Текст книги "Не первый Джон"

Не первый Джон
Алексей Ревенко

© Алексей Ревенко, 2023

ISBN 978-5-0050-8857-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Не первый Джон

1. Красная Гора

Сквозняк пробивался сквозь щели в досках и играл с пламенем свечей; от того мутные тени на стенах дрожали, и Смиту казалось в такие моменты, что это дрожит само здание; он судорожно хватался левой рукой за плохо обструганные доски стола, а правой по привычке нашаривал кобуру. Четвертого дня в такую же ночь, надравшись до чертиков с Кривым Джоном в салуне по ту сторону границы, в сотнях миль отсюда, их и правда тряхнуло, и Смит, выбегая из здания, обронил револьвер, а нашел его только когда суматоха малость поутихла, почти под утро. Джону-то было плевать: к тому времени, как чертова американская земля решила показать свой характер, он уже пускал слюни в тарелку с плохо прожаренным мясом, и потому балка, раздавившая его голову в лепешку, отправила эту грешную душу в лучшее место даже не прервав пьяных сновидений.

Смит, правда, по Джону не горевал бы особо, если б знал, кому нужно доставить то, что они везли в сумках, притороченных к седлам лошадей, однако Кривой Джон всегда был хитрым и скрытным старым лисом и мало трепался о деле, разве что поведал вкратце о месте назначения. В конце концов, Смита это устраивало, до определенных пор, само собой. До тех самых, когда деревянный брус, державший второй этаж салуна, не решил, что ему хватит гнить, растрачивая себя на пользу людишкам, и не рухнул, воспользовавшись несильным землетрясением, вниз, прямо на бедного Джона. И те самые сумки, которые они забрали в старой часовенке, теперь принадлежали только Смиту, хотя что с ними теперь делать, он понятия не имел.

Городишко этот ему не понравился сразу. И названием своим – Красная Гора, и тремя трупами, уныло болтавшими высохшими под знойным солнцем ногами на виселице в полумиле от въезда в город. Да и сама тишина, с которой городок встретил путника, веселья не прибавляла, и если бы еще в салуне не было виски – кто ж станет пить пиво в такую жару – Смит совсем бы сдал.

А вот этот местный, еле стоящий на ногах у стойки, насчет пива был совсем другого мнения.

– Твой пойло – дерьмо, – с каким-то непонятным акцентом рычал потный грязный толстяк, стуча пивной кружкой по стойке. – Твой пойло, твой дом, и твой жизнь.

Покачнулся, выпустил кружку – она звонко упала на пол, но не разбилась – снова покачнулся, в другую сторону, и, наконец, с грохотом повалился рядом с ней.

– Хэй, Мисси! – прорычал он, не делая попыток встать. – Два пива мне, быстро!

И захрипел.

Смиту было плевать.

Всем было плевать, включая бармена, Мисси, прислуживающей в салуне, и тех двоих, видимо здешних, сидевших в темном углу и о чем-то все время громко шептавшихся. Бармен лишь повел бровью, поставил чистый стакан в буфет позади себя, перекинул полотенце через плечо, и продолжил:

– Они орали, что порежут чертовых гринго на кожаные ремни, понимаешь, парень. Их было семеро, мексиканцев-то, и у всех по два револьвера, а перед ними стояли всего двое парней, вооруженных ружьями.

– Опасная ситуация, сказал бы я, – мотнул головой Смит. – Чертовы мексикашки – как динго, поодиночке не страшны, а вот когда сбиваются в стаю…

– Именно, парень. Но гринго тоже были смелые ребята. Один из них, пусть будет Джим, и говорит мексиканцам, мол, когда на плантации дерутся два нигера, в кого стреляет надсмотрщик? И сам отвечает: правильно, в мексиканца, который это затеял.

Смит поперхнулся виски.

– Да-да, парень, – рассмеялся бармен, – именно так. А когда они стали красными от гнева, что твой чертов чили, прозвучало семь выстрелов, один за другим, и мексиканцы свалились, как мешки с дерьмом. И ни один из парней не шелохнулся, а знаешь, почему, Смит? Потому что они не стреляли.

Смит недоумевая поднял бровь.

– В тот момент, пока мексиканцев отвлекал парень, которого я назвал Джимом, в салун зашел отряд кавалеристов, которые быстро поняли, в чем там дело. Вот они-то и продырявили бандитские шкуры.

– В спины? – удивился еще больше Смит.

– Туда, парень, именно в спины. И еще в затылки, чтоб уж наверняка, потому что с мексиканцем наверняка – только когда у того в голове есть немного свинца!

И бармен снова расхохотался.

Смит угрюмо улыбнулся в ответ. Теплое виски уже плескалось где-то около горла, Смит понял, что больше в него не войдет ни капли, покачал головой, поднялся на ноги и побрел к лестнице. Проходя мимо бара, на секунду остановился у стойки.

– Мисси, будь так любезна, занеси мое, – и он кивнул на недопитую бутылку и тарелку с едой на столе, за которым только что сидел, – наверх.

Девушка обернулась на бармена, тот еле заметно кивнул, и она пошла собирать со стола.

– Трудный денек, мистер? – сочувственно спросил бармен.

– Долгий был переход, – утвердительно качнул головой Смит.

– Мисси постелет вам белье, сэр, – бармен понимающе улыбнулся. – Приятной ночи.

Смит сделал жест, словно целится в него из пистолета, сказал «Пппухх!», цокнул языком и задул несуществующий дым из пальца.

– В точку, – добавил он, криво улыбнувшись в ответ, и побрел наверх.

Мисси зашла через пару минут, но он уже храпел, развалившись в грязной одежде прямо посреди комнаты.

* * * *

Проснулся Смит от того, что стало холодно, затекла правая нога, под которой очень неудобно расположилась кобура с револьвером, а еще ему неимоверно хотелось отлить. Он перевернулся, с полминуты вспоминал, где находится, потом разглядел сквозь слипающиеся веки лунный диск в раскрытом нараспашку окне, кряхтя встал и несколько раз сильно зажмурился, чтобы привести зрение в порядок. Пойло у бармена, видимо, все же было не лучшего качества: голова гудела, словно по ней лупили дубиной каждые полсекунды, и он почти ощущал, как дрожат пальцы рук. На ощупь добрался до еле видимого стола, с четвертой попытки зажег свечу, потом от нее – вторую и третью. В комнате стало светлее, он расстегнул штаны и пошел к двери, туда, где стояло помойное ведро. Долго и шумно мочился, опершись о косяк, затем подтянул штаны и застегнул их на ремень. Развернулся, видимо чересчур быстро, зацепил ногой ведро, и оно, громыхнув, покатилось в угол комнаты. Смит выругался про себя, и вдруг услышал за дверью быстрые легкие шаги.

Неужели Мисси, подумал он, или же чертовы воры. В два шага пересек комнату, схватил канделябр и выскочил из комнаты.

Пусто, и только одна дверь в глубине коридора, у лестницы, казалось, чуть приоткрыта. Смит медленно побрел к ней, замирая через каждые пару шагов и, прислушиваясь. Остановился, не дойдя всего пары футов, потянулся рукой к кобуре и осторожно, стараясь не производить шума, взвел курок. Дверь неожиданно заскрипела и открылась, на пороге, пождав губы и глядя прямо в глаза, стоял светловолосый мальчуган лет шести. Смит медленно выдохнул, убрал руку с кобуры, и прошептал:

– Я из-за тебя чуть не обделался, брат. И чуть не отправил твою душеньку к праотцам, ко всему прочему, знаешь ли.

Мальчуган не ответил, быстро наклонился и глянул вглубь коридора, мимо Смита, затем так же быстро выпрямился и поманил пальцем. Смит нехотя приблизился, мальчик больно схватил его за волосы и прошептал горячо и громко прямо в самое ухо:

– Никогда не смотри на них. Им не нравится, когда смотрят.

Отпустил волосы, и исчез в темноте. Дверь глухо хлопнула, два раза щелкнул замок, затем легкие быстрые шаги прошлепали по полу и все стихло. Смит, сдерживая рвущееся дыхание, обернулся, холодный пот выступил у него на спине и маленькими противными каплями заструился вниз. В коридоре никого не было, совсем, только в самом его конце, еле различимом отсюда, висела, чуть выпирая, штора. Словно кто-то сидит там, подумал Смит, и пошел к ней. Вытащил револьвер, резким рывком откинул в сторону плотную пыльную ткань, и обнаружил зеркало, большое, во всю стену, от потолка до пола.

– Чертовы дети, – сказал вслух, и пошел к себе.

Мисси сидела в его комнате на кровати, и как она туда попала, он понятия не имел, однако понял, что задержится в этом городишке на денек-другой.

* * * *

В тот вечер Смиту стало страшно, хотя вроде ничего не предвещало подобных перемен настроения.

Он с самого утра сидел в салуне и пил пиво, теплое, но уже не кажущееся таким противным, как вчера. Ветерок обдувал небритые щеки, на которых то и дело проскакивала быстро скрываемая улыбка, Мисси щебетала где-то на кухне, довольная, как, впрочем, и он сам, бармен же, если и догадывался о том, что она не ночевала в своей комнате, скрывал это, а может ему просто было все равно. Смиту определенно начинало нравится здесь, и, хотя он знал, что рано или поздно придется уезжать, пару ночей с Мисси можно было себе позволить. Большего эта крошка при всей ее миловидности не стоила, думал он, с другой стороны, и к тому времени может появиться тот, кому будут нужны чертовы сумки.

День прошел в болтовне с барменом, Смит позавтракал, осушил пару пива, потом перешел на бренди, которое, надо признать, было получше вчерашнего виски, хотя, возможно, бармен расщедрился после того, как Смит заплатил за постой вперед, и достал бутылку из запасов, придержанных для особых гостей. По крайней мере, Смит на это надеялся, всегда приятно чувствовать себя особым гостем.

И не только для Мисси, черт бы побрал эту дикую девку, мысли о которой не выходили у Смита из головы даже под хмелем.

К вечеру стали подтягиваться местные завсегдатаи, Смит узнал тех двоих, что шептались давеча в темном углу, они тоже узнали его, один даже чуть коснулся шляпы пальцем, приветствуя, Смит кивнул в ответ, и тоже коснулся шляпы. Затем завалился вчерашний толстяк – его звали Брайан, так сказал бармен – уже пьяный, но еще не очень шумный, уселся на стул около стойки, и принялся уговаривать Мисси налить ему пару пива. Мисси по собственной воле долго бы этого не терпела: она то и дело возмущенно взмахивала головой, и от того ее золотые кудряшки вспыхивали яркими искорками в свете заходящего солнца, но бармен грозно смотрел в ее сторону, и она смущенно опускала голову, пряча рвущиеся наружу слова.

Бармена звали Уильям, он не представился специально Смиту, но тот услышал, как обращаются к хозяину заведения эти двое скрытных вечерних шептунов. Уилл, так Уилл, подумал Смит, какая к черту разница. Через пару дней я буду в сотне миль отсюда, и там будет другой салун, и другой Уилл, и другая Мисси.

Или Минни, что тоже неплохо.

Так бы этот вечер и закончился, и Смит, надравшись порядочно, отправился бы спокойно отсыпаться и дожидаться прихода Мисси, если бы где-то через час после заката за окном не послышался шум подъезжающего дилижанса. Бармен Уилл нахмурился, сказал «странно», взял фонарь и пошел наружу. С улицы донеслись громкие выкрики кучера, он спорил о чем-то с хозяином салуна, потом недовольный голос бармена сказал под самым окном «ладно, черт с вами», дверь распахнулась, и Уилл вернулся за стойку. Следом вошли четверо, и Смит сразу почувствовал, что что-то не так. Черные, закутанные в пыльные плащи с поднятыми воротниками – кто носит плащи в такую жару, да с повязками на лицах – фигуры, твердым, уверенным шагом прошли к стойке. Один из них взял у бармена ключ от комнаты, и гости поднялись наверх.

А еще – с самого утра Смита что-то беспокоило, какое-то мутное чувство, словно он что-то забыл, нечто важное, что произошло этой ночью, и чувство это не давало покоя до самого приезда гостей. Потом он вспомнил – мальчик же, тот самый, что гуляет в темноте по коридору. Его не было видно целый день, он не спускался поесть и не выходил на улицу поиграть в пыли с деревянными солдатиками, и это было ненормально для ребенка этого возраста. Спрашивать у Уилла, или же у Мисси он постеснялся, и теперь лишь терялся в догадках, даже предположил, что мальчик может быть сыном самой Мисси: хоть та и была довольно молода, но вполне могла согрешить с каким-нибудь путником в юности и понести от него. Или же больше – может это сын Уилла и Мисси, и они скрывают это, потому что старик Уилл совратил малолетнюю Мисси, или… изнасиловал ее, и теперь держит при себе, чтобы она не донесла шерифу.

Господи.

Хотя шериф ведь тоже в городе не чужак, и должен быть в курсе таких событий… черт побери, какие только мысли не придут в голову после чертового бренди с пивом, думал Смит. Но мальчик все не шел у него из головы, и он даже порывался встать, пересесть к той шепчущейся парочке и спросить у них, однако приезд гостей смешал его планы.

Приезд этот повлиял не только на него: парочка притихла разом, даже шумный толстяк Брайан замолк и словно сдулся, съежившись под колючим взглядом одного из незнакомцев. Мисси, с побледневшим лицом, словно вся кровь разом отхлынула от ее щек, еле передвигая негнущимися – он заметил это, несмотря на опьянение – ногами пошла на второй этаж готовить комнату, бармен Уильям сразу стал гораздо угрюмей, и больше не протирал игриво сверкавшие стаканы – настроение изменилось разом, и у всех.

Но не это беспокоило Смита.

И только когда гости уже поднялись наверх, он понял причину: каждый впечатываемый ими шаг звонко отдавал мелодичным металлическим звоном шпор.

Зачем приехавшим в дилижансе шпоры, думал Смит, и тут же отвечал сам себе: затем, что они не приехали в дилижансе. Едущим в дилижансе шпоры не нужны, они нужны тем, кто едет верхом, только так. А ехать через пустыню верхом, загрузив лошадей ненужным барахлом, человек в здравом уме никогда не станет: куча чемоданов и сумок – удел дилижансов, а это значит, что все те вещи и чемоданы, что выгружает кучер, им скорее всего не принадлежат.

Это значит, что те, кому они принадлежат, в них уже не нуждаются.

И вот почему Смиту, хотя он и не из пугливых, стало страшно в тот вечер.

2. Не смотри на них

Он залил страх алкоголем, это всегда помогало. Адская смесь выдохшегося пива, неплохого бренди и местного самодельного виски срубила Смита, едва на улице стемнело. Он сложил руки на столешнице и положил голову на них, однако через какое-то время тело окончательно расслабилось и сползло на пол. Мисси крутилась около его стола, иногда целенаправленно шла нему, словно порываясь чем-то помочь, поднять и возможно даже отнести наверх, но потом замечала косые взгляды Уильяма и резко меняла направление, находя какие-то мелкие дела поблизости, будь то незажженные свечи (кому они нужны, раз вокруг все столики пусты), либо смахивание невидимых, и, скорее всего, несуществующих крошек на соседних столах.

Смит не знал, сколько провалялся под столом, просто в какой-то момент пришел в себя, хотя глаза не открыл. Вдалеке кто-то шептался, и он подумал, что это все те же двое завсегдатаев, однако разговор был явно иным. Потом Смит отчетливо различил голос Уильяма.

– Он назвался Джоном, но я не знаю, тот ли это Джон, что вам нужен, – говорил он. – Приехал вчера, переночевал у нас.

Смит приоткрыл глаз, чтобы разглядеть, кто это им интересуется.

– Точно Джоном? – вкрадчивый голос принадлежал одному из приехавших. – И много ли у него с собой поклажи?

– Нет, знаете, немного. Как обычно у путника, который собрался в соседний штат, но готов к тому, что Бог может отправить его в дальнюю дорогу в ад, хе-хе, если вы понимаете, о чем я. А вот денег у него в кармане – прилично, и я бы никогда не сказал по виду, что он из богатых.

Приехавшие переглянулись.

– И где он поселился? В какой комнате?

– На втором этаже, если будет угодно, прямо напротив вас.

– Прекрасно, – сказал вкрадчивый, и звякнул о стол монетой.

Приехавшие поднялись со стульев и пошли по лестнице наверх.

Смит решил подать признаки жизни, чтобы не услышать вдруг еще чего-нибудь, что его совсем не касалось. Точнее, касалось, потому что именно он назвался именем упокоившегося приятеля, и что навряд ли в таверне поселился еще какой-нибудь Джон, да еще и в комнате самого Смита.

Он пнул ногой табуретку, и та с грохотом повалилась, потом приподнялся на локте и позвал Мисси.

– Помоги мне подняться, малыш, – громко сказал подошедшей девушке, – и проводи в комнату.

Уилл недовольно посмотрел в их сторону, но ничего не сказал и только махнул головой.

Наверху Мисси, быстро отмахнувшись от его губ, толкнула неуклюжее тело на кровать и, прошептав «Я зайду позже», сбежала. Чертов револьвер снова давил в бок, но сил подняться и убрать его на стол уже не было, а потому Смит перевернулся на другой бок и захрапел.

Проснулся же снова посреди ночи, пощупал кровать рядом и, с неудовлетворением обнаружил, что спит один. Чертова потаскушка, беззлобно подумал он, ну да чего ж ты еще хотел. Сегодня с тобой, завтра с другим, жизнь у девушки яркая лишь пока она молода. А там, глядишь, и западет кто на нее, да увезет куда-нибудь поближе к ярким огням города и красивой жизни.

Снаружи, в коридоре, раздался какой-то шум, словно железкой по железке стукнули, и звук этот был необычайно громким в ночной тишине. Смит напрягся, потянулся к кобуре, нащупал револьвер. Тот был на месте, заряжен и готов, впрочем, Смит никогда не позволял себе остаться без оружия, тем более, в таком проклятом месте, как это. Быстрая рука и точный взгляд, именно это спасало его всю прошлую жизнь. И только чертовы виски с бренди, да похожее по вкусу на страусиную мочу пиво, вот что могло сыграть с ним злую шутку и оставить безоружным и беспомощным перед лицом неведомой опасности. Страусиная моча – так говорил покойный добряк Кривой Джон, и Смит не знал даже, мочатся ли страусы в их чертовой африканской прерии, но это было чертовски смешно – вот что убьет тебя, парень.

И потому Смит решил больше не пить.

Ну или хотя бы не напиваться.

По крайней мере в этом городе.

Снаружи снова послышался непонятный металлический звук, Смит решил встать и пойти проверить, но дверь оказалась заперта, и он долго шарил по замку в поисках ключа, да пытаясь вспомнить, зачем было запираться с вечера. Тем более, если ты ждешь в гости Мисси. И только плюнув на поиски и зажегши свечу, обнаружил, что ключа в замке нет. Не было его и на столе, и на кровати, и под, и это было тем более странно.

Значит, это не я запер, думал Смит. Значит, это заперли меня. И значит, моему другу Смит-Вессону понадобится помощь брата-близнеца.

Хмель разом вылетел у него из головы. Смит порылся в сумке, достал второй револьвер в кобуре и повесил его на пояс. Стараясь не шуметь, зажег еще пару свечей, передвинул стол на середину комнаты, поставил стоявшее в углу кресло-качалку сразу за ним, так, чтобы перед лицом была дверь, а за спиной – глухая стена, сел и стал ждать.

Они пришли через минут десять. Сначала поскреблись под дверью, потом толкнули ее, подергали ручку, и все это предельно тихо, так, что если бы Смит спал – точно не услышал бы. Но он не спал. Медленно вытащил оба револьвера и тихо взвел курки.

На дверь с той стороны надавили чем-то большим и грузным, дерево натужно заскрипело, а потом старый замок звякнул – вот что слышал Смит, именно этот звук его и разбудил – и дверь открылась.

– Доброй ночи господа, – сказал он, наводя револьверы на гостей, – хотел поинтересоваться, не рано ли вы встали?

Темные фигуры в проеме замерли в нерешительности.

– Ну что же вы, – продолжил Смит. – Входите, раз уж дверь открыта.

Они вошли, трое, из тех самых, что приехали днем. В тех же черных плащах и повязках на лицах. Колеблющиеся блики от свечей танцевали на темных, почти невидимых лицах, лишь изредка отражаясь от глаз, и танец этот пугал Смита почище самой смерти.

– Вы представились Джоном, – хрипло начал один из них, тот, что стоял посередине.

– И я не первый Джон, кто так представляется, – ответил Смит, – заметьте.

– Не первый, – согласился гость. – Но надеюсь, вы тот, который нам нужен.

– Поглядим. Все зависит от того, что вы ищете. Например, еще полминуты назад вы вполне имели шансы найти три пули.

– Не напрягайтесь так, мистер, – успокаивающе повел рукой в перчатке говоривший. – Мы не имели в мыслях ничего плохого относительно вас.

– И потому сломали все замки на этом этаже?

– А вы наблюдательны, Джон, – говоривший явно усмехнулся. – Если позволите, мои спутники подождут снаружи, пока мы побеседуем.

– Не имею ничего против, если ваши спутники уберутся к черту, – усмехнулся в ответ Смит. – Причем прямо сейчас и навсегда.

Говоривший махнул рукой и двое молчавших вышли. Дверь скрипнула, однако шагов по коридору Смит так и не услышал, и это означало, что они ждут под дверью. Что ж, пусть так, подумал он. В конце концов, стены здесь деревянные, и пули проходят сквозь них, как нож мясника сквозь свиную печенку.

– Итак, мистер… – продолжил Смит. – Вы не представились, и в наших краях это невежливо.

– Меня зовут Белл. Сеймур Белл, если позволите.

– Не могу сказать, что это приятная встреча, мистер Белл, и что я в восторге от нее.

– Увы, – согласился гость. – Неисповедимы пути.

– Но к делу. Чем же обязан позднему визиту?

– Бывал я знаком с одним человеком, имя его не столь важно, важно лишь то, что человеку тому было поручено подыскать ребят для одного дела, довольно опасного, между нами, и крайне неоднозначного. И человек не подвел, по крайней мере с его слов. Парни, что он подобрал для того дела, были лихие, а потому справились так, что не подкопаешься. Вот только незадача. Нашлись какие-то другие парни, и оказались они попроворней, а Бог решил пошутить в тот день и свел и тех и этих парней в одном месте. В церквушке, что на мексиканской границе.

И Белл вдруг резко подался вперед, так, что глаза его оказались прямо перед свечами. Острые, холодные серые глаза над повязкой, почти бесцветные и от того жуткие.

– Мне-то какое до этого дело, мистер, – выдохнул Смит.

– Может, никакого, – кивнул собеседник и отодвинулся назад, в тень, – а может самое что ни на есть. Одного из тех вторых парней звали Джон, вот как вас, кстати. И ребята эти понаделали в моих парнях дыр, да так, что мама родная их не узнала бы. Прямо в церквушке, чтоб им, представляете? Понаделали дыр, да не удосужились проверить, все ли парни отдали душу дьяволу. И оказалось, что не все. Один из них испустил дух у меня на руках, знаете ли, и вот он-то и рассказал, что это были за парни. И что их было двое, а звали одного – Джоном, и что они забрали то, за чем я их отправил. Как этот самый Джон узнал, что везли парни, откуда везли и для кого – тайна. Но он узнал.

– Знавал я всяких Джонов, мистер Белл. Многие были теми еще хитрецами, но немногие живы до сих пор. Я, как видите, жив.

– И я знавал, мистер. И вы знаете, все, которых я встречал, почему-то мертвы. За исключением вас.

– Чему я необычайно рад, и надеюсь пребывать в добром здравии еще долго.

– Все в наших руках, Джон, – кивнул гость. – Но на все воля Бога. И если вдруг Бог случайно направил вас, или кого-либо по неправильному пути, всегда есть время остановиться. Сдать назад, так сказать. Одуматься.

– Хорошие слова, мистер Белл. Но я все еще не понимаю, при чем здесь эта таверна и я лично.

– Хорошо, Джон. Будем играть в открытую. Мы с моими спутниками считаем, что именно вы перебили тех парней, и именно у вас сейчас то, что вам не совсем принадлежит.

– Ха! – воскликнул Смит. – А вы довольно смелы заявлять такое под дулом пистолета.

– А вы довольно смелы, чтобы отрицать.

– Именно. Знать не знаю ничего, мистер Белл. Хоть тресните.

– Мы начали не с той стороны, Джон.

– Да-да, для начала стоило бы извиниться. Например, за поломанную дверь.

– Это мелочь. Мы заплатим бармену. И более того, мы заплатим вам. Если, конечно, вы – тот самый Джон. Щедро заплатим, ровно ту сумму, которую должны были заплатить тем парням – их было восемь? или десять? Неважно, сумма довольно весомая, и она вся достанется вам.

– Вы забыли одно но, мистер Белл. Я – не первый Джон, что вам встречался, но не тот, что вам нужен. Катитесь к черту.

– Вы уверены? – с вызовом спросил гость. – Ведь следующая наша встреча может начаться совсем не так, да и закончиться, пожалуй, тоже.

– Более чем, Белл. – Смит встал и направил оба ствола в грудь гостю. – И мои друзья уверены в этом гораздо больше моего. Если вы сейчас не прекратите нести чушь и не уберетесь подобру-поздорову из этой таверны, я разнесу головы вам и вашим спутникам.

– Как тем парням в церкви? – воскликнул Белл и выскочил в коридор.

– Твою мать! – крикнул Смит, выходя из себя.

Пнул стол, свечи полетели на пол, и выскочил следом за Беллом в коридор.

Но снаружи никого не было.

– Чертовщина какая-то, – выругался Смит, ничего не понимая.

Медленно, сжимая до одури рукоятки револьверов, пошел по коридору к лестнице, глянул вниз, и, никого не обнаружив, медленно вернулся. И, когда уже хотел войти к себе в комнату, в дальнем углу коридора мелькнул тусклый свет свечи, а потом светлая, призрачная тонкая детская рука высунулась из-за двери и поманила его.

Господи прости и помилуй, выдохнул он, но пошел. Когда в твоих руках пистолеты, ты готов сражаться хоть с самим дьяволом.

Иногда.

Сейчас же, Смит хотел просто узнать, что здесь, черт возьми, происходит, и давешний мальчик, а что это был именно он, Смит почти не сомневался, мог ему в этом помочь.

– Видел их? – спросил Смит, подойдя к двери.

– Нет, – ответил тот. – Они приходили к тебе?

– Да. Они. Подожди, малыш. Кто – они? Ты их знаешь?

– Ты смотрел на них? – спросил мальчик вместо ответа.

– Я говорил с ними.

– Я же просил, – взмолился тихим шепотом ребенок, и заныл. – Я же просииииил… Не смотриии на них.

– Прости, – ответил Смит. – Тяжело не смотреть на тех, кто вламывается в комнату.

– Я же просил, не смотри на них, я же просил, не смотри на них, я же просил, не смотри на них, – он повторял одну и ту же фразу, словно заклинание; голос мальчика повышался, и он уже почти кричал, – я же просил, не смотри на них!

– Заткнись! – зашипел на него Смит.

Оглянулся, не разбудил ли кого этот крик, и вдруг звенящий голос мальчика оборвался. Смит повернулся обратно. Дверь была заперта, а перед дверью, лицом к нему, стояла Мисси. Руки ее, заведенные за спину, сжимали дергающуюся ручку, а с той стороны доносились звуки, словно кто-то впился огромными когтями в дерево и, скребясь, пытается его разодрать.

И мальчик, который был там, за дверью, снова подал голос.

– Гореть тебе в аду! – кричал он. – Гореть тебе в аду!

Смит смотрел на Мисси и в глазах его была только растерянность. Впрочем, в ее глазах тоже была растерянность, а еще страх.

– Горииии! – верещал мальчик. – Гориииии в адууу!

В воздухе и правда запахло горелым. Смит принюхался, мельком глянул на Мисси, и понял.

– Чертовы свечи! – воскликнул он, и бросился в комнату.

Кровать полыхала. Он вылил на нее помойное ведро, полное мочи и экскрементов, потом ногой выбил окно и выбросил одеяло наружу. Покачал головой и сказал:

– Это будет чертовски длинная ночь.