Текст книги "Дома смерти. Книга II"

Также муниципалитет озаботился выкупом участка №8213 с целью исключить его продажу в будущем. Это было сделано для того, чтобы новый хозяин не возвёл на этом месте нечто, связанное с памятью о Гейси и его преступлениях [музей, мемориал или нечто подобное].

Участок, на котором стоял дом №8213 по Вест-Саммердейл-авеню и гараж после окончания сноса.

Многие годы участок земли, на котором прежде находился дом Гейси, оставался не застроен. Известны его фотографии, сделанные за истёкшие десятилетия. Благодаря тому, что земля эта была свободна от построек и не находилась в частных руках, вопрос проведения поисковой операции в 2013 году – о чём будет сказано в своём месте – не вызвал долгих переговоров и позволил в кратчайшие сроки решить проблему. Так что дальновидные решения муниципалитета, принятые много десятилетий тому назад, оказались весьма полезны потомкам.

Ну, а что же Гейси? Долгое время он придерживался той линии поведения, которую ему рекомендовал Сэм Амиранте. Убийца обстоятельно рассказывал о преступлениях, давал при необходимости разъяснения или уточнения. Через несколько недель после дачи первых признательных показаний он додумался «ввести в сюжет», если можно так выразиться, новое действующее лицо – свою собственную ипостась, которая якобы и творила злобные дела. Дескать, сам по себе Джон Гейси вполне хорош и во всём положителен, но его альтер-эго «Джон Хенли» время от времени берёт контроль над его разумом и начинает управлять телом – вот тогда-то он теряет над собой власть. Понятно, что этот заход был предпринят в расчёте на постановку диагноза «раздвоение личности» или, точнее, «множественные личности», который так любят американские психопаты и психиатры.

Приглашённые Сэмом Амиранте психиатры поставили Гейси диагноз «параноидная шизофрения» и не стали оспаривать возможность существования у преступника нескольких замещающих друг друга личностей. Их заключения, данные независимо друг от друга, по-видимому, убедили Гейси в том, что предложенная адвокатами линия защиты сработает эффективно и спасёт его не только от смертной казни, но и от пребывания в тюрьме. Тем более что и психиатры, приглашённые обвинением, не особенно оспаривали наличие у Гейси шизофрении, хотя и не согласились с существованием «множественных личностей». Гейси, по-видимому, до последнего момента не понимал, что для суда важен не сам факт диагностирования душевной болезни, а степень поражения волевой сферы, то есть потеря обвиняемым способности управлять собственными побуждениями.

Суд над Джоном Уэйном Гейси по обвинению его в убийствах 33-х юношей и молодых мужчин открылся 6 февраля 1980 года. Первые 2 недели его работы ушли на рассмотрение и обсуждение результатов многочисленных экспертиз, что само по себе было очень тяжело для присутствующих, но стало лишь прелюдией к настоящей кульминации, последовавшей в ходе допросов свидетелей обвинения. Важнейшими из них стали Джеффри Ригналл, жертва мартовского 1978 года нападения Гейси, а также приглашённые из Айовы Дон Вурхиз и Роберт Донелли, ставшие объектами посягательств Гейси в начале 1970-х годов [о чём в своём месте упоминалось].

Очень напряжённые и тяжёлые в эмоциональном отношении показания этих свидетелей произвели сильное впечатление на всех, кто их слышал. Если до этого времени кто-то ещё мог сомневаться в способности Гейси действовать расчётливо и злонамеренно, то после того, как упомянутые свидетели рассказали о его уловках по обездвиживанию намеченной жертвы, затыканию рта, последующих надругательствах, перерывах для восстановления собственных сил и новых надругательствах, вряд ли кто-то мог поверить в то, что преступник будто бы действовал в состоянии аффекта и не управлял собой. Даже когда Ригналл неосторожно обмолвился, сказав, что Гейси не хотел сдерживаться и не знал предела жестокости, а адвокат Амиранте во время перекрёстного допроса сделал акцент на этих словах, это мало помогло подсудимому. Присяжные прекрасно поняли, что потерпевший говорил о разнузданности Гейси, а отнюдь не о его сумасшествии.

Единственным свидетелем защиты стала мать подсудимого Мэрион Илэйн Гейси (Marion Elaine Gacy). Не зря говорится «все мы родом из детства», а потому ссылки на разного рода аномалии развития личности в детско-юношеский период могут весьма убедительно объяснить чудовищность преступлений в зрелом возрасте. Пожилая женщина, передвигавшаяся на «ходунках», появилась в зале заседаний в сопровождении 2-х патронажных сестёр. Всем своим видом она вызывала жалость, и её внешность и манера держаться отлично соответствовали той роли, которую ей предстояло сыграть. Даже не зная, что именно она будет говорить, несложно было догадаться, что это будет монолог о тяжком детстве, несправедливости сильно пьющего отца и злобных сверстниках в школе любимого сынка. В предыдущем предложении автор фактически передал все основные тезисы её показаний. Речь Мэрион была хорошо отрепетирована и строго выверена. Она поругала своего мужа – отца Джона – посетовала на его неласковость, злоупотребление спиртным, недобрый нрав, вечные придирки в отношении сына, но сделала это, что называется, не перегибая палку. Свидетельница не пыталась убедить суд и присяжных в том, будто отец избивал маленького Джона или делал нечто, что можно было посчитать инцестом – нет-нет! – ничего такого. Просто сын ввиду своего избыточного веса и малоподвижности вызывал раздражение отца и не оправдывал его ожиданий.

Это были здравые, хорошо продуманные показания и, по-видимому, близкие к истине. Мать пыталась представить сына жертвой обстоятельств и не очень счастливого детства – это была единственно разумная тактика, способная хоть как-то объяснить преступления выросшего Джона. Но, объективно говоря, правда была такова, что ничего особенно ужасного в детстве будущего убийцы не происходило. Насмешки в школе… неласковый отец… заниженная самооценка… и что? Таких мальчиков миллионы, они вырастают и становятся нормальными мужчинами. Самое ужасное в показаниях Мэрион Гейси заключалось именно в том, что она рассказывала о довольно обыденных обстоятельствах, в которых формировалась личность будущего убийцы, и эта простота повествования лишь подчёркивала чудовищность того человека, который в итоге вырос из маленького пухленького Джонни.

Этот фотоснимок сделан 25 февраля 1980 года: мать Гейси выходит из здания суда после дачи показаний в защиту сына.

Продлившийся 5 недель суд закончился 12 марта 1980 года неожиданно скорым вердиктом присяжных заседателей, которые совещались 2 часа 4 минуты. Та быстрота, с которой они приняли решение по делу, имевшему очень обширную доказательную базу, однозначно свидетельствовала об отсутствии между членами жюри каких-либо разногласий. Подсудимый признавался виновным по всем пунктам обвинения и не заслуживающим снисхождения. Гейси был приговорён к смертной казни, причём попрощаться с жизнью ему предстояло уже 2 июня того же года.

Призрак смерти, замаячивший перед самым носом Гейси, по-видимому, потряс его и в конечном итоге привёл к полной переоценке выбранной линии поведения. После вынесения приговора Гейси возненавидел своих адвокатов – Сэмюэля Амиранте и Лероя Стивенса – к которым до того относился очень тепло. После марта 1980 года преступник неоднократно заявлял и в своих интервью, и в многочисленных апелляциях, будто не получил надлежащей юридической помощи и даже был обманут защитниками. Творчески переосмыслив линию своей защиты, он стал утверждать, будто вообще никогда никого не убивал и повинен только в том, что доверял коллегам по работе и разрешал им устраивать в своём доме вечеринки. Попойки эти заканчивались сексом и убийствами, а он – бедолага Гейси! – ничего об этом не знал. Максимум, что признавал преступник – это невольное соучастие в убийствах 2-х каких-то незнакомых молодых мужчин. Соучастие стало возможным только потому, что никто из товарищей не поставил Гейси в известность о насильственном удержании жертв. Дескать, если бы только он знал, что эти мужчины похищены и накачены наркотиками, то, конечно же, вмешался бы в происходившее и не допустил бы фатального исхода.

На роль истинных убийц Гейси прочил молодых дружков, своих ближайших помощник и доверенных лиц – Майкла Росси и Дэвида Крэма. Более того, с течением времени Гейси стал открыто заявлять, что без участия или соучастия упомянутых лиц убийства не могли быть осуществлены. Нельзя не признать того, что подозрения в их отношении представлялись оправданными, оба молодых человека, вне всяких сомнений, косвенно помогали Гейси маскировать его преступления, полностью поддерживая и распространяя те объяснения по поводу исчезновения работников, которые озвучивал убийца. Однако большим вопросом являлось то, насколько Росси и Крэм действовали злонамеренно и были ли действительно осведомлены о преступлениях шефа. Оба утверждали, что ничего о проделках Гейси не знали и ни о чём не догадывались. Опровергнуть эти утверждения прокуратура не смогла, хотя соответствующая работа проводилась. В конечном итоге «законники» пришли к выводу, что иногда наивность – это действительно всего лишь наивность и ничего более.

Нельзя не отметить и того, что о наличии у Гейси некоего сообщника говорил Джеффри Ригналл – тот самый оставшийся в живых мужчина, на которого убийца напал в марте 1978 года. В какой-то момент – это случилось не сразу после подачи заявления в полицию, а спустя более полугода! – потерпевший припомнил, что во время издевательств Гейси в комнате появлялся некий молодой человек с каштановыми волосами. Он не участвовал в действиях преступника и быстро вышел из помещения. А через некоторое время – когда Гейси и Ригналл находились в спальне – в туалете, расположенном через коридор, зажёгся свет. Эту деталь Ригналл увидел, поскольку дверь в спальню оставалась открыта.

Данное сообщение вызвало интерес «законников», и следствие в начале 1979 года постаралось проверить слова потерпевшего, разумеется, насколько это было возможно спустя 9 месяцев. Проведённая работа оказалась безрезультатна, окружной прокуратуре не удалось ни подтвердить, ни опровергнуть сказанное Ригналлом. В конечном итоге официальная версия тех событий склонилась к тому, что Ригналл стал жертвой иллюзии или бреда. Он был оглушён большой порцией алкоголя и находился под воздействием паров хлороформа, поэтому достоверность его воспоминаний не могла признаваться абсолютно надёжной. В любом случае человек, виденный или якобы виденный Ригналлом, не походил на Росси или Крэма.

Как было отмечено выше, оба молодых человека проверялись на возможную причастность к преступлениям Гейси, но никаких достоверных свидетельств их осведомлённости и соучастия в какой-либо форме получить правоохранительным органам не удалось.

Убедившись с течением времени в том, что никто не бросился арестовывать Майкла Росси и Дэвида Крэма, а выдуманная убийцей версия событий никого не впечатлила, Гейси принялся модифицировать собственные придумки. Цель, разумеется, оставалась прежней, но со временем ложь становилась более изощрённой и забористой. Хотя достоверности это ей не прибавляло.

В 1982 году, уже посидев в камере смертников и хорошенько обдумав своё положение, Гейси принялся утверждать, будто убийства совершались… 3-я сотрудниками полиции Дес-Плейнса, с которыми он якобы имел дружеские отношения! Эти полицейские имели ключи от дома Гейси и, по их словам, использовали дом для встреч с любовницами в тайне от своих жён. Гейси называл фамилии этих сотрудников полиции и утверждал, будто искренне верил в их интимные встречи с подругами и даже вообразить не мог, что на самом деле они творили за его спиной.

Встретившись в 1983 году с сотрудником ФБР Робертом Ресслером, занимавшимся тогда сбором и анализом материалов о серийных убийцах для разработки теории построения «поискового психологического портрета», Гейси выдал ему забористую историю про то, как был подставлен полицией. Не моргнув глазом, убийца эмоционально рассказывал специальному агенту о том, как на первых же допросах давал показания о полицейских, устраивавших оргии в его доме, и как потом его слова исчезали из материалов следствия. Правда, обмануть Ресслера преступник не смог – он упустил из вида, что все допросы записывались на магнитофон, и потому их содержание легко поддавалось проверке. Как только Ресслер стал задавать уточняющие вопросы, связанные с тем, кому именно и когда Гейси рассказывал о «друзьях – полицейских», убийца моментально менял тему разговора, начинал многословно уточнять то, о чём его не спрашивали, и в конечном итоге оставлял вопрос без ответа. Довольно примитивные демагогические приёмы, которыми пользуются психопаты для манипулирования собеседником, могли бы сбить с толку неподготовленного слушателя, но опытного криминального психолога из ФБР такими ужимками обмануть было невозможно.

Интересно то, что когда Гейси спрашивали, как же он, будучи невиновным, мог признаться в убийствах 33-х человек, преступник на голубом глазу отвечал, что… его запутали адвокаты, убедившие в целесообразности признания вины и последующем автоматическом признании душевнобольным. Это отговорка истинного психопата, самовлюблённого эгоиста, никогда ни в чём не признающего своей вины и готового на голубом глазу убеждать, что в его грехах виноват весь белый свет.

Надо сказать, что и на этом Гейси не успокоился и в последующем развил свою выдумку о «друзьях-полицейских» в нечто более глобальное. После 1983 года он уже рассказывал, будто некоторые из числа молодых людей, работавших в его строительной компании, систематически занимались киднеппингом с целью сексуальной эксплуатации похищенных и их последующей перепродажи некоей подпольной сети извращенцев, действовавшей в Чикаго. При этом дом Гейси использовался злобными упырями как своеобразный «перевалочный пункт» похищенных, и происходило это, разумеется, без ведома самого Гейси. Который много работал и слишком доверял своим подчинённым. К фамилиям Росси и Крэма убийца добавил новые фамилии своих коллег, якобы причастных к убийствам и сокрытию тел под домом [упоминались, в частности, Эд Хефнер и Филлип Паске, но и не только].

Новая линия защиты выглядела совершенно недостоверной и никого обмануть не могла. Говоря объективно, следует признать, что в случае Гейси удачной защиты не могло быть в принципе. Неоднократное сокрытие тел убитых по месту собственного проживания – это наихудший для преступника способ избавления от жертв, потому что при обнаружении останков доказать собственную непричастность к их появлению будет невозможно. И Гейси своим криводушным поведением после суда и выдумками всевозможных завиральных версий лишь доказал, что ни в чём не раскаялся и никаких угрызений совести не испытывает.

Вернёмся, впрочем, к хронологии событий.

14 июля 1980 года ведущий судмедэксперт криминалистической лаборатории округа Роберт Штейн представил журналистам реконструкцию лиц 9 неопознанных на тот момент жертв Джона Гейси. Реконструкцию по методу Герасимова выполнила скульптор Бетти Бет Гэтлифф (Betty Bet Gatliff), также присутствовавшая на той презентации.

Ведущий судмедэксперт окружной криминалистической лаборатории Роберт Штейн и скульптор Бетти Гэтлифф 14 июля 1980 года представили общественности реконструкцию лиц 9-и неопознанных жертв Джона Гейси.

Эта акция получила широкое освещение в средствах массовой информации, и изображения голов, изготовленных Бетти Гэтлифф, попали на страницы сотен печатных изданий по всей стране.

Другая в чём-то аналогичная акция была связана с представлением для опознания вещей, предположительно принадлежавших жертвам убийцы и не опознанных родственниками идентифицированных погибших. Экспозиция, на которую приглашались все желающие, была развёрнута в полицейском участке в районе Найлс, соответствующие оповещения на протяжении всего апреля и мая передавались в новостных передачах ТВ-каналов и местных радиостанций.

Сразу скажем, что идентификация останков оказалась непростым делом и растянулись на многие годы. Плохая сохранность останков сильно затруднила определение даже такого фундаментального с точки зрения опознания человека признака, как прижизненный рост. Разброс возможных величин оказался в некоторых случаях недопустимо велик – для некоторых жертв он достигал 4 дюймов [~10 см], а для одной даже 5 [~12,5 см]! Это, конечно же, очень много, подобная неопределённость лишь сбивает и дезориентирует, в случае подобных неопределённостей рост, наверное, лучше вообще не указывать.

Даже появление и массовое внедрение в криминалистическую практику технологии сопоставления «молекулярно-генетических профилей» не особенно помогло решению указанной проблемы. За прошедшие десятилетия идентифицированы 4 из 9 неопознанных трупов. Причём точность одного из опознаний в 2012 году была поставлена под сомнение.

Выставка вещей неустановленной принадлежности, найденных в доме Джона Гейси. Полиция считала, что все они – или их значительная часть – принадлежали неопознанным жертвам убийцы. Это были как мелкие вещицы вроде ключей, брелоков, колец, так и крупные предметы одежды, в том числе и 3 куртки. На их опознание полицейские возлагали большие надежды.

Упомянутое опознание, в результате которого неизвестные останки были приписаны пропавшему без вести «Майклу Марино», вызвало скандал. Мать пропавшего в конце октября 1976 года молодого человека спустя три десятилетия рассказала журналистам, что с самого начала не поверила утверждениям о достоверном опознании её сына, поскольку вещи, найденные на трупе, ему не принадлежали. Она не хотела забирать останки из морга, и её буквально заставили это сделать, угрожая предать их земле в общей могиле. Подобное давление являлось не только незаконным, но и манипулятивным по своей сути, поскольку в действительности неопознанные останки никто хоронить не собирался, тем более в общей могиле.

Чтобы как-то погасить скандал, грозивший властям округа Кук, полиции Дес-Плейнса, окружной прокуратуре и Департаменту юстиции штата серьёзными репутационными потерями, было решено провести новое исследование участка земли, относившегося к домовладению Гейси. Появилась версия, согласно которой не все тела жертв были найдены во время раскопок в декабря 1978 – январе 1979 годов, по крайней мере 1 тело должно было оставаться в земле. Это предположение хорошо объясняло отмеченное выше противоречие результатов поисковой работы тому, что говорил Гейси [напомним, что тот утверждал, будто похоронил Стэплтона и Боннина вместе, но раскопки этого не подтвердили].

На бывшем участке Гейси в 2013 году было проведено исследование почвы георадаром, и в подозрительных местах пробурены несколько шурфов. Работа эта оказалась безрезультатна – ничего похожего на человеческие останки найти не удалось. Сложно сказать, какой исход этой поисковой операции оказался бы для властей лучше – обнаружение новых останков или же не обнаружение таковых. Если бы действительно были найдены останки хотя бы 1 человека, то это поставило бы под сомнение всю работу, проведённую криминалистами во главе с Робертом Штейном в начале 1979 года. Возникла бы необходимость в полной ревизии проведённых тогда идентификаций останков с назначением проверочных молекулярно-генетических экспертиз. Забор необходимых биологических материалов потребовал бы эксгумации всех тел убитых – эта работа оказалась бы не только весьма затратной с точки зрения материальных расходов, но и нанесла бы крайне болезненный удар по репутации правоохранительного сообщества штата Иллинойс. Согласитесь, серьёзные огрехи при расследовании резонансных преступлений обоснованно заставляют общественность сомневаться в компетентности «законников»!

Гейси содержался в тюрьме «Менард» (Menard correctional center), старейшей тюрьме штата, открытой ещё в 1833 году как военная тюрьма. Впоследствии специализация этого учреждения изменилась, и в 1980-х годах в «Менарде», ставшей к тому времени крупнейшей тюрьмой штата Иллинойс, в условиях строгого и среднего режимов изоляции содержались осуждённые за тяжкие преступления. За последние 50 лет доля заключённых в этой тюрьме, осуждённых за убийство, колеблется в районе 50%, иногда превышая этот показатель, а иногда опускаясь чуть ниже. В любом случае это весьма мрачное место, известное многочисленными скандалами, связанными с соблюдением законности тюремным персоналом [и это при том, что на базе тюрьмы открыта школа подготовки сотрудников пенитенциарной системы]. Так, например, в «Менарде» периодически происходят убийства заключённых, содержащихся в одиночных камерах. Теоретически такого заключённого другие заключённые не должны иметь возможности убить в принципе, но в «Менарде» это возможно, и такие эксцессы там происходили неоднократно.

Другой специфической особенностью тюрьмы «Менард» в то время являлось то, что тюремный персонал помогал сексуальному насилию одних заключённых над другими. Один из подобных эксцессов, закончившийся заражением потерпевшего ВИЧ-инфекцией, произошёл в 1994 году, как раз в бытность там Джона Гейси. История эта стала известна средствам массовой информации и спровоцировала определённую шумиху. Масштабная проверка тюрьмы выявила в действиях тюремной администрации и рядовых работников многочисленные нарушения законности, хотя обвинение в пособничестве сексуальным преступлениям подтверждения не нашло. Такой исход проверки следует признать вполне предсказуемым, поскольку признание причастности тюремщиков к преступлениям указанной категории грозило Департаменту тюрем и коррекции огромными исками потерпевших и могло опустошить бюджет этого ведомства…

Джон Гейси хлебнул прелести тюремной жизни в «Менарде», что называется, полной ложкой. 15 февраля 1983 года он едва не был зарезан неким Генри Брисбоном (Henry Brisbon). Что именно и почему тогда произошло, так никто и не прояснил – это одна из тех историй, которые не должны были произойти ни при каких обстоятельствах, но тем не менее… это же «Менард»! Гейси утверждал, что никаких дел с Брисбоном не вёл и, вообще, этого парня не знал, сам Брисбон жаловался на провалы памяти и обострение душевной болезни, с которым ему трудно было справляться. Последнее было правдой. Имел ли этот инцидент бэкграунд или же действительно явился результатом мгновенной неуправляемой вспышки ярости, мы, по-видимому, никогда не узнаем. Гейси тогда отделался 3-я проколами предплечья левой руки и поверхностным порезом плеча. Его перевели в тюремную больницу, после чего поместили в по-настоящему одиночную камеру, то есть такую, доступ посторонних к которой был исключён. Также и прогулки Гейси с того момента были разрешены только в особой огороженной части тюремной территории. Никто из тюремных сидельцев не мог даже приблизиться к тому «загону», внутри которого перемещались приговорённые к смертной казни.

Джон Гейси был слишком известен и слишком ненавидим всеми, чтобы ему можно было позволить умереть во внутритюремной разборке.

В этом месте нельзя не отметить того, что отношения Гейси с тюремной администрацией складывались весьма и весьма позитивно. Во всяком случае тюремный конвой не организовывал его изнасилование чернокожими узниками, а скорее наоборот, оберегал от такого рода сюрпризов – это совершенно точно. В тюрьме знаменитый убийца принялся упражняться в изобразительном искусстве, работая карандашом и красками. Его картины – если эту мазню можно так назвать – выставлялись на ежегодных аукционах творчества тюремных узников и неизменно привлекали к себе интерес. С некоторых пор цены его «шедевров» стали исчисляться сотнями долларов, и некие коллекционеры принялись покупать картины Гейси оптом. Когда это стало известно журналистам, то моментально появились вопросы к устроителям аукционов. Причём вопросы самого разного рода – и об этичности закамуфлированной рекламы известных преступников, и о законности такой схемы обогащения, и, наконец, о материальной заинтересованности тюремной администрации в мероприятиях подобного рода.

Понятно, что от материальной заинтересованности администрации тюрьмы совсем недалеко было до коррупционного взаимодействия тюремщиков и заключённых. Понятно, что тот из заключённых, кто приносит тюремному руководству хорошие деньги, всегда будет находиться в привилегированном положении по сравнению с тем, кто не сможет сделать то же самое. Гейси неплохо зарабатывал на своих «художествах», и можно не сомневаться в том, что он отыскал взаимовыгодный формат отношений с тюремным руководством. Всё это, конечно же, вызвало вполне понятный взрыв негодования родных и близких жертв маньяка, что привело к отказу от практики аукционов [которые проводились без малого 4 десятилетия!].

Находясь в камере смертников в «Менарде», Гейси подал большое количество как апелляций на судебный приговор, так и обжалований на получаемые отказы в удовлетворении этих самых апелляций. Ему по меньшей мере 5 раз сообщали о назначении даты приведения смертной казни в исполнение и всякий раз следовал её пересмотр. В эту странную игру, казалось, можно играть до бесконечности. Даже когда федеральный Верховный суд – наивысшая и последняя инстанция в судебной иерархии Соединённых Штатов – оставил судебный приговор 1980 года в силе, казалось, что произойдёт нечто, что позволит преступнику сохранить жизнь.

Весьма вероятным представлялось помилование убийцы губернатором штата Джимом Эдгаром (Jim Edgar). В те годы движение за отмену смертной казни, в значительной степени ослабевшее к середине 1970-х годов, набирало популярность и овладевало массами, поэтому губернаторы абсолютного большинства штатов весьма активно пользовались своим правом на помилование. Помимо этого общего для страны тренда, у губернатора Иллинойса существовали и свои – надо сказать, довольно своеобразные – причины проявить гуманность. Родившийся в июле 1946 года Эдгар являлся ревностным баптистом, но, что важнее, имел серьёзные проблемы со здоровьем. Начиная с октября 1992 года он дважды госпитализировался ввиду серьёзных проблем с работой сердца. Имелись медицинские показания по проведению 4-кратного шунтирования сердца, и в мае 1994 года Эдгар знал, что подобная операция может потребоваться в любую минуту. Напомним, что тогда губернатору не было и 50 лет, а он фактически уже стоял на краю могилы. Понятно, что человек с сильным религиозным чувством не мог не задумываться о том, насколько праведна его жизнь и почему Господь Бог посылает ему столь серьёзные испытания.

Весной 1994 года вопрос о возможном помиловании Гейси губернатором Иллинойса поднимался неоднократно на самых разных уровнях. Многие журналисты считали, что Джим Эдгар может пойти на этот шаг, дабы продемонстрировать сильнейшую христианскую добродетель – милосердие. И этот шаг, скорее всего, не вызвал бы каких-либо негативных последствий для рейтинга губернатора, который, кстати говоря, был весьма популярен, и потому занимал своё кресло 2 срока подряд. Думается, что если бы Гейси со своей стороны подыграл Эдгару и более или менее убедительно продемонстрировал бы внезапное «обращение к Богу», то губернатор бы дрогнул. Всё-таки Тертуллиана и его максиму «всякая душа – христианка» в Америке середины 1990-х годов ещё никто не отменял. И отправить на казнь новообращённого христианина Эдгар, сам стоящий на краю могилы и задумывающийся о вечности, наверное, не смог бы.

Однако отвращение Гейси к религии было столь велико и необоримо, что даже ради спасения собственной жизни он не захотел или не смог продемонстрировать даже поверхностное, даже неискреннее увлечение христианством и связанное с этим духовное перерождение. Тут остаётся только руками развести и предположить, что от этого шага удерживало его нечто очень сильное, более сильное, чем даже инстинкт самосохранения. А без духовного перерождения преступления Гейси оставались столь чудовищны и несомненны, что губернатор Иллинойса Джим Эдгар (Jim Edgar) не осмелился проявить гуманность.

Чтобы закончить небольшое отступление, связанное с губернатором штата и его отказом предоставить помилование Джону Гейси, уточним, что Джим Эдгар перенёс в августе 1994 года операцию на открытом сердце, после которой полностью восстановился. И на момент написания этого очерка – то есть февраль 2024 года – он жив и здоров, разумеется, с соответствующей поправкой на возраст.

Вернёмся, впрочем, к Гейси. 9 мая 1994 года, за сутки до казни, убийца был переведён в тюрьму «Стейтсвилл» (Statesville). Перевод этот был обусловлен самой что ни на есть обыденной причиной – в «Менарде» не было оборудования для осуществления смертельных инъекций, хотя и имелся электрический стул. Поскольку использование последнего по меркам середины 1990-х годов представлялось уже негуманным, в качестве способа казни надлежало использовать инъекцию. Перевод в «Стейтсвилл» означал, что помилования не будет.

Это очень редкая фотография – коридор в крыле смертников в тюрьме «Стейтсвилл», штат Иллинойс. В этом крыле находится 30 камер приговорённых к смертной казни. В коридоре не дозволяется фотографировать, и этот снимок сделан при обстоятельствах исключительных. В ноябре 1972 года приговор к смертной казни американского массового убийцы Ричарда Спека был заменён 8-ю пожизненными сроками. Помощник начальника тюрьмы отправился к камере Спека для того, чтобы сообщить смертнику о сохранении жизни. Полагая этот момент историческим, он разрешил журналисту сфотографировать с некоторого расстояния свой разговор с осуждённым. Благодаря этому мы можем получить представление о том, как выглядел коридор смертников в «Стейтствилле» в конце 1972 года. Ко времени появления там в мае 1994 года Джона Гейси интерьер вряд ли сильно изменился.

Казнь одного из самых «результативных» на тот момент серийных убийц Соединённых Штатов произошла без каких-либо эксцессов после полудня 10 мая 1994 года. Преступник не воспользовался своим правом обратиться к свидетелям, находившимся за стеклом – это были родственники убитых им людей и ряд должностных лиц – а ограничился нецензурной бранью. Введение смертельной смеси началось ровно в 12:30, смерть была констатирована в 12:58. Интервал в 28 минут является типичным для такого рода казни, дозировка компонентов смеси подбирается таким образом, чтобы остановка дыхания и сердцебиения последовали в интервале от 20 до 30 минут с начала введения раствора в вену.

Существует предание об извлечении мозга Гейси после смерти и его сохранении для проведения неких медицинских исследований. Автор должен признаться, что не нашёл никаких подтверждений того, что это нечто большее, чем обычная городская легенда. То, что мозг Гейси действительно извлекался и осматривался – это медицинский факт, но связан он с обычным взвешиванием и описанием в ходе аутопсии. Кроме мозга извлекались и другие органы – все они осматривались и взвешивались для обнаружения возможных аномалий развития. Но нет никаких указаний на то, что мозг был сохранён отдельно от тела. Не совсем понятно, для каких таких особых исследований должен был понадобиться мозг серийного убийцы, а не какого-либо иного жестокого убийцы [недостатка в коих нет в силу очевидных причин]. В этом месте можно отметить, что никаких дефектов развития, способных хоть как-то объяснить преступные наклонности Джона Гейси, осмотр его мозга не выявил.