. Оп. 1. Д. 102. Л. 9-10. Автор выражает благодарность И. Бабулину за уточнение факта передачи командования приказом от Л. Аничкова к И. Монастыреву.


[Закрыть], а отписку об участии этого приказа в обороне Могилева Аничков писал лично сразу после осады.

По данным В. Каргалова, основывавшегося на работе А. Н. Мальцева «Россия и Белоруссия в сер. XVII в.», гарнизон дополнили «три полных солдатских полка и четыреста конных дворян…»[182]182
  Каргалов В. Полководцы XVII в. С. 293.


[Закрыть], однако документальных подтверждений этого факта исследователь не привел. В то же время Г. Саганович на основании письма царя Алексея Михайловича к Артамону Матвееву указывал, что эти три пехотных полка и четыре сотни дворян и составляли отряд Ромодановского, не участвовавший в обороне города[183]183
  Саганович Г. Невядомая вайна 1654–1667. С. 36; Царь Алексей Михайлович. Письма к Артамону Матвееву. С. 520.


[Закрыть]. Документы не упоминают трех солдатских полков в числе подразделений гарнизона. Очевидно, что В. Каргалов обобщенно назвал пехотными два московских стрелецких приказа и солдатский полк Фанстадена.

В декабре в Могилев был вновь направлен воевода М. П. Воейков. Как следует из отписки московского стрелецкого головы Логина Аничкова, воевода И. В. Алферьев скончался накануне осады: «Да моего ж приказа сотник Григорий Теглев послан к тебе, государю с отписки, как не стало в Могилеве окольничего и воеводы Ивана Васильевича Олферьева, а с ним стрелец Любимка Дмитриев, денщик, да за телом окольничего и воеводы Ивана Васильевича Олферьева отпущено в провожатых моего ж приказа стрельцов пять человек…»[184]184
  Акты Московского государства. Т. 2. С. 430.


[Закрыть]. Вполне возможно, что окольничий пал жертвой чумы, эпидемия которой, то обостряясь, то затухая, шла по всей Белоруссии несколько лет.

Командование гарнизона немедленно принялось за укрепление и снабжение крепости всем необходимым для осады. Были исправлены, насколько это было возможно зимой, валы и бастионы, «брамы» (каменные воротные арки) и частоколы, установлены пушки, увеличены запасы продовольствия. Необходимый провиант изымался в принудительном порядке, о чем свидетельствуют челобитные хозяев продовольствия, пожелавших возмещения ущерба: «Бьет челом Могилева города Буйницкого монастыря наместник Мефодий. В нынешнем во 1655 году в Могилевское обложение взяли у меня твоим государевым ратным людем ржи двадцать четвертей в московскую меру, а имал у меня тот хлеб могилевский воевода Михайло Петрович да голова стрелецкой Абрам Никитич Лопухин…»[185]185
  Там же. С. 420.


[Закрыть]. Немаловажно, что могилевские жители оказали русским воинам всестороннюю поддержку, как продовольственную, так и военную. Во многом это объясняется тем, что наступавшее польско-литовское войско не щадило мирное население, безжалостно уничтожая все на своем пути.

Таким образом, под командованием воеводы Воейкова находилось несколько тысяч человек – московские стрельцы приказов Абрама Лопухина и Логина Аничкова, солдатские полки Германа Фанстадена и других полковников, пушкари, белорусский полк К. Поклонского, могилевская шляхта и мещане. С такими силами воевода надеялся успешно выдержать осаду.

Первые литовские всадники показались в окрестностях Могилева в начале февраля 1655 г. Вслед за передовыми отрядами подошли и основные силы. Интересно, что польско-литовские войска не смогли блокировать город сразу, и гарнизон продолжал получать подкрепления (полк Г. Фанстадена) и припасы еще некоторое время после начала осады.

В том же месяце литовскими «региментаржами» Лукомским и Лисовским была сделана попытка с налета взять Витебск. «В ночь на 19 февраля… полки неожиданно «к городу приступали с трех сторон: через Двину, к Жидовским воротам, да от Мартыновых шанец к Нижнему городу во многих местех»[186]186
  Каргалов В. Полководцы XVII в. С. 294.


[Закрыть]. В Витебске находился на временной гарнизонной службе московский стрелецкий приказ Богдана Булгакова, который принял участие в обороне города[187]187
  РГАДА. Ф. 27. Оп. 1. Д. 102. Л. 9-13.


[Закрыть]. Витебск был деблокирован отрядом стольника М. Шереметьева, который отряд Лукомского «побил на голову, а самово ево ранил, и обоз взяли с 300 возов, и достальный обоз взяли, а то всех рубили с сердца…»[188]188
  Каргалов В. Указ. соч. С. 294.


[Закрыть]. Действия Лукомского и Лисовского можно классифицировать как «набег» (pod-jazd), обычный тактический прием легкой польско-литовской конницы. Попытка захватить город с налета была отчаянной до безумия, Витебск, в отличие от Могилева, имел серьезные городские укрепления и замок. Думается, «региментаржи» также осуществляли стратегическую разведку по заданию Януша Радзивилла, выбиравшего цель для удара своей армии.

Практически все исследователи на основе источников отмечали высокий боевой дух гарнизона Могилева. Войско Радзивилла было встречено вылазками: «выходя из города, на вылазке бились по три дня, и отбили у него, Родивила, из обозу пятьдесят возов с запасы…»[189]189
  Там же. С. 293.


[Закрыть]. Более того, на присланную грамоту с предложением сдать город гарнизон и примкнувшие к нему жители Могилева ответили настолько мощной вылазкой, что польско-литовские отряды вынуждены были отступить от города: «2 февраля Радзивилл и Гонсевский передали защитникам Могилева письмо, в котором предлагали прекратить оборону и сдаться. В ответ на это гарнизон и население города «все сопча до обороны и бою ударили…». Не выдержав решительного отпора, Радзивилл и Гонсевский «проч от города за несколко миль отступили»[190]190
  Мелешко В.И. Могилев в XV – середине XVII в. С. 249.


[Закрыть]. Возможно предположить, что гетманы просто берегли силы в ожидании решающего момента. Такой момент должен был наступить при штурме Могилева, который начался в ночь на шестое февраля.

Полковник Константин Поклонский, оборонявший со своими воинами участок большого вала в могилевском районе Луполово (Луполовской слободы), «во 7163 году февраля против шестого числа, за час до света… государю… изменил и гетманов Родивила и Гонсевского с литовскими людьми в Могилев в большой земляной вал пустил с Зарецкой слободы в Луполовскую слободу, где он, Поклонский, стоял…»[191]191
  Акты Московского государства. Т. 2. С. 408.


[Закрыть].

Бой разгорелся по всему периметру большого вала. В открытые ворота ударили воины Радзивилла. Со стороны реки Дубровенки пошли на штурм хоругви гетмана Госевского. Им противостояли все силы гарнизона. Отчаянные рукопашные схватки происходили между домов и заборов слобод, находившихся внутри большого вала. Судя по данным отписки воеводы Воейкова, основной удар ворвавшихся в город войск князя Януша приняли на себя русские солдаты «нового строя» (более трехсот погибших только в этом бою) и сохранившие верность присяге казаки Поклонского (примерно тысяча убитых)[192]192
  Саганович Г. Невядомая вайна. С. 36.


[Закрыть].

Из двух участвовавших в обороне Могилева московских стрелецких приказов в настоящее время возможно установить участие в ночном бою шестого февраля 1655 г. только приказа Абрама Лопухина, который занимал боевые позиции «в большом валу на Днепре и на речке Дубровенке…». Интересно, что эта позиция была одной из самых опасных в оборонительных сооружениях города, т. к., по данным Мелешко, на этом участке отсутствовал насыпной вал. Его заменяли деревянные колья – «надолбы», в большом количестве вбитые в промерзшую землю, а также две деревянные башни[193]193
  Мелешко В.И. Могилев в XV – середине XVII в. С. 248.


[Закрыть]. Стрельцы Лопухина сумели отбить атаки противника и организованно отступить в малый вал, где приказ соединился с другими силами гарнизона: «С польскими и литовскими людьми бились, колько милостивый Бог помощи подал, и литовских людей, гусар и рейтар и пехоты побили много, а с бою сели в осаде в меньшом земляном валу и в остроге…»[194]194
  Акты Московского государства. Т. 2. С. 408.


[Закрыть]. Как следует из отписки Абрама Лопухина, противниками московских стрельцов в ночном бою шестого февраля выступили не только пехотинцы – гайдуки и «венгры», но и спешенные рейтары и гусары, т. е. прекрасно вооруженные, одетые в качественные доспехи обученные воины. Тем не менее общая цифра боевых потерь за все время осады, указанная Лопухиным в отписке, весьма невелика: «А в приступех моего приказу побито до смерти стрельцов девятнадцать человек, ранено двадцать четыре человека…»[195]195
  Там же.


[Закрыть], при том, что общее число потерь приказа за все время осады – девяносто пять человек[196]196
  Там же.


[Закрыть]. Возможно предположить, что стрельцы сумели удержать атакующих поляков на дистанции мушкетного выстрела, предпочитая не ввязываться в рукопашный бой. В работе Мелешко высказывается версия, что именно на участке приказа Лопухина было уничтожено две гусарские роты, захвачено знамя и бунчук гетмана Госевского[197]197
  Мелешко В.И. Указ. соч. С. 250.


[Закрыть]. Так или иначе, но о таком успехе в отписке Абрама Лопухина не сказано ни слова, видимо, голова не считал этот подвиг заслугой только своего приказа. Стрельцы либо не участвовали в рукопашной, в ходе которой были захвачены трофеи, либо подобрали их среди тел павших.

Приказ Логина Аничкова в ходе ночного штурма 6 февраля находился, по словам самого головы, «в меньшом земляном валу в остроге… сидел в осаде»[198]198
  Акты Московского государства. Т. 2. С. 430.


[Закрыть].

Во время второго штурма Могилева, состоявшегося «февраля против восемнадцатого числа, за пять часов до света, литовские люди к острогу и к земляному меньшому валу приступили, а от приступу отошли дня в третьем часу…»[199]199
  Там же. С. 408.


[Закрыть]. Эту цитату из отписки Лопухина полностью повторяет отписка Аничкова. Ночной штурм, запланированный гетманами, провалился без особенных потерь для гарнизона.

Московские стрельцы на рисунках из «Книги об избрании на превысочайший престол великого Российского царства великого государя, царя и великого князя Михаила Федоровича Всеа Великия Росии самодержца» («Книга об избрании на превысочайший престол великого Российского царства великого государя, царя и великого князя Михаила Федоровича Всеа Великия Росии самодержца»: Рукопись. Комментарии. Текст. – М.: Федеральное гос. бюджетное учреждение культуры «Гос. ист. – культур. музей-заповедник «Московский Кремль», 2014. 308 с. ЛЛ. 26–27.)

После двух неудачных штурмов польско-литовские войска повели осаду по всем правилам военного искусства. Поскольку гарнизон и жители города находились в малом валу и замке (остроге), поляки заняли слободы большого вала. Инженеры великого гетмана литовского рыли подкопы, чтобы подорвать могилевские бастионы. Но гораздо опаснее подкопов, обстрелов и штурмов был голод и цинга, распространившиеся среди русских ратников. Болезни не миновали и московских стрельцов: «…а ныне со мной (Логином Аничковым. —А. IT.) в Могилеве стрельцов моего приказу на лицо двести сорок пять человек, а из того числа больных сто пятьдесят человек, а которые и бродят, и те от осадной нужды роспухли…», «… а ныне со мною (Абрамом Лопухиным. —А.П.) в Могилеве стрельцов моего приказу на лицо двести девяносто человек, и из тех многие от осадной нужи оцынжали и лежат больны…»[200]200
  Там же.


[Закрыть]. Голод и болезни не снизили боевой дух осажденных, что показали дальнейшие события осады.

Штурмы Могилева 8 марта и 9 апреля, предпринятые польско-литовскими войсками, несмотря на взрывы подкопов (8 марта – одного, 9 апреля – двух), были неудачными. По всей видимости, воинам Радзивилла вряд ли удалось дойти даже до городских валов, т. к. документы ничего не говорят о русских воинах или могилевцах, погибших в рукопашной. Попытка склонить горожан и гарнизон к сдаче путем «идеологической диверсии» – распространения «подметных писем» или «листов», авторами которых были Радзивилл и Константин Поклонский, также не имела успеха. В свою очередь, гарнизон делал частые вылазки. В этих боях участвовал и приказ Логина Аничкова, как следует из отписки головы. Потери составили не более трех-пяти человек. Приказ Абрама Лопухина, судя по отписке головы, в вылазках не участвовал.

13 апреля польско-литовские войска вновь пошли на приступ. Сам штурм продлился недолго: «…и апреля ж в тринадцатый день, на первом часу дня был приступ до пятого часу, а на приступе были гусары и рейтары пехотою и пешие многие люди…», в отличие от кровопролитных февральского и мартовского ночных приступов[201]201
  Там же.


[Закрыть]. Источники не отмечают случаев прорыва польских воинов за кольцо укреплений малого вала.

Воевода Воейков прекрасно осознавал, что силы противника на исходе, а новый штурм может оказаться последним перед отступлением. «Мая в первый день взорвало подкоп и был приступ, и… на приступех польских и литовских людей побито много, а нам подкопами и приступами ничего не учинили…»[202]202
  Там же.


[Закрыть]. «Да как подкоп взорвало мая в первый день, и в то число землею помяло трех человек» приказа Логина Аничкова[203]203
  Там же.


[Закрыть]. Приказ Аничкова занимал участок обороны непосредственно рядом с подкопом. После этой неудачи польско-литовские войска отступили от города.

2. Переформирование московского стрелецкого корпуса в 1655 г

В результате эпидемии чумы, начавшейся осенью 1654 г. и продолжавшейся до середины 1655 г., московские стрелецкие приказы понесли тяжелейшие потери в личном составе. Князь Михаил Пронский в своей отписке царю Алексею Михайловичу указывал, что от шести приказов стрельцов, остававшихся в Москве, не наберется людей даже на один приказ[204]204
  Романов М.Ю. Стрельцы московские. С. 45.


[Закрыть]. В каждом приказе, находившемся в Москве, было до эпидемии не менее 500 боеспособных стрельцов. Вполне вероятно, что население московских стрелецких слобод также значительно пострадало. Болезнь не затронула приказы, которые находились на театре военных действий или на годовой службе в Белоруссии и на Украине. Зима 1655 г. является точкой отсчета новой истории московского стрелецкого корпуса, т. к. он был, по сути, сформирован заново. Во главе новых приказов встали офицеры, многим из которых было суждено командовать московскими стрельцами до 1680 г. и принять участие во всех внутренних и внешних конфликтах России во второй половине XVII в.

Весной 1655 г. возвратившиеся в Москву приказы были разделены пополам, а из получившихся «половинок» развернуты полноценные приказы в 1000, 700 и 500 человек: «У голов московских стрельцов у Якова Соловцова да у Семена Полтева (помета рукой царя – «да у Ивана Нелидова». —А.П.) учинити в их приказах стрельцов по 1000 человек. И указали мы, Великий Государь, в Якова приказ Соловцова приверстать в московские стремянные стрельцы в новой в Яковлев жа приказ нижагороцких стрельцов и ис тех будет на дополнку и Якову велети добирать 1000 человек…»[205]205
  РГАДА. Ф. 27. Оп. 1. Д. 102. Л. 5.


[Закрыть]. В приказ Семена Полтева было указано «приверстать из Зимина приказу Волкова колмогоринских стрельцов 200 человек» к уже имевшимся 320 бойцам[206]206
  Там же. Л. 6.


[Закрыть]. Голове было разрешено набирать в службу всех добровольцев из стрелецкого сословия: «…добирать в 1000 человек на Москве и из детей, и из захребетников, и из вольных всяких людей»[207]207
  Там же.


[Закрыть]. Приказ Тимофея Полтева получил пополнение – 780 переяславских и козельских городовых стрельцов, а также 178 человек из московского приказа головы Лаврентия Капустина[208]208
  Там же. Л. 8.


[Закрыть]. Из этого же приказа в приказ Леонтия Азарьина были переведены 100 стрельцов[209]209
  Там же.


[Закрыть]. Приказ Ивана Ендогурова был пополнен за счет новгородских стрельцов (в документе «ноугороцкие стрельцы» специально выделено рукой Алексея Михайловича)[210]210
  Там же.


[Закрыть]. Пополнение из «новоприборных стрельцов» получили приказы Абрама Лопухина и Ивана Монастырева[211]211
  Там же.


[Закрыть]. Приказ Петра Образцова был сформирован заново: «прибран внове»[212]212
  Там же. Л. 12–13.


[Закрыть].

Весной 1655 г. в Москву на отдых и переформирование с театра военных действий вернулись: приказ полковника и головы Остафия Зыбина, который зимой 1654-55 гг. нес годовую службу в г. Яблонов, а ранее участвовал в походе русских войск на Смоленск; приказ полковника и головы Артамона Матвеева, участвовавший в походе 1654 г. и штурме Смоленска, в котором понес тяжелейшие потери; приказ головы Богдана Булгакова, который осенью 1654 г. нес годовую службу в Витебске и зимой 1655 г. оборонял город от «подъездов» Лукомского и Лисовского; приказ головы Тимофея Полтева, который зимой 1655 г. нес годовую службу в Ржеве; приказ головы Леонтия Азарьева, находившийся зимой 1655 г. «на службах» в Брянске; приказ полковника и головы Абрама Лопухина и приказ Логина Аничкова (Ивана Монастырева), зимой 1655 г. участвовавшие в обороне Могилева от армии Я. Радзивилла; сформированный «внове» приказ Петра Образцова[213]213
  РГАДА. Ф. 27. Оп. 1. Д. 102. Л. 9-13.


[Закрыть]. Приказы получали пополнение, проводили обучение «новиков» и несли караульную службу в столице.

Московские стрельцы получили пополнение из городовых приказов. Позднее появится практика зачисления в московские приказы заслуженных и опытных солдат «нового строя»[214]214
  Малов А. В. Московские выборные полки солдатского строя в начальный период своей истории. С. 208.


[Закрыть]. В 1655 г. такие методы пополнения потерь не прослеживаются. Московские приказы в это время являются закрытой кастой внутри стрелецкого сословия. Связи с солдатами, несмотря на общее вооружение, обучение и тактические задачи, в это время были исключены. В этой связи напрашивается вывод о соперничестве и даже конфликте «старого» и «нового» строя русской пехоты, который сформулировал и отстаивал А. В. Чернов[215]215
  Чернов А.В. Вооруженные силы Русского государства в XV–XVII вв. С. 95.


[Закрыть]. Думается, что такой вывод был бы слишком обобщающим и поверхностным.