Текст книги "Тяжёлая река"

Алексей Покотилов
Тяжёлая река

© Покотилов А.В., 2024

© ООО «Издательство Родина», 2024

«Забываются лица друзей…»

 
Забываются лица друзей,
Забываются лица знакомых,
Помещённых в сердечный музей,
Но к показу уже не влекомых.
Не вернуться уже к ручейкам,
Перетёкшим в тяжёлую реку,
Что беспечно пошли по рукам
От меня по камням к имяреку.
Там свобода рабу не нужна —
Сам желает быть рабовладельцем,
А на ложе желанна княжна —
Полусонным разнеженным тельцем.
Имярек, перетёкши в меня,
Ни вражды не избегнул, ни дружбы,
Он их только местами менял,
Что в момент было более нужным.
Растворились в глубинах друзья,
Половодьем знакомые смыты.
Положив, что утопленник я,
Не постигший их полу-элиты.
Вижу тени их на берегах,
Слышу их голоса островные
Имярек, от тебя я в бегах —
Остаёшься ты с ними отныне.
Продыши меня водная гладь,
Отнеси к неоглядным просторам,
Закурлычь меня, да не загладь
Ожиданий изысканным вздором.
 

«Как Мир велик и мал!..»

 
Как Мир велик и мал!
Как в Мире мало мира!
Мир душу промотал
До существа вампира.
Ступени высоки
К мечте,
           всегда наклонны.
Сжимая кулаки,
Надеясь на поклоны —
Мир к миру не готов,
Мир утирает слёзы
Раздробленных голов,
Меняя скорбно позы.
Стремишься Мир куда
Уже в нейтронных герцах?
Не прилетит звезда,
Опять явить младенца.
В пороховой загул
Англо-саксонской черни
Мир, ты себя втолкнул,
Теперь твой час – вечерний:
Истерзаны леса
Нашествием снарядов,
Несётся в небеса —
Кто был в окопе рядом
С таким же,
                      на куски
Разорванным мгновенно:
Военные броски,
Кровавое полено…
Европы властный сброд,
От моря и до моря,
Опять бредёт на лёд
О власти с Богом споря —
Опять под русский меч,
Тевтонские порядки,
Предрешены полечь
В незавершённой схватке.
Во мне живёт судьба
И ярость моих предков —
Опять звучит труба,
Опять грудная клетка
Принять готова боль
От рвущей воздух стали,
Всемирную юдоль
Кромсая на медали.
 

«День перестал быть ожидаемым…»

 
День перестал быть ожидаемым,
Ночь перестала быть зовущей.
Так что же всё же ожидаем мы
От часовой застывшей гущи?
Мы – перетруженные временем,
Мы – перегруженные смыслом,
Всё чаще кланяемся прениям,
Себя в чужие смыслы втиснув.
Верстают сутки нам папирусы
Событий равномерным слоем,
Экранные переполняя клиросы
Сенсорным липким аналоем.
Свои простые интонации
Внушает ветру электричка,
Где смирно всхрапывают нации,
Где душ колёсных перекличка
Влечёт в день жадно ожидаемый,
В ночь, сердце не зовущей.
Так что же всё же ожидаем мы
От часовой застывшей гущи?
По мне, так лучше бросить женщине
Себя в подарок без остатка.
Победно, как и пораженчески —
На зов высокого порядка,
Где наши мысли – наши будто бы,
Где радость наша – будто наша
И хороводы с незабудками —
Нам предназначенная чаша.
 

«Наша песенка спета…»

 
Наша песенка спета,
Объявили другую —
Круг замкнулся и лето
Петлю стянет тугую
На осенних запястьях
Усыхающих веток:
Очень скоро ненастье
Будет небом пропето.
Не бросай мою руку —
Задохнуться бы вместе
И как дерево рухнуть
В приготовленном месте!
Из такой тёмной страсти
Может выскользнуть хочешь —
Провести новый кастинг
Для «возможных», для «прочих»?
Поспешила смутиться
Без жасмина в постели —
Оставайся, в нас птицы
Снова песню запели.
 

«Нам остались только разговоры…»

 
Нам остались только разговоры —
Долгими тягучими ночами.
Наши разговоры это – воры
Неуёмной тянущей печали:
Месяца жуют их не глотая,
Понимает, что они – пустое:
Маемся от мая и до мая —
До сиреневого цветостоя.
Нам дожди вычёсывают воздух,
Нам гримасы строят полутени,
Принимая вычурные позы,
Кошкой забираясь на колени.
Пустота, украшенная ложью,
Прорастает в воры-разговоры:
Кто из нас захватчик, кто заложник —
Путаются даже эти воры.
 

«Тебя в свой мир уносит сцена…»

 
Тебя в свой мир уносит сцена,
К тебе взывает дирижёр
И совершается подмена
Души, молчавшей до сих пор.
Вселенской подражая драме,
В начальный возвращаясь класс,
Мы разрушаемся с годами,
Но дух искусства держит нас
Большим, замысловатым домом
И с мезонином, и с двором,
И незнакомое в знакомом
Опять рождает в горле ком.
Под сердце положу программку,
Мелькну поклонником в толпе
Уже блуждающим по замку,
Где даль миров на потолке.
 

«Мелкий дождик обложной…»

 
Мелкий дождик обложной
Сеет мелкие росинки.
За окном цветы в корзинке,
Как на праздничной картинке,
Собрались на водопой.
Умываются дома,
На обочине дороги
Всем бросается под ноги
На червячные берлоги —
Чернопёрая кума.
Все, как прежде, будут смыты
Мелким дождиком веков,
Мелкий дождик, он таков —
Равно груб, без дураков,
К судьбам сытых и несытых
Потому, что он везде,
Потому, что бесконечен,
Потому-то он и вечен,
Что замешан на воде.
 

«Дарую себе покой…»

 
Дарую себе покой
Дыханием сентября,
Чтоб в прошлое ни ногой,
События серебря,
Сбегая в лиственный край,
До самой бескрайней кромки.
Покой, ты мне проиграй
Свободы сигнал негромкий —
Свободы от душных моих
Ночных само-пророчеств.
Покой смотри, я притих,
Вот и гуляй, как хочешь:
Отныне ты мне собрат
И друг, запойный порой.
Пожалуй, я этому рад
И в прошлое ни ногой.
В прошлом не я обитал,
Толкаясь среди таких же,
Я прозевал капитал,
В душе не построил Кижи.
Вот от того, что такой —
Мне остаётся покой.
Рискнуть бы явиться другим,
Сегодняшним, да сначала,
Чтоб новой судьбы круги
Удача наразмечала,
Мудрёность переморочила,
Надежда понаплела.
Пусть будет всё укорочено,
Но закусив удила —
Вынесло, перевертело
Душу в прежнее тело:
Прикинусь, вернувшимся неким
Оттуда, где вспять текут реки.
 

«Мне каждый день тобой дарован…»

 
Мне каждый день тобой дарован,
Но ты не знаешь – ты в пути.
День для себя, сменяя новым,
Мной разменяй, мной оплати!
Я твоё имя прочитаю
На дымке таинствами нот
Уже маячащегося края,
Откуда звонница поёт.
Свой каждый день, как день последний
Вдыхаю, выдохнуть боюсь:
Явись целительницей-ведьмой
Так ожидаемая Русь,
Влюбляя, царственно манящей
Чертами крови колдовства —
Из заповедной вечной чащи
Предчувствий, веры и родства.
 

«У января тяжёлый нрав…»

 
У января тяжёлый нрав:
Пургой пугает, дышит стужей,
Воды небесной перебрав
Гуляет, пляшет неуклюже,
Хвосты резвящихся чертей
Под ноги волоча позёмкой…
Сугробов ряд, от сих затей,
Дымит архитектурой ломкой.
Шаманит прыгающий снег,
За воротник ссыпая клочья.
Январь, измотанный стратег,
Скулит, зиме весну пророча
Внезапным солнечным лучом,
В углу зацветшим декабристом,
Твоим изнеженным плечом,
В своём движении небыстром,
Скользнув на шёпот моих губ
В июльский переплав постели.
Ты знаешь – в наш июльский клуб,
Не принимаются метели!
 

«Свободное падение с небес…»

 
Свободное падение с небес —
Иллюзия парения бескрыльно…
Земля всё ближе, только бес
Нашёптывает вкрадчиво-сервильно:
«Не открывай свой жалкий парашют,
Повремени, почувствуй себя птицей» —
Судьбу нашёптывает шут
Бессмертный, неподсудный и безлицый.
Десятилетия, за годом год,
Скольжение с упругой лёгкой птицей
Всё вниз да вниз, а не вперёд,
Как иллюзорно видится и мнится.
Свободное падение, позволь
Ветрам сцепиться в мягкую твердыню —
Я оттолкнусь, а ты подвой,
Подхнычь, что я не твой отныне:
Назад – к розовощёкой высоте,
Но с новым зрением от прожитого —
Лишь женщины всё будут те,
Что слышат сердцем чувственное слово
И красота застынет красотой
Расшелушённым зрелым плодом.
Назад в себя – хоть на постой,
Отматывая ветер год за годом.
Кумиры, чёрт бы вас теперь побрал
За ложный блеск слетевшей позолоты,
А я – бездарный генерал,
Не разглядел иллюзии болота
Чужих удобств и разносолов хруст,
Недостижимости цветущей вишни —
Сундук находок затхло пуст,
В прошедшем галдеже я числюсь лишним.
Свободному падению вручу
Звон ожиданий, голосов певучесть, —
Доверюсь воздуху-врачу,
Предвидящему мой полёт и участь.
 

«Вдыхая запахи земли…»

Непознаваемая субатомная

запутанность в квантовой механике

 
Вдыхая запахи земли —
Я полнюсь музыкой живого
Где в струны атомов вплели
Всю нашу будущность былого
Тона субатомных вибраций,
Являя сущностный оркестр,
Спешащих быть и повторяться
В пустотах оркестровых мест.
Неиссякаемая связь
Между живущими тонами,
То единяясь, то дробясь —
То внутри нас,
то рядом с нами…
Всегда искрит, всегда звенящий —
Мужского с женским вздорный спор
О том, кому осанну чаще
Поёт непознанности хор.
 

«День берегу, ночь берегу…»

Наталии Любченко-Булатовой

 
День берегу, ночь берегу —