Текст книги "Емели против Барбикенов"

11

Пунш смотрел на нас с Мокой, как на сумашедших.

– Я могу вам слово «попа» на всех языках написать, а больше я ничего не знаю. Постойте-ка, постойте! А вы спросите лучше у Кукушки.

– У какой еще Кукушки?

– Да вон она, матрешек в ленту заправляет. Это местная девчонка. Смышленая. Она наверняка знает.

Мы подошли к девчушке лет шестнадцати, с черными тугими косичками и большими, как у куклы глазами.

– Привет! Ты что-ли Кукушка?

Она рассмеялась.

– Нет. Я Диля. А Кукушка, это потому что я будущее предсказывать умею.

– Похоже, ты то нам и нужна. Сможешь прочесть что на этом ключе написано?

– Тут написано «тау-тишек»

– Каких еще тишек?

– Это по татарски. Переводится как – город под землей, или в скале. Но вам туда лучше не ходить.

– Это еще почему?

– Ключ.

– Что ключ?

– Он говорит, что вас там смерть поджидает.

– Не дождется. Правда, Мокакин!

– Само собой! Девочка, а может ты нам и дорогу покажешь до этого самого тише-мыши, или как там его?

– Тау-тишека. Я там не была, а вот мой бабай покажет. Ему 120 лет. Он тут все тропы знает.

– Бабай? А он кто?

– Ну, если по вашему – дедушка. – хихикнула девчушка, пряча лицо в ладоши.

– Так побежали скорее к твоему дедушке. Он сейчас дома?

– Не надо никуда бежать. Вон он, палкой машет.

– Кто?

– Бабай!

Если бы мне не сказали, что человеку в белом кимано сто двадцать лет, я бы подумал, что перед нами Брюс Ли в своей лучшей физической форме. Так лихо он отплясывал в воздушном шпагате перед врагом, и плел кружева из сокрушительных ударов.

– Нормальный такой дед! Он что у тебя резиновый?

– Самый настоящий! Мой любимый, бабайка! – нежно произнесла Диля.

Дед обернулся и, увидав внучку, заулыбался, словно бы он и не дрался с монстрами, а косил траву в чистом поле. Хрясь-хрясь-выпад-удар-переворот в воздухе и снова спокойная улыбка.

– Вот это да! – одновременно выдохнули мы с Мокой.

Через десять минут мы уже семенили за нашим сен-сеем по узкой улочке, ведущей к заветной дверце. Мы зашли в какие-то ворота, прошли вдоль белой высокой стены, затем, отодвинув неприметную дощечку, протиснулись в узкий лаз и вышли на задний двор, в самом центре которого торчала покосившаяся колонка, из тех, что служат для набора воды.

– Здесь! – дед остановился возле колонки и нажав на рычаг, подставил под ледяную струю шею.

– Годы! – пояснил он – уставать стал. Совсем никуда не годен. Прежде то я на любую гору мог взбежать и не запыхаться. Вы бы тоже, ребятишки, умылись, а то на вас что-то лица нет.

Мы и вправду с Мокой выглядели не лучшим образом, особенно в сравнении со старцем.

– А дверь то где? – проявил нетерпение мой невоспитанный друг.

– Так вот тут, в подвальчике. На этом-то месте колодец, сколько я себя помню, стоял. По нему и спускались в город. Это уже позже дверь прорубили, для пущей удобности. Там внизу, когда пойдете, не пугайтесь сразу. Там река подземная течет. Челнок по правую руку к стене привязан. Вы в темноете веревочку рукой нащупайте и потяните. Течение быстрое, тонель узкий. Река сама вас куда надо вынесет. Ну а там уже у людей спросите что вам нужно.

– У кого?

– Так люди то везде живут. Чай не заграница.

– И что, все про этот ваш город подземный знают и до сих пор туда экскурсии не водят?

– Зачем же экскурсии? Нам и на земле чудес хватает. Да и знают про это место не многие. А кто знает, те лишний раз не болтают. Ищут конечно всякие, даже копают иногда, но не находят.

– А как же тогда Барбикенам это удалось? Знать бы кто им подсказал.

– Так известно кто – Парацельсы – бесовье отродье. Их рук дело. Они, как тут поселились, так никакой жизни от них не стало.

– А они кто?

– Гномы. Говорят, был в стародавние времена такой ученый не из местных. Врачевал, науки всякие изучал. Потом увлекся алхимией. Много ездил по миру и до России добраться сумел. В плен татарский, поговаривают, попал. Вот тут он и познакомился впервые с подземными жителями. Да не просто познакомился, а описал все это позже в своих мемуарах. Так их и окрестили в честь него – Парацельсами. Если уж Барбикены что-то здесь и припрятали, то точно не без их помощи. Вы не обманывайтесь, что они росточком не велики. Про Гуливера сказку читали в детстве? Так вот эти тоже хитростью в основном берут, заразы. Хитростью и количеством. Много их. Плодятся, как тараканы.

На этом дед нас оставил, чтобы поскорее вновь вернуться в строй, а мы с Мокой спустились в темный подвал, заваленный пустыми бочками и ящиками. Обитая ржавым железом дверь благодарно проглотила старинный ключ и нам открылся выложенный камнем обсолютно круглый тонель, наполовину заполненный неспокойной водой. Я протянул в темноту руку и нащупал на стене железный крюк, к которому был привязан наш транспорт. Подтянув лодку к себе, мы уселись в нее и, оттолкнувшись от скользкого камня, устремились в трубу, доверясь течению. Было видно, как стены шевелились и мерцали, выдавая чье-то присутствие в полной темноте. Мы очень надеялись, что это всего лишь крысы. Впрочем путешествие было не долгим. Нашу лодченку вдруг вынесло на залитое ярким светом пространство. Это действительно напоминало площадь. Тут повсюду были дома и даже настоящий фонтан. Правда деревья тут росли как-то странно. Приглядевшись, я понял, что они свисают сверху. Но это не мешало им плодоносить. Яблоки на них выглядели очень даже аппетитно. В один момент нас обступили невысокие люди и учтиво помогли нам сойти на берег. Они не выглядели агресивно. Один из них вышел вперед и заговорил с нами.

– Кто вы и что вас привело сюда?

– Мы оттуда. – Мока ткнул пальцем в глиняный потолок. И мне пришлось пояснить его жест.

– Нас называют Емелями. Там наверху сейчас идет война и нам придется очень туго, если мы не найдем здесь то, за чем пришли. У нас есть информация, что наш враг объеденился с вашими врагами – Парацельсами и вместе они спрятали где-то здесь один очень важный для нас предмет.

– Как он выглядит и что это за предмет? – оживился переговорщик.

– Это такая металлическая штуковина – показал Мока руками приблизительный размер, того что мы ищем.

– Это кинопроектор. Довольно старый. Он еще жужжит, когда работает и крутит два колеса на которые намотана пленка.

– Нам такой на глаза не попадался. Впрочем мы стараемся не высовываться, когда Парацельсы выходят из своих нор. Нам приходится с ними уживаться. Их больше и они злее. Вы же понимаете…

Не успел я открыть рот, чтобы что-то ответить, как раздался сильный хлопок и отовсюду повалил едкий дым.

Когда мы открыли глаза, дыма уже не было, как не было и наших собеседников. Мы лежали на земле, голова к голове. Руки и ноги наши были крепко связаны тонкой, но видимо прочной веревкой.

Вокруг нас бегали туда-сюда отвратительного вида мелкие создания с длиннющими волосами, зачесанными на глаза и сильно выдающимимся вперед подбородками. Это несомненно были люди, но только очень-очень маленького роста. Самый рослый из них легко уместился у меня на груди. Этот чудик больно ткнул мне в нос своей шпагой-зубочисткой и запищал, как придавленная мышь, почему-то с немецким акцентом.

– Попался, русский Ямеля?! Не дольго музычка играла?! Вас расстреливайть сегодня же! Пиф-паф!

Я честно держался до последнего, но этот клоп так сильно оперся на свою шпагу, что я не выдержал и чихнул что было сил. Генерал лилипутов, подобно воздушному шарику из которого выпустили воздух, просвистел через всю площадь и плюхнулся в фонтан. Остальные как по команде кинулись его спасать.

– Мока, ты там уснул что-ли?

– Чего тебе?

– Ты можешь пошевелить руками?

– Нет.

– А ногами?

– Тоже нет. Под коленками, паршивцы, связали. Даже разогнуться никак.

– Перевернись на бок и попробуй опереться на локоть. Так будет проще сесть.

У нас получилось принять вертикальное положение, хоть и не с первой попытки. Мы сели спинами друг к дружке и стали пытаться освободить руки связанные за синой. Мока тянул мою веревку, а я разматывал его узлы. Освободившись, мы решили не церемониться с этой мелюзгой и пошли в наступление. В конце-концов ну что могли нам сделать эти гномы при такой очевидной разнице в размерах. Мы не чувствовали опасности. И как оказалось – зря.

Стоило мне схватить их главаря за его шевелюру и приподнять, как тут же десятки маленьких стрел вонзились мне в ногу. Такая же участь постигла и моего друга. Стрелы были явно пропитаны каким то быстродействующим ядом, иначе как объяснить, что мы оба рухнули словно пыльные мешки и позволили вновь себя связать. Было обидно упустить такой шанс.

– Ну и что будем делать? – придя в себя, первым делом поинтересовался Мока.

– Видишь провод? – я кивнул в сторону желтого дома, стоявшего на возвышении, чуть в далеке от остальных.

– Ну вижу. И что?

– Это электрический кабель, котрый тянется сверху и идет он почему-то в один единственный дом. Ты тут хоть один фонарный столб наблюдаешь?

– Нет.

– Прапвильно. Все освещение у них построено на принципе зеркальной цепи и попадает сюда снаружи от естественных солнечных лучей по зеркалам. Я читал об этом методе. Его еще древние использовали, когда свои пещеры пытались расписывать. Ученые потом долго в толк взять не могли, как им удавалось рисовать такие картины глубоко под землей, куда не проникал свет. Вот и получается, что кабель этот питает что-то совсем другое. И почему бы этим чем-то не может оказаться наш кинопроетор, который должен постоянно работать, чтобы безперебойно подпитывать Барбикенов?! Я прав? А я знаю, что прав.

– Ну конечно прав! – Мока аж хрюкнул от переполняющей его радости. – Пойдем же скорей и выдернем этот провод из розетки. И все кончится!

– А ты что уже отошел от этой отравы?

– Да я ж длинный, ты забыл. По мне яд пока расползется, уже силу свою потеряет. Так – легкое головокружение испытываю. Ух я им сейчас задам! Рассердили они меня не на шутку. Ты тут главное посиди пока тихонечко. Посмотри, как профессионалы работают.

Мока удивительным образом сумел сам, толи развязать, толи разорвать веревку, сдерживающую его порыв. Я попытался повторить его подвиг, но быстро ослаб и сдался.

– А ты что меня даже не развяжешь?

– А надо?

– Что значит надо?! Разумеется!

– Тогда быстро скажи, кто в нашей команде чемпион?

– Ой, нашел время…

– Ответь!

– Конечно ты! Развязывай давай!

– То-то.

Мока развязал меня и без всякого предупреждения вскочил на свои длинные ходули, задев при этом головой низкий потолок. Я же все еще находился под воздействием яда и такой прытью похвастаться не мог. Поэтому я молча встал, ухватившись руками за свисающую надо мной ветку дерева и, обломив ее, неуклюже поспешил в укрытие, где меня не достанут ядовитые стрелы Парацельсов.

Мой разбушевавшийся друг ураганом пронесся через всю площадь, буквально вдавливая своей огромной ступней крохотных лучников в плотную глину. Со стороны это напоминало детскую настольную игру с кротами, которые поочередно высовываются из норки, а игроку предлагается резиновым молоточком загнать их обратно, то есть проще говоря, дать им со всей силы по башке. Моке даже не пришлось подпрыгивать, чтобы ухватиться за кабель ведущий в таинственный дом на холме.

Ну даже если бы я кричал во всю глотку, он навряд ли бы меня услышал. Напрасно я пытался посылать ему сигналы о том, что провод может быть под напряжением и трогать его обеими руками не безопасно. Мока об этом не подумал, а я спохватился слишком поздно. Все подземелье на мгновение осветил яркий феерверк и тут же стало непривычно тихо. Мне показалось, что даже вода в реке застыла и прервала свое течение. Неужели предсказания Кукушки сбылись?!

Я склонился над другом. Пульс не прощупывался. Я вспомнил все, чему нас учили на уроках выживания, не забывая при этом орать на несчастного, что как только он очнется, я сам лично его расстреляю, при чем дважды, и что-то еще о том, что он мой единственный друг, и что ему так легко от меня не отделаться. Уж не знаю, что именно помогло, но Мока вдруг открыл глаза, резко сбросил меня с себя и только после этого глубоко задышал, будто вспомнил, что это ему жизненно необходимо.

Я не заметил, как площадь заполнилась повылезавшими невесть откуда местными жителями.

– Может останетесь? – плакали они. – Помогли бы нам прогнать окончательно этих паразитов Парацельсов.

– Поможем. Обязательно поможем. Сейчас только с Барбикенами своими разберемся и сразу к вам.

Мы уплывали, ощущая себя победителями. Мока стоял на карме в позе адмирала, поскольку его правая рука пострадавшая сильнее всего от удара током, была заботливо перебинтована и подвешена к груди. Он орал «Из за острова на стрежень!» и по моему, был абсолютно счастлив в этот момент. А что? Ведь в этот раз у нас действительно все получилось. И дождь прекратился, словно его и не было. Мы победили! Площадь ликовала. Неизвестно откуда появились уличные музыканты. Гитары передавали по рядам. Люди наспех соорудили импровизированную сцену. Все плясали и пели, и это были песни нашей ПОБЕДЫ!

12

Яя лежала, укрывшись двумя одеялами и жмурилась от солнца, проникающего к ней в палату через тонкие занавески.

– Да заходи уже. Я не сплю.

Я приоткрыл дверь и расплылся в улыбке. Сестренка была такой трогательной и беззащитной в белой больничной пижаме. Она попыталась сесть, но я остановил ее.

– Разве доктор уже разрешил тебе вставать?

– Буду я его спрашивать. Я уже здорова. Меня тут держат зачем-то без моего согласия. Забери меня отсюда. Надоело валяться.

– Чувствую идешь на поправку. Уже воюешь. Я вон тебе витаминов принес.

– Опять эти апельсины! Отдай их своему Чебурашке. Ему нужнее.

– Так это он тебе и шлет с приветом. Они с Геной, представляешь, встали на путь исправления. Фруктами на рынке торгуют.

– А как там наши?

– Все по тебе соскучились. Война закончилась. Дел теперь невпроворот. Вот подлечим тебя и махнем с ребятами на наш Крым, на море. Хочешь на море?!

– Я домой хочу.

Я посмотрел на Яю и увидел что она плачет. Тихо-тихо, чтоб я не заметил. Плачет и улыбается одновременно.

– Ты знаешь, ты иди. Я лучше прилягу. Спать постоянно хочется от этих таблеток. Ты не волнуйся за меня.

Она отвернулась к стене. Я положил ей руку на вздрагивающее плечо.

– Ты обязательно поправишься, сестренка. Только не раскисай. А я завтра приду.

Я стоял уже в дверях, как вдруг она повернулась ко мне.

– А знаешь, они и в самом деле существуют!

– Кто?

– Сокровища.

– Ты о чем?

– Ну ханские сокровища, которые исчезли, когда Иван Грозный Казань брал. Помнишь, нам экскурсовод еще про это рассказывал? Их в Кабан-озере тогда утопили, а найти так и не смогли. Все перерыли. Все дно с водолазами излазили. Ничего не нашли. Тогда и решили, что это всего лишь красивая легенда.

– Люди часто придумывают себе истории. А ты чего про это вспомнила-то?

– Я их видела. Они там, на дне, и это не легенда.

– Показалось тебе, сестренка. Ты ж без сознания была. Ну что ты там могла разглядеть?!

Сестра сунула руку под подушку. Я усмехнулся, но все же подошел к кровати. Она раскрыла ладонь и солнечный луч ослепил меня, отразившись от ровных граней крупного изумруда. Я бережно накрыл ее ладонь своей рукой.

– Вот пусть и остается красивой легендой!

– Пусть остается! – еле слышно повторила она.

Послесловие

Былин-град тем и хорош, что не имеет четких границ и разрастается в солнечную погоду по мере отступания тени. А в сказку… В сказку, если честно, может попасть любой, просто далеко не каждый готов в нее поверить. Что же касается нас Емель, я вам так скажу – на Руси чудаков во все времена хватало!

Мы идем по улице, залитой солнцем. Идем там, где еще совсем недавно сверкали молнии и шел дождь – чужой, не настоящий, холодный и страшный дождь. Наша собака беззаботно гоняется за бабочками. Когда-то давно мы назвали ее Тенью за то, что она была большой и черной. И сегодня мне хочется думать, что это единственное темное пятно на всем белом свете и оно доброе.

Я остановился у открытого люка. Мне вдруг на секунду показалось, что меня кто-то позвал оттуда снизу. Я замер, прислушался, но так ничего и не услышал. Что-то далекое всплыло в моей памяти, всплыло чтобы тут же исчезнуть.

– Показалось. И куда только эти дворники смотрят! Когда нужно, никогда их нет! А если кто-то провалится!