Текст книги "Тролль"

5

Пока у тебя всё нормально, ты думаешь, будто жизнь – новогодний мешок с подарками, откуда время от времени можно тягать шоколадные конфеты, не боясь быть за то наказанным, но стоит чему-то пойти не так – и подарочный мешок в мгновение ока превращается в помойное ведро, полное нечистот. И разгребать эти нечистоты предстоит не кому-нибудь, а тебе самому.

Я просыпаюсь совершенно разбитый. Сказываются нервное напряжение вчерашнего вечера и выпитая ночью водка. Болит голова, во рту пересохло. Смотрю на часы: через полчаса мне надо быть в офисе. Вот так незадача!

Тащусь на кухню, надолго припадаю к крану, утоляя жажду. Новый день – новая игра, а в глазах уже с утра пораньше маячит ехидная надпись огромными кроваво-красными буквами: «Game Over». Так недолго и с ума сойти. Нет, в таком состоянии о работе не может быть и речи.

Покончив с водопоем, возвращаюсь в комнату, ищу мобильник. Телефон почему-то оказывается под кроватью. Звоню в офис, сказываюсь больным. Беру отгул до завтра. Никакой работы сегодня, однозначно!

Выпиваю две таблетки анальгина, снова возвращаюсь в постель. Надо бы заснуть и проснуться в нормальном состоянии.

Но сон, как назло, не идёт. Я ворочаюсь с боку на бок, скрипя зубами, но всё безуспешно. Видимо, Морфей с отвращением от меня отвернулся.

Вдыхаю воздух, словно рыба, выброшенная отливом на берег. Иногда кажется, что лучше уж сразу умереть, чем вот так мучиться. Отдать концы – и ты ничего никому не должен, никто тебя нигде не ждёт.

Мысль о смерти обдаёт неприятным холодком. Умирать не хочется, на самом деле. Головная боль проходит, а смерть – навсегда. Вспоминаю Марину и её могилу. Ей-то уже точно никто не поможет.

Сползаю с кровати и тащусь к компьютеру. Интересно, есть ли вести от Анонима?

Первым делом лезу в почтовый ящик. Среди кучи спама с предложениями о покупке всего чего угодно – от китайских массажных ковриков до курсов телепатии и спиритизма – затесалось оно: послание от моего недоброжелателя.

Надеюсь, ты убедился в том, что я не шучу и не разыгрываю тебя. Марины нет, и это целиком и полностью на твоей совести. Именно твой троллинг толкнул её на самоубийство. У меня достаточно доказательств, чтобы тобой заинтересовались компетентные органы. Как минимум одна уголовная статья тебе светит.

Вопрос лишь в том – узнает ли об этом кто-то ещё или данный нелицеприятный факт останется между нами.

Мне не очень-то хочется идти на крайние меры. Надеюсь на твоё благоразумие. Тем более что мы во многом похожи и преследуем, в общем-то, одинаковые цели. Так что решать тебе. Жду твоего ответа.

В качестве приложения к письму моя вчерашняя фотография с кладбища. Он был там! Этот гадёныш следил за мной и умудрился даже сделать моё фото. Чёрт побери!

Кажется, я действительно у него на крючке. Этот мистер инкогнито идёт по пятам, фиксируя каждый мой шаг.

У любого человека можно обнаружить свой набор болевых точек – и я, похоже, тут не исключение. Не знаю, что там конкретно есть у Анонима на меня, но то, что было мне продемонстрировано, заставляет меня убедиться: он серьёзно подготовился к шантажу. Осталось только выяснить, что ему нужно…

Начинают действовать таблетки, головная боль потихоньку отпускает. Правда, слабость и спутанность мыслей никуда не делись. Сейчас я представляю собой крайне жалкое зрелище, разбить меня в пух и прах не составит большого труда. Надо собраться, если я хочу выпутаться из этой ситуации…

Иду на кухню, ставлю чайник. Пока он греется, пишу в комнате Анониму:

Хорошо, я всё понял. Сколько будет стоить твоё молчание?

Отправляю письмо, смотрю на экран монитора. К его наэлектризованной поверхности прилипли мелкие частицы пыли, в углу расплылся засохший потёк. В этом мире всё имеет свою цену. Слова, поступки, молчание. Ничто не происходит просто так, за всё рано или поздно приходит расплата.

Мир стар и смертельно болен. Мир наполнен людским презрением и ненавистью; люди лгут и изворачиваются, они используют друг друга и гребут под себя. Мир болен людьми. Если однажды солнце не взойдёт над горизонтом – значит, пришло время платить по счетам.

Чем я отличаюсь от остальных? Ничем. Я – плоть от плоти этого мира, дитя его пороков. Но в отличие от остальных мне хватает самоиронии, мне достаёт сил это признать. А потому я могу смеяться над другими.

Если кто-то, в свою очередь, не посмеётся надо мной…

Чёртов Аноним, что он от меня хочет?..

Но Аноним молчит, и мне остаётся только теряться в догадках. Я иду на кухню, делаю себе кофе. Возвращаюсь с горячей чашкой в руках. От моего недоброжелателя по-прежнему ни слуху, ни духу.

Ну и ладно. Авторизуюсь в онлайн-RPG и пробую поиграть. Обычно это помогает снять напряжение.

Беру несколько квестов, бегу выполнять. Но игра не идёт. Все мои мысли о другом.

В первой же схватке с отрядом гоблинов я несу большие потери и вынужден спасаться бегством. Полное фиаско! Такими темпами я далеко не продвинусь.

Тянусь за сигаретой, закуриваю. Мой ассасин тяжело дышит, стоя в тени дерева. Столбик здоровья ополовинен. На восстановление потребуется время.

Покидаю игру, заглядываю в почтовый ящик. Пришло письмо от Анонима. Наконец-то!

Меня не интересуют деньги.

Такого просто не может быть! Деньги интересуют всех. Разница лишь в той сумме, которую каждый держит в уме.

Что тогда тебя интересует?

Нужно выяснить, во сколько мне обойдётся молчание Анонима. Надеюсь, он адекватно оценивает ситуацию. Мне не нужно проблем с законом, но и у шантажа в любом случае должен быть предел.

Возможно, ты сможешь оказать мне услугу.

Хм. Он продолжает держать меня в напряжении, похоже, это доставляет ему удовольствие. Грёбаный засранец!

Какую услугу?

Я жду, нервно сжимая мышь вспотевшей ладонью. Я в тисках у этого парня, моя судьба сейчас всецело принадлежит ему.

Аноним не торопится с ответом, заставляя меня беспокойно ёрзать на стуле, и лишь минут через десять наконец приходит послание от него.

Пока ничего особенного. Будешь заниматься тем же, чем занимался. Троллингом. Только цели я тебе буду указывать сам.

Такие дела. Он хочет, чтобы я кого-то там троллил для него. Забавно. Я слышал про платных троллей, но тролли – жертвы шантажистов – такого вроде ещё не было. Этому парню не откажешь в изобретательности.

А если я не соглашусь?

На этот раз он отвечает моментально.

В таком случае твоя переписка с Мариной, подкреплённая имеющимися у меня фотографиями, сегодня же будет у правоохранителей. Думаю, они не оставят это без внимания.

Вот так. Те скриншоты переписки, что он мне вчера прислал, плюс фотографии с нашей встречи, плюс свежее фото с кладбища… Думаю, у следователя моментально выстроится картина преступления. Картина, в которой я буду занимать место преступника. Аноним всё рассчитал!

Ладно, допустим, я согласен. Что дальше?

Чёрт, я ощущаю себя марионеткой в чужих руках! Этого только не хватало! Теперь он может вертеть мной, как пожелает. И я ничего не смогу с этим поделать. Кулаки невольно сжимаются, в ярости я бью по столешнице.

Ничего, кроме трезвящей боли в руке. Когда ты на крючке, особо выбирать не приходится. Свобода взамен на унижение. Либо… – об этом даже думать не хочется. Что бы выбрали вы, что бы выбрало большинство?

Я выбираю свободу. Свобода, по крайней мере, даёт надежду, что рано или поздно мне удастся соскочить с крючка. Не знаю пока, как я это сделаю, но сделаю обязательно. Ещё никому не удавалось играть мной, словно куклой!

Приходит письмо от Анонима:

Вот тут кое-кто сильно заблуждается, надо бы поставить их на место. В выборе выражений можешь не стесняться. Действуй так, словно это твои личные враги. Можешь представлять на их месте меня.

Дальше следуют несколько смайлов и ссылка на один известный в Сети форум.

Я прохожу по ссылке, попадаю в ветвь дискуссии. Спор, как и подобает каноническому холивару, ведётся сразу обо всём: политике, религии, экономике. Чувствуется, что градус накала в нём уже запредельный.

Некто Sly Fox противостоит сразу нескольким оппонентам, скрывающимся под никами Gomunkulus, Harvey и Dr. Frog. Проглядев ветку, я прихожу к выводу, что Sly Fox и есть шантажирующий меня Мистер Инкогнито. Он хочет, чтобы я поставил его оппонентов на место. Ну что ж…

Я сделаю это. Я сделаю всё, что он скажет, лишь бы имеющаяся у него информация не всплыла. Доведение до самоубийства – серьёзное обвинение, а мне не хочется оказаться за решёткой.

Поиграем в эту игру, и – кто знает – может, мне ещё удастся изменить её ход и оказаться в победителях. Я не теряю надежды.

Расправиться с противниками Sly Fox мне не составляет особого труда. Все их доводы строятся на самых примитивных клише, расхожих фразах и тезисах, в отношении которых давно изобретены весьма эффективные антитезисы. Я уверен, что таинственный шантажист поквитался бы с ними и сам, но, видимо, он хочет проверить меня в деле. И я позволяю ему убедиться, что в троллинге я действительно хорош.

Я спускаю всех своих собак – пишу сразу с нескольких аккаунтов, умело лавируя по вкладкам браузера. Вывожу спор на новый уровень – уровень показательной порки, когда интернет-умники получают по заслугам.

Мои доводы льются на них ледяным душем, мой бесконечный сарказм заставляет их скрипеть зубами, ожесточённо стучать по клавишам, сбиваться, пропускать буквы и слова, писать с использованием клавиши Caps Lock.

Они повержены в мгновение ока. Gomunkulus и Harvey пристыженно покидают форум, так и не найдя достаточных аргументов в противовес тому потоку троллинга, что я на них обрушиваю, и один лишь Dr. Frog некоторое время на автомате пытается что-то доказывать, но каждое его новое слово всё сильнее затягивает петлю вокруг его шеи. Наконец сдаётся и он.

Я откидываюсь на стуле. Утренняя слабость потихоньку улетучивается, мне уже значительно лучше. Если бы не мысли о том, что где-то сидит неизвестная мне тёмная личность, в руках которой моя дальнейшая судьба, было бы вообще хорошо. Я черпаю энергию из холиваров, я этим живу. Чужая ярость становится моей жизненной силой.

Для того чтобы побеждать, нужно знать слабые места своих противников. В их поиске я поднаторел. Но за распознанием чужих болевых точек я не заметил, как сам стал хорошей мишенью.

Между клавиш забился сигаретный пепел. На столе пятна от кофе. Ещё раз пробегаю глазами ветвь дискуссии на форуме: я с лёгкостью мог бы разделать под орех и того, кто прячется за именем Sly Fox. Для троллинга нет неуязвимых.

Но, к сожалению, сегодня именно Sly Fox тянет за нити, и я вынужден повиноваться.

Пишу ему письмо:

Посмотри – кажется, они заглохли. Я заставил их заткнуться.

Пока жду ответ от Анонима, пытаюсь смахнуть пепел с клавиатуры, но он рассыпается, забивается ещё глубже под клавиши. И чёрт с ним!

Приходит сообщение:

Молодец. Я в тебе не сомневался.

И всё? Ради этого он затеял свой шантаж? Что-то мне не верится.

Я делаю глоток остывшего кофе. Пока что я не знаю, насколько серьёзно настроен мой оппонент. Всё, что он написал мне до этого, – только слова. Кроме, конечно, могилы, на которой мне вчера довелось побывать.

Впрочем, мы живём в мире слов, в мире, где всё понарошку: чувства, отношения между людьми и даже войны. Только слова…

Слова… Мы прячемся за ними, как будто они могут защитить нас хотя бы от самих себя. Мы строим стены из слов и куём из них мечи. Мы убиваем словами и словами же заслоняемся от ужаса окружающей нас действительности. Весь интернет – это только слова, за которыми нет реальных людей и их поступков.

Возможно, угрозы Анонима – тоже одни слова. Вот только проверять это мне не хочется. Хочется, чтобы всё вернулось на круги своя и я вновь расправлялся бы с выскочками, когда захочу, не играя в чужую игру…

Улица Загородная, дом 25, квартира 82.

Аноним присылает мне этот адрес со ссылкой на Гугл-карту, где указанный дом отмечен красным флажком. Спальный район, застроенный типовыми коробками. Вроде того, где обитаю я или Молчанов.

Что это? – пишу Анониму.

Это его игра, а я – всего лишь пешка в ней. Осознание этого сводит с ума, но что я могу поделать? Мне остаётся только ждать, когда он допустит ошибку. Хороший интернет-тролль умеет ждать.

Это адрес Марининой мамы. Ты думал, похороны – дешёвое удовольствие? Надо бы ей помочь.

Всё понятно. Этот неуловимый мститель решил поиграть в Робина Гуда. Заставить плохого меня заплатить за свои грехи. Значит, я был прав: всё имеет свой денежный эквивалент.

Ты предлагаешь мне пойти к ней в гости и сказать, что это я угробил её дочь?

Вряд ли он подразумевает это, но написать я должен. Хочется подколоть этого гадёныша.

Это лишнее. Но небольшое добровольное пожертвование ей бы не помешало.

Вот так. Он крутит и вертит мною как хочет.

Я думал, что нужен тебе только для троллинга…

На самом деле, я так не думал. Шантаж – тонкая штука. Чем дальше идёшь по его скользкой дорожке, тем сильнее возрастают аппетиты. Я молюсь о том, чтобы мой соперник ошибся раньше, чем всё это зайдёт слишком далеко.

Меня интересует справедливость. Возместить матери затраты на похороны дочери, которые стали возможны исключительно благодаря тебе – согласись, это не такая уж большая плата за содеянное.

Вообще-то он прав. Не то чтобы меня гложут муки совести, но мне хочется оказать Марине последнюю услугу. В данном случае посмертную. Я начал эту историю, мне и ставить в ней точку.

Я так понимаю, и на этот раз возможность отказа не предусмотрена?

Мы ведём игру, и я просто проверяю своего соперника.

Да, не предусмотрена. И в этот, и во все другие разы. Отказ делать то, что я скажу, будет означать, что через час весь компромат на тебя будет лежать там, где им всерьёз заинтересуются.

Он снова напоминает мне, что я весь с потрохами принадлежу ему.

Хорошо, я согласен. Когда мне нужно сделать это?

Я закуриваю ещё сигарету. Сигареты помогают убить время, сигареты помогают поскорее покончить с собой и этим отвратительным миром.

Чем быстрее, тем лучше. Подними свою задницу со стула и сделай что-нибудь дельное наконец. Мир гораздо шире диагонали экрана!

Этот засранец ещё и поучает меня! Типа, мир шире экрана и всё такое. Может, и шире, но, помимо того, уродливее и ублюдочнее. Мир заслуживает только презрения и ненависти.

Впрочем, выбора у меня нет. Нужно выполнять то, что приказал анонимный шантажист. Я делаю глубокую затяжку. В горле стоит комок. Кажется, меня сейчас стошнит…

Я втыкаю почти целую сигарету в пепельницу и мчусь в сортир. Падаю на колени и опорожняю желудок в унитаз. По телу проходит судорога, из глаз катятся слёзы. Я в ловушке.

Потом я долго умываюсь, чищу зубы, привожу себя в порядок. Глядя в зеркало, сверяюсь с ощущениями – вроде отпустило. Должно быть, это нервы…

Итак, надо ехать. В очередной раз выполнять чужую волю, поступать вопреки себе. Правда, всю свою жизнь мы делаем то, чего нам не хочется, и не делаем то, что делать должны. Такова извращённая фантазия того, кто создал этот мир и поместил в него нас. Это замкнутый круг, из которого никому не убежать. Так что ничего нового.

Всё имеет свою цену, и за всё приходит расплата. Я еду через весь город, чтобы хоть как-то утешить убитую горем мать. Воздать последнее своей жертве, раньше срока покинувшей этот мир.

А, может, и не раньше. Смерть Марины не поменяла моего мнения о том, что она была паразитом, загрязнявшим мир своим присутствием, отравлявшим его своими токсичными выделениями. Всеми этими котиками и вомбатами, фотографиями с размытым фокусом и цитатами о любви. Наверное, ей надо было умереть. Но её самоубийство оборвало не только её жизнь… В том-то и проблема.

Сегодня я пляшу под чужую дудку. Хотя привык, что обычно бывает наоборот. Ничего не поделаешь – мир непредсказуем, и никогда не угадаешь, что вдруг решит выкинуть этот парень наверху. Поэтому я еду туда, куда еду.

Середина рабочего дня, метро забито людьми. Мне уже значительно лучше, но толпа выматывает, забирает силы. С какой радостью я бы передавил их всех! Определённо, человечество – худшая из бед этого мира.

Куда едут все эти люди? Чего ищут в прокажённой реальности? Их серые лица не выражают ровным счётом ничего. Безразличие и пустота – вот и всё, что я вижу в них. Чёрт, мне бы остаться дома и не видеть этих лиц!..

Я не очень люблю людей и это, в общем-то, взаимно. Нам нечего сказать друг другу, кроме оскорблений. Единственное, в чём я преуспел, а они нет – я могу сделать так, что они будут исходить на говно в прямом эфире, и при этом сам не окажусь на линии огня.

Точнее, мог. Теперь я не то что на линии огня, я в самом пекле. По другую сторону линии фронта, окружённый врагами со всех сторон. Что и говорить – Анониму удалось прижать меня.

Я думаю, что сделаю, когда приеду по указанному адресу. Ведь на самом деле не могу же я прийти к Марининой маме и с порога заявить, мол, здравствуйте, это я убил вашу дочь, примите мои соболезнования и скромную компенсацию… Ситуация выглядит просто гротескной.

С каким удовольствием я бы повернул сейчас назад и навсегда забыл о Марине. Но я прекрасно понимаю, что дома меня будет ждать очередное сообщение от моего неприятеля.

Поезд несётся по тёмному тоннелю, мимо мелькают станции, незнакомые мне люди заходят в вагон и покидают его. У них свои дела и заботы, им плевать на мои неприятности. Как, впрочем, и мне – на их.

Будь я на месте Анонима, я бы, наверное, поступил так же. Даже наверняка! Провёл бы эту блестящую партию с шантажом, получая удовольствие от того, что кто-то пляшет под мою дудку.

Мир опутан нитями игр, но самая лучшая из них – та, которая идёт по твоим правилам. Жаль только, я не на месте Анонима…

Покинув метрополитен, я иду в ближайший торговый центр, нахожу там банкомат. Снимаю сумму, равную моей месячной зарплате. Это довольно приличная сумма по нынешним меркам. Хватит на то, чтобы покрыть затраты на похороны уж точно. Ещё и останется. Аноним хочет справедливости, он её получит…

В небольшом магазинчике канцелярских принадлежностей приобретаю бумажный конверт, кладу деньги в него. Бросить его, что ли, в почтовый ящик?

Маринина мама живёт в спальном районе на самой окраине, ещё минут двадцать от метро на переполненном автобусе.

Кое-как запихнувшись в провонявший соляркой и человеческим потом салон, я ощущаю себя Стёпой Шаблинским, едущим по чужой воле в неведомую глушь. Теперь я немного понимаю его гнев. Впрочем, мне по-прежнему всё равно. Троллинг в тот раз получился славный!

Пропустить нужную остановку тут просто невозможно – словно по приказу хлынувшая толпа буквально выносит меня из автобуса. Я оказываюсь посреди типичного окраинного района, застроенного серийными панельными многоэтажками. Где-то в одной из них скрыта квартира, в которой обитает мать моей жертвы. Наверное, такая же одинокая самовлюблённая сука, как и её дочь. Кто-то же воспитал Марину такой…

Я перехожу улицу, углубляюсь во дворы. До сих пор не представляю, что мне делать с деньгами. Вариант с почтовым ящиком выглядит достаточно удачным, но есть риск, что конверт из него может вытащить кто-нибудь другой, не Маринина мама. А если деньги вдруг к ней не попадут, Аноним, я уверен, узнает об этом первым. Тогда моя поездка будет напрасной, и деньги пропадут зря.

Может, Маринина мама и есть Аноним?..

В одном из жилых домов на первом этаже расположился продуктовый магазин, я захожу в него, покупаю себе бутылку пива. Открываю её на крыльце магазина, делаю большой глоток.

Нет, это вряд ли. Убитая горем мать не стала бы шантажировать убийцу дочери. Она скорее отправила бы его на тот свет так же, как он сделал это с её ребёнком. Матери самоубийц плохо подходят на роль шантажистов.

И вот он – тот самый адрес, указанный в письме Анонима. Подъезд, в котором живёт мать моей жертвы. Дверь с домофоном, квартира на седьмом этаже. Окна выходят во двор, я смотрю на них, но в тёмных стёклах отражается лишь мутное февральское небо. За стёклами серые занавески и кашпо с цветами. Наверняка пошлая безвкусица внутри, какие-нибудь старые фотографии по стенам и календари с портретами эстрадных звёзд.

Пью пиво и наблюдаю. Мне нужно попасть в подъезд.

Двор почти пуст. Лишь изредка проходят какие-то люди, прогуливающиеся пенсионеры или возвращающиеся со школы тинейджеры и исчезают в сумрачной бездне спального района вокруг. Дверь подъезда застыла безмолвной преградой на моём пути.

Проходит минут пятнадцать, из подъезда вываливается парочка алкоголиков – мужик и баба, одинаково помятые и одинаково потерянные в этой жизни. Некоторое время они мнутся на крыльце, выясняя отношения, затем медленно ковыляют через двор. По пути мужик стреляет у меня сигарету. Протягиваю ему штуку, ощущая смрадное дыхание с застарелым запахом перегара. Животные.

С таким контингентом вариант с почтовым ящиком отпадает сразу. Придётся подбросить конверт под дверь.

Одним глотком опустошаю бутылку и иду к подъезду. Набираю на домофоне номер квартиры Марининой мамы, жду ответа.

Домофон начинает пиликать, через некоторое время я слышу глухой голос:

– Кто?

Этот, в общем-то, закономерный вопрос неожиданно обескураживает меня, и я медлю с ответом, хотя прекрасно понимаю, что нельзя вот так молча стоять, надо что-то сказать… Наконец, кое-как выдавливаю:

– Откройте, пожалуйста. Это почтальон.

Не уверен, что мои слова прозвучали хоть сколько-нибудь убедительно. Наверняка у почтальона есть свой ключ. С другой стороны, совсем не обязательно, что Марининой маме это известно или вообще есть какое-то дело до того, кто и зачем пытается попасть в подъезд.

Несколько секунд тишины заставляют меня изрядно понервничать, но затем раздаётся торжественное пиликанье домофона, свидетельствующее о том, что дверь в подъезд открыта. Я дёргаю за ручку и нервно тяну металлическую дверь на себя. Полумрак подъезда и застаревший запах мочи, резко бьющий в нос, как ни странно, приносят некоторое облегчение. Я внутри.

Оглядываюсь по сторонам – никого. Обшарпанные стены украшены гирляндами росписей. «Гика», «Я люблю Олю», «Виктор Цой», «Punks not Dead», «Наше поколение – провал». Искренность этих стен пробирает до слёз. Наше поколение и вправду говённое.

Вызываю лифт, надеюсь, что он приедет пустым. Не хочу, чтобы кто-нибудь меня здесь видел. Где-то в недрах шахты урчит и клекочет.

Наконец створки дверей разъезжаются, я вхожу в кабину. Всё тот же запах мочи, исписанные стены. Похоже, ремонт тут не делался очень давно.

Поднимаюсь на восьмой, этажом выше квартиры Марининой мамы. Спускаюсь по чёрной лестнице. Прислушиваюсь, нет ли кого на лестничной клетке. Ни звука.

Я аккуратно открываю дверь, оказываюсь на площадке перед лифтами. Чуть дальше тянется коридор с дверями квартир. Нужная мне квартира находится в самом конце коридора.

Осторожно крадусь, ощущая себя как минимум квартирным вором, как максимум – разведчиком в глубоком тылу врага.

Очутившись перед самой дверью, некоторое время думаю, что предпринять. Я в одном шаге от цели, и это вводит в ступор.

Не придумываю ничего лучше, чем положить конверт на коврик перед дверью и нажать на кнопку звонка. После этого бегом ретируюсь на чёрную лестницу.

На одном дыхании я слетаю вниз, лестничные пролёты мелькают перед глазами с какой-то неописуемой скоростью, словно картинки спятившего калейдоскопа. Лишь оказавшись на первом этаже, останавливаюсь и прислоняюсь к стене, чтобы отдышаться.

Шагов на лестнице не слышно, похоже, меня никто не преследует. Некоторое время пережидаю, вслушиваясь в тишину. Где-то за стеной гудит лифт. Надо уходить.

Я выхожу на улицу с чёрной лестницы и вдоль стены движусь к углу дома. С этого ракурса увидеть меня из окна квартиры Марининой мамы не представляется возможным. Я всё рассчитал, приводя в порядок дыхание на лестнице.

За углом я ускоряю шаг и дворами движусь к остановке автобуса. Я сделал то, что приказал Аноним, но облегчения это мне не приносит. Я не очень-то верю в добрые дела. Всё это чушь и пафосное морализаторство, душевное рукоблудие, если можно так сказать. Деньги решают всё, но Марину они не вернут. Мне не жалко денег. Я просто не хочу быть марионеткой в чужих руках.

Впрочем, все мы куклы в руках судьбы. Она играет с нами и выбрасывает, когда ей заблагорассудится. Судьба жестока, так зачем и нам быть добрыми?

Все люди – хуту и тутси этой планеты. У одних в руках ножи, а других скоро прирежут. Время от времени они меняются местами, но исход всегда один. Кто-то должен отдать концы, кто-то обязан проиграть. Я не хочу, чтобы этим кем-то стал я.

Надо вычислить Анонима.