Текст книги "Дом пятидесяти двух карт"

Взятка из колоды

Малефисент лениво выпустила изо рта серую струйку, медленно растворившуюся в воздухе. Сигареты с серным дымом никак не вредили ни легким, ни цвету лица – смертельно-бледному от природы. Этот запах добавлял ее внешности поистине адское очарование, но что все это стоило сейчас, когда она готова войти в кабинет психолога.

Диванчики, аквариум, картины на стенах и прочая дребедень не интересовали Малефисент. Она элегантно села на ближайший диван и, откинувшись на спинку, произнесла:

– Мне тебя долго ждать, Лауфейсон?

Груда бумаг в полутемной части кабинета зашевелилась и разлетелась по приемной. Лауфейсон подошел к Малефисент. Вид у него был неважный – небрит, бледен, лоб прорезала складка. От него несло перегаром.

– Празднуешь победу? – медоточиво спросила Малефисент. – Ну-ну, правая рука не знает, что делает левая, а господин В доволен и недоволен одновременно. Видел бы ты его.

Она ядовито улыбнулась, выпустив изо рта очередное кольцо серного дыма в лицо психолога.

– Я пришла к тебе против своей воли, – продолжила мегера. – Но мне велено тебе сказать, что я могу взять еще две карты из колоды. У тебя же взяток на эту партию не будет. Карты и козыри – на мое усмотрение.

Лауфейсон молча кивал в такт каждому ее слову.

Наконец, он посмотрел на нее ничего не выражающим взглядом и махнул рукой.

– Выигрыш все равно мой. Я начал, я и закончу. Дашь время в эфире твоего шоу?

– Причем здесь это? – Малефисент небрежно смахнула пепел с сигареты. – Мои программы обслуживают только потребности Корпорации, а тебя в ней уже нет.

– Тогда какого тролля этому В приспичило играть мной? —

поинтересовался Лауфейсон, бухнувшись на диван и положив руку на плечо мегеры. – Тебя кто-нибудь из этих карт видел? Я имею в виду тебя настоящую? Могу показать.

Малефисент брезгливо поморщилась и резко встала, намереваясь уходить.

– Я могла ничего тебе и не сообщать, Икол, или как там тебя, но такова Его воля.

Оставляя за собой запах серы, она покинула кабинет, а Лауфейсон развалился на диване, храпя от передозировки конька.

Треф – козырь и не козырь.
За много столетий до этой игры в карты

Колыбель была старой. Она скрипела при каждом движении и грозила развалиться, накрыв тяжелыми деревяшками младенца. Обстановка – убогая: на земляном полу – полусгнившее сено, стены темны от копоти, печь все время дымила (дыра в тростниковой крыше не помогала и не давала достаточно света). В углу стоял сундук – единственная мебель в этой лачуге. Туда клали и одежду, и посуду и некоторые инструменты. В углу громоздилась копна сена, тоже старого, но еще не такого гнилого, как на полу – она служила постелью.

Младенец в колыбели не умолкал. Ему было мокро и голодно. А еще он покраснел от тщетных усилий привлечь к себе внимание. В лачуге никого больше не было.

По правде говоря, деревушка Сен-Оноре являла собой жалкий вид. С два десятка сараев без окон назывались домами. Земельные наделы на полях местного синьора были скудны и не годились для земледелия. Под пастбища, – хотя некоторые крестьяне держали коз, – тоже никак: повсюду – кустарник да полынь. Находился весь этот земной рай в естественной котловине, вокруг которой раскинулось болото. Старожилы поговаривали, что черти утащили туда одного из де Кунгуров в обмен на вечную молодость, а кое-кто божился, что видел, как в тумане поднимаются со дна неупокоившиеся души древних язычников. Вроде потому так мало рождалось детей в Сен-Оноре, которое за глаза называли Сите Нуар.

И все-таки местные через болото ходили. Хотя и боялись нечисти – но голод страшнее. Доходило и до людоедства, трупов хватало. Резня, одна из многих неупомянутых в летописях, дело обычное. То французы англичан, то англичане французов. На мародерство шли все – от мала до велика. В лачугах оставляли только младенцев, чтобы не были лишней обузой. Праздников не справляли. Местный кюре объявил их грехом и проявлением колдовства, но как-то с перепою забрел в болото и пропал. То ли де Конгар его уволок, то ли сбили с пути истинного призраки, но искать его не ходили. А вот мясо и железо нужны – еда и хозяйственные орудия, которые делал из доспехов и оружия местный кузнец. Если что лишнее – болото спрячет все.

Вот и сейчас, когда припасы закончились почти у всех, выходить в одиночку было опасно: англичане и французы еще полбеды, а вот свои, бургундцы, мародерства не прощали – было решено предпринять очередную вылазку за мясом. Жанетт была как все – каждый сам за себя. Тем более что муж утоп в болоте.

После родов ее разнесло еще больше. Пришлось наспех перешивать всю одежду. Да и молока было мало, поэтому приходилось выменивать тряпки у соседей на козье. Впрочем, сама молодуха была слишком хороша по сравнению с бледными и исхудалыми товарками, за что и получила прозвище Жанетт-Громобой.

Так вот, оставив дома малышку, Жанетт прихватила пару ножей и, опираясь на суковатую тяжелую палку, шла по тропе через болото. Ей было все равно – идти одной или с односельчанами. У нее была своя тропа – самая короткая, о которой она не рассказывала никому: если сам де Конгар указал ее, то могут посчитать ведьмой.

Ну вот, час пешего ходу – и болото позади. Перед мамашей Жанетт лежала все такая же бесплодная земля, как и в Сен-Оноре. Война не пощадила даже почву: пропитанная кровью она не хотела плодоносить. Зато здесь недавно прошла обильная жатва смерти. Грех было не воспользоваться ее плодами.

Еще пара часов и Жанетт-Громобой плетется назад, согнувшись под тяжестью мешка, который она держала в левой руке. Правой она тащила завернутое в тряпье железо – оружие и доспехи, которые удалось стащить с мертвецов. Палку Жанетт выбросила на поле. Тропу крестьянка знала, как свои пять пальцев, и лишнее бремя было ни к чему. А тем временем начал змеиться туман.

На середине пути Жанетт остановилась передохнуть. Она села на землю и зачерпнула воды. Жажда замучила. Мокрые редкие волосы выбились из-под чепца, сейчас можно стащить с головы и его – никто не видит. Но вдруг Жанетт охватил страх: вдалеке послышалось ржание, и мимо нее промчалась темная фигура всадника. Звук доносился издалека, но конь пронесся рядом, едва не столкнув добычу в трясину. Жанетт перекрестилась и, схватив поклажу, поплелась в Сен-Оноре, пока туман не заволок болото и де Конгар не восстал в очередных поисках жертвы.

Удивительно, насколько точно сбываются предчувствия.

Крестьяне вернулись с того же поля, где побывала Жанетт, поживились они славно. А через пару дней почти у всех появились рвота и тошнота, боль и ломота, головные боли и гниющие опухоли под мышками… истинно тот день стал черным для Сен-Оноре: пришла страшная званная гостья – чума. Ее пригласили сами крестьяне, не брезговавшие ничем, а теперь им пришлось кормить смерть своими жизнями.

Жанетт лежала на земляном полу, прижав к себе младенца. Он уже не орал во всю мочь, да и сама мать уже ничего не чувствовала, готовясь низвергнуться в геенну огненную.

Запах дыма вернул ей последнюю искру жизни: лачуга пылала. Жанетт поползла к выходу, забыв обо всем на свете, она уже не помнила себя от пламени и боли, сжирающих тело изнутри – до души ей дела не было. Брошенный мертвый комок плоти накрыла пылающая балка… Это все, что помнила Жанетт…

***

– Вы не боитесь, что простолюдинка заразит всех в замке, госпожа? Она хуже болотных демонов, чума – достойная кара за мародерство.

– Мародерство? Питать себя за счет других – не грех, – рассмеялась в ответ госпожа, но ее мелодичный голос прозвучал, словно звон металла. – Внутри болотного кольца ничего не осталось? Болезнь дальше не пойдет? Да, проведите меня к этой простолюдинке из Сите Нуар. Я хочу взглянуть на нее.

– Она в сарае у вас за спиной.

Раздался звук оплеухи.

– Что ж ты сразу не сказал? Воистину меня окружают недоумки!

По знаку госпожи открыли дверь в сарай. Госпожа лишь заглянула во мрак и отдала приказ:

– Перенести эту крестьянку в один из покоев башни. Она нужна мне живой.

***

Жанетт открыла глаза. Ее комната была относительно опрятна, со сгоревшей лачугой не сравнить. Каменные стены, оконце, дающее свет и непривычно мягкая постель. Болезнь больше не терзала ее тело, но душа не находила себе места. «Господи, я не заслуживаю твоей милости», – подумала она, и, как будто в ответ, она услышала слова:

– Разумеется, нет. Потому что ты жива.

Жанетт не слышала, ка как отворилась деверь, и в комнату вошла дама в черном наряде с фиолетовой каймой по краям рукавов, похожих на нетопырьи крылья или языки огня. Она опиралась на длинный жезл с круглым набалдашником. Кожа ее была бледна, а глаза – хищными и недобрыми. Волосы спрятались под черной шляпой, расходившейся к верху двумя рогами.

– Так это тебя вытащили из пламени Сите Нуар мои люди? – холодно поинтересовалась дама. – Впрочем, тебя можно посчитать красавицей, если сравнивать с остальными вилланами. Твое имя?

– Жанна.

– Другого я и не ожидала, – презрительно фыркнула дама. – Знаешь, где ты сейчас и кому обязана жизнью? Перед тобой графиня де Конгар.

Жанетт затрясло от страха: в поселке о замке де Конгар старались не вспоминать.

– Чего ты так дрожишь? – спросила дама. – Мне нужна союзница, не знающая страха и умеющая хранить тайны. Я не только прощу тебе мародерство на моей земле, – лишь я одна имею на это право, – но и, возможно, награжу за маленькую услугу.

Жанетт рухнула на колени.

– Вы можете вернуть мне дитя?

– О многом, что здесь происходит, ты никому не расскажешь, – сухо ответила дама. – И исполнишь мою волю. А там и о награде будет речь.

– Что я должна сделать? – спросила Жанетт.

– Для начала поставить крестик на договоре, – ответила графиня. – Чернила надежнее. Потом ты будешь служить одной даме при дворе нашего герцога, Филиппа Доброго. И только там узнаешь все остальное…

***

…Подземелье замка де Конгар почти ничем не отличалось от подземелий соседей. Такое же мрачное и сырое, только с одним исключением: темницы располагались вокруг зала с низким сводчатым потолком. Посреди него стояло кресло, окруженное горящими факелами. У кресла стоял небольшой медный ящик, а в кресле, распластав свой наряд, словно крыла нетопыря, восседала Малефисент де Конгар. По ее бледному лицу пробегали красные блики факельных огней. Графиня смежила тяжелые веки, как будто о чем-то задумавшись, но если присмотреться, то она, скорее, напоминала гадюку, приготовившуюся к молниеносному броску.

Наконец, после долгого ожидания, впереди раздались звуки шагов. Но Малефисент слышала не только их. Ее заинтересовал звук тела, которое тащили по земле.

Стражники приволокли Жанетт и бросили ее к ногам графини. Роскошный наряд пленницы был в грязи и изорван в клочья.

– Рассказывай, как ты выполнила свою миссию, – холодно велела Малефисент.

– Я все рассказала госпоже Маргарите, – прошептала Жанетт. – Вы ведете дела с дьяволом.

– Предположим, да, и что с того? – Малефисент, как будто задала вопрос себе самой. – Но ты-то с ним тоже в родстве, а? Напомнить о мародерстве и о том, как ты заразила чумой свое дитя? Так что отравить герцогиню Бургундии тебе не составило бы труда. Взамен, когда я заняла бы ее место, ты смогла бы получить очень многое. А теперь у меня найдется награда иного рода.

Малефисент ядовито улыбнулась.

– Во-первых, я нашла тебе жениха. Во-вторых, ты получишь свое дитя в целости и сохранности. Как видишь, я могу быть милостивой к отступникам. А сейчас сделаем из тебя красавицу. Питье!

Из темноты выплыла фрейлина, с кувшином в руках. По знаку графини Жанетт повалили на спину и заставили открыть рот. Туда вставили медную воронку, а фрейлина вылила в нее весь кувшин.

– Поднимите невесту! – велела Малефисент. – Где жених и капеллан? Я хочу, чтобы венчание произошло прямо сейчас.

Жанетт поставили на ноги. Ее поддерживали под локти, иначе она потеряла бы сознание от тошноты, вызванной питьем. Темнота вокруг зашевелилась, казалось, в свете факелов, она обретает плоть в виде уродливого карлика.

– Мессир герцог Ангулемский давно подыскивает себе невесту, – протянула Малефисент, – и заодно кормилицу для своего дитяти. Думаю, такая здоровая девка подойдет. Но где капеллан? Куда запропастилось это отродье?

Послали за капелланом. Его притащили через некоторое время. Старик был мертвецки пьян.

– Ладно, – проворчала Малефисент. – Я все сделаю сама.

Жанетт не помнила ничего, что происходило в тот момент. Она была без сознания. А когда пришла в себя, в зале не осталось никого из стражи. Только она, Малефисент и ларец.

– Ну, милочка, – безучастно молвила Малефисент, – забирайте ваше богатство. И помните: вы будете кормить дитя вечно, иначе все ваше богатство развеется, словно прах по ветру. Откройте ларец. Уже все свершилось.

Жанетт открыла ларец и отпрянула: на нее смотрел уродец, совсем не человек – мерзкий карлик с выпирающим пузом и головой, вжатой в плечи так, будто шеи у него совсем не было. На спине громоздился диковинный нарост, а конечности были тонкими, словно сухие корешки.

Малефисент рассмеялась.

– Как ты послужила мне, так я и вознаграждаю тебя. Как только ты выйдешь на свет, ты обо всем забудешь, станешь богатой, беспечной уродливой дурой, вечно кормящей альрауна, словно родное дитя. И не будет этому конца.

Под хохот Малефисент, звенящий, словно лязг цепей, Жанетт потеряла сознание. Очнулась она в богатых покоях. Свет восходящего солнца коснулся ее…

Партия разыгрывается

Роза развалилась на диване, заняв всей своей массой его поверхность. Видимо с уколами сегодня переборщили, поэтому организм не смог принять всей дозы и эликсир молодости струился по ее лицу ручьями. Впрочем, сегодня в ее доме должен был состояться очередной прием – как всегда важный. Незначительных в ее жизни просто не существовало.

Сейчас она ждала очередную процедуру. На вопли, доносящиеся из-за двери, она не обращала внимания: очередной деликатес закончился, и дитя не знало, чем себя занять.

Нет, сейчас розе было не до того, чтобы успокаивать это существо. Ей должны были наложить косметическую маску с какими-то чудо-минералами, чтобы существенно разгладить лепестки. Так она называла жуткие морщины на лице, всегда краснеющие от сильного прилива крови к коже.

На выдвижной диванной тумбе лежал пульт дистанционного управления. Рука в складках потянулась к нему и палец, унизанный тяжелыми кольцами, уперся в массивную квадратную кнопку. Дверь из мореного дуба отъехала влево, обнажив полный хаос в соседнем помещении, куда, собственно, и направился диван.

Помещение служило детской. Правда, окон в ней не было. Роскошные обои из натурального шелка давно утратили свои яркие краски, огромные люстры, свисающие с потолка, не могли похвалиться целостностью: время их тоже не пощадило. Всюду возвышались горы игрушек – сломанных, покалеченных, умерших. Мебель из дорогих пород деревьев была покрыта царапинами и обкусана так, словно это были куски шоколадного торта.

Диван под чутким руководством розы лавировал среди всего этого хаоса, пока крики не усилились до такой степени, что не спасли бы и затычки для ушей. Но роза не обращала на это внимания. Сейчас ей нужно было маневрировать таким образом, чтобы объехать пару холмов их щебня, на которые с потолка сыпалась пыль.

Наконец, ловко вырулив на более-менее открытую площадку, роза остановила транспортное средство. Перед ней возвышалась ревущая и содрогающаяся гора в памперсах: очередной каприз не был удовлетворен. Роза саркастически улыбнулась и ткнула в еще одну кнопку на пульте. С потолка свесился металлический щуп со шприцем на конце. По звуку, исходящему от врага, детеныш быстро определил его местонахождение и попытался развернуться лицом к щупу, чего как раз не нужно было делать. Щуп, скорее всего, был оснащен какими-то датчиками. Через мгновение дикий рев сотряс детскую, да так, что с потолка обвалилась пара глыб, но розе и младенцу – хоть бы хны. Введенный в кровь препарат начал действовать через пару минут: гора сжалась до размера взрослого кота. Роза нажала еще раз на кнопку – и механические руки подхватили детеныша, так же обильно истекающего ботоксом, как и роза.

– Ути-пути-ути, – засюсюкала роза, когда руки поднесли детеныша к ее морде. – Мамочка сделает тебе еще укольчик ботокса, чтобы детка была красивой и толстой, сегодня у нас прием и нам нужно быть сногсшибательно красивыми.

– Убери на фиг свой ботокс, меня от него тошнит!!!!! – заревел детеныш. – И все приемы твои – полный идиотизм!!!!!!!

Но протесты ни к чему не привели, ибо под нежную младенческую кожу вонзилась очередная игла, и омолаживающий эликсир потек под эпителий. Роза же схватила детеныша и прижала к себе, как только инъекция была сделана.

– Мамуля тебе заказала пару вкусняшек, кидди, их вот-вот привезут.

Но младенец был непреклонен.

– А-а-а-а!!!!!!!!! У-у-уу!!!!!!!!! – вопил он, правда уже без столь впечатляющих спецэффектов. – Не хочу ботокс! Ненавижу приемы!!!!! Хочу играть!!!!!!!!

– Вот на приеме и поиграешь! – роза уже потеряла всякое терпение и залепила детищу по мягкому месту. – Там будет много игрушек, так что имей терпение, свинтус! Там будут и игрушки и важные персоны, так что играй, да не заигрывайся. Мне нужно заручиться поддержкой кое-кого, а то деликатесов больше не будет, уразумел?

Младенец сразу заткнулся, словно у него перегорел блок питания.

А роза тем временем что-то нажала на пульте, и диван покинул детскую, придерживаясь сохраненного в памяти пути маршрута.

Младенец снова зашелся криками, но роза умудрилась заткнуть ему рот бутылкой с соком. Правда, на выходе диван врезался в створу открывающихся дверей, но розу это не смутило, и она продолжила курс вверх по рельсам – в гардеробные.

Из дневника Коры Вальдорф

10. 11.

Дорогой дневник! Я, наконец, получила ответ на свое резюме, завтра у меня собеседование с хозяйкой. Грета, эта скотина, конечно, предпочла получить благодарность деньгами. Довольно неприятно, но пришлось согласиться на ее условия, потому что эта дама единственная, кто не имеет претензий к таким как я – матерям-одиночкам. Это мне советовал и мой психоаналитик: женщины с детьми прекрасно понимают друг друга. К тому же, говорят, там – отличные финансовые условия. Договорилась с нянькой, надеюсь, ее услугами придется воспользоваться в последний раз. Новая работа позволит больше заниматься собой. Я так издергалась в последнее время. Ну, хватит, завтра напишу. Вообще, в успехе я уверена. Да, нашла какую-то надорванную игральную карту. Мне такую же недавно подкидывали, только целую. Мусор. Взяда да выбросила.

11.11.

Уже перевалило за полночь, а я так и не упаковала вещи. Хозяйка хочет, чтобы я съехала с квартиры и жила у нее на полном пансионе. Заодно предложила забрать ребенка, впрочем, не знаю, стоит ли. Она такая странная… Дневник, я сейчас вся на эмоциях, но постараюсь собраться с мыслями и попробую составить итог этого дня.

Итак, нянька оказалась древней старухой. Не успев войти в комнату, она села в кресло и уснула. По крайней мере, никто не обвинить меня в халатном обращении с ребенком. Я опаздываю! Хорошо, рядом с домом стоянка такси. Пришлось переплатить кучу денег, чтобы добраться до виллы «Прелестная роза». Я вышла из машины. Она тут же укатила и прихватила в своем брюхе мои документы. Хорошо же у меня началось собеседование! Спасибо Грете, няньке и таксисту.

Впрочем, идти в город пешком мне не хотелось. Собравшись с духом, я двинулась к крыльцу. Сам особняк являл собой старинное здание, недавно отреставрированное, выкрашенное в поросячий розовый цвет. Фу, гадость какая! Наверное, чтобы оправдать название этого места.

Предчувствия, как ни странно, меня не обманули. Место было более чем странным, я бы сказала, что над ним поработал отряд сумасшедших. Пол был голый, а дорогущая антикварная мебель каким-то непонятным образом крепилась на стенах и на потолке. Резкий гудок оглушил меня и заставил отпрыгнуть обратно к двери. Правда, скрежет был такой, будто помещение перевернулось вокруг какой-то оси, и я оказалась на стуле.

Я не успела прийти в себя, как передо мной появилась довольно странная особа – она буквально въехала в комнату на ходунках с колесиками и рухнула прямо на диван, словно морская звезда, растопырив руки и ноги, похожие на обрубки. И хотя на ней было все легкое, а кондиционер дул как ураган, с этого существа лилась вода в три ручья. Я даже не знала, с чего начать разговор.

– Ну-с, милочка, дорогуля или как вас там, что ты в рот воды набрала, тебе предложить какао? – неожиданно последовала тирада, произнесенная визгливым голосом. Как тут от такого не вздрогнуть!

– К-какао, – пролепетала я, забыв представиться.

– Ну и отлично, я так рада, что ты зашла навестить меня и детку, кстати, я не сказала, что ты похожа на цветущую веточку? Мой бебик так любит зелень. А какао у меня нет, я же совсем забыла, что его полностью вылакали на приеме, запамятовала только на каком.

«Похоже, оно совсем ку-ку», – подумала я, собравшись ретироваться, как вдруг существо приблизило ко мне свою физиономию, красную, с заплывшими глазами и огромными губами, похожими на сморщенные лепестки.

– Я тебя без какао и без резюме не отпущу, куда они там подевались? – и существо, скорее всего, женщина, принялось копаться в валиках дивана, откуда полетел всякий хлам. Наконец, отдышавшись, тетка вытерла мокрый лоб какой-то бумажкой, а потом поднесла ее к глазам.

– Уф, вот и отрыла я твое резюме. Так поглядим-посмотрим, что ты такое и с чем тебя тут едят… Э, да тут все расплылось, впрочем, я и так знаю, что ты – нянька!

И прямо у меня на глазах мое резюме отправилось в пасть этой женщины. Смачно прожевав его, она продолжила:

– Переезжаешь завтра ко мне и свою детку не забудь, хоть ты и дура, но мы с тобой подружимся, Тильда.

– Я Кора, – только и смогла я произнести в ответ. Честно говоря, мне было не по себе и от этого дома и от существа, разговаривавшего со мной.

– Альма, Сигне, Фригг – мне все равно, – пробубнило существо. – Так ты приезжаешь?

И оно вытаращилось на меня своими бесцветными газами.

– Да, – с трудом выдавила я.

– Йехааааа!!!!!! – завопила моя работодательница на весь дом, вскочила с дивана, взгромоздилась всей своей массой на поручни ходунков и быстро укатила обратно…

Дом я покинула в полном ауте… На этом сегодня заканчиваю писанину.

Ах да, какая я нянька? Я подала резюме на секретаря… Может, в агентстве напутали? Или снова Грета…

12.12.

Десять часов. Мои пожитки собраны, на мне надет кенгурятник, а в нем – ребенок. Даже боязно представить, что будет в том доме. Может, отказаться? Хотя перезвонить не получится. Грета оказалась внештатницей в том агентстве, и она подсуетилась, чтобы меня приняли на должность няньки. Бред, ну какая из меня нянька? Думала позвонить и отказаться, но Грета, как всегда, не взяла контактные телефоны у работодателя, и теперь мне придется ехать на эту виллу, как там ее – «Прекрасная роза»?

Так, дочка вовсю разревелась, но памперсы поменяла уже в такси – оно приехало раньше оговоренного времени. Водитель, возражал, но я настояла на своем, пригрозив неумолкающим плачем прямо над его ушами. Хотелось бы верить, что смогу ухаживать за ними двумя – тем ребенком и крошкой Альмой. Альма… мой ангел, мой маленький ангел, ради которого я живу. А если тебя кто-нибудь обидит, мама всегда с тобой и придет к тебе на помощь, ну, улыбнись малышка. Вот и хорошо. Новые подгузники тебе понравились, но на месте я тебя искупаю. Не хочу, чтобы опять были у тебя опрелости. А то снова из ювенальной полиции нагрянут.

Время пролетело быстро, мне кажется, что сейчас не прошло и пары минут, как такси оставило нас у крыльца виллы. Нас там уже ждали. Ворота, распахнутые настежь, открытые двери дома… и вчерашнее запустение – что в парке, что внутри, откуда тянуло сладковатым запахом. Альма уснула. Но почему мне так боязно делать этот единственный шаг? Я не хотела входить в этот дом, но меня, как будто, подтолкнули. Я, вместе с Альмой и чемоданом, оказалась внутри. Позади меня тут же захлопнулась дверь, и я – во мраке.

Прошла какая-то доля секунды, показавшаяся мне вечностью. Альма спала, хоть это меня немного успокаивало. Хотя не знаю, какой тут покой, когда сердце не на месте…

Потом все пространство вокруг взорвалось ярким светом, но от вчерашней картины не было и следа. Порядок был идеальный. Паркетный пол натерт до блеска, столики с прохладительным и закусками, повсюду сновали официанты во фраках… не изменилась только одна деталь – то существо, которое я видела вчера. Оно или она… пусть уж будет она. Так вот, она во всю куролесила на своих ходунках, и, завидев меня, немедленно подкатила ко мне.

– А вот и наша мамушка пришла, – улыбнулась хозяйка, обнажив блестящие зубные имплантаты со стразами. – Сегодня будем кружиться и отдыхать, мы можем себе позволить быть дурами, а что это у тебя, не зоб вырос?

– Где? – испугалась я.

– Здесь, – и хозяйка ткнула наманикюренным ногтем в кенгурятник. – Я чую, какой он вкусный.

И тут мне по-настоящему стало не по себе. Альма заревела, а соску, как назло я сунула в карман пальто.

– Ау-угугу, – засюсюкала хозяйка. – Вкусняшка здесь и не одна. Сейчас я за своей схожу, пока, до встречи!

Она снова улетучилась на ходунках, а я застыла на месте ни жива, ни мертва – даже плач Альмы не мог вывести меня из этого ступора. Но потом я немного пришла в себя: мне здесь, в конце концов, работать, и многое будет зависеть от этого существа. Оно не торопилось, и я смогла осмотреть комнату. Не понимаю, как возможно из полной разрухи сделать такую глэм-конфетку, но, судя по всему, превращение удалось. Столы размещались среди миниатюрных фонтанов со цветомузыкой, как раз сейчас шла их проверка. Я съела пару закусок, но на меня никто не обратил внимания. Теперь оставалось только занять ближайший диван: приглашать меня в комнаты пока еще никто не собирался.

– А вот и мы! – раздался позади меня поросячий визг. Я оглянулась. Это была хозяйка дома с орущим свертком в руках, точь-в-точь похожим на мой. – Держи!

Она пихнула мне свой сверток. Пришлось взять, но то, что я увидела, оказалось превыше моих сил, и мне едва не стало дурно. По сравнению с моей Альмой, в том свертке находилось маленькое чудовище – морщинистая красная морда с отростком вместо носа и маленькими острыми зубами… Я не помню подробностей вечера того дня. Я нянчила свою крошку и это отродье, я не выпускала их из рук, я не могла поменять памперсы Альме, мне приходилось сдерживать монстра, которому удавалось все время вырываться из пеленок. Он плотоядно облизывался, и ему даже несколько раз удалось меня укусить. Его мамаша заставила меня присутствовать на банкете, который продлился до глубокой ночи. Я ничего не помню, но, похоже, быть здесь нянькой – сущая каторга. Завтра же забираю Альму и увольняюсь к чертям.

13.12.

Все мое тело ломило от усталости. Я не смогла выспаться на мягкой постели. Альма спала в одной колыбели с тем уродом. Видимо, хозяйка решила от него отдохнуть. Но причем здесь я и моя Альма? Голова раскалывается, нет сил встать и подойти к колыбели. Альма плачет, надо посмотреть, что с ней случилось.

Ну, так и есть, колыбель раскачивал этот монстр, а когда я подошла, он обрушил ее мне на ноги и пополз на четвереньках к выходу. Я – ловить его, но он так злобно посмотрел на меня. Нормальные младенцы так не смотрят. Оставив попытку поймать его, я решила заняться своей малышкой. Она кричала от испуга и промокла до нитки. Сменив подгузники и прижав Альму к груди, я, в чем была, вышла из спальни и пошла прямо по коридору. Благополучно спустившись с мраморной лестницы, я остановилась: еще шаг и я бы свалилась в трещину, которая пересекала весь зал. А перепрыгнуть я ее не могла – слишком широкая. Ничего себе утро в чужом доме!

– Уже уходите? – раздался противный голос. – Я еще даже не начинала развлекаться, подруга.

Справа, по ту сторону провала, на ржавых ходунках с набалдашниками из слоновой кости, выкатилась хозяйка. Выдвигалась она медленно, ходунки под ее тяжестью скрежетали, грозя вот-вот развалиться, а сама она едва переступала ногами. Одежда прилипла к ее телу, делая ее отвратительные формы еще более мерзкими, а когда она повернулась ко мне лицом, я едва не выронила от ужаса мою Альму в пропасть. На меня пристально смотрела кремовая роза, из тех, которыми украшают торты, только мятая, с плесенью. Два глаза без век, как у змеи и кривой рот с жуткими зубами…

– Что ты подруга, я же супермодель! – выдало существо скрипящим голосом. – Посмотри, какая я красавица, а детка у меня какая, вы уже с ней подружились? Куда пропала моя утя-путя?

В ответ сзади меня раздался оглушительный плач, и я едва удержалась на ногах: казалось, началось землетрясение. Держась одной рукой за перила, я помчалась обратно наверх. Хорошо, что там лестница расходилась двумя пролетами. Я поднялась на правый, потому что из левого показалась огромная рука, потом – еще одна, и, наконец, из обрушивающегося дверного проема выполз младенец, ростом в несколько метров, такой же мерзкий с виду, как и его мать… Вот под его-то тяжестью и содрогался пол. Чудище не заметило меня, а поползло вниз, к провалу, перемахнуло через него, словно его и не было, и направилось прямо к хозяйке. Я смотрела на все это с отвращением. Но когда этот детеныш принялся пускать слюни и обдавать им свою мамашу, а та принялась млеть и расточать рулады на весь дом, я не выдержала и помчалась обратно в спальню. Никаких отговорок – паковаться и прочь отсюда.

Колыбель валялась на полу. Я едва подняла ее – очень тяжелая. Уложив Альму в кроватку, я достала чемодан и побросала туда все, что я успела развесить в шкафу. Тут меня осенило: я же ничего не распаковывала вчера. Неужели, кто-то рылся в моих вещах? Как бы там ни было, у меня не было времени думать. Но не успела я закрыть чемодан, как выяснилось, что колыбель стояла на платформе. Когда я оглянулась, в полу зияла квадратная дыра в пустоту. Моя Альма исчезла! Исчезла! Миг замешательства – и тут я все поняла: свободна! Я свободна по-настоящему! Если честно я никогда не любила Альму, сознаюсь себе в этом прямо сейчас. Не спать ночами из-за орущего комка мяса, а потом краситься так, чтобы скрывать круги под глазами на работе… Теперь нужно сбежать из этого места и устраиваться в крупную фирму. Карьеру можно начать с нуля.

– Ты опаздываешь к завтраку, – заскрипел из глубины голос хозяйки. – Спускайся своим ходом по обычной лестнице, а там – найдешь.

Я так и не поняла, кому были предназначены эти слова. Наверное, кому-то еще. Но я подумала, собственно, почему я должна уходить голодной? А что такое обычная лестница? Наверное, та, что спускается в гостиную. Была не была – отпраздную завтраком в этом доме свое освобождение от Альмы.