Текст книги "Серийные убийства в Австралии. Хроники подлинных уголовных расследований"

В этом месте, кстати, напрашивается прямая аналогия с убийством в декабре 1959 г. Джиллиан Брюэр, ведь там – секундочку! – собачка жертвы оставалась всё время на месте преступления и тоже не лаяла, что казалось странным. Но… данная аналогия в умах полицейских не возникла, ибо убийство Джиллиан считалось давно раскрытым и бедолага Дэррил Бимиш безмолвно тянул свою тюремную лямку.

Неподалёку от места совершения преступления, на Орд-стрит, в ночь убийства произошёл подозрительный инцидент. Некто попытался угнать один из двух автомобилей, припаркованных у дома хозяев. Как без труда догадается читатель, в полном согласии с тогдашней национальной австралийской традицией, в обоих машинах были оставлены ключи. Неизвестный, не запуская мотор, вытолкал одну из машин с парковочной площадки перед домом к проезжей части, но… что-то ему помешало и он убежал, не закончив начатое. Владелец автомашины работал пилотом авиакомпании и, проснувшись утром 15 февраля, сразу же включил свет. Произошло это в 05:40 и если преступника действительно напугал свет в окне, то полиция получала неплохую привязку ко времени. Но с другой стороны, преступника могло напугать нечто совсем иное, скажем, полуночный прохожий или случайно проехавшая автомашина. Кроме того, непонятно было, связана ли вообще попытка угона автомашины с убийством Люси Мадрилл, хотя подобное предположение представляется очень вероятным, поскольку расстояние до дома, в которой произошло преступление, не превышало 100 м.

Наконец, имелась в этом деле ещё одна нетривиальная загадка, о которой имеет смысл сейчас сказать. В левую подмышку убитой была вставлена пустая бутылка из-под виски "Dewars". Понятно было, что сделал это убийца, а потому криминалисты обратили на эту бутылку самое пристальное внимание. Отпечатков пальцев, пригодных для идентификации, на ней оказалось почти три десятка, но кроме них нашлось и кое-что другое – сперма вокруг горлышка и внутри. Это превратило бутылку в ценнейшую улику.

Из неё правоохранительные органы попытались выжать всё возможное. В Австралии ещё не существовало технологии определения группы крови по физиологическим выделениям человека, однако в Великобритании работы в этом направлении уже велись.

Жизнь моя никогда больше не будет прежней! Узнав, что бутылка из-под «Dewars» была использована в качестве вагины, автор понял, что не сможет больше пить такой «вискарь».

В Лондон был направлен офицер полиции Западной Австралии Аллан Драммонд, выполнявший роль координатора между различными следственными группами. Следует помнить, что описанные в этом очерке преступления совершались не только в разное время, но и на территориях, относящихся к различным полицейским юрисдикциям; некоторые эпизоды считались связанными между собой и их расследования координировались, некоторые – нет. Драммонд считал, что цепные убийства в День Австралии и убийство Люси Мадрилл совершены одним и тем же человеком, детектив был одержим идеей о том, что в районе Перта действует какой-то безбашенный идиот, совершающий бессмысленные по сути и иррациональные по форме убийства. Как легко догадаться, идеи Драммонда разделялись далеко не всеми должностными лицами, но речь сейчас немного о другом.

Драммонда отправили в Лондон с бутылкой из-под виски. Он имел задачу добиться там экспертизы спермы и обменяться мнениями с коллегами из Скотланд-Ярда. Результат поездки оказался обескураживающим. Хотя в Великобритании действительно уже разработали первую технологию определения группы крови по сперме, в данном конкретном случае сделать это не удалось – исходный материал уже успел деградировать. Совещание с детективами Скотланд-Ярда тоже не задалось – группа британских аналитиков, полистав отчёты и просмотрев фотографии, доставленные Драммондом, категорично заявила, что трагические события в День Австралии и убийство Люси Мадрилл никак между собою не связаны.

Может показаться парадоксальным, но безуспешная попытка английских специалистов установить группу крови по сперме из бутылки помогла следствию избежать больших проблем в будущем. Дело в том, что эта сперма не имела к убийце никакого отношения, тот вообще не знал, что бутылка подверглась не только пероральному, но и пенисуальному использованию. И если бы криминалисты установили группу крови совершенно постороннего человека, то с большой вероятностью она бы не совпала с группой крови настоящего преступника, и эта ошибка могла бы завести расследование в дремучие дебри. Примерно так, как это случилось спустя четверть века в Советском Союзе, когда неправильно установленная группа крови серийного убийцы, действовавшего на территории Ростовской области, на протяжении ряда лет отводила подозрения от Чикатило.

Да, так бывает. Иногда провал оборачивается успехом!

Впрочем, сейчас мы немного забежали вперёд.

Было бы неправильно сказать, что прокуратура, получив в производство дело об убийстве Розмари Андерсон, потёрла руки и удовольствовалась признанием Джона Баттона в наезде на подружку.

Нет, прокурор, получивший дело, славился своей объективностью и педантичностью, он в годы Второй Мировой войны повоевал лётчиком-истребителем в Великобритании, затем экстерном досдал школьные экзамены и поступил в Университет Западной Австралии, много и честно работал и заслуженно снискал репутацию человека, который не позволит себя дурачить. Получив в свои руки дело, в котором преступник признавал вину буквально в первые часы после задержания, прокурор, разумеется, заинтересовался подоплёкой произошедшего. Он настоял на новом тщательном сборе и изучении улик, и открывшаяся картина заставила по-новому взглянуть на инцидент, жертвой которого стала Розмари.

Осмотр места происшествия у железнодорожной станции "Шэнтон-парк" показал, что кровавый след вдоль дороги имеет протяжённость около 65 м. То есть наезд на Розмари не привёл к моментальной потере девушкой сознания – нет! – она некоторое время сохраняла способность передвигаться и пыталась уйти прочь с места инцидента. Водитель автомашины для того, чтобы сбить Розмари, частично съехал с битумного покрытия и двигался так на протяжении нескольких десятков метров. Он не пытался тормозить, также по оставленным следам можно было понять, что машину не заносило. Это позволяло предположить, что наезд был умышленным!

Далее. Допрос свидетелей, сидевших в автомобилях впереди и позади "симки", дал довольно схожий результат – все они в один голос утверждали, что увидели Джона Баттона в то время, когда он начинал переноску тела Розмари Андерсон, будучи на удалении 2-3-х метров от своей машины. Но самое крупное пятно крови находилось на удалении всего 18 дюймов (~45 см) от проезжей части. Обвинение считало, что это пятно образовалось в то время, когда Розмари, потеряв сознание, упала на грунт лицом вниз. У неё помимо сильно повреждённого затылка были повреждены левые висок и бровь, обильно кровоточившие. Именно оттуда и натекала кровь, оставив большое пятно на песке.

Но если Розмари первоначально упала в полуметре от дороги, а свидетели увидели Джона Баттона с девушкой на руках в 3 м от проезжей части, стало быть… стало быть, он первоначально понёс её вовсе не к своей автомашине! Обвинение вполне разумно предположило, что арестованный планировал положить тело Розмари на рельсы, благо до железной дороги было совсем недалеко. Её гибель под колёсами поезда прекрасно замаскировала бы устроенный Баттоном наезд. И всё бы наверняка так и случилось, если б только на месте происшествия не появились свидетели. Появление двух автомашин спутало злоумышленнику все карты, он был вынужден на ходу менять план и изображать из себя доброго самаритянина, спасителя невинных, каковым вовсе не являлся.

Баттона в ходе следствия и впоследствии в суде неоднократно спрашивали о том, почему он не обратился за помощью к людям, сидевшим в автомашинах рядом с его "симкой"? Почему он не попросил их вызвать полицию и "скорую помощь"? Почему он не повёз Розмари в больницу, а направился на дом к частнопрактикующему врачу, не имевшему под рукой ни рентгеновского аппарата, ни серьёзной анестезии, ни аппарата вентиляции лёгких? Джон в ответ блеял, мычал несуразное и объяснить своё поведение не мог.

Его поведение выглядело так, словно он не хотел спасения Розмари, а лишь тянул время и имитировал бурную деятельность.

Соображения, изложенные выше, послужили основанием для переквалификации состава вменявшегося Джону Баттону преступления. Если изначально его брали под стражу по обвинению в непредумышленном убийстве, то затем переквалифицировали обвинение на умышленное убийство.

Имелись, правда, и кое-какие непонятные нюансы. На том участке дороги, где была сбита Розмари Андерсон, криминалисты обнаружили 17 (sic!) фрагментов стекла, пластика и металла, по всей видимости, происходившие от автомашины, совершившей наезд. Предположение это полностью подтвердилось после того, как был сделан анализ на групповую принадлежность крови, найденной на упомянутых фрагментах. Кровь имела группу А – и именно такую группу крови имела Розмари Андерсон. Проблема для обвинения заключалась в том, что "симка" Баттона не имела отсутствующих фрагментов, как отмечалось выше, там даже стекло повреждённого блока фар осталось целым! Это противоречие обвинение никак объяснить не смогло и попросту его проигнорировало.

Суд над Джоном Баттоном проходил в конце апреля – начале мая 1963 г. Поскольку обвиняемому грозила смертная казнь, процесс проводился в Верховном суде штата. В самом начале процесса Баттон заявил о своей полной невиновности, от дачи показаний в ходе суда он не отказывался. Нельзя не отметить вполне благожелательного отношения судьи к обвиняемому, так, например, в самом начале процесса он удовлетворил ходатайство защиты о запрете стороне обвинения упоминать о признании Баттоном факта наезда на Розмари. В дальнейшем, правда, суд вернулся к этому вопросу, кстати, не без подачи защиты, принявшейся педалировать тему про "давление полиции" на подсудимого.

Судья заинтересовался этим вопросом и лично взялся выяснять, как же детективы «давили» на Баттона, когда, где и как именно? Может быть, сажали на бутылку? А может быть, он сам на неё садился? Или, быть может, нечто непотребное полицейские творили посредством своих штатных дубинок? Удивительно, но подсудимый во время этого допроса повёл себя как настоящий телёнок. Или баран. Извините, но подобное сравнение прямо просится с языка! Вместо того, чтобы честно рассказать о своих эмоциях, о пережитых во время допроса испуге, растерянности и дезориентации, сослаться на вполне понятный по-человечески шок, вызванный сообщением о смерти Розмари, Баттон начал попросту блеять и понёс совершеннейшую чепуху. Он заявил, что детективы были «недружественны»… Но детективы и не должны быть дружественны с подозреваемым! Он рассказал, что перед тем, как усадить его на заднее сиденье своей машины, один из них вытащил оттуда винтовку 0.303-го калибра и спрятал её в багажник машины… Но неужели полицейские должны были оставить подозреваемого с винтовкой на коленях? Баттон на голубом глазу заявил, что детективы не слушали его ответы и по несколько раз задавали один и тот же вопрос… Да, всё правильно, есть такая тактика полицейского допроса. И более того, такие же точно приёмы повтора используются в самых разных психологических тестах. И это не является пыткой! Честное слово, читать про такие «пытки» – кровь из глаз! Просто диву даёшься, как человек 19-ти лет от роду может на голубом глазу пороть такое в ту минуту, когда решается его судьба?! На секс с несовершеннолетней у него ума и фантазии хватало, а признаться судье в собственном испуге – нет.

В какой-то момент судье надоело слушать эти отчаянные бредни, и он постановил зачитать присяжным протокол второго допроса Баттона, тот, в котором подозреваемый признавался в наезде. То есть судья после личного общения с обвиняемым переменил первоначальное решение и посчитал, что этого персонажа жалеть не надо, а стало быть, пусть присяжные знают всё.

Вывеска на здании Верховного суда штата Западная Австралия.

Процесс закончился осуждением Джона Батона, и сие следует признать вполне ожидаемым. Честное слово, молодой человек наговорил много такого, чего говорить не следовало ни во время следствия, ни в суде. Присяжные постановили переквалифицировать обвинение с «умышленного убийства» на «неумышленное» и 6 мая 1963 г. судья милостиво приговорил Баттона к 10-летнему сроку лишения свободы.

Учитывая тяжесть обвинения и весомость собранных доказательств, приговор следует признать очень и очень мягким. Защита была настолько довольна исходом процесса, что уговорила Джона и его родственников не пытаться подавать на апелляцию, ибо попытка отменить приговор с большой вероятностью закончилась бы успехом; приговор бы отменили, но новый оказался бы не в пример строже.

Чтобы закончить о Джоне Баттоне и его осуждении, можно упомянуть о двух любопытных деталях. Они ни на что не влияют, но интересны как своего рода юридические казусы.

Первый из необычных казусов связан с тем, что старшина присяжных при первоначальном оглашении вердикта ошибся и заявил, что жюри признало подсудимого невиновным. Выяснилось это не сразу, прошло секунд 10 или больше, в течение которых судья задавал дополнительные вопросы о распределении голосов и тому подобном, а помощник адвоката, не сдержав эмоций, даже воскликнул «Слава Богу!». Баттон уже поверил в то, что сейчас отправится домой… после чего всё перевернулось строго наоборот и оказалось, что ему предстоит вернуться в тюрьму на 10 лет.

Такого рода ошибки случаются очень-очень-очень редко, строго говоря, это единственный случай такого рода, известный автору, присяжные обычно не ошибаются до такой степени при оглашении вердикта.

Другой интересный момент связан с заключением судебно-медицинской экспертизы. Она, напомним, констатировала, что Розмари была девственна, но Джон Баттон впоследствии признал, что жил с нею половой жизнью и занимался сексом в традиционной форме. Данное противоречие не является непримиримым и хорошо известно медицинской науке, оно находит объяснение в особенностях строения половых органов партнёров. Известны даже случаи, когда формально девственные женщины оказываются беременны – этот казус интересен своей аномальностью. Заключение судмедэксперта, заявившего, что Розмари Андерсон не жила половой жизнью и была невинной девушкой, очень помогло Джону Баттону, поскольку если бы присяжные и судья узнали, что он поддерживал интимные отношения с 17-летней школьницей, то он бы никак не смог бы получить столь мягкий приговор.

На этом пока отвлечёмся от горькой судьбинушки Джона и скажем несколько слов о событиях, разворачивавшихся в пригородах Перта весной и летом 1963 г.

А об этом можно сказать многое, поскольку в то время прокатилась волна дерзких и даже циничных краж. Таинственный преступник, пугавший жителей Перта и его окрестностей на протяжении пары последних лет, словно потерял страх и принялся действовать так, как не делал этого прежде. Он стал входить в дома и совершать кражи, пренебрегая тем, что внутри находились их обитатели. 19 марта неизвестный вор вошёл в дом №5 по Данкли-авеню (Dunkley Avenue) в городке Эпплкросс (Applecross), снял с вешалки мужскую шляпу, забрал с тумбочки в прихожей наручные часы и мелочь, спокойно повернулся и вышел вон. В это время в прихожей находилась 4-летняя девочка, которая, увидев мужчину, закричала «Папа! Папа!» Её папа в это время находился в другом конце дома.

Через 10 дней ситуация повторилась в доме №9 по Твиддэйл-роад (Tweeddale road) в том же Эпплкроссе. В вечернее время в доме находилась мать с двумя малолетними детьми, они смотрели телевизор в гостиной. Неизвестный проник в помещение кухни и принялся там шарить. Он успел взять мелкие деньги, оставленные на столе, когда в кухню вошла 5-летняя девочка, явившаяся на кухню для того, чтобы отнести младшему брату кусок пирога. Увидев в темноте мужчину, девочка радостно закричала «Папа вернулся!», но неизвестный тут же вышел через дверь чёрного хода во двор. Девочка во двор не пошла, но подбежала к приоткрытому окну и принялась кричать: «Папа, ты куда?» Она так и не поняла, что увидела чужого человека.

Минуло ещё несколько дней, и вечером 1 апреля, около 22 часов всё в том же Эпплкроссе произошёл во всём похожий инцидент. Случилось это в тихом и спокойном районе в центре города в доме на Маклеод-роад (Macleod road), где семья из 4-х человек также смотрела телевизор. Сквозь шум телепрограммы им как будто бы послышались некие звуки из спальни. Хозяйка дома прошла в комнату, ничего подозрительного не увидела, за исключением открытого окна. Женщина закрыла его и вернулась в гостиную. А поутру её муж, работник расположенного неподалёку банка, с удивлением обнаружил, что исчезло его пальто. После непродолжительных поисков оно оказалось найдено на дорожке у дома, из его внутреннего кармана пропал кошелёк с деньгами.

Обо всех этих инцидентах немедленно оповещалась полиция. То, что преступник входил в дома, зная, что внутри находятся их обитатели – а не знать этого он не мог, поскольку в комнатах горел свет и звук работающего телевизора был хорошо слышен! – однозначно свидетельствовало о его растущей дерзости и готовности перейти к насилию. Ведь если бы он был не готов защитить свою свободу силой, то не стал бы так рисковать. Налицо была очень опасная тенденция в поведении преступника, его следовало поймать до того, как он причинит ущерб здоровью ставшему на его пути человеку. Вместе с тем, было понятно, что вор пока стремится уклоняться от встречи со взрослыми обитателями домов, хотя было неясно, как долго он будет следовать этой условно «мирной» тактике.

Но 10 апреля произошло по-настоящему пугающее вторжение.

В тот день около 17 часов, т.е. совсем не поздно, супруги Томпсон, проживавшие в доме №107 на Анджело-стрит (Angelo street) в Южном Перте, готовились в ужину. Леонард с дочерью и двумя сыновьями находились в гараже, а его жена Филлис вместе с 12-летним Нейлом возились на кухне. В это время в кухню из гостиной вошёл неизвестный мужчина, в руках которого Филлис увидела… портфель Леонарда, своего мужа.

Момент был очень напряжённый, Филлис понимала, кто перед ней – это же, кстати, понял и сидевший у стола сын! – и невозможно было предугадать дальнейшее поведение этого человека. Можно было закричать, позвать на помощь мужа и сыновей, старшему из которых было 19 лет, но подобное развитие событий могло закончиться большой бедой. Никто не мог сказать, чем вооружён злоумышленник и как он себя поведёт, испугавшись преследования.

Неизвестный с поразительной наглостью поинтересовался именем хозяйки дома, затем уточнил, где находится её супруг, после чего задал вопрос о количестве детей и их возрасте. Сохраняя полное самообладание, Филлис ответила на все заданные вопросы, не демонстрируя паники или какой-либо нервозности. Неизвестный выслушал женщину, приблизился к ней и… поставил у ног Филлис портфель, который держал в руках. После этого он быстро вышел через чёрный ход на задний двор.

Карта южных пригородов Перта с указанием мест некоторых из инцидентов, связанных с проникновением в жилые дома неизвестного вора в апреле-мае 1963 г. Знаком * показано расположение дома, нумерация приведена в хронологической последовательности происшествий: 1 – вторжение в дом №5 по Данкли-авеню 19 марта, 2 – в дом №9 по Твиддэйл-роад 29 марта, 3 – в дом №42 по Маклеод-роад 1 апреля и 4 – в дом №107 по Анджело-стрит 10 апреля. Происшествия 1,2 и 3 произошли в Эпплкроссе, куда вор ходил, словно на работу, последний – в Южном Перте. Расстояние между точками 1 и 2 менее 2,5 км по прямой, между 2 и 4 – 4 км.

О происшедшем немедленно была поставлена в известность полиция. Детективы не сомневались в том, что собеседник Филлис заочно уже хорошо им знаком. Мужчина ростом 175—177 см, в возрасте 25—30 лет, худощавого телосложения, подвижный, в шляпе с широкими полями, светлом костюме с тонким галстуком-селёдкой и в расстёгнутом тёмном плаще – такого рода описания имелись в распоряжении правоохранительных органов во множестве. Но показания Филлис Томпсон и её сына Нейла оказались исключительно ценными по той причине, что они были первыми свидетелями, столкнувшимися со злоумышленником вплотную, что называется, глаза в глаза. Они не только видели этого человека, но и слышали его голос!

Согласно показаниям Филлис и Нейла Томпсон, мужчина, вошедший в кухню, имел очень отталкивающую внешность. Помимо неприятного колючего взгляда, он имел приметный дефект, уродовавший его лицо – заячью губу. После того, как полицейские услышали о заячьей губе, всё встало на свои места, теперь-то стало понятно, почему вор нуждался в маске!

После инцидента в доме Томпсонов в течение следующего месяца последовала целая череда разного рода подозрительных инцидентов, в которых фигурировал молодой мужчина с заячьей губой.

7 мая неизвестный влез в дом на Орронг-роад (Orrong Road) и принялся обследовать спальню, в которой спали женщина и её сын, 7-месячный малыш. Женщина проснулась, приняла вора за своего бывшего мужа, с которым переживала весьма конфликтный развод, и… напала на него! Не надо смеяться, желание отомстить бывшему мужу придаёт силы даже самым слабым женщинам! Она толкнула ногой детской манеж, и тот откатился, ударив неизвестного, а женщина, пользуясь секундным замешательством противника, попыталась дотянуться до его лица. В результате борьбы неизвестный бежал из дома, а в руках женщины остался подгузник, которым мужчина закрывал нижнюю часть лица. Когда женщина сорвала эту импровизированную маску, то поняла, что вторгшийся в её дом человек вовсе не является бывшим мужем. Только тут она испугалась по-настоящему.

По описанию свидетельницы, человек, с которым она боролась, имел какой-то дефект в нижней части лица. Ввиду плохой видимости она затруднилась сказать, какого рода был дефект, но у допрашивавших её детективов практически не было сомнений в том, что проникший в её дом вор был тем самым мужчиной с заячьей губой, с которым пришлось столкнуться Филлис Томпсон.

Прошло совсем немного времени, и поздним вечером 10 мая с подозрительным мужчиной с заячьей губой столкнулся владелец дома №16 по Клифф-вэй (Cliff Way) в городе Клермонт (Claremont) Сэм Кларксон (Samuel Clarkson). Это был зажиточный район, в котором проживали очень состоятельные люди. Кларксон занимал важную должность в крупной международной компании, занимавшейся поставкой горнопроходческого оборудования. Этот мужчина, много лет проработавший в шахтах, был под два метра ростом и имел крутой нрав. Немногим после 22 часов он вышел во двор своего дома, чтобы проверить, отключена ли на ночь система полива газона. Обходя дом, он столкнулся с низкорослым субтильным мужичонкой, стоявшим за кустами и рассматривавшим дом по соседству.

Кларксон сразу почувствовал неладное и пригрозил неизвестному, что если тот попытается бежать, то он его догонит и отделает так, как его никогда прежде не били. Хоть Сэм и был крупным менеджером, но шахтёрской лексикой владел в совершенстве, да и интонации мог подобрать соответствующие моменту. В общем, проверять серьёзность подобного обещания неизвестный не рискнул. Он остался на месте и был вынужден ответить на все вопросы владельца дома.

Он сообщил Кларксону, что ничего дурного не планировал и вовсе не следил за домом по соседству. Далее уточнил, что выпил лишку в одном из баров в Клермонте и сейчас пытается уехать домой. Ему, дескать, сказали, что надо пройти по этой улице, чтобы выйти к автобусной остановке, вот он и пошёл. А к кустам он приблизился единственно потому, что хотел справить малую нужду… Мужчина явно испугался мощной фигуры Кларксона, лепетал тихо и бессвязно и выглядел в ту минуту довольно жалко. Кларксон сказал ему, что хорошо запомнил его лицо и если только тот ещё раз появится в этом районе, то очень пожалеет о своей неосторожности.

С тем и отпустил.

Закончив обход газона, Сэм вернулся в дом и стал обдумывать произошедшее. И чем больше думал, тем больше ему не нравился увиденный в кустах парень. После некоторого раздумья Кларксон позвонил в полицию и рассказал об инциденте. Он хорошо рассмотрел и запомнил собеседника, у того была заячья губа, сбивчивая и невнятная речь, широкий, сидевший мешком костюм и галстук-селёдка. В своём рассказе полицейским Кларксон признал, что его больше всего сбило с толку самообладание неизвестного мужчины. После того, как Сэм его отпустил, тот пошёл по улице неспешной расслабленной походкой. Если бы тот побежал, то Кларксон за ним бы непременно погнался, но… мужчина с заячьей губой казался до такой степени спокойным, что на какое-то время полностью усыпил все подозрения Сэма. Рассказ Кларксона представлял для полиции большую ценность, на следующий день его обстоятельно допросили детективы, занимавшиеся расследованием краж из жилых домов в окрестностях Перта. По результатам допроса стало ясно, что у полиции появился ещё один отличный свидетель, способный опознать «косорылого», как назвали бы такого красавца в России, если б только того удалось задержать.

История странных встреч, однако, на этом отнюдь не закончилась!

Прошло совсем немного времени, и «косорылый» попал в ещё одну очень неприятную ситуацию, едва не повернувшую его жизнь в весьма неожиданное русло.

В ночь на 14 мая неизвестный вор с заячьей губой столкнулся с Чарли Бартоном (Charlie Burton) и, безусловно, запомнил эту встречу на всю оставшуюся жизнь. Чарли был немного параноиком из числа тех, про которых шутят: «Даже если он параноик, это не значит, что за ним не следят». В годы молодости Бартон служил в австралийском морском спецназе – кстати, у австралийцев есть своя интересная и оригинальная школа морских диверсантов с самобытным опытом, берущим начало ещё в годы Второй Мировой войны. Повоевали они потом и в Корейской войне, и в Индокитае помогали американцам. Бартон выслужил по контракту два срока, был инструктором парашютной и специальной морской подготовки. Те, кто занимался единоборствами, знает, что всех мужчин, способных драться, можно условно разделить на две большие не совпадающие группы: «сильные» и «резкие». Бартон в свои 42 года, по-видимому, был не просто «резким», а «злым и резким». И, к тому же, немного параноиком, о чём сказано было выше.

Примерно в 00:30 он подъехал к своему дому №180 по Бейкер-роад (Barker Road) в городе Субиако. Пока его супруга Анна открывала ворота, Чарли оставался за рулём автомашины и обратил внимание на худощавого мужчину, остановившегося за кустами в некотором отдалении. Бейкер встревожился, но поскольку попытка спрятаться за кустами была ненаказуема, никак не отреагировал. Подъехав к дому и оставив машину на пятачке перед гаражом, мужчина быстро поднялся в спальню на втором этаже и стал у окна, через которое можно было наблюдать за двором и улицей.

Через несколько минут терпение Бартона оказалось вознаграждено. Чарли увидел, как через калитку во двор вошёл тот самый мужчина, что прятался за кустами. Подозревая, что неизвестный попытается угнать автомобиль, Бартон пулей полетел на улицу, Анна помчалась следом за ним. Неизвестный мужчина, правда, интереса к автомашине Бартона не выказал – войдя во двор, он двинулся в сторону кустов, росших в углу, как из-за угла дома выскочил разъярённый Бартон.

Как таковой схватки не получилось – Чарльз сбил неизвестного с ног, ударил несколько раз в голову, потом перевернул лицом вниз и придавил к земле. Его колено упиралось в основание черепа неизвестного, и Бартон был готов убить его при малейшей попытке сопротивления. Для этого ему даже напрягаться бы не пришлось, достаточно было перенести вес на ногу, и всю работу сделала бы сила тяжести. Придавленный коленом Бартона мужичонка расплакался и запричитал: «Что я тебе сделал? За что ты меня бьёшь?» Он явно был потрясён мгновенной расправой и не пытался сопротивляться.

Анна Бартон побежала вызывать полицию, а Чарльз продолжал удерживать неизвестного. Тот стонал, хныкал и, в конце концов, обмочился. Мужичонка выглядел очень жалко – худосочный, с обезображенным заячьей губой лицом, в мокрых штанах, он невнятно бормотал слова извинения и уверял, что ничего дурного не замышлял… Чарльз постепенно успокоился, он сообразил, что мужчина на самом деле к автомобилю не подходил, а стало быть, он явно не угонщик!

Особой жалости к неизвестному Бартон не испытывал и без раздумий передал бы его полиции, но по закону подлости полицейские в ту ночь в Субиако все оказались на вызовах, и оперативный дежурный просто не нашёл свободного патруля, который можно было бы направить на Бейкер-роад. Чарльз продержал неизвестного минут восемь-десять, а потом отпустил.

Полиция прибыла спустя 20 минут со времени звонка Анны. Если бы не это досадное стечение обстоятельств, эта история закончилась бы там и тогда. Но Господь Бог, по-видимому, посчитал, что подобная концовка будет преждевременна, и потому убийца получил возможность счастливо избежать разоблачения. Из описания неизвестного мужчины, данного четой Бартон, детективы поняли, что супруги столкнулись с тем самым вором-«домушником», который прежде был замечен на Анджело-стрит, Орронг-роад и Клифф-вэй.

Кстати, чтобы внести полную ясность в этот инцидент, следует пояснить, что злоумышленник действительно не планировал угонять автомобиль четы Бартон. В ту ночь он преследовал более экзотическую цель, решив, что приехавшие посреди ночи супруги захотят заняться сексом, мужчина намеревался понаблюдать за ними через окно спальни.

В череде тех довольно необычных событий имели место и другие любопытные инциденты. Вор с заячьей губой через несколько дней был пойман хозяином дома во время обыска платяного шкафа. Вор не стал отнекиваться и выдумывать какие-то байки – всё было очевидно без слов! – но принялся рассказывать о своей несчастливой жизни и голодающих детях. Хозяин дома оказался до такой степени растроган, что не только не сообщил полиции о случившемся, но даже очистил свой холодильник и вручил вору мешок с продуктами, приговаривая: «Накорми детей!»

Другой любопытный инцидент приключился днём 1 июня. В тот день около полудня мужчина с заячьей губой влез в дом №9 по Данбар-роад в Клермонте. Здание было удалено от дома Сэмюэла Кларксона примерно на 1,5 км. В доме №9 по Данбар-роад проживала богатая девушка, выходившая замуж 1 июня, о чём сообщалось в местной прессе в разделе светских новостей. Несложно было догадаться, что во время свадебной церемонии и последующего банкета дом будет пуст. Около полудня в доме появился худощавый мужчина в расстёгнутом тёмном плаще, костюме – двойке, с узким галстуком на шее. На голове он носил шляпу с широкими полями, не соответствовавшую фасоном костюму и плащу. Лицо его было очень неприятным, уголки рта резко опускались вниз, сейчас его лицо сравнили бы с грустным смайликом. Мужчина рассеяно бродил по дому, переходя из комнаты в комнату, открывал шкафы и тумбочки, казалось, он что-то искал.