Текст книги "Гроссмейстеры Зазеркалья"

Накануне встречи «большой двадцатки» в Лондоне наметился большой разлом. Разлом между США, где власти хотят финансовыми вливаниями увеличить потребительский спрос и за счет этого выйти из кризиса, и Европой, где склонны меньше тратить, зато принять жесткие меры, регулирующие деятельность бизнеса. «Атлантический раскол по поводу стимулирования экономики растет», – пишет британская «Файненшл таймс». Особняком стоят Россия и Китай. Их главная идея – искать замену доллару как единственной резервной валюте и положить конец однополярному экономическому порядку. Что не находит поддержки ни у администрации Обамы, которая в принципе выступает против замены доллара, ни у европейцев или японцев, которые пока не верят в возможность такой замены. «Вот так компот, три тысячи чертей!», – сказал бы, глядя на все это поручик Ржевский из «Гусарской баллады». И точно – компот.

Ощущение компота усугубляется тем, что в той стране, где должны задавать тон в перестройке механизмов управления экономикой, похоже, этого делать не собираются. Закачивая сотни миллиардов из казны в спасение частных кампаний, американские власти, судя по всему, решили просто поставить на рельсы все тот же поезд, который с этих рельс только что сошел. Разве что добавив пару-тройку тормозов. Но сам поезд переделывать не собираются. Страна, из которой исходит кризис и которая находится в центре циклона, не торопится вводить жесткое регулирование своего финансового сектора, где зафиксированы самые большие аферы, злоупотребления и просто-напросто преступления. Мы должны остаться верны принципам свободного рынка, – говорит главный экономический советник Обамы Ларри Саммерс. – «Наша задача – лишь избавиться от его эксцессов».

Однако, возникает вопрос: а Боб Мэдофф, например, этот седовласый проходимец, который создал самую крупную пирамиду в мире, обворовал своих вкладчиков на сумму от 50 до 60 миллиардов долларов и теперь ждет приговора суда, – это символ свободного рынка или его эксцесс? Люди типа Саммерса скажут: конечно же, эксцесс! Не уверен. Ведь еще год тому назад Боб Мэдофф был как раз одним из самых ярких символов свободного рынка. В эксцесс он превратился лишь благодаря кризису. Не будь кризиса – воровал бы себе и воровал – да еще как! с полетом и размахом, – и пользовался бы почетом и уважением. Не случайно Комиссия США по ценным бумагам и биржам никак не реагировала на так называемый бизнес Мэдоффа, хотя указаний на жульнический характер его деятельности было выше крыши.

Вот свидетельство следователя по финансовым махинациям Гарри Маркопулоса перед американскими конгрессменами: «Комиссия никогда не была способна задержать Мэдоффа. Он мог пропасть с сотней миллиардов долларов, и об этом никогда не узнали бы. Мне не потребовалось и пяти минут, чтобы понять, что передо мной мошенник». Однако официальные службы предпочитали этого не понимать. Мэдофф был очень известной и очень влиятельной фигурой на Уолл-стрите, он мог загубить любую карьеру и руководство Комиссии просто боялось его трогать. По словам Маркопулоса, комиссия на деле «…подчиняется той отрасли, которую обязана контролировать», и боится вести дела против предпринимателей.

* * *

Подчеркнем: свободный рынок на определенной степени свободы неизбежно подчиняет себе государственные органы и порождает криминальный капитализм. Чем сейчас занят президент США? Он лично занимается скандалом вокруг «Америкэн интернэшнл групп» – гигантской кампании, которая уже поглотила более 150 миллиардов долларов госпомощи и давно уже была бы банкротом, если бы не помощь государства. А скандал в том, что по итогам года ее руководство выплатило 218 миллионов долларов своим менеджерам. Американский народ возмущен: объясните, за что? Ведь эти бонусы фактически изъяты из карманов налогоплательщиков.

Вот он – свободный рынок во всем своем великолепии. Тот самый, который ежедневно порождает – и не может не порождать – эксцессы…

Понимание этого сильно влияет на европейских лидеров. Министр финансов Люксембурга Клод Юнкер от имени своих коллег по Евросоюзу прямо заявил: призывы Ларри Саммерса к глобальному поощрению спроса за счет финансовых вливаний не нравятся европейцам. Они скептически смотрят на Америку и хотят подзакрутить гайки, введя новые правила игры на финансовых рынках и заметно усилив над ними контроль. Кстати, так уже сделала Япония, которая в 90-е годы столкнулась с собственным финансовым пузырем и пережила острый кризис. Тогда японское правительство уже приняло меры против свободы махинаций и спекуляций. Но согласится ли на такие меры Америка, где финансовый сектор имеет огромное влияние на власть, а идеология свободного рынка зачастую сильнее здравого смысла?

Совершенно очевидно, что, если Соединенные Штаты заявляют о себе как о ведущей мировой державе, но при этом оказываются катастрофически неспособны справиться даже с собственным экономическом кризисом (не говоря уже о его глобальном измерении), никто не будет воспринимать Америку как единственную «точку отсчета» в современных международных отношениях.

«Большая семерка» (и заменившая ее в конце 1990-х «Большая восьмерка») также не способна решать крупные глобальные проблемы без участия новых государств, которые утверждаются в качестве новых центров экономической и политической силы. Уже на саммите в Хоккайдо вопросы глобального потепления не обсуждались только лишь в формате «Большой восьмерки». Для обсуждения этой темы были приглашены еще семь государств, в частности Бразилия, Мексика, Южная Корея, ЮАР, Китай, Индия и др. Без которых обсуждение темы выбросов в атмосферу парниковых газов было бы абсолютно бессмысленным.

Таким образом, «Большая восьмерка» уже тогда дала понять, что она не является самодостаточной структурой. Сейчас к тем пятнадцати государствам, которые обсуждали на Хоккайдо проблемы потепления и выбросов парниковых газов, добавились еще пять государств. В частности Аргентина, Саудовская Аравия и Голландия. То есть очевидно, что даже формата пятнадцати для обсуждения целого ряда международных проблем уже недостаточно. Именно поэтому появился новый формат «Большой двадцатки».

В работе существующих международных финансовых институтов, по всей вероятности, тоже произойдут серьезные изменения. В частности, Международный валютный фонд, который займется кредитованием стран, в наибольшей степени пострадавших от кризиса (а таких сейчас достаточно много – Исландия, Болгария, Эквадор и др.), будет в большей степени опираться на финансовые ресурсы государств, которые относятся к разряду новых развивающихся экономик. В частности, МВФ будет (по всей вероятности) финансировать Китай. Его также начинает финансировать Россия. Это приведет к перераспределению веса внутри этого института. На сегодняшний день это организация, в которой полностью доминируют Соединенные Штаты и Европа, а также те представители других стран мира, которые полностью согласны с европейскими и американскими подходами. В случае, если Китай будет серьезно финансировать деятельность МВФ, он будет играть гораздо большую роль в деятельности этой организации. То есть институты, созданные западными странами «под себя» (для проведения своей собственной линии), станут институтами, в рамках которых Западу все больше и больше придется считаться с новыми актерами.

Я думаю, что все это скажется и на структуре Организации Объединенных Наций. Конечно, пять постоянных членов Совета Безопасности ООН не заинтересованы в реформе этого органа. Потому что это будет означать для «суперпятерки» необходимость делиться властью и влиянием с такими странами, как Япония, Германия, Бразилия и Индия. На мой взгляд, это не отвечает интересам ни России, ни Соединенных Штатов. Но удержаться от реформы Совбеза ООН, по всей вероятности, также будет невозможно. Конечно, это не произойдет так быстро, как, допустим, оттеснение «Большой восьмерки».

* * *

Я думаю, что G8 вообще превратится в преимущественно символическую организацию. В некий клуб, в рамках которого будут взаимодействовать между собой лидеры восьми участвующих в ней государств. А через некоторое время она, по всей видимости, превратится в G14 или G15. То есть к ней будут добавлены еще шесть-семь государств. Такова перспектива эволюции «Большой восьмерки» на ближайшие два года.

Что касается Совета Безопасности ООН, то его реформа, конечно, будет гораздо более сложной и длительной. Хотя я полагаю, что она тоже в конечном итоге произойдет. Это вопрос пяти-семи лет (реформа Совбеза ООН и расширение числа его постоянных членов).

Создание «Большой двадцатка» показывает, что кризис очень серьезно влияет на архитектуру современного мира. Во-первых, совершенно очевидно, что закончился однополюсный мир, сосредоточенный вокруг Америки, который администрация Соединенных Штатов пыталась утвердить на протяжении 90-х и начала первой декады XXI века. Этим прежде всего занимались Билл Клинтон и Джордж Буш. Сейчас этот однополюсный мир приказал долго жить.

У Америки не получилось воспользоваться возможностью установить свою тотальную гегемонию. Такая возможность у Америки была в тот момент, когда распался Советский Союз, распался Варшавский Договор, когда на авансцену вышел западный альянс во главе с Соединенными Штатами. Тогда возникло то, что сейчас в американской прессе называют однополярным моментом, когда соотношение сил было настолько в пользу США. Китай тогда еще не выдвинулся на те позиции, на которых он находится сейчас, Россия находилась в состоянии острейшего, глубочайшего кризиса. Тогда для Соединенных Штатов наступило время, когда казалось, что этот новый мировой порядок во главе с США очень близок.

Я помню, что еще 2 года назад Кондолиза Райс говорила о том, что Соединенные Штаты не устраивает позиция России, которая настаивает на многополярном мире. Вплоть до самого недавнего времени Америка придерживалась концепции однополярности. Джордж Буш был однополярным президентом. Я бы сказал – провалившимся однополярным президентом. Провал Джорджа Буша означает и то, что Америку не приняли в качестве мирового гегемона. Причем от Японии до Аргентины.

Есть и еще один не менее важный момент. Дело в том, что кризис нанес очень мощный удар по привлекательности американской экономической модели, которую экспортировали США. По сути, это модель рыночного фундаментализма, в соответствии с которой современная экономика должна строиться на минимальном вмешательстве государства в частнопредпринимательскую деятельность, на ее максимальном разрегулировании и предоставлении полной свободы «делать деньги» финансовым компаниям и частному бизнесу. Так вот, эта модель рухнула.

Эта модель демонстрировала, что государство может быть лишь «ночным сторожем», который будет чуть-чуть присматривать за вверенным ему участком. Сегодня везде в мире (включая Соединенные Штаты) именно государства играют решающую роль в преодолении кризиса. В самой Америке уже приняты три государственных программы: первая – на $160 млрд., вторая – на $700 млрд. и третья – на $830 млрд. Все это финансируется из госказны. А целью является спасение бизнеса, финансовой системы и банков Запада.

То есть совершенно очевидно, что государство подтверждает свою лидирующую роль, доказывая, что оно является абсолютной необходимостью в современном мире. И что частный капитал, которому предоставлена полная свобода, не может заменить собой государство. Именно свобода частного бизнеса вылилась в свободу обмана, свободу накачивания финансовых пирамид и создания тех «пузырей», которые сейчас «лопаются» по всему миру. И все это, конечно, наносит серьезный ущерб привлекательности американской модели. Потому что в течение последних 30 лет, начиная с Рейгана, Америка экспортировала именно эту неолиберальную модель. Теперь же ей предстоит создать какой-то новый образ США, поскольку предыдущий уже сильно дискредитирован. И никто не будет пытаться возрождать ту модель, которая не оправдала себя.

* * *

Третий очень существенный момент состоит в том, что на первые позиции, по всеобщему мнению, в ближайшие 5–10 лет выйдет Китай. То, что он бросит вызов Соединенным Штатам, было ясно уже давно. Об этом споров не было. Спорили только о сроках. Кто-то называл 2030 год, а кто-то – 2040-й. Некоторые указывали на 2050, однако нынешний глобальный экономический кризис резко усиливает потенциал Китая в том смысле, что кризис резко ослабляет потенциал Америки.

Предсказания, что кризис ослабит позиции США и усилит Китай, становятся уже «общим местом» даже в самих Соединенных Штатах, при том, что Пекин, конечно, тоже не выиграет от этого финансового кризиса. Но в глобальном плане (за счет ослабления Америки) китайцы превратятся в государство № 2 в мире гораздо раньше, чем все думали. И Америка будет должна с ним все больше и больше считаться. Это подтверждается и цифрами. Уже по результатам 2007 года Китай опередил Германию как третье государство по объему ВВП. Сегодня по этому показателю Китай следует сразу за Японией. И по прогнозам, уже через 10–15 лет он сможет превысить американский ВВП, который составляет $14 трлн.

Не случайно, что в Соединенных Штатах сейчас выдвинута идея о том, что Америка должна установить стратегическое партнерство с Китаем, создав «Большую двойку», чтобы вместе решать крупнейшие проблемы современного мира. Хотя, естественно, и с опорой на Евросоюз, а также с привлечением России и Индии. Я бы сказал, что это выглядит как жест отчаяния со стороны американцев. Потому что еще 30 лет назад Вашингтон даже на дипломатическом уровне не признавал Пекин. А теперь они говорят, что Китай – это абсолютно необходимый партнер для Америки. При том, что историческая поступь Китая – очень уверенная и достаточно быстрая.

Так что, по всеобщему мнению в США, кризис, который подрывает экономические силы США, помноженный на проигрыш войны в Ираке (что сильно ограничивает дальнейшее использование вооруженных сил за пределами США) – это два фактора, которые выведут Китай на позиции, на которых он сможет на равных соперничать с США. Отсюда и попытка «заключить Китай в объятья» (и «задушить» его в них), чтобы не позволить тому превратиться в оппонента и противника Америки.

Как известно, причиной смерти является жизнь. Причиной кризиса в России стало то, что она присоединилась к мировой экономике, то есть к мировой капиталистической системе. И все остальное – это детали. Вспомните советское время: кризисов не было. Точнее они были, но скорее локальные социальные обострения, о которых большинство и не знало: восстание в Новочеркасске в 1962 году, беспорядки в Чимкенте, в 1973 году. Это были обострения, которые сигнализировали о том, что ситуация на местах неблагополучная. Но не было общенационального кризиса, который бы охватывал в равной мере все регионы. Потому что это была система совершенно другого типа. Государство регулировало всю экономику, все элементы производственных отношений. Мы были вне капиталистического рынка и с усмешкой превосходства наблюдали за тем, как в том мире, например, выгоняют людей с фабрик и заводов.

Я помню, как советские СМИ писали что-то такое: «Мертвящей тишиной звенят очереди безработных, выстроившихся на биржу труда». Были такие высокие поэтические образцы подобных описаний, с пастернаковскими и мандельштамовскими обертонами. Часть общества считала: очень хорошо, что мы живем в другой системе и у нас этого нет. Другая, напротив, криво улыбалась и говорила, что, мол, это все пропаганда, на Западе все не так. И действительно, чисто внешне они были правы. Те, кто бывал за границей, на суточные покупали подарки всей семье, друзьям и еще запасались джинсами на годы. Они подтверждали сомнения скептиков: какие кризисы, если там все можно купить?!

Теперь же мы видим, как оно по-настоящему. Выяснилось, что многое из того, что писали и говорили советские СМИ, было правдиво. Теперь вы тоже можете за рубежом, да и у нас купить все, что душе угодно. Но это не отменяет того факта, что есть кризис, причем очень глубокий и всесторонний.

Действительно, такого феномена как сейчас, в глобальном масштабе, не существовало. Все говорят о великой депрессии в Соединенных Штатах начавшейся в 1929 году. Но это был чисто американский кризис. Да, во второй половине XX века кризисы тоже были, но не глобальные, принимали они разные формы, и разные страны из них по-разному выходили. В 30-е годы ответом на кризис в США стал новый курс, который начал проводить президент Рузвельт. В Германии выход из кризиса – это приход Гитлера к власти. Два разных пути выхода из кризиса. Хотя одно у них было общее – очень серьезная роль государства в восстановлении экономики. Когда Гитлер приходил к власти под национал-социалистическими флагами, красная часть его полотнища там была достаточно закономерна, в том смысле, что он сделал ставку на госкапитализм, т. е. в европейском понимании на социалистические начала в экономике. Вот вам два варианта госкапитализма – американский и германский. Американский был демократическим, а германский – нацистским. Но социализм присутствовал и там, и там – как элементы системы.

Но тогда мир не был глобализирован до такой степени. А глобализация создает и единообразие, и взаимопроникновение экономик, инвестиций, рынков. Вот сейчас рухнул японский экспорт. 35 процентов японского экспорта шло в США. И это сильный удар по японской экономике. Более чем вполовину упал китайский эскпорт, также завязанный на США. Вирус, который поразил американскую экономику, а это ключевая экономика в мире, поразил все страны. Глобализация – это кровоток, он и разнес этот вирус по единому экономическому организму. Конечно, у глобализации есть свои плюсы, но не бывает абсолютно позитивных явлений. Сейчас трудно найти страну, которую бы все это не затронуло. Хотя… вот Молдавия. Наименьшие последствия кризиса именно в этой стране.

Самая малоинтегрированная, самая деиндустриализированная, с самой слабой социальной системой. Им некуда падать, во-первых. Во-вторых, в Молдавию очень мало инвестировали. Там слишком мало серьезных предприятий, так что они и не могли взять больших займов за рубежом. А сейчас ведь самая большая проблема – возвращение кредитов. Люди брали кредиты, скажем Олег Дерипаска, у которого сейчас очень большие сложности. Его состояние – оценивалось в 40 с лишним миллиардов долларов, сейчас оно сократилось в 10 раз. У Дерипаски была агрессивная стратегия – он покупал все новые предприятия. Это было возможно благодаря кредитам. Он отдавал старые кредиты новыми кредитами, часть вкладывал в производство, и эта пирамида должна была когда-то окупиться. Но у него не хватило времени, он не успел завершить цикл. И так пострадали многие.

А в Молдавии не было Дерипаски, не было Абрамовича, и Березовского там не было. Понимаете, если какой-то вирус поразит все компьютеры мира, то лучше всего себя будут чувствовать те страны, где меньше всего компьютеров. Там не будет ни паники, ни истерики, потому как ломаться нечему. Вот так и в Молдавии.

* * *

Возвращаясь к тому, что эпицентр экономического взрыва пришелся на США. Америка это такое образование, которое включает в себя три основных характеристики. Во-первых, США – это глобальный потребитель, во-вторых – глобальный производитель интеллектуальной продукции (собственно промышленное производство – это всего 11 % американского ВВП, все остальное это товары, услуги, интеллектуальная собственность) и в-третьих – это глобальный поразит. За счет чего США такой глобальный потребитель? Ведь американский внешний долг (я уже не говорю о внутреннем долге, перед своими гражданами) сейчас составляет около 1 триллиона долларов (ВВП США 14 триллионов). Примерно получается 7 % от ВВП – это много. Если бы все кредиторы подали на взыскание долгов с Америки, для страны это был конец, но за счет чего США избегают краха и дефолта? За счет того, что печатают доллары. А доллар – это мировая резервная валюта. Они печатают бумажки, и за это со всего мира получают нефть, плюшевые игрушки из Китая, телевизоры из Японии и т. д.

При этом инфляция распределена на весь мир. Потому что доллар – мировая резервная валюта. От пригородов Уагудугу до пивных Анадыря, у вас везде примут доллар. Если не примут в магазине, то обменяют в любом обменном пункте. В итоге, инфляция по доллару распределена на весь мир. Вот в чем дело. Они печатают доллары, отдают их нам, а мы радуемся и чувствуем себя приобщенными к мировой цивилизации. А на полученные за бумажки материальные ценности прекрасно живет американское население. «American way of life», американский образ жизни – это образ жизни хитроумного, изобретательного паразита. Для страны-имитента такой валюты, которая для всех государств является резервной, закономерно открываются паразитические возможности.

Но надо было еще суметь сделать доллар всемирной валютой. Создать такую экономику, чтобы впечатлить весь мир, заработать такое доверие. Конечно, хотелось бы помечать, о том, чтобы однажды рубль станет такой валютой. Но я думаю, что шансов больше у другой страны – у Китая, в перспективе. Хотя региональной валютой рубль вполне может стать. А почему нет? От кого Белоруссия получает газ? От нас. От кого Украина получает нефть? От нас. От кого Грузия получает электроэнергию? В основном пока от нас.

То есть рубль может стать основной валютой на территории бывшего Советского Союза, и это будет абсолютно логично. На этом пространстве российская экономика объективно является самой мощной. И поэтому рубль здесь – полноценная валюта, на него можно все купить. С Белоруссией мы уже перешли на взаимные расчеты в рублях. И правильно. Так что региональной валютой рубль вполне может стать. Но, к сожалению, не глобальной. Это слишком амбициозная цель, и я пока не вижу серьезных предпосылок для ее достижения. Эту роль пока играет доллар. Потому-то Америка и стала глобальным потребителем, что именно эта страна является средоточием финансовой мощи. И вот теперь представьте, что экономика такой страны рушится. Инвесторы стали срочно вытаскивать свои деньги – им самим потребовалось расплачиваться по кредитам. Только с сентября по декабрь 2008 года из России вывели 130 млрд. долларов. 10 % всех долларовых вложений вылетели из страны, из экономики. Для нашей экономики это огромная сумма. Конечно, у нас рухнул фондовый рынок. Весь фондовый рынок у нас держался на сотне российских игроков и паре сотен западных, но активно покупающих голубые фишки, акции. И вдруг они все деньги забрали, им самим спасаться надо. Плюс еще свои вывезли, и те, кто спасал собственные деньги и банки, которые получили госпомощь и часть ее, и в лучших традициях ельцинских времен, за рубеж перебросили.

При этом ситуация в России тяжелее, чем на Западе. Американский пенсионер, который долго копил и купил себе домик во Флориде, помимо этого домика еще имеет накопления. У него есть приличные запасы, потому что его труд оплачивали иначе, чем у нас. А мы все еще уходим от нищеты 90-х годов. В США же в 90-х был экономический бум, расцвет американской мощи – и экономической, и военной, и геополитической. То есть мы идем снизу, а они падают сверху.

* * *

На последнем экономическом форуме в Давосе меня искренне удивила встреча с ведущими обозревателями основных западных изданий, считающими себя аналитиками (я был единственным представителем от России). На этой встрече они не столько обменивались своими соображениями по проблемам кризиса, сколько недоумевали по поводу того, как такое могло произойти. Похоже, они верили в то, что был создан бескризисный капитализм! Из чего я понял, что все-таки вся эта интеллектуальная элита, по большей части, обслуживает доминирующие идеи и мифы и не способна смотреть в корень. Среди них очень мало людей, которые действительно понимают, что происходит в реальности.

Русское сознание – более скептическое. Нам вот уже 8 лет говорят, что, мол, в России – стабильность на все времена. А русские: «Чего? Ну, дай бог, ну посмотрим». Потому, что мы знаем: так не бывает. Да и Владимир Путин не до конца верил в полный успех, иначе бы министр финансов Алексей Кудрин не копил бы все годы эти деньги. У нас и дефолт был совсем недавно, в 1998 году. Нас так тряхануло, что мы еще не успели выйти из этой встряски и расслабиться. Все эти годы, мы повторяли, что только-только ушли от дефолта. Говорили, что, конечно, хорошо, что ситуация улучшается, но как бы чего не вышло. Эти же разговоры все время шли. Поэтому, мы психологически более спокойно реагируем на кризис.

Но экономике нашей очень тяжело. Ведь ее основа – предприятия, созданные в советские времена. Обратите внимание – почти ничего же не строится, все делят то, что было создано в СССР. Пару лет назад Анатолий Чубайс с помпой заявил о вводе Бурейской ГЭС. Так ведь она была почти целиком построена при Советском Союзе. Словом только в последние годы начало появляться что-то новое. И тут – кризис. В этом смысле нам тяжелее, потому что экономическая база у нас намного слабее, чем в Европе и США. И поэтому у нас экономический кризис может иметь более глубокие социальные последствия, чем там.

Кстати, социальные потрясения уже начались в Восточной Европе. Эти страны вступили в Евросоюз и посчитали, что они уже «в шоколаде». Набрали кредитов и, естественно, «лопнули». Вот, например, Латвия. Латвийское экономическое чудо сводилось к тому, что страна у всех заняла денег. Атам же в принципе экономика такая же, как наша: такая же высокая степень коррупции, так же неглубоко забиты экономические сваи. То же самое в Венгрии, Болгарии.

Мы отличаемся от них наличием резерва, теми самыми 600 млрд. долларов (стабфонд, резервный фон и т. д.), которые мы скопили на нефти. Правда, сейчас осталось 380 и опасаюсь, что половина была израсходована неправильно. Сначала деньги были отданы банкам, а банки непонятно, что с ними сделали – кредиты в экономику так и не пошли. Даже заместитель руководителя администрации президента РФ Владислав Сурков, которого вряд ли можно заподозрить в слишком критическом отношении к работе Кремля, задался риторическим вопросом: мол, что ж мы восемь лет работали, а треть накопленного ушла за год? И его можно понять. Да, создан запас, но очень небольшой и чисто финансовый. Экономического запаса прочности создано не было. Получается, в самое ближайшее время мы проживем все накопленные деньги. И что мы будем делать дальше?..

Ситуация достаточно серьезная. По-моему, сейчас мы ждем и надеемся исключительно на улучшение конъюнктуры в США. На то, что Америке, а значит Китаю, а значит – Японии и т. д. опять понадобится нефть.

* * *

На последнем форуме в Давосе 2,5 тысячи человек, представляющих мировую элиту, расписались в полной беспомощности. Была хорошая карикатура в «Finacial time» – «падение давосского человека». Человек в костюме, галстуке, с кейсом, взлетает на лыжах с трамплина, переворачивается вверх тормашками и падает в дожде акций и облигаций на глазах у изумленной публики. На самом деле, это провал мировой элиты, растерянность, непонимание куда двигаться дальше, страх перед возрождением госвласти, от которой отвыкли, понимание, что других вариантов нет, и отчетливое ощущение, что тот уютный мир в котором жили, закончился, а что будет – непонятно. Ясно только одно: мир станет другим.