Текст книги "Шесть, шесть, шесть…"

– Так зачем же вы столько лет хранили записку Глимскинда и, в конце концов, все рассказали мне?

Львович задумчиво нахмурился, собрав лоб в крупные, похожие на песчаные барханы морщины.

– Это трудно объяснить. Если бы с твоим отцом ничего не случилось, я бы молчал до самой смерти. Но Толя погубил свою жизнь из-за этой проклятой системы. Может это звучит слишком пафосно, но я не хочу верить в то, что его поиски были бессмысленными, а смерть глупой и совершенно напрасной. Система существует, просто Толе не повезло, и я вовремя не помог ему. Теперь надо попробовать исправить ошибку.

– Так вы тоже считаете, что система существует?! – едва не подпрыгнул от удивления Егор.

– А как еще Глимскинд мог сделать три выигрышных ставки за один вечер? Вряд ли господь бог нашептал ему эти цифры на ушко в награду за пятнадцать лет мучений.

– Значит, вы согласны мне помочь?

– Согласен. Только учти, что эти поиски небезопасны. Глимскинд и твой отец уже погибли, к тому же эта система, похоже, замешана на шестерках, и это меня, мягко говоря, смущает.

– А вы так суеверны? – искренне удивился Егор.

– А ты думаешь, десантники не суеверны? Наверное, и у вас, хирургов, имеются свои дурные приметы. Я же тебе рассказывал, как меня в юности развели на трех шестерках.

– У вас была обычная подстава. И сейчас мы имеем дело не с мистикой, а с чистой математикой, – самоуверенно ответил Егор. – Так что про приметы и суеверия можно забыть.

– Как знать, как знать, – скептически усмехнулся Львович. – И что ты теперь собираешься делать?

Егор на минуту задумался, а потом затараторил сбивчивой скороговоркой, словно боясь потерять только что пришедшую в голову мысль.

– То, что Глимскинд погиб даже упрощает дело. Если бы он был жив, мы бы его никогда не нашли. Он бы сейчас сидел на каком-нибудь океанском острове и плевал через губу в голубое небо. Но ведь остался Буянов, – глаза Егора засверкали азартом охотника вышедшего после долгих поисков на след крупной дичи. – Я думаю, что он спонсировал работы Глимскинда, и в ту ночь у них произошел чисто финансовый скандал. Может быть, Миша отказался делиться своим выигрышем, или Буянов захотел стать полновластным хозяином системы. Я уверен, что, убив Глимскинда, Буянов ничего не получил кроме кипы бумаг с крестиками и палочками. И сейчас они лежат у него мертвым грузом. Мы поедем к Буянову, надавим на него, заберем эти бумаги и попробуем их расшифровать.

– На Буянова не такие давили, да только вернулись, поджав хвост.

– Но они не знали об убийстве. А у нас на руках такой козырь!

– Козырь у нас сильный, да только бить им некого. Астролог Буянов исчез через два месяца после убийства Глимскинда.

– Как исчез?

– При невыясненных обстоятельствах, – задумчиво растягивая слоги, ответил Львович. – Я ведь тоже думал сейчас так поступить. Стал вспоминать, когда и что последний раз слышал о Буянове, да так и не вспомнил. А раньше о нем каждую неделю где-нибудь писали. Залез в Интернет, а там только ссылки шестилетней давности. И пара крохотных заметок о том, что известный астролог Буянов исчез со своей дачи при невыясненных обстоятельствах. А ты говоришь – никакой мистики.

– Вряд ли его похитили инопланетяне. Гораздо хуже, если он разгадал систему и уехал играть куда-нибудь в Монако или Давилль.

– Это вряд ли. Буянову и без всякой игры здесь неплохо жилось.

– Значит, эта нить оборвана? – удрученно спросил Егор.

– Не совсем. Еще остается Стелла – жена исчезнувшего астролога Буянова в которую, судя по всему, был безумно влюблен покойный Глимскинд. Я нашел её страничку в «Фэйсбуке».

При этих словах Егор присвистнул и удивленно поднял брови.

– Я не пещерный человек и, несмотря на возраст, тоже иногда пользуюсь социальными сетями, – урезонивающе покачал головой Львович. – А Стелла всего на четыре года старше тебя. И, судя по фотографиям, она очень неплохо живет в доме своего исчезнувшего мужа. А ведь Стелла является самым непосредственным свидетелем ссоры и убийства. Это именно она лежала без чувств на полу в каминном зале. И она должна многое знать об отношениях Буянова и Глимскинда.

– Значит, следует поехать к Стелле?!

– Да. Завтра к девяти утра будь умыт, побрит и одет. И, пожалуйста, сегодня ночью не ломай голову над древней цифирью, а как следует выспись.

– Есть, товарищ майор, – Егор вытянулся в струнку и едва не приложил руку к непокрытой голове.

– Вольно, товарищ рядовой, – рассмеялся Львович.

13

Увидев у поворота с трассы на дорогу, ведущую к дачным поселкам, две тентованные «Газели» и белую милицейскую «десятку», Егор внутренне напрягся. Хотя муж Ольги и утверждал «с полной профессиональной ответственностью», что первое заседание по иску о возмещении материального ущерба, должны отменить ввиду неявки ответчика, он не был уверен, что его «Фольксваген Пассат» ещё не занесен в «черные» списки подлежащего аресту имущества. От не знающей преград Маши Коровкиной и ее могущественного покровителя можно было ожидать любых подвохов. Изначально он собирался ехать на машине Львовича, но, увидев утром его двадцатилетнюю «девятку» изменил решение в пользу своего «Пассата» и теперь тревожно цепенел при виде людей в синей униформе с белыми буквами ДПС. Милиционеры, занятые разборкой с водителями «Газелей» не обратили на черный «Фольксваген» никакого внимания, и Егор, облегченно вздохнув, повернул на однополосную, давно не видевшую ремонта дорогу.

– Расслабься, – похлопал его по плечу Львович. – Гайцам сейчас не до тебя. Не видишь, они торгашей шмонают.

Егор ничего не ответил и сосредоточился на дороге, густо покрытой выбоинами и колдобинами.

Львович, впервые одетый вместо жилетки с множеством карманов в серый костюм строго английского кроя, вальяжно откинулся в кресле и достал из пиджака свою сувенирную фляжку с гербом исчезнувшего государства.

– Вот мы почти и прибыли, пора принять сто грамм для поднятия тонуса, – Львович отхлебнул из фляжки и по-хозяйски убрал ее вместо пиджака в бардачок. – Пусть у тебя полежит, а то в кармане мешает. Это хорошо, что мы на твоей машине поехали. Во-первых, – кондиционер, во-вторых, мне можно немного выпить, а в-третьих, эфэсбешники на ржавых «девятках» не ездят.

– Кто-кто? – поперхнувшись двумя короткими словами, уточнил Егор.

– Сегодня мы с тобой будем офицерами ФСБ. И давай перейдем на ты, – Львович из того же кармана, где у него была сувенирная фляжка, достал красное удостоверение с аляповато тисненой золотой надписью «Служба Безопасности». – Я – старший, ты – младший. Поэтому меньше говори, а больше смотри и слушай.

– А где вы взяли такую лубочную ксиву? В подземном переходе купили? – не решившись перейти на ты, саркастически усмехнулся Егор.

– Это мое рабочее удостоверение, – пропустив мимо ушей обидную шутку, вполне серьезно ответил Львович. – Для Стеллы Буяновой вполне сойдет. Судя по фотографиям, она женщина не сильно обремененная интеллектом.

– Коровкина тоже не страдает избытком интеллекта, однако… – Егор, не закончив фразу, многозначительно замолчал.

Дачный кооператив «Зелёная Роща» был построен вольготно и размашисто. Его основали в тридцатые годы для элиты советской науки. В свое время в нем жили многие знаменитые профессора и академики. Теперь дачи принадлежали их детям и внукам в большинстве своем не снискавшим научной славы своих именитых родителей. Большинство некогда красивых и просторных домов еще довоенной постройки, забыв о ремонте, тихо дряхлело и ветшало в тени вековых реликтовых сосен. Некоторые дачи тщательно и заботливо поддерживались наследниками в своем первозданно-старомодном виде, а иные уступили свое место огромным особнякам, роскошь и величина которых свидетельствовали не столько об архитектурном вкусе, сколько о размере кошельков их владельцев.

Черный «Пассат», недолго пропетляв по просторным поселковым улицам, густо обсаженным по обочинам сиренью, жасмином и акациями, остановился у ярко-синего особняка совершенно неописуемого стиля, похожего не то на мавританский дворец Саввы Морозова на Пречистенке, не то на кинодекорацию к «Тысяче и одной ночи». Причудливо сотканный из витых магрибских колонн, декоративных балкончиков, башенок и минаретов, украшенный декоративными карнизами и эркерами, щедро усеянный круглыми, стрельчатыми и арочными окнами трехэтажный особняк от фундамента до крыши был вычурно расписан золотыми и серебряными звездами, планетами и кометами. Егор, видевший этот странный дом впервые, был буквально поражен такой ослепительной эклектикой.

– Да уж, за версту видно, что здесь живет астроном.

– Не астроном, а астролог, – поправил его Львович, вылезая из машины. – Пойдем.

Егор по-хозяйски развернул машину напротив массивных раздвижных ворот и вслед за «старшим сотрудником» подошел к глухой металлической калитке, украшенной литыми восьмиконечными звездами. Львович трижды твердо и уверенно позвонил и с озабоченно-серьезным выражением уставился в черный глазок видеокамеры. Минуты две дом хранил невозмутимое молчание и только когда Малышев, наверное, уже в десятый раз потянулся к блестящей кнопке звонка, из серебристого динамика раздался искаженно-хриплый мужской голос:

– Вам что-то нужно?

– Служба безопасности. Нам нужно побеседовать со Стеллой Эдуардовной Буяновой, – Львович пару секунд повертел перед камерой своим казиношным удостоверением и быстро спрятал его в карман.

– А по какому вопросу?

– По делу о смерти Глимскинда Михаила Яковлевича. Шесть лет назад он жил в этом доме.

– Хорошо, я передам.

Динамик щелкнул и отключился.

– Может вы зря так резко начали? – неуверенно спросил Егор. – Сейчас она начнет сочинять какую-нибудь завиральную историю или вовсе не пустит нас в дом.

– Сейчас она подумает, что в лесу нашли Мишины останки, – спокойно ответил Львович. – И мы не будем ее в этом разубеждать.

– Могли бы и меня посвятить в свои оперативные планы, – раздраженно проворчал Егор.

– Это импровизация. Я предполагал начать разговор со Стеллой по-другому. Откуда я знал, что у нее в доме живет какой-то мужик?

Прошло еще минут пять, а серебристый динамик холодно и презрительно молчал. И только когда Львович снова протянул руку к звонку, раздался сухой щелчок, и тяжелая металлическая калитка слегка приотворилась. Львович до конца распахнул ее энергичным пинком и, засунув руки в карманы, с презрительной деловитостью, свойственной скорее бандиту, чем сотруднику спецслужбы, прошел во двор. Егор, непроизвольно копируя манеры своего «начальника», последовал за ним.

На овальном мраморном крыльце из шести ступенек стояла, заложив руки за спину, эффектная блондинка с невозмутимо-фарфоровым лицом кукольной королевы. Яркое утреннее солнце словно рентген просвечивало сквозь легкое летнее платье ее хорошую спортивную фигуру. Рядом с блондинкой стоял какой-то брутальный громила в пестрых спортивных штанах и светлом льняном пиджаке, картинно наброшенном на голое тело. Егор по достоинству оценил профессионально подправленное ботоксом и рестилайном кукольное лицо хозяйки, а про себя тоскливо отметил: «Еще одна Маша Коровкина».

Львович, не вынимая рук из карманов, с какой-то приблатненной изящностью поднялся по широким циркульным ступеням и, слегка кивнув головой, представился:

– Подполковник Малышев Николай Львович, начальник второго отдела департамента внутренней безопасности.

«Что он гонит? Какой второй отдел? Какая внутренняя безопасность?» – Егор, предчувствуя позорное фиаско, отвернулся и стал рассматривать наглухо зашторенное эркерное окно в правом крыле дома, за которым, судя по рассказу Львовича, должен был находиться каминный зал.

Но хозяйка, проявив удивительное спокойствие, и не спросив документов, словно к ней каждый день приходили сотрудники органов безопасности, невозмутимо представилась:

– Буянова Стелла Эдуардовна, вдова астролога Буянова, – слова «вдова астролога», она произнесла с таким аристократичным достоинством, с каким произносят «вдова академика», или «вдова великого князя». – Что вам угодно?

– Мне нужно поговорить с вами о Михаиле Глимскинде, – в тон хозяйке, официально-холодно ответил Львович. – И желательно наедине.

– У меня нет никаких секретов от моих друзей, – невозмутимо ответила Стелла и демонстративно взяла под руку стоявшего рядом с ней не то бойфренда, не то телохранителя.

– Зато у нашей службы они есть, – так же невозмутимо парировал Львович.

Стелла раздраженно-капризно нахмурила лоб и сразу постарела на несколько лет.

– Лёш, скажи Татьяне, пусть накроет кофейный столик в каминном зале.

Брутальный громила кивнул головой и молчаливо исчез, а хозяйка снова обратилась к своему гостю:

– А что конкретно вы хотите узнать о Глимскинде? Миша уехал от нас еще шесть лет назад, незадолго до смерти моего мужа, и с тех пор я ничего о нем не слышала.

– И ничего не могли слышать, потому что тело вашего друга нашли три недели назад в лесу, в километре от вашего поселка. И по результатам экспертизы он был убит как раз шесть лет назад.

– Господи, какой ужас! – картинно всплеснула руками Стелла, но по напряженно-сосредоточенному лицу, чувствовалось, что эта новость для нее вовсе не нова. – Но почему вы решили, что это именно Миша? Мало ли кого могли убить в лесу шесть лет назад?

– Мишу уже несколько лет разыскивает его отец, и мы провели генетическую экспертизу. В местном лесу были найдены останки именно Глимскинда.

– Странно, Миша говорил, что родственники отреклись от него, после того как он проиграл всё оставленное ему имущество.

– Шесть лет назад он крупно выиграл в казино и в тот же вечер позвонил отцу в Сан-Франциско. Миша сказал, что открыл систему беспроигрышной игры в рулетку. И исчез. А вот теперь нашелся при таких печальных обстоятельствах.

– Да Миша, действительно, шесть лет назад что-то выиграл. Наверное, в первый раз в жизни. Но в ту же ночь, он заявил, что больше не хочет жить у нас, собрал свои вещи и уехал на такси. Миша очень неблагодарно поступил, ведь мы содержали его почти десять лет. С тех пор я больше никогда и ничего о нем не слышала. Если у Миши при себе были большие деньги, то его вполне мог убить таксист. Ограбить и закопать в нашем лесу.

Львович покачал головой и задумчиво осмотрелся по сторонам, словно выбирая место, где можно было бы присесть.

– Стелла Эдуардовна, вы не пригласите нас на чашечку кофе? Мне кажется, что нам с вами предстоит длительный разговор.

– А мне кажется, что я вам уже все рассказала. Но если вы настаиваете на чашечке кофе, то милости прошу.

Стелла, Львович, а следом за ними и Егор, чувствовавший себя бесправным и, по большому счету, бесполезным актером массовки, прошли в дом. Миновав длинный широкий коридор, они попали в каминный зал, где в эркере уже был сервирован небольшой кофейный столик. Стоявшая рядом с ним женщина средних лет в белом переднике и белой крахмальной наколке, увидев гостей, молча удалилась. Стелла, небрежно закинув ногу на ногу, устроилась на небольшом диванчике спиной к эркерному окну, а Львович сел на единственный стул напротив нее. Егор, немного помешкав, присел на углу диванчика рядом с хозяйкой. С этого весьма неудобного места ему было хорошо видно стену, увешанную коллекционным холодным оружием. Никакого турецкого ятагана среди старинных сабель, шпаг и кинжалов не было.

– Ну, и о чем вы хотите говорить со мной дальше? – мягко улыбнулась уже уверенная в своем превосходстве Стелла.

– Для начала о последней ночи Михаила Глимскинда, – Львович взял в руки кофейную чашечку и, копируя хозяйку, раскованно откинулся на спинку стула, закинув ногу на ногу. – В ту ночь он никуда ни на каком такси не уезжал. Глимскинда во время ссоры прямо на ваших глазах зарубил турецким ятаганом ваш муж Игорь Буянов. Зарубил, а потом вывез в ближайший лес и там закопал. Я хочу знать, из-за чего они так разругались? Из-за системы или просто из-за денег?

– Это какой-то бред! Вы сами думаете, что говорите?! Мой муж зарубил Глимскинда турецким ятаганом! – загорелое лицо Стеллы от возмущения приобрело какой-то нездоровый циррозный оттенок. – Игорь только коллекционировал холодное оружие, а в жизни он не умел нормально пользоваться даже кухонным ножом!

– Может в другие дни, ваш муж и не умел пользоваться кухонным ножом, но в ту ночь он расправился с Глимскиндом, как заправский мясник.

– Вы с ума сошли! Убирайтесь прочь из моего дома! – Стелла вскочила с диванчика и разгневанно указала рукой на дверь.

Львович, не меняя своей раскованной позы, спокойно сделал пару глотков из кофейной чашечки.

– Мы-то можем уйти, да вот запись никуда не денется.

– Какая еще запись? – Стелла замерла с гневно вытянутой рукой.

– В ту ночь Глимскинда с его полумиллионным выигрышем привез из казино не обычный таксист, а лицензированный охранник, отвечающий за жизнь своего клиента и сохранность его денег. Михаил дал очень хорошие чаевые и попросил не уезжать, а подождать минут двадцать, пока он соберет свои вещи. А потом отвезти его вместе с какой-то женщиной, я думаю, что с вами, в самую дорогую гостиницу Москвы. Охранник остался ждать, но через пару минут услышал страшную ругань и крики. Тогда он залез на крышу своей машины и снял на камеру мобильного телефона все, что произошло в ту ночь в этом самом зале. Запись, конечно, не высшего качества, но то, как Буянов зарубил Глимскинда, а вы упали в обморок, видно достаточно хорошо, – Львович поставил кофейную чашечку на стол и вынул из кармана старый, видавший виды слайдер. – Хотите посмотреть?

Стелла отрицательно помотала головой и медленно осела на диванчик.

– Запись неплохая, да вот звук подкачал, – торжествующе усмехнулся Львович. – Мне бы очень хотелось, чтобы вы, Стелла Эдуардовна, сами озвучили события той ночи, а так же всю предысторию этой трагедии.

– А почему этой записи дали ход только сейчас, спустя шесть лет?

– Потому что охранник никому не рассказал о случившемся. Может, испугался, а может, хотел впоследствии шантажировать вашего мужа. Эту запись из него вытрясли только сейчас, когда очень серьезные люди заинтересовались Мишей Глимскиндом и его системой. Эти люди не хотят себя афишировать, и мы с Егором Анатольевичем являемся их уполномоченными представителями. Поэтому советую все честно и откровенно рассказать нам, пока дело об убийстве Глимскинда не получило официальный ход.

При этих словах Егор едва не рассмеялся. Неожиданное превращение Львовича из неприметного пенсионера в наглого и самоуверенного силовика настолько поразило его, что ему пришлось отвернуться от Стеллы на девяносто градусов, чтобы та случайно не смогла увидеть его насмешливо-удивленное лицо.

– Как я понимаю, вы ведете что-то типа частного расследования?

– Вы правильно понимаете. Если вы расскажите историю жизни и взаимоотношений Глимскинда и Буянова честно и откровенно, то эта история не получит никакой официальной огласки.

– И вы уничтожите запись?

– Уничтожу, – твердо ответил Львович.

Стелла плеснула в свой кофе немного «Курвуазье» и расслабленно откинулась на спинку диванчика:

– Тогда, пожалуйста, вот вам самый честный и откровенный рассказ.

14

– Миша и Игорь были ровесниками, а я почти на десять лет моложе их. Мы с Игорем жили неподалеку отсюда в рабочем поселке имени Буденного, а Миша только лето проводил в «Зелёной Роще» на отцовской даче. Наши ребята не любили дачников. Они были людьми из другого мира. У профессорских детей из «Зеленой Рощи» в те времена было все: модная красивая одежда, собственная дискотека, мопеды и мотоциклы. А у нас в рабочем поселке не было ничего кроме самопальных джинсов, велосипедов, портвейна и танцплощадки по выходным. Мы все мечтали уехать в Москву, разбогатеть и вернутся назад счастливыми беспечными дачниками. И некоторым это удалось, – Стелла самодовольно улыбнулась, видимо, имея в виду себя и своего мужа. – В конце восьмидесятых появилась мода на всевозможные конкурсы красоты. Не обошла она и наши края. В десятом классе я стала «мисс поселок Буденного», и на меня обратил внимание Игорь Буянов. В двадцать пять лет он был звездой районного масштаба. Игорь с детства увлекался астрономией, в двенадцать лет он даже смастерил телескоп из бабушкиных очков, изучил массу энциклопедий и атласов, а в старших классах, как бы в шутку, составлял гороскопы для своих друзей. В институт он даже не пытался поступать, а окончил местный сельхозтехникум, отслужил срочную и устроился работать механиком в местный совхоз. Когда, наряду с конкурсами красоты, наступило повальное увлечение барабашками, заряженной водой и сеансами массового исцеления, Игорь решил воспользоваться этим оккультным психозом. Он арендовал небольшую подсобку в поселковом клубе, обвешал стены звездными картами и астрономическими таблицами и открыл астрологический салон «Зодиак».

«Какое универсальное название», – с грустной иронией подумал Егор. – «Одинаково хорошо подходит и к астрологическому салону и к салону красоту. Зодиаком можно назвать все что угодно: и рок-группу, и парикмахерскую, и ночной клуб и даже обычный бордель».

– Где был?

– В «Зодиаке».

Думай, что хочешь!

Стелла сделала несколько глотков кофе и продолжила рассказ. Воспоминания двадцатилетней давности доставляли ей явное удовольствие.

– Сначала люди тихо посмеивались над начинанием Игоря. В клубную подсобку заходили в основном его бывшие одноклассники. Да и то не за гороскопами, а просто потрепаться за жизнь. Все изменилось, когда в районной многотиражке вышло проплаченное Игорем интервью с ним самим. Там Игорь, не жалея красок, расписывал безграничные возможности астрологии в решении житейских и деловых и любовных проблем. Заканчивалось интервью восторженными отзывами мифической матери-одиночки и такого же вымышленного кооператора, которым гороскопы Буянова помогли наладить личную жизнь и зарождающийся бизнес. В то время наши люди еще не подозревали о существовании рекламных интервью, а доверие к печатному слову было если не безгранично, то, во всяком случае, достаточно высоко, и уже на следующий день у астрологического салона появились первые настоящие клиенты. А после нескольких удачных предсказаний Игорь стал настоящей звездой поселка имени Буденного и его окрестностей. Он даже входил в жюри нашего первого конкурса красоты, и, возможно, я победила не без его помощи. После этого конкурса мы стали регулярно встречаться. Игорь никогда не был влюблен в меня, просто он хотел иметь все самое-самое. Самый необычный дом, самую мощную машину, и жена должна быть самая красивая – королева красоты, хотя бы и местного масштаба. Мы расписались в день моего восемнадцатилетия. В то времени Игорь снимал в нашем поселке пусть небольшую, но зато отдельную квартиру. Его отец был запойный алкоголик и жить с ним было невозможно. А Игорь был, наоборот, настоящий трудоголик. Несколько лет после свадьбы я практически не видела мужа. Игорь работал практически круглосуточно. Он составлял гороскопы, опираясь на биоритмы клиентов и собственную интуицию, а все эти Раки в Сатурне и Венеры на Весах были только красочной мишурой. Сначала Игорь тщательно интервьюировал клиента, составляя его психологический портрет, а потом, вооружившись календарем и калькулятором, вычерчивал графики его биологических циклов, отмечая периоды подъемов и спадов и отмечая «нулевые» дни на несколько лет вперед. Это сейчас функция «биоритмы» есть едва ли не в каждом мобильнике, а в те времена их расчет занимал у Игоря целые ночи. Зато в результате человек получал не какой-то абстрактный гороскоп, а вполне реальное руководство к действию, расписанное по дням и неделям. Когда клиенту стоит проявить настойчивость и активность, а когда лучше отойти в тень. В общем, мой муж занимался не астрологией в привычном понимании, а, как он сам шутливо выражался, астробиологией. Его профессиональная репутация росла с каждым месяцем, и довольно скоро у Игоря сложился круг солидных постоянных клиентов, принимать которых в клубной подсобке было просто неприлично. Их вообще было неприлично приглашать в поселок имени Буденного. Тогда Игорь повесил в «Зеленой Роще» несколько объявлений о том, что желает снять зимнюю дачу на длительный срок. Уже на следующее утро на пороге нашей съемной квартирки появился Миша Глимкинд. На меня он сразу произвел неприятное впечатление городского сумасшедшего. Весь помятый, небритый, волосы взъерошены, а, главное, какой-то одержимый маниакальный взгляд. Но оказалось, что у него с Игорем был в детстве какой-то общий друг и уже через пять минут, особо не торгуясь, они ударили по рукам. На следующий день Глимскинд получил аванс за три месяца вперед, и мы переехали на его дачу. Тогда мы и не подозревали, насколько плотно наша дальнейшая жизнь будет связана с этим сумасшедшим математиком. Миша был конченым игроманом. Его отец – известный астрофизик Яков Глимскинд еще в начале перестройки уехал вместе с женой и дочерью на Запад, а Миша остался в Москве писать диссертацию. Его научный руководитель – какой-то университетский профессор с армянской фамилией был настоящим светилом в теории вероятностей.

– Простите, – перебил Стеллу Егор, – а фамилия профессора была случайно не Казарян?

– Точно, Казарян! – воскликнула Стелла с каким-то уничижительным оттенком. – А вы что были с ним знакомы?

– Я – нет. Но моя сестра училась у него.

– И зря. Ничему хорошему этот профессор научить не мог! – безапелляционно отрезала Стелла. – Этот Казарян был большим специалистом не только в теории вероятностей, но и в азартных играх. Именно он рассказал Глимскинду легенду о том, что Паскаль изобрел рулетку, как подтверждение какого-то своего закона, о которой науке до сих пор ничего не известно. Я ничего не выдумываю, это все Миша мне сам рассказывал, – словно оправдываясь, произнесла Стелла, уловив откровенно скучающий взгляд Львовича. – Вы же сами просили рассказывать все честно и откровенно.

– Да, да. Рассказывайте, – рассеянно кивнул Львович.

Стелла недоуменно пожала плечами.

– Рассказывайте, рассказывайте, – ободрил ее Егор. – Нам интересны любые подробности жизни Глимскинда.

Львович, которого» дела давно минувших дней» совершенно не интересовали, зевнул и наполнил опустевшую кофейную чашку чистым «Курвуазье».

– К тому моменту, когда Глимскинд впервые появился на нашем пороге, он уже сумел проиграть свою московскую квартиру и жил на даче. Сдав нам дачу, Миша перебрался жить в летнюю кухню, благо была уже весна. Трехмесячный аванс он проиграл за три дня и через неделю пришел к Игорю просить денег еще за пару месяцев вперед. Игорь деньги дал, но предупредил, что впредь будет платить вперед только за один месяц. Миша тут же просадил новый аванс в казино, несколько дней безвылазно просидел в летней кухне, а потом, набравшись не то смелости, не то наглости бесцеремонно вошел в рабочий кабинет Игоря, когда тот с календарем и калькулятором рассчитывал биоритмы очередного клиента. В такие моменты даже я никогда не подходила к мужу, и Игорь, не дав сказать Глимскинду ни слова, сразу заявил, чтобы тот убирался вон и не появлялся на пороге его кабинета до осени. Миша только рассмеялся в ответ и язвительно поинтересовался у мужа, почему тот не пользуется логарифмической линейкой.

– А при чем здесь логарифмическая линейка? – удивился Игорь.

– Притом, что только пещерный человек может в наше время строить графики биоритмов при помощи календаря и калькулятора.

– А при помощи чего их строит непещерный человек?

– При помощи элементарной компьютерной программы. Вводите исходные данные своего клиента и через секунду получаете все его кризисные и нулевые дни на сто лет вперед.

– У тебя, что, есть такая программа?

– Нет, но я могу ее написать.

– Сколько?

Глимскинд обозначил весьма приличную сумму, Игорь подумал и согласился. Программа, действительно стоила тех денег. Работа, на которую раньше у мужа уходили целые ночи, теперь выполнялась за считанные секунды. Глимскинд, получив гонорар, на этот раз не побежал сразу в казино, а несколько месяцев безвылазно просидел в летней кухне, видимо, просчитывая очередную систему. Как обычно, у него ничего не получилось, и Миша, проиграв немалый гонорар, снова стал выпрашивать авансы за наше проживание на даче. Когда мы проплатили едва ли не пять лет вперед, Игорь предложил Глимскинду выкупить его дачу. Тот сразу же согласился, но заломил такую астрономическую сумму, за которую можно было купить полгектара земли на Рублевке. Однако, муж, не торгуясь, согласился на сделку, с условием, что Глимскинд больше никогда не появится в «Зелёной Роще». Через неделю наш горе-игрок, получив свои деньги, уехал, а мы занялись постройкой нового дома, соответствующего статусу известного астролога. Игорь, у которого, наконец, появилось свободное время, купил несколько книг по практической астрологии и, прочитав их, пришел к выводу, что небесные светила действительно оказывают сильное воздействие на физическое и эмоциональное состояние человека. Он стал учитывать при составлении гороскопов реальные астрологические факторы и снова стал просиживать ночи напролет над таблицами и атласами. Его прогнозы стали более детальными, гонорары и популярность заметно увеличились, но работать круглые сутки на износ Игорь больше не хотел. Он хотел новую программу.

– Черт, где бы мне найти Глимскинда? – повторял муж каждое утро, выходя из своего кабинета.

Он даже звонил Казаряну, но тот понятия не имел, где искать его ученика. Глимскинд объявился сам глубокой осенью почти через год после своего ухода. Мы его даже не сразу узнали. Грязный, бородатый, шатающийся от голода, с облезлой клеенчатой сумкой на плече – типичный вокзальный бомж.

– Подыхаю, – прохрипел он с порога. – Возьмите меня, пожалуйста, на зиму к себе. Я отработаю хоть садовником, хоть поломоем.

– Не думаю, что ты умеешь ухаживать за цветами и мыть полы, но работа для тебя имеется, – самодовольно усмехнулся Игорь. – Оплата – жилье и еда.

– Согласен.

Однако, уяснив объем предстоящей работы, Глимскинд заявил, что такой труд требует дополнительной оплаты. Игорь согласился с условием, что Миша не получит ни копейки аванса. Всю зиму Глимскинд просидел за компьютером, обложившись астрономическими атласами и астрологическими таблицами, и к весне новая программа была готова. Она накладывала данные о положении созвездий, планет и комет на биоритмы клиента и, обрабатывая их, выдавала комбинированный астробиологический прогноз. Жизнь в нормальных условиях и работа над программой неожиданно пробудили в Глимскинде давно утраченные амбиции. Он снова почувствовал себя ученым и выдвинул новые требования. Глимскинд объявил программу своей интеллектуальной собственностью и потребовал помимо оговоренной оплаты еще и ежемесячных отчислений. В случае отказа он грозил продать программу конкурентам. Игорь, понимая, что Глимскинд действительно способен на какой-нибудь экстравагантный поступок, согласился. Но оговорил, что выплачивать дивиденды будет только в том случае, если Миша пройдет курс лечения от игровой зависимости. Игорь действительно надеялся его вылечить и подыскал очень хорошую частную клинику. Глимскинд провел там три месяца, а вернувшись, потребовал причитающиеся ему за это время деньги. Игорь вычел плату за лечение и спокойно выдал ему почти десять тысяч долларов. А через неделю Глимскинд, ничего нам не сказав, уехал в Москву. Вернулся он посреди ночи обиженный и злой. Оказывается, Миша сам себе составил гороскоп и выбрал для игры самый удачный день-плюс с идеальным расположением планет на пике всех биоритмов. Но астробиология не помогла, и он за несколько часов просадил в рулетку все свои деньги. Мой муж пришел в ярость. Он заявил, что не намерен своими деньгами финансировать игорные заведения и Глимскинд больше не получит от него ни копейки. Тот в ответ высказал все, что он думает об астрологии и звездочетах и ушел в свою комнату собирать вещи. Через полчаса муж успокоился и, почувствовав, что сбежав с дачи, Глимскинд может выкинуть любой фокус, попросил меня любой ценой его остановить. Когда я вошла в Мишину комнату, он заклеивал скотчем свою клетчатую сумку битком набитую вещами и тетрадями. На мой вопрос: «Что ты собираешься делать?» – Миша спокойно ответил, что сначала займется продажей своей астробиологической программы, а если дело не пойдет, то напишет разоблачительную статью о методах работы профессиональных астрологов и в частности Игоря Буянова. Чувствуя, что Миша способен наломать немало дров, я обняла его и попросила остаться…