Текст книги "Серийные убийства в Великобритании. Хроники подлинных уголовных расследований"

Выяснилось, что группа заключённых «Уандсворта» готовила побег, в который предполагала взять и Страффена. Роль ему отводилась сугубо пассивная, сразу после побега уголовники предполагали отпустить его на все четыре стороны. Расчёт их был не лишён оригинальности – они считали, что участие в побеге столь известного убийцы детей вызовет всеобщий ажиотаж и привлечёт внимание именно к его персоне. Другими словами, остальные участники побега останутся в тени знаменитого изувера, и обыватели не станут запоминать их описания и фотопортреты. К слову сказать, сам Страффен ничего не знал о подготовке побега и своём участии в нём; впрочем, его мнения по этому поводу ни один серьёзный уголовник даже не стал бы и спрашивать.

Информация о возможном побеге и освобождении опасного убийцы побудила власти перевести Страффена в другую тюрьму. Кстати, чтобы завершить рассказ о побеге из «Уандсворта», следует добавить, что через 12 лет подобное небывалое событие всё же состоялось. 8 июля 1965 г. заключённый Ронни Биггс, участник самого успешного в истории Великобритании ограбления почтового поезда, вместе с 3 другими уголовниками бежал из «Уандсворта» и впоследствии успешно выехал из страны.

Итак, в 1954 г. Страффена экстренно перевели в бристольскую тюрьму «Хорфилд», что вызвало яростное негодование жителей города. Как признавала полиция, на митинг протеста вышли 12 тысяч горожан, что, впрочем, не возымело никакого эффекта. Страффен пробыл в «Хорфилде» до августа 1958 г., затем его перевели в г. Кардифф, в тюрьму с весьма мягким режимом содержания. В чём была причина этого перевода, не совсем понятно, во всяком случае не прошло и двух лет, как Страффена возвратили в «Хорфилд» (в июне 1960 г.).

На этом путешествия Джона по тюрьмам родины не закончились. В январе 1966 г. он попал в мрачную тюрьму «Паркхёрст» («Parkhurst»), известную на всю страну строгостью режима содержания. Там в то время не было ни одного заключённого, приговорённого менее чем к четырём годам заключения, а доля рецидивистов превышала 80% уголовного контингента. Для особо опасных преступников в «Паркхёрсте» построили специальную зону, представлявшую собой отдельное крыло здания с 28 одиночными камерами. Страффен оказался там первым заключённым.

В «Паркхёрсте», однако, он не задержался. Тюремные врачи посчитали, что в целях социализации Страффена и поддержания у него навыков общения заключённого лучше содержать в тюрьме с менее жёстким режимом. Поэтому в мае 1968 г. его перевели в «Дарем», тюрьму с относительно мягким внутренним режимом. Страффен стал работать уборщиком в магазине сувениров, в котором продавались товары, изготовленные тюремными сидельцами. На этой работе он зарекомендовал себя хорошо, и через несколько лет ему доверили ответственную работу на выдаче блюд в столовой для тюремного персонала. В «Дареме» Страффен находился в период 1968—2000 гг. – это целая жизнь!

Известны несколько описаний его тюремного житья разных лет. Все они сходятся в том, что уголовники не принимали Страффена за «своего» и избегали общения с ним. Джон одиноким волком бродил по двору во время прогулок, либо сидел, бессмысленно глядя перед собой. Содержался он отдельно от других заключённых, что представлялось вполне логичным. В описаниях 90-х гг. можно увидеть другого Страффена. В Дареме он свободно общался с надзирателями, реагировал на юмор и вообще мало походил на человека с заметной задержкой развития. Никаких действий, опасных для окружающих, он не совершал и в целом производил впечатление человека совершенно безобидного. Свою причастность к убийству Линды Бойер он никогда и не признавал даже в доверительных разговорах.

Известно, что в 1994 г. Министерство внутренних дел Великобритании составило список лиц, осуждённых к пожизненному заключению, на смягчение приговора которым оно никогда не согласится. Упомянутый список состоял из 20 фамилий, и первой из них значилась фамилия «Страффен».

В 2000 г. Джона перевели в новейшую тюрьму «Лонг Лартин» (Long Lartin). Её открыли в 1971 г. и первоначально «Лонг Лартин» использовалась в качестве учебного центра тюремных надзирателей. Со временем, однако, концепция учебного центра претерпела трансформацию, и «Лог Лартин» превратилась в полноценную тюрьму, где содержались заключённые всех категорий – как наиболее опасные и склонные к побегу уголовники, так и лица, находящиеся в заключении на период следствия. Особая зона в этой тюрьме была отведена для психически больных уголовников, численность которых обычно не превышала 30 человек. В эту-то спецзону и был переведён Джон Страффен.

В декабре 2002 г. он подал заявление в Комиссию по пересмотру уголовных дел (Criminal cases review commission) с просьбой об освобождении из-под стражи. Оно было отклонено без объяснения причин.

Джон Страффен продолжал отбывать своё бессрочное наказание вплоть до самой смерти 19 ноября 2007 г. Если вести отсчёт времени его пребывания под стражей с августа 1951 г. (и пренебречь 4-часовым побегом в апреле 1952 г.), то продолжительность лишения Страффена свободы превысит 56 лет и 3 месяца. В новейшей мировой истории такой срок лишения свободы является, пожалуй, одним из самых продолжительных.

В начале 21-го века в связи с ростом популярности всевозможных конспирологических версий и теорий пережила реинкарнацию и гипотеза о непричастности Страффена к убийству в Фарли-Хилл. Сторонники её руководствовались тем весьма здравым посылом, что дыма без огня не бывает, и раз уж местные жители имели какие-то подозрения в причастности Роя Симмса к убийству падчерицы, то объективные основания к тому существовали. В 2002 г. английский криминальный журналист Роберт Уоффинден (Woffinden) получил доступ к ранее закрытым документам расследований 1951 г. (убийствам Бренды Годдард и Сесилии Бэтстоун) и 1952 г. (убийству Линды Бойер). Уоффинден обратил внимание на то, что патологоанатом, описывая повреждения на теле Линды, указал на наличие на коже девочки следов от ногтей душившего её человека. Между тем при медицинском освидетельствовании Страффена по его прибытии в тюрьму Брикстон 2 мая 1952 г. особо отмечалось, что ногти на пальцах рук коротко острижены. Конечно, ногти могли быть острижены в «Бродмуре» буквально накануне, но журналист весьма справедливо подметил, что Страффен вообще не мог иметь длинных ногтей, поскольку для заключённого они являются оружием и персонал «Бродмура» весьма внимательно следил за тем, чтобы пациенты ногтей не отращивали.

Ставят под сомнение официальную версию и показания двух свидетелей, которые утверждали, будто Линда Бойер 29 апреля 1952 г. отправилась кататься на велосипеде не в 17:00, а в 19:00—19:30. К этому времени Страффен уже был пойман и никак не мог убить Линду. На основании обнаруженных данных Боб Уоффинден задался вопросом: не было ли осуждение Страффена (и так весьма спорное с юридической точки зрения) к тому же ещё и принципиально ошибочным?

Боб Уоффинден.

Думается всё же, что значимость обнародованных журналистом сведений преувеличивать не следует. Тот факт, что 2 мая ногти Страффена были острижены, вовсе не означает, что таковыми они были и 29 апреля. Кроме того, оцарапать кожу можно и коротко остриженным ногтем, поскольку важна не только его длина, но и то, как захватывается плоть пальцами. Утверждения же двух свидетелей о том, что Линда отправилась кататься на велосипеде после 7 часов вечера, не должны расцениваться как истина в последней инстанции. Во-первых, в конце апреля на широте «Бродмура» после 19:00 уже темно, и не совсем понятно, как 5-летняя девочка могла кататься на велосипеде в полной темноте (уличного освещения в Фарли-Хилл в 1952 г. не существовало). Во-вторых, кажется очень маловероятным, чтобы на маленьком пятачке английской земли в один день сошлись два детоубийцы, всё-таки не так много их было в тогдашней Британии. В-третьих, если принять версию Уоффиндена на веру и считать, что Джон Страффен и Линда Бойер на самом деле «разошлись во времени» и не встречались, то остаётся необъяснимой его осведомлённость о том, что убитая девочка каталась на велосипеде. Между тем о велосипеде он упоминал ещё до того, как ему об этом сказали полицейские, и это подтверждалось показаниями надзирателей «Бродмура», то есть лиц незаинтересованных.

Чем же может быть объяснён этот странный сдвиг во времени, присутствующий в показаниях двух свидетелей? Скорее всего, следствие столкнулось с хорошо известной криминальным психологам «аберрацией воспоминаний», то есть их непредумышленным искажением, вызванным стремлением придать травмирующим событиям особую глубину, скрытый символизм и многозначительность. Другими словами, свидетель, зная, сколь драматичные события последуют после его последней встречи с погибшим, в своих воспоминаниях зачастую придаёт им несуществующий символизм, скрытый смысл, недосказанность и значительность. Кроме того, подобная аберрация воспоминаний может быть связана не только с эмоциональной оценкой событий свидетелем, но и с особенностью процессов запоминания и воспоминания. Давно подмечено, что рассказ о событиях сразу после их окончания заметно отличается от рассказа о том же самом спустя несколько дней или недель.

В указанной аберрации воспоминаний нет злого умысла или намерения запутать следствие. Опытные следователи хорошо знают, что расхождения в показаниях свидетелей – это нормальное явление, лишь подтверждающее добросовестность рассказчиков. Гораздо подозрительнее выглядят рассказы однотипные, во всём схожие и непротиворечивые – в этом случае можно усмотреть их «рихтовку», подгон под схему, искусственность (либо даже то, что человек, выступающий в качестве свидетеля, таковым не является и делает своё заявление с чужих слов).

Обнаруженные Робертом Уоффинденом материалы, безусловно, весьма любопытны, но отвергать на их основании официальную версию событий вряд ли оправданно. Убийство Линды Бойер отлично соответствует тем криминалистически значимым чертам поведения, которые Страффен демонстрировал прежде, во время убийств Бренды Годдард и Сесилии Бэтстоун. И то, что гибель девочки пришлась именно на те часы, когда этот преступник находился на свободе, тоже весьма и весьма многозначительно. Хотя – и это нужно признать! – данные соображения не являются прямыми уликами, изобличающими Страффена.

Этот человек принадлежал к категории людей, обделённых умом, воображением, нравственным чувством и притом эмоционально ущербным. Современная общественная мораль традиционно относится к таковым сочувственно и милосердно. Между тем сами эти люди неспособны оценить проявляемое к ним сострадание и терпимость, хотя, разумеется, они прекрасно понимают разницу между плохим и хорошим отношением. Даже окружённые заботой и вниманием такие люди зачастую демонстрируют пугающее окружающих жестокосердие. Наши предки их боялись и считали, что умственно отсталым не место среди людей. И древние греки, и римляне убивали подобных Страффену ещё в детском возрасте – таким образом общество страховало себя как от угрозы вырождения, так и возможных опасностей, связанных с их присутствием.

Русская пословица гласит: «Когда Бог хочет наказать человека, Он лишает его разума». Наказанный Богом человек – Джон Страффен – не сознавал своего наказания и жил в уродливом мире самых незатейливых интересов, но своим пребыванием среди нормальных людей наказал по меньшей мере три семьи. Погибшие от его рук дети явились не только жертвами Страффена, в более широком смысле они оказались убиты самой идеей толерантности и терпимости ко всякого рода убогим и ущербным. Подобных жертв вовсе не так мало, как обычно думают, просто о них идеологам современных «цивилизационных ценностей» неудобно говорить. Случай Джона Страффена очень выпукло демонстрирует горькую истину: гуманность и сострадание к убогим нередко оборачивается мучением нормальных членов общества. В этом вопросе мы видим одно из многих противоречий современной европейской цивилизации, которое проявляется в явном несоответствии навязанных большинству людей абстрактных представлений о гуманности их здравому смыслу и повседневному опыту.

Этот очерк начался с рассказа об убийстве Кристин Батчер возле самых стен Виндзорского замка. За прошедшие с той поры почти шесть десятилетий имя убийцы этой девочки так и не было названо. Можно лишь с уверенностью утверждать, что это был не Джон Страффен. По странной и жестокой прихоти судьбы убийство в Виндзоре вызвало цепь последующих убийств девочек в Бате и Фарли-Хилл. Метафорически выражаясь, неизвестный преступник разбудил жажду убийства в Страффене и фактически остался в тени его мрачного образа. Это одна из тех страниц истории уголовного сыска, которая, видимо, уже никогда не будет увенчана happy-end’ом.

Американский англичанин

Великобритания вышла из Второй мировой войны сильно ослабленной. Её с полным основанием можно было сравнить с некогда бравым боевым петухом, лишившимся своих самых красивых перьев. Хотя сапог противника не ступил на территорию Метрополии, бомбардировки и обстрелы ракетами «Фау» -1 и «Фау» -2 нанесли заметный урон инфраструктуре. Ещё более болезненным оказался удар по торговому флоту и международной торговле, безусловным лидером которой Великобритания являлась до начала войны. Империя, над которой никогда не заходило солнце, хотя и считалась одной из стран-победительниц Третьего рейха, после 1945 года стремительно теряла свой имперский статус и могущество. Уже через 2 года после окончания войны Великобритания признала независимость Индии, Пакистана, Канады, Австралии [хотя последние получили статус «доминионов» и формально признавали руководящую роль Великобритании в Британском Содружестве наций].

Однако в силу инерции мышления правящего класса имперские амбиции всё ещё проявлялись на протяжении многих лет. Великобритания явилась страной, построившей последний линкор в истории – на это у дряхлеющей империи нашлись деньги! Нашлись деньги и на перевооружение военно-воздушных сил реактивной авиацией – британцы наряду со своим американским союзником оказались в числе пионеров в этой области. Великобритания запустила собственную программу создания атомного оружия – это произошло после того, как американцы, успешно создав атомную бомбу, выставили за порог своих вчерашних помощников по «Манхэттенскому проекту». Надо ли говорить о том, что Великобритания весьма активно бряцала оружием по всему миру – приняла деятельное участие в гражданской войне в Греции, в Корейской войне 1950—1953 гг., явилась организатором агрессии против Египта в 1956 году, а уж о мелких колониальных кампаниях даже и говорить не приходится!

Одновременно с этим британские власти провозглашали новые стандарты жизни, призванные догнать и перегнать американские – да-да, не только Сталин мечтал обогнать супостата по уровню жизни! Были приняты новые законы социального страхования и услуг здравоохранения, осуществлена национализация железнодорожного и водного транспорта, угольной, газовой и части сталелитейной промышленности.

Однако после 1945 года денег на всё не хватало – хотелки правящего класса были слишком велики! Чтобы решить проблему хронического недофинансирования бюджетных расходов, последовала национализация Английского банка, однако этот шаг создал неиллюзорный риск инфляции. Чтобы купировать эту угрозу, правительство решилось на «заморозку» зарплат, пенсий и всех социальных выплат. Запрет на их увеличение действовал более 10 лет, и на его фоне сущим издевательством над малоимущими выглядела отмена запрета на увеличение квартплаты, последовавшая в 1957 году. Транспорт и сталелитейная промышленность, национализированные после Второй мировой войны, в первой половине 1950-х годов вновь были проданы в частные руки. Чтобы как-то компенсировать тяготы жизни абсолютному большинству населения метрополии, власти были вынуждены поддерживать весьма изощрённую систему распределения товаров по талонам (карточкам). Сейчас мало кто знает, что в Великобритании после Второй мировой войны карточная система продержалась дольше, чем в любой другой стране – первый этап отмены карточек имел место лишь в 1949 году, а полностью талонная система отменена лишь в 1957 году [а в разгромленной Германии это произошло уже в 1947 году!]. Причиной тому явились именно непомерные имперские амбиции британского политического класса и стремление жить не по средствам.

Некогда первая экономика мира уступила место лидера сначала США, а затем подвинулась ещё ниже, пропустив к середине 1950-х годов вперёд ФРГ, Францию, Советский Союз.

Шотландия, хотя и не пострадала от немецких бомбёжек в период боевых действий, всё послевоенное время заметно отставала от Англии и Уэльса по уровню жизни. Отсутствие крупной промышленности негативно сказывалось на размере регионального бюджета, социальные программы – прежде всего здравоохранение и образование – хронически недофинансировались. Преступность – этот вечный спутник бедности – была очень высока и разнообразна. Наряду с многочисленными и разнопрофильными профессиональными уголовниками, особенностью шотландской преступности той поры являлось широкое распространение молодёжных банд.

Молодёжная преступность подпитывалась многочисленностью соответствующего по возрасту контингента. Послевоенное поколение стало последним в истории Шотландии, в котором семьи имели по 4—5 детей, и такое их количество являлось нормой. То обстоятельство, что значительная часть жителей региона занималась сельским, кустарным или полукустарным хозяйством, лишь поддерживало патриархальный [выражаясь иначе – традиционалистский] уклад жизни. В этом очерке мы увидим семью, в которой воспитывалось 17 (!) детей…

Глазго 1950-х годов. Центральные улицы и площади столицы Шотландии имели более или менее презентабельный вид, а вот окраины выглядели настоящими трущобами.

Бедность региона не могла не сказываться на состоянии инфраструктуры, пришедшей к середине 1950-х годов в весьма плачевное состояние. Узкие дороги с некачественным покрытием [либо вообще грунтовые], отсутствие уличного освещения в городах, низкий уровень телефонизации – это были те реалии, в которых развернулась в высшей степени драматическая история, начавшаяся в 15 часов 4 января 1956 года на окраине Глазго в районе Ист-Килбрайд (East Kilbride).

Это была пустынная и очень неуютная локация, расположенная на самом краю жилой застройки. Позади длинной череды индивидуальных домовладений находилась обширная пустынная территория, принадлежавшая гольф-клубу, но это было не привычное гладкое поле, а всхолмлённый участок, заросший деревьями и кустарником. За территорией гольф-клуба на удалении около 800—900 метров от последних жилых домов начинался район новостроек. Это был так называемый Новый город (New city), крупнейший социальный проект городских властей того времени, призванный решить проблему перенаселённости Глазго. Ни одного готового под заселение дома там ещё не было – строительные работы в Новом городе находились в самом разгаре.

Все эти детали, как станет ясно из дальнейшего повествования, имели определённое значение.

Около 15 часов местный житель по фамилии Гриббон (Gribbon) бродил по территории гольф-клуба, выгуливая 3-х своих собак. Мужчина приходил в этот район ежедневно, но маршрут каждый раз выбирал разный, и поступал он так не без причины. Во время прогулок собаки иногда находили потерянные мячи для гольфа – это было своеобразное развлечение как для самих собак, так и их владельца. Понятно, что если ходить по разным направлениям, то вероятность отыскать такую «потеряшку» будет увеличиваться.

Итак, хмурым днём 4 января Гриббон, бродивший по самому краю территории гольф-клуба, увидел человека, лежавшего на влажной, заснеженной земле. Температура была около 0°С, снег подтаивал, под ногами хлюпала полужидкая грязь, и ни один разумный человек по доброй воле на такой грунт не лёг бы. Стало быть, с человеком приключилось что-то нехорошее. Подойдя поближе, мужчина удостоверился в том, что самые мрачные его предположения верны – на земле лежал труп, страшно изуродованный и совершенно неузнаваемый. Лица у него просто не существовало, хотя по длинным каштановым волосам можно было догадаться, что тело женское. Кроме того, нижняя часть тела была оголена, и можно было видеть пояс для чулок… хотя сами чулки отсутствовали, точнее, один отсутствовал, а второй оказался спущен к лодыжке. Обувь также отсутствовала!

Гриббон подозвал собак и припустил в сторону Ист-Килбрайда. По пути он встретил рабочих в спецовках, направлявшихся в противоположную сторону – в Нью-сити – и рассказал им об обнаруженном женском трупе. После чего поручил им отправиться «охранять труп», пока он – Гриббон – будет звонить в полицию. Рабочие отнеслись к рассказу как к неординарному приключению и, разумеется, отправились на территорию гольф-клуба, дабы поглазеть на изуродованное женское тело. Ещё бы, не каждый день такое показывают…

Первые полицейские подъехали в указанное Гриббоном место примерно через 45 минут. Уже предварительный осмотр места обнаружения трупа показал крайне необычный характер посягательства и весьма запутанную картину случившегося.

Тело убитой женщины оказалось частично обнажено – отсутствовала обувь, правый чулок, трусики, головной убор, часы, сумочка. В карманах не было найдено ни кошелька, ни документов. Левый чулок сполз, но остался на ноге. Женщина долгое время бежала босиком – на это однозначно указывали отпечатки ног в мягком грунте, так что сомнений в этом быть не могло. Во время бегства она наступила правой ступнёй на шипы колючей проволоки и получила глубокие проколы.

Голова женщины была изуродована чудовищными ударами орудия, которое судмедэксперт, осматривавший труп прямо на грунте, описать затруднился. Не зная, чем может быть орудие убийства, он указал на толстый комель – вывороченный из земли пень – валявшийся на удалении около 10 метров от трупа. Криминалисты забрали комель с собою, полагая, что именно этим предметом воспользовался преступник. Однако при внимательном его осмотре в условиях хорошей освещённости в лаборатории выяснилось, что этот предмет не имеет к преступлению ни малейшего отношения. Удары явно наносились не этим пнём…

Другое важное следствие осмотра места обнаружения трупа заключалось в том, что криминалисты поняли – убивали женщину явно не там, где она была найдена. Это был довольно неожиданный вывод, поскольку на грунте не было следов какой-либо техники или вспомогательных средств транспортировки – коляски, тачки, волокуши… Получалось, что убийца перенёс труп на руках. А это представлялось довольно проблематичным, поскольку одного взгляда на тело было достаточно, чтобы понять – убитая была человеком, что называется, широкой кости. В морге её рост был измерен – он оказался равен 174 см – но даже и без точного измерения было ясно, что убитая являлась крупной женщиной, крупнее многих мужчин того времени [время поколения акселератов ещё не наступило]. Нести на руках такую женщину, конечно же, можно, но зачем это делать?

И откуда же убийца принёс свою жертву?

Полицейские приступили к методичному осмотру местности, благодаря чему сделали ряд в высшей степени неожиданных открытий. Прежде всего, они отыскали место убийства, удалённое от места обнаружения тела приблизительно на 80 метров. Это было довольно далеко, учитывая то обстоятельство, что преступнику пришлось нести тело крупной женщины на руках по влажному грунту, налипающему к обуви и мешающему шагать.

На месте убийства криминалисты собрали 15 (!) отколков черепа различного размера. Их количество и небольшие размеры красноречиво свидетельствовали о ярости нападавшего – известно, что чем сильнее дробится череп и чем меньше размер его фрагментов, тем больше величина прилагаемой силы [при падении с большой высоты на голову череп может разделиться более чем на 200 фрагментов].

Важным результатом осмотра места совершения убийства стало то, что орудие, которым воспользовался преступник, там найти не удалось. Это означало, что нападавший унёс его с собой.

Поисковая операция на территории гольф-клуба в Ист-Килбрайде продолжалась несколько суток, и результаты её позволили довольно полно реконструировать обстоятельства убийства. На заднем плане фотографии слева можно видеть недостроенные дома Нью-сити – именно в направлении этих домов бежала жертва.

Поисковая операция на местности, начавшаяся в последние часы светового дня 4 января, продолжилась 5 и 6 числа. В результате были найдены туфли убитой – расстояние между ними составило 310 метров – её наручные часы, трусики, чулок, а также палантин из тонкой шерсти со следами крови. Палантин принадлежал убитой – она не имела головного убора и пользовалась им вместо шляпки. Также была найдена и французская монета достоинством 5 сантимов. Детективы впоследствии установили, что такая точно монета находилась в кошельке убитой, по-видимому, она выпала из кошелька жертвы во время его осмотра преступником, однако… кошелёк на территории гольф-клуба найден не был! Как, впрочем, и сумочка. Интересной деталью, озадачившей поначалу детективов, стало то, что обувь убитой совершенно не соответствовала зимней шотландской погоде. Убитая оказалась обута в… тонкие туфли-балетки! Конечно, зима в Шотландии – это совсем не то, что в Сибири или даже в Санкт-Петербурге или Ленинградской области, но тонкие открытые туфельки в январе – это слишком смело даже по шотландским меркам.

Очень быстро – буквально через пару часов после обнаружения тела – удалось идентифицировать личность потерпевшей. Ею оказалась 17-летняя Энн Кнейландс (Anne Kneilands), работавшая на небольшой местной картонажной фабрике. Заявление об исчезновении девушки было подано её родителями утром 4 января менее чем за 6 часов до обнаружения тела. Хотя лицо убитой фактически было уничтожено нападавшим, детали её облика – высокий для того времени рост и открытые туфли на тонкой подошве – были хорошо узнаваемы. Поэтому практически с самого начала расследования полиция не сомневалась в том, кто же именно найден.

Рассказ родителей девушки, с одной стороны, многое прояснил, но с другой – крепко запутал полицию. По словам родителей, в пятницу 30 декабря Энн вместе со старшей сестрой Элис была на танцах, где познакомилась с молодым человеком, который ей очень понравился. Строго говоря, Элис и Энн познакомились с 2-я десантниками, служившими в одной воинской части и прибывшими в Глазго на побывку на Рождественские праздники и Новый год. Солдата, с которым общалась Энн, звали Эндрю Марнин (Andrew Murnin), с ним Энн условилась о свидании 2 января.

Предполагалось, что они встретятся на конечной остановке автобуса в 18 часов и вместе отправятся на танцы. Именно этим и объяснялась довольно необычная, совсем не по сезону, обувь Энн – она наотрез отказалась брать сменную обувь и сразу обула лёгкие туфли, очевидно, стесняясь старых разношенных зимних ботинок. Нужный парочке автобус отправлялся в рейс в 18:15, то есть парочка имела возможность немного пообщаться до отъезда. Это было первое свидание в жизни Энн, и девушка очень волновалась. Старшая сестра, имевшая возможность познакомиться с Эндрю Марнином 30 декабря, очень его хвалила и заверяла родителей, что тот производит впечатление вполне благовоспитанного и надёжного молодого человека, с которым сестрёнке ничего не грозит! И тут такое…

Энн Кнейландс. Девушка отправилась на первое в своей жизни свидание и стала жертвой чудовищного и бессмысленного убийства.

Допрос родителей убитой девушки проводился около 20 часов 4 января. Информация о том, что Энн Кнейландс собиралась отправиться на танцы, тут же была передана в отдел уголовного розыска полиции Глазго, и его детективы решились на смелый экспромт. Зная место, где Энн Кнейландс намеревалась танцевать вечером 2 января, детективы отправились туда, остановили танцы и сделали важное объявление. Они сообщили описание внешности убитой девушки и попросили всех, присутствовавших на танцполе позавчера, припомнить, с кем она проводила время. Через 5 минут по меньшей мере 8 человек независимо друг от друга сообщили детективам описание внешности высокого поджарого брюнета, предположительно танцевавшего с Энн.

Дело стронулось с мёртвой точки!

В это же самое время пара других детективов отправилась на розыск Эндрю Марнина. И отыскала его!

Эндрю действительно оказался военнослужащим парашютно-десантного полка, прибывшим в Глазго на побывку… И он действительно вместе с другом провожал 30 декабря Элис и Энн до дома… правда, он не знал фамилий девушек, но от этого вечер не стал хуже! Далее Эндрю признал, что назначил Энн свидание на конечной остановке автобуса в Ист-Килбрайде на 18 часов 2 января… Но на свидание бодрый парашютист не явился, ибо был в тот вечер сильно пьян. Ну, то есть в стельку… Слова молодого человека подтвердили его родственники – мать, отец, сестра – а чуть позже и собутыльники, с которыми солдат коротал тот вечер.

Полицейских услышанный рассказ удовлетворил не вполне. Пьяный парашютист мог отправить на свидание кого-либо из друзей вместо себя. Дескать, меня там подруга ждёт на остановке, не дадим ей скучать… Ничего невозможного в том, чтобы Эндрю Марнин направил вместо себя собутыльника, не было – такая диспозиция, кстати, являлась в то время довольно типичной для многих случаев изнасилований.

В общем, проблема шотландских детективов заключалась в том, что девушка могла договориться о свидании с одним молодым человеком, а явиться на это свидание мог совсем другой. Правда, парашютист заверял детективов, что ничего подобного не было и быть не могло, но кто поручится за точность воспоминаний пьяного? Никто!

Энрю Марнина забрали в полицию на допрос – и это было правильно, с бодрым парашютистом следовало поговорить обстоятельно.

Вечером 4 января к полицейским, стоявшим в оцеплении территории гольф-клуба, обратился некий Хью Маршалл (Hugh Marshall), заявивший, будто он располагает некоей важной информацией. Мужчина утверждал, будто вечером 2 января слышал громкий женский крик, доносившийся со стороны гольф-клуба. Услышанное встревожило его, он посмотрел на часы и точно запомнил время – 20:20. Сообщение Маршалла не привлекло особенного внимания детективов, поскольку они считали, что убитая девушка вечером 2 января находилась на танцах и потому никак не могла кричать в Ист-Килбрайде. Тем не менее сообщение Маршалла было записано, как и его установочные данные.