Текст книги "Культура / дизайн. Начало XXI века"

Глава 5
Постмодерн и постмодернизм

Описывать культурные явления XXI века невозможно, не имея при этом в виду общую культурную ситуацию нашего времени, которая так или иначе соотносится с понятием постмодерна, ставшим фундаментальным для современной общественно-гуманитарной области знаний. Игнорировать понятие «постмодерн» при исследованиях современной культурной ситуации – значит расписаться в их неполноценности. Мы уже отмечали, что в середине прошлого века концептуальный базис модернизма стал рушиться, и сквозь эти трещины стали пробиваться разрозненные парадигмальные ростки, получившие общее название «постмодерн». Говоря простым языком, постмодерн – это негативная кризисная реакция на модерн, его оппозиция.

Постмодерн представляет собой концептуальную парадигму, определяющую всю ментальную среду современного общества, весь комплекс его философских, научно-технических и эмоционально-эстетических представлений, все то, что формирует мироощущение, мировосприятие, мировоззрение и оценку окружающей действительности у современного человека. Под постмодернизмом же следует понимать окультуренный, выраженный в культурных кодах (отформатированный в «-изм») постмодерн. То есть постмодернизм – это культура постмодерна, культура, являющаяся, соответственно, оппозицией модернизма. Модернизм не сумел обеспечить единства, интегрированности личности и культуры [8, с. 7], что привело к кризису модернистской культуры и попыткам культурного освоения форм, вытесненных из ее рамок. Поэтому в постмодернистской культуре прежде всего осваиваются маргинальные (пограничные, ненормальные) культурные формы как модернизма, так и других культур.

В следующих главах мы постараемся применять термин «постмодернизм» только в случае крайней необходимости, в первую очередь по причине его «замусоленности» от постоянного использования, особенно в современных культурологических и искусствоведческих исследованиях. При этом пытаться обойтись без него – задача весьма странная. Несмотря на отсутствие договоренности в научных кругах не только об определении термина «постмодернизм», но и о возможности его употребления вообще (что, между прочим, вполне вписывается в его концептуальное поле), он позволяет дать общую характеристику современной культурной ситуации и обозначить ее принципиальное отличие от культуры эпохи Нового времени. Кроме того, разносторонняя критика постмодернизма как явления позволяет наблюдать возможные направления развития культуры в ближайшем будущем.

Состояние культуры постмодерна характеризуется многогранностью и неоднозначностью культурных процессов, плюрализмом культурных форм, отсутствием программной чистоты. Сложность в выявлении культурных фокусов и объективной оценки текущего состояния культуры связана с темпоральной открытостью, незавершенностью, или незавершаемостью, постмодерна как его онтологической сути. Мы не будем пытаться дать общее разностороннее описание культуре постмодерна по причине того, что это явление всеобъемлющее для современности. Мы остановимся лишь на важнейших художественных аспектах культуры, имеющих отношение к дизайну, выявив восемь последовательных принципов. И хотя сам принцип какой-либо последовательности не свойственен культуре постмодерна, противоречит ее сущностной бессистемности, здесь такой подход используется нами для облегчения восприятия материала. В действительности морфология художественных аспектов искусственной предметно-пространственной среды в ситуации культуры постмодерна значительно сложнее, и описанные здесь принципы не наблюдаются на практике в чистом программном виде, смешиваясь с другими художественными аспектами в бессистемном культурном беспорядке.

1. Отвержение. Для культуры постмодерна характерно возведенное в принцип отвержение канонов. Отказ от навязанных идеалов недавнего прошлого для исторических процессов является закономерностью. В случае с постмодернизмом речь идет не просто о естественном отказе от существующих ценностей, а о намеренной ликвидации концептуальных моделей прошлого путем их содержательного искажения. Культура Нового времени оказывается несостоятельной в дискурсе постмодерна, провоцирует процесс отвержения своих идейных основ, которые уничтожаются, подвергаясь радикальному изменению смыслов, путем выборочного заимствования из прошлого и помещения в новый дискурс настоящего. Когда постмодерн окончательно уничтожит или перепишет идеалы и ценности общества модерна и сосредоточится на собственных смыслах, то можно будет говорить о завершенности постмодерна как проекта. Это будет его переход из высокой стадии в стадию заката. Пока, в начале XXI века, эти перспективы представляются весьма далекими.

2. Заимствование (плагиаризм). Каждая эпоха обладает определенным эмоционально-эстетическим базисом, который является основой творческой деятельности. Этот культурный базис, меняющийся в зависимости от парадигмы, использовался (сознательно и бессознательно) художниками, архитекторами, ремесленниками, писателями, музыкантами на протяжении всей истории человечества. В эпоху постмодерна такого базиса, позволяющего в рамках определенного дискурса, по определенным законам решать творческие задачи, не существует. В этой ситуации самое верное решение – это обратиться к готовым культурным формам предшествующих эпох. Творческий процесс постмодерна не рассчитан на формальную инновацию, скорее он пронизан осознанием того, что все художественные формы уже придуманы в прошлом и теперь возможна лишь свободная переработка исторического материала.

3. Фрагментарность. По причине того, что культура постмодерна строится на заимствовании культурных форм прошлого, ей присуща коллажность, мозаичность. Коллаж становится универсальным принципом организации искусственной предметно-пространственной среды, объединяя языки различных культур.

4. Маргинализация. Материал для творчества, вырванный из прошлого, помещается в чужеродный контекст. В этой ситуации у заимствованной формы происходит разрыв культурных связей с исконным смыслом. Она теряет художественную целостность, подвергается деструкции, становится временнóй между культурными дискурсами, занимает пограничное положение в культуре. В этом заключается принцип маргинализации культурных форм.

5. Синтетичность. Разнородные, бывшие в употреблении культурные формы оказываются помещенными в единую структуру. Синтез различных приемов и признаков, несовместимых выразительных методов, жанров и стилей определяет становление новых художественных практик.

6. Ирония. Для культуры постмодерна характерно ироническое отношение к метанарративам (универсальным системам понятий, знаков, символов, метафор и т. д.) Нового времени и премодерна. Ирония используется в культуре постмодерна как средство освобождения от несостоятельных, не оправдавших себя концептуальных систем прошлого. Культурная стратегия постмодерна заключается не в тотальной ликвидации и запрете старых идеалов, а в их использовании в качестве оружия против самих себя. В итоге ирония переписывает исконный смысл объекта культуры, предавая ему новое требуемое значение. Эта ироническая борьба с прошлым проявилась в художественных практиках начиная с 1970-х годов и оказалась весьма действенной в отношении своей цели. По этой причине главные ее художественные приемы – китч и кэмп – продолжают использоваться и в культуре XXI века. Нужно отметить, что в контексте иронического художественного опыта культурный материал, заимствованный из прошлого, обрабатывается не только в форме пародии, но и в форме пастиша. В первом случае оригинал высмеивается, во втором чествуется.

7. Игра. Культура постмодерна отвергает тотальность и детерминизм прошлого, предлагая взамен многовариантность событий, непредсказуемость сценария. Неясность, неопределенность, смысловые пробелы приходят на смену структурированным системам с точной последовательной иерархией составляющих их элементов. Подобно принципу неопределенности Гейзенберга для физики и теоремам Гёделя для математики стихийная игра становится важной установкой для постмодернистских художественных практик. Переиначивание смыслов, сосуществование нескольких систем смыслового кодирования, недосказанность, загадка, референции к другим культурным формам – все это проявления постмодернистской игры, высвечивающей ее дионисийское начало.

8. Многомерность. Формируясь в мультикультурном контексте, элементы предметно-пространственной среды обретают многомерное кодирование, выражая одновременно смыслы множества дискурсов. Культурные продукты постмодернизма не могут быть поняты неправильно, потому что изначально в них не было заложено никакой общей основополагающей идеи. Каждый реципиент (воспринимающий субъект) вправе сам сформировать собственную оптику восприятия наравне с авторами проекта. Иными словами, связь между образом-замыслом и образом-впечатлением становится стихийной. В отсутствии универсального смысла и возможности правильного понимания заключается принцип постмодернистской игры. Это игра многоуровневнего кодирования, сосуществования культурных языков в одном культурном объекте.

Нынешнюю культурную ситуацию в западном мире можно оценить как переходный межпарадигмальный период, или ранний постмодерн, когда концептуальная парадигма Нового времени уже не является легитимной, а приходящая ей на смену парадигма постмодерна еще окончательно не утвердилась. Отношение к постмодерну и его культуре может быть разное: пессимистическое, с пониманием болезненных симптомов общества, как у Жана Бодрийяра; критическое, не лишенное светлых надежд, как у Джанни Ваттимо; нейтральное, с осознанием исторической закономерности происходящего, как у Ханса Гумбрехта; оптимистическое, с осознанием возможности радикальной смены мировоззренческой системы общества, как у Джона Зерзана. Можно, придерживаясь точки зрения Юргена Хабермаса, не признавать постмодерн как самостоятельное явление, а расценивать его как особенный этап развития общества модерна. Но, повторимся, невозможно не заметить существенных концептуальных изменений, произошедших за последние полвека и определивших кардинальную смену культурных векторов. За это время многие явления, связываемые с культурой постмодерна и воспринимаемые некогда как прогрессивные, успели превратиться в отжившие исторические необходимости. У некоторых теоретиков в области общественных и гуманитарных наук стали появляться критические идеи, констатирующие конец постмодерна как переходного периода и становление новой исторической эпохи. Для нас в рамках нашего исследования не так существенно, как называть нынешний этап развития культуры; важнее понять причины, заставляющие исследователей и теоретиков искать сегодня новые термины взамен ставших уже популярными «постмодерна» и «постмодернизма».

Глава 6
Преодоление постмодернизма

Очевидно, что термин «постмодернизм» в широких кругах ассоциируется преимущественно с современным искусством, не распространяясь на другие культурные явления. Понимание постмодернизма как набора определенных художественных методов и стилевых особенностей, а не как культурного выражения парадигмы постиндустриального общества является определенно поверхностным взглядом, некорректным по отношению к сущности явления. При этом рассмотрение постмодернизма лишь в рамках современного искусства дает возможность заметить существенные содержательные изменения, имеющие естественный характер для полувекового периода. Такие изменения совершенно справедливо заставляют задуматься о конце постмодернизма тех, кто рассматривает ту или иную сферу культуры, например архитектуру или кинематограф, поверхностно, обособленно, в отрыве от общей культурной ситуации.

Культурные процессы, формирующиеся в начале XXI века, зачастую не вписываются в концептуальное поле раннего постмодерна 70–80-х годов прошлого века. Это заставляет исследователей предполагать, что постмодерн с горем пополам завершился и сейчас общество находится на какой-то новой стадии развития, требующей соответствующего названия. По этой причине в социально-гуманитарных исследованиях, особенно в отношении вопросов искусства, «модернизм» с различными приставками (например: авто-, альтер-, гипер-, диджи-, квази-, мета-, поп-, постпост-, псевдо-, ре-, сверх-, транс-, цифро– и др.) предлагается в качестве альтернативного термина, описывающего особенное состояние современной культуры. Такое количество разных взглядов на современную ситуацию свидетельствует о значительных культурных метаморфозах последних лет.

Мы же будем придерживаться мнения, что постмодерн прошел лишь раннюю стадию развития и движется к своему расцвету и окончательному утверждению себя в качестве культурной парадигмы. Это поможет нам избежать путаницы, во всяком случае до тех пор, пока мы ассоциируем постмодерн с постиндустриальным обществом. В отдельных социумах возможно наблюдать преодоление постиндустриальной социальной модели, но для западного мира в целом такое преодоление по меньшей мере преждевременно. Еще раз отметим, что в этом вопросе важнее не определиться с терминологией, а понять, какие важные процессы происходили в последние годы, чтó заставляет исследователей говорить о конце постмодерна, каковы причины поиска нового фундаментального термина для обозначения культурной ситуации.

Сделаем попытку выявить несколько таких причин:

– непринятие постмодерна как глобальной парадигмы, сменяющей модерн, и восприятие постмодернизма не как культурной ситуации, а как всего лишь комплекса стилевых направлений в искусстве;

– расцвет цифровой революции на рубеже веков, давший основание для выделения особого этапа социально-культурного развития человечества;

– естественная смена поколений (за почти полувековой период становления постмодерна), способствующая закономерному преобразованию культурных ценностей;

– формирование новых романтических направлений в искусстве XXI века, не соответствующих культурным фокусам раннего постмодерна;

– трансформация культурных ценностей под влиянием кризисных процессов в экономике и политике;

– смена экстенсивной стадии постмодерна интенсивной стадией, то есть завершение фазы ликвидации примата ценностей Нового времени и перенаправление активности на легитимацию и утверждение собственных фундаментальных ценностей;

– несостоятельность ряда программных установок постмодерна: борьба против машинерии (в результате такой борьбы все общество оказывается сковано средствами массовой информатизации); борьба против модернистского конформизма (в действительности же наблюдается тотальное конформистское отношение к техническим средствам коммуникации); стремление к творческой свободе (художник превращается в заложника технических средств еще сильнее, чем в эпоху Нового времени); попытки разрушить барьеры между элитарным и массовым искусством (искусство зачастую становится еще более недоступным для понимания со стороны широкой публики).

Среди альтернативных концепций современной культуры особого внимания заслуживает так называемый метамодернизм. Этот термин достоин отдельного рассмотрения, так как имеет достаточно объемный теоретический базис, в том числе программы и манифесты, пусть и недостаточно аргументированные. Термин был введен в обращение в 2010 году голландскими теоретиками культуры Тимотеусом Вермюленом и Робином ван ден Аккером в их статье «Заметки о метамодернизме» [104] для обозначения современной культурной доминанты как попытки молодого поколения преодолеть кризисные противоречия постмодернизма.

Префикс «мета-» выбран по той причине, что он имеет значения «с», «между» и «за». «Мы будем использовать эти коннотации „мета“ в подобной, если не идентичной, манере. Поскольку мы настаиваем, что метамодернизм должен быть эпистемологически расположен „с“ (пост)модернизмом, онтологически „между“ (пост)модернизмом и исторически „за“ (пост)модернизмом», – заявляли Вермюлен и ван ден Аккер.

Как и все поборники метамодернизма, они делают акцент на том, что нигилистическая ирония постмодернизма сменяется новой сентиментальной искренностью. Об этой тенденции в большей или меньшей степени говорят большинство исследователей современной культуры, при этом момент начала отчетливого проявления неоромантических мотивов датируется обычно концом 2000-х годов. Кроме того, авторы описывают сущность культурного процесса метамодернизма как раскачивание «между противоположными полюсами», «между энтузиазмом модернизма и постмодернистской насмешкой, между надеждой и меланхолией, между простодушием и осведомленностью, эмпатией и апатией, единством и множеством, цельностью и расщеплением, ясностью и неоднозначностью», «между электроположительными нитратами модернизма и электронегативными металлами постмодерна» [16]. То есть метамодернизм, основываясь на амбивалентности (двойственности переживания), снова приходит к модернистской дихотомии (двухчастному делению). Снова силы дионисийского и аполлонического начал уравновешиваются в своем противоборстве. Метамодернизм оказывается ностальгией если не по модернистскому порядку, то, по крайней мере, по наличию идейных ориентиров.

Помимо выявления новых романтических тенденций в культуре, авторы отмечают социальную роль цифровой революции и потребность общества в новом нарративе. В целом же ничего серьезного, что могло бы поставить крест на постмодернизме или, более того, завершить проект постмодерна, сторонниками теории метамодернизма не предлагается. Все явления, описываемые в их теоретических трудах, представляют собой естественные социальные метаморфозы в результате смены поколений и их ценностных установок. То есть общество продолжает существовать в постиндустриальной эпохе и новые социально-философские рефлексии, основанные, в числе прочего, на критике концепции постмодерна, тому не препятствуют.

Вместо того чтобы объяснить суть метамодернизма, его сторонники описывают проблемные моменты постмодернизма, говоря только о культурных аспектах общества («доминирующей культурной логике современности») и минуя парадигмальную базу как комплекс философских, научно-теоретических и эмоционально-эстетических представлений. Они склоняются к тому, что сегодня мы наблюдаем тенденции, которые не могут быть описаны внутри постмодернистского дискурса, но при этом не уходят дальше фиксации отдельных проявлений тенденций к романтизму в современной культуре. То, что общество устало от постмодернистской вакханалии и ищет культурную опору в виде новых универсальных мифов, свидетельствует скорее не о конце постмодернизма, а о выходе из стадии межпарадигмального фазового перехода и постепенной легитимации новой постмодерной парадигмы.

Манифест метамодернизма, предложенный Люком Тернером в 2011 году [104], призывает освободиться от модернистской идеологической наивности и постмодернистской неискренности путем все той же осцилляции (колебания) между полярными культурными крайностями. В качестве социально-философской концепции Тернер предлагает «прагматичный романтизм, не скованный идеологическими устоями». Однако и этот манифест представляется весьма неаргументированным и заумным. Если метамодернизм подразумевает расплывчатые туманные высказывания, то в манифесте Тернера они декларируются в полной мере, причем не только содержанием, но и самой формой этого манифеста.

Стакисты, первая арт-группа ремодернизма – движения, открыто отвергающего постмодернизм, – оказались значительно убедительнее поборников метамодернизма в плане провозглашения новой духовности. В тезисах 2000 года, посвященных ремодернизму, говорится о новом искусстве вне «ямы постмодернистской бессмыслицы», строящемся скорее на основе отдельных модернистских концепций, чем на провальном опыте постмодернизма. «Модернизм не исчерпал своего потенциала. Нелепо использовать приставку „пост“ там, где не было, в сущности, даже начала» [89]. Однако провозглашаемое искусство «не поклоняется уже более религиозным или политическим догмам, а ищет возможности дать высказаться человеческой душе». «Ремодернизм отвергает постмодернизм как неспособный дать ответы на вопросы человеческого бытия. Ремодернизм воплощает собой духовные глубины и смыслы и знаменует окончание эры научного материализма, нигилизма и духовного банкротства» [Ibid]. Таким образом, группа стакистов отчетливо заявляет о необходимости формирования новой духовности на обломках модернистских ценностей.

Российский ученый Олег Митрошенков, специалист по философии истории, социальной и политической философии, общей социологии, описывая социокультурные концепции рубежа XX и XXI веков и объединяя их термином «постпостмодернизм», выявляет четыре характерных компонента: виртуализацию пространства социальных взаимодействий; созидание технообразов, служащих своеобразными аттракторами социальных взаимодействий; «глокализацию» сообществ в рамках глобализации; транссентиментализм [56]. Стоит остановиться подробнее на этих четырех явлениях.

Виртуалистика, по его мнению, претендует на статус новой реальности в культурной ситуации цифровой революции.

Обыденные представления людей в условиях виртуального мира, социальных сетей мультиплицируются. Появляются совершенно новые возможности манипуляции массовым сознанием, причем не только со стороны власти или владельцев СМИ, но и индивидов [56, с. 57].

Технообразы – это продукт коллективного разума, выраженный через интерактивное взаимодействие членов сетевой аудитории.

Технообразы представляют собой нематериальные, подвижные и нестабильные объекты, создаваемые в сетевом пространстве одними пользователями, изменяемые другими [56, с. 57].

Технообраз (термин предложен французской исследовательницей Анной Коклен) – это вариант классического текстового образа, подвергнутый воздействию новых технологий. В результате мы получаем новую эстетику, формирующуюся в цифровом пространстве, путем социального взаимодействия пользователей интернета. Надежда Маньковская в книге «Эстетика постмодернизма» (2000) пишет:

Место стабильного, определенного результата творческого процесса занимает подвижный, нестабильный технообраз, являющийся таковым не по воле автора, а по определению как объект виртуального становления. Все это нарушает классический эстетический порядок [48, с. 309].

Глокализация – это процесс экономического, социального, культурного развития, подразумевающий сосуществование локальных и глобальных тенденций [30, с. 239]. Постмодернистский дискурс строится на противопоставлении личности и глобального социального пространства. Постпостмодернизм акцентирует внимание на различного рода социумах (национальных, региональных), способствующих идентификации личности, а не растворении ее в глобальных процессах. Постмодернистский акцент на личности приводит к выхолащиванию традиционных идеалов и нигилизму. Нынешнее смещение акцента на небольшие в глобальном масштабе социумы способствует возвращению духовных ценностей.

Транссентиментализм понимается Митрошенковым подобно тому, как новая духовность понимается у стакистов.

На практике это – отражение стремления к возвращению к очевидным ценностям, лиризму, более или менее уважительному, а не иронично-стебовому цитированию «высоких» образцов, деидеологизация исторического наследия, надежда на приемлемое будущее [57].

Постмодернистский гламур сменяется постпостмодернистской «ванильной эстетикой» с ее наивной искренностью, ожиданием хорошего будущего, желанием повседневной «утонченной красоты».

Среди всех аргументов в пользу альтернативных постмодернизму теорий наиболее весомым является утверждение цифровой культуры. Действительно, говорить с уверенностью о легитимации цифровой культуры, притом только в развитых странах, можно лишь применительно к началу XXI века. Но цифровая культура не противоречит сценарию постмодерна как парадигмы постиндустриального общества, скорее характеризуя его закономерный этап. Информационная и цифровая революции назрели еще в середине XX века, приняв в его последней четверти неизбежный характер и продолжаясь по сей день. Даже такие феномены, как сетевая культура, киберкультура и клип-культура, определяющие большинство культурно-коммуникативных процессов внутри социальных групп тех представителей общества, кого принято относить к поколениям Y и Z, не отменяют социокультурные и философские процессы постиндустриализма. По всей видимости, маятник метамодернизма, о котором писали Вермюлен и ван ден Аккер, начал раскачиваться не в 2010 году, а значительно раньше. Этот маятник культуры с силой вырвался из догм Нового времени и полетел в противоположную сторону. Вероятно, уже достигнув крайней точки, теперь он летит обратно. И возможно, что за каждым таким колебанием нам может видеться начало новой исторической эпохи, но тем не менее теоретикам альтернативных культурных теорий следует отдать должное за то, что они в комплексе нынешних культурных процессов разглядели ностальгию современного человека по искренности, романтизму, серьезности, духовности, идейности и другим чертам классической культуры, ликвидируемым в условиях постмодерна.