Текст книги "Ликвидатор. Исповедь легендарного киллера. Книга 1, Книга 2, Книга 3. Самая полная версия"

У нас с моей спутницей оказались несколько разные взгляды на подобные места и времяпровождение. Я никогда к такому не стремился, и костюмов вообще не люблю, плюс к этому ещё и необходимость быть скромнее и неприметнее, что объясняется привычкой моего постоянного положения. Наверное, любой женщине (что я считаю нормальным), подобные места были бы приятны, ведь они дают возможность показать себя во всей красе, что у каждой представительницы слабого пола, поднимает до невероятного уровня самомнение, в хорошем понимании этого слова, не говоря уже об удовольствии. Чувствуя свою вину, и видя, скольким жертвовала женщина, находясь рядом со мной, всегда пытался загладить всевозможными походами в ресторанчики, цветами и правдивыми комплиментами…

Раннее утро. Перед охотой

Со временем, правда, фееричность спала до обычной нормы, и, чтобы хоть как-то разбавить обыденность не совсем «стандартной» жизни, мы стали раз в месяц ненадолго уезжать в маленькую свежепостроенную усадебку в Калужской область, где была возможность импровизированной рыбалки и такой же охоты – славное время.

Живописнейшее место – Курьяновское озеро, скрытое в глубине леса, без дорог, обрамлённое покинутыми деревнями, с возможностью добираться туда только на сверхпроходимой технике, которую тоже пришлось приобретать и обслуживать с помощью очень хорошего человека, Александра Жигулева, одного из местных жителей, помогавшего как строить, так, впоследствии, и содержать домик с прилегающими постройками. Отдых постоянно поддерживали приглашаемые нами друзья детства. Два-три дня там были фантастическими, не похожими на всё, что я видел на других выездах, в которых когда-либо участвовал.

Очень малонаселённый район, тихие, роскошные, раскинувшиеся поля, петляющая по ним живописная речка, огромное, накрывающее всё это, всегда разное небо, и близкие отношения, моего, как оказалось, хорошего знакомого, с администрацией, позволяли делать всё и наслаждаться почти безграничностью возможного. Хотя границ дозволенного мы никогда не переходили, ни по отношению к людям, ни по отношению к природе.

Озеро Т-образной формы в одном конце продолжалось полуболотом, как раз из него, цепляясь за сказочные коряги, и вставало с утра солнце, преображая здешнюю природу до всегда новой, прекрасной неузнаваемости. Приезжая, мы делились поровну, одна часть из нас ставила пару небольших сетей, по браконьерским меркам – смешные размеры, а другая ставила шатёр, палатку, мангал, кресла, разжигала костёр и принималась за припасённые рецепты и продукты к ним. К нашему возвращению нас уже ждали радушие парящегося мяса, овощи и холодная водка, для женщин – вино. Никому ни разу так и не удалось напиться. Каждый, хоть раз побывавший в таких местах, знает прелесть лёгких и весёлых разговоров под такое сопровождение. Всё это перебивалось приготовлениями из свежепойманых ингредиентов королевы рыбалки – ухи, всегда разной, иногда даже с добытой по случаю уткой или тетеревом, не доводилось скучать и коптильне. Особый смысл и удовольствие – в вечерней и утренней ловле на удочку с берега и лодки.

Это место с домом, баней и всем окружающим, было единственной отдушиной, где я забывался и млел от спокойного ощущения счастья перед костром или камином, покуривая кальян с фруктовым табаком или попивая какой-нибудь лёгкий алкоголь. Очень долго это была единственная моя недвижимость, оформленная на доверенного человека. Правда, его уверения в правильно заполненных бумагах и в полностью имеющемся на всё, без исключения, пакете документов, при продаже оказались, мягко говоря, не совсем соответствующими действительности. Оказывается, я обладал лишь столбом с проведённым электричеством и телефоном на нём, правда, не потерявшим своей фактической стоимости. Дом этот местные жители называли «генеральским», а меня, соответственно, «генералом», чему я не сопротивлялся, насмешливо сравнивая себя с известным героем одного из фильмов о рыбалке и охоте. Баек о доме ходила масса, и умножались они разрешёнными мною, по взаимодоговорённости и, конечно, в моё отсутствие, приездами разных компаний, от гостей администрации района до всевозможных столичных бонз и бизнесменов, при одном условии – соблюдении чистоты и порядка.

В своё время присутствие таких гостей помогло избавиться от милиционеров, занимавшихся моими поисками и узнавших об этом месте через случайный звонок одному из адвокатов Андрея Пылева, в бытность его уже арестантом, содержащимся под стражей в тюрьме королевства Испания. Выводы, после двухнедельного прослушивания телефона, были какие угодно, в том числе и о присутствии там всех возможных и невозможных компаний, в которых только не было искомого, то есть меня.

Кстати, забавная история, которую мы обсуждали с оперативными сотрудниками, занимавшимися моим поиском, уже на шестой год моего заключения. В этом местечке они побывали дважды и, увлёкшись своей работой, пробыли даже некоторое время на верхушках деревьев, отслеживая все передвижения, но… Что знают двое, то знает… с позволения сказать, ваш покорный слуга. Я был предупреждён заранее и усердно трудился над созданием нужного мне имиджа в своей усадебке, что позволило на тот период обойти опасность, но всё же не полностью. В результате так любимую недвижимость пришлось продать. Естественно, этот край обладал бесчисленным количеством великолепных и безопасных, природой оборудованных тиров, где можно было увлекаться, совершенно не поглядывая по сторонам, и пробовать даже такие виды вооружения как противотанковое ружьё системы Дегтярёва, совсем не беспокоясь о его громогласности. Несмотря на его более чем 60-летний возраст, им можно было успешно пользоваться и применять, хотя бы даже по броне, которой часто оборудованы современные лимузины. К чему я собственно говоря его и готовил…

Бег на природе по пересечённой местности или песку для проживающего в городе и любящего этот вид спорта – дорогое удовольствие. Пробегая по 10 километров и вентилируя свои лёгкие свежим и чистым воздухом, я не замечал ни усталости, ни тяжести в ногах, и мог к вечеру увлечь себя велосипедной прогулкой. Я очень печалился о расставании с этим местом, но, кроме других, была ещё одна причина продажи – постройка нового дома недалеко от Москвы. Прежних доходов не было, так как перестал существовать и сам «профсоюз», а зарабатываемых денег явно не хватало. Снабженческие, часть прорабских и дизайнерских обязанностей пришлось взять (правда, с радостью и интересом) на себя, что позволило сэкономить не только средства, но и нервы. Тогда же я продал всё, что имел – ещё один домик на Медвежьих озёрах в Подмосковье, две небольшие квартирки, теперь усадебку, позанимал, где смог недостающее, и за три года справился с поставленной и казавшейся фантастической поначалу задачей. Я спешил, предчувствуя что-то с 2003 года, а с 2004-го был уже и предупреждён о надвигающейся со стороны правоохранительных органов опасности.

Спешил я так же в виду понимания своей обязанности оставить что-то супруге и дочери, и успел «тютелька в тютельку». Теперь у моей семьи, пусть и уже бывшей, есть хоть что-то в виде финансовой подушки безопасности, и это придаёт спокойствие и чувство выполненного долга.

После потери «города», как мы называли место положения усадебки, остались тёплые, весёлые воспоминания о спокойных, с наслаждением прожитых вдвоём днях, с поездками на пикники, прогулками, грибными путешествиями, баней, катанием с горок, и о согревающих в прямом и переносном смысле вечерах у камина. Запомнились и дружеские веселья семьями и, конечно, проведённая в полном собрании нашего коллектива, знакомого с детства, встреча нового, 2001 года, когда этот небольшой домик вместил 24 человека взрослых и детей. Сбылась давнишняя моя мечта – собрать всех на природе, с санными развлечениями, прямо от бани, с зимним шашлыком в застеклённой шашлычнице, стоящей прямо над обрывом в пруд, с катанием на снегокатах, охотой и прогулками с игрой в снежки и салками.

Место, где сбываются, казалось бы, недосягаемые желания, оно нравилось мне больше, чем любое другое, в любом другом уголке мира, когда-либо мною посещаемое. А потом вдали от родины, кажется, я перестаю жить полной жизнью, мрачнею и скучаю, просто вяло существую.

Странно, первая моя супруга, в своё время обеспокоенная нестабильным состоянием семьи, обращалась к гадалке, и та, по моей фотографии, вещала следующее: «Сейчас его жизнь протекает в опасностях, связанных с гибелью людей, но огибает самые острые камни, потом наступит время заключения в тюрьму, на десять лет, по прошествии которого всё станет хорошо. У него будет много домов, но все они будут не его. Многие из них он потеряет. Вы разведётесь, возможно, вновь женившись в старости».

Эта усадьба – потерянный третий дом: первая трёхкомнатная квартира осталась супруге и сыну, как, в принципе и должно быть, второй дом – в Окатове, третий – в Спас-Деменске и пока первый, который удалось продать. Что называется – бизнес «по-русски».

В принципе, в предсказания я не верю, и многое из поведанного заранее не сбывается, хотя при одном условии: если в этом разувериться и уповать на волю Божию. А потом сейчас уже не та жизнь, что была раньше. Прежняя закончилась 24 сентября 2008 года, при вынесении вердикта присяжных на втором суде, своим окончанием дав рождение жизни новой, в которой я пока ещё младенец. Но это лично моё восприятие, на котором я не настаиваю.

Развод же наш с Ольгой, женщиной основательной и самодостаточной (кстати, способной обеспечить себя, что она всегда и делала, имея диплом акушера-гинеколога, а впоследствии увлекшейся каким-то другим, достаточно успешным бизнесом), был не совсем разводом, но вынужденным мероприятием из-за появившихся проблем. По обоюдному согласию и моему предложению с адвокатом было подано заявление в суд о моей пропаже без вести, что через полгода и подтвердило решение судьи и… что было почти правдой, ибо я действительно исчез. Брак аннулировали, то же самое и с моей долей в недвижимости, так что бомж и голодранец я уже давно, и «всё своё ношу с собой» – эти слова Бианта, явно имевшего в виду свои духовные богатства, как нельзя лучше удовлетворяют сегодняшнему моему состоянию.

* * *

Эти полтора года после смерти Григория, «Усатого» и «Банщика», были не самыми спокойными, работы было много, хотя только по добыче информации. Почти всё, что я делал, получалось, и выходило неплохо.

Но оставшийся «у руля» «Ося» вёл периодически локальные войны, и Андрей не всегда мог увильнуть от «барщины», предпочитая отделаться «продналогом».

В очередной поездке к Андрею Пылёву на Канары, у нас состоялся разговор с дальнейшими указаниями готовиться к поездке в какую-то страну и закупать необходимую аппаратуру, готовить документы и думать, что ещё может пригодиться, и сколько денег на это нужно. Задача была обрисована расплывчато, но необходимое для её выполнения предположить всё же было можно. Сказано всё было вскользь, но план действий, перечень и график я всё же составил и огласил на завтра необходимую сумму – шестьдесят тысяч долларов.

Речь шла о среднего размера вилле, которую нужно было нашпиговать аппаратурой для снятия максимума информации. Имеющаяся техника либо не подходила, либо была в недостаточном количестве, либо её просто было жаль, ведь, возможно, всё это придется бросить.

Все эти расчёты и предположения занимали немного времени, основным был всё же отдых в отеле «Бае Дельдюе», иногда удивлявший появлявшимися персонажами, скажем, с важным видом проходящими мимо гордыми павлинами, проявлявшими недовольство, когда специально для тебя распушённые ими внезапно хвосты, заставляли отпиваемый мною чай идти не в то горло. Такая же реакция могла быть и на великолепное, по их мнению, исполнение ими гортанной песни. А вообще мне всё это нравилось, ибо созданное природой не может быть некрасивым. Просто важен подход. По вечерам – развлекательные мероприятия, фейерверки, а завтраки, напоминавшие огромные банкеты, заставляли объедаться, поскольку постоянно обнаруживались всё новые и новые вкусные блюда. Массажи, сквош, тренажёрный зал – всего хотелось побольше, потому что в занятой чем-то все 24 часа Москве времени не хватало ни на что. Всё наше внимание было направленно друг на друга, и мне казалось, что моя юная «Афродита» – воплощение всего, что я хотел иметь в идеале.

Рыбалка на тунца «удалась» на славу, хотя и стоила нескольких часов мучений из-за дикого шквального ветра и высоченных волн, швыряющих баркасик из стороны в сторону. Но это ещё полбеды, другое дело, когда видишь высоту волны, на которую предстоит забраться, а после – провал в бездну, дно которой ожидает тебя вместе с лодкой. Тошнота подкатывает к горлу от непривычности городского жителя к подобным резким изменениям. Увидев серо-синюю, переливающуюся массу в пенистых пузырьках всего лишь в нескольких метрах перед своим лицом, я не мог пошевелиться и лишь насмерть впивался пальцами в поручни. Посудина забиралась на самый гребень, встав под углом примерно в 70 градусов и, чуть повисев, обрушивалась, как на русских горках, глубоко вниз, чтобы вновь подняться. Моряки в это время весело болтали, поглощая длиннющие багеты свежего хлеба, набитые ранее пойманным тунцом, салатом и помидорами. Я сидел в рыбацком кресле, а они держась за него, жестикулировали той самой рукой с булкой – удивительная картина, фоном которой была следующая и, как мне могло показаться, последняя огромная волна. Если вспомнить, что это был океан, то можно понять моё удивление, когда всё резко прекратилось, и через полчаса появилась добыча. Ощущения были интересные, пусть и не совсем приятные, последнее забылось, оставив неописуемые картины мощи природы и пару фотографий с добытыми всё-таки, здоровенными рыбинами. Рыбалка состоялась, и скоро мы, лёжа пластом на кровати в номере отеля, не в состоянии повернуть голову друг к другу, приходили в себя держась за руки.

Невозможно описать, да я и не умею, всё, что есть на Тенерифе – это место севера и юга, где на юге дождь бывает не чаще пяти раз в год, а на севере – прохладца и чёрный песок на пляже, специально завезённый с Африки.

Вернувшись в Москву, я занялся подготовкой, заказывал и закупал технику: направленные микрофоны, фильтры для очистки звука, частотомеры, сканеры, акустические и телефонные закладки с дистанционным управлением и без, магнитофоны и всё, что касается фото и видеонаблюдения, и так далее. Получив заказанное, передал человеку, который мог устроить контрабандную перевозку через водителей автобусов в другую страну, но это уже не моя забота, хотя выполнили её тоже успешно. Другой заботой были документы, ведь их приходилось делать, как минимум, три комплекта – один для себя и два – своим ребятам, ведь оба – бывшие сотрудники ГРУ. Я уже не говорю о том, что по своим документам ехать было просто глупо. Им подобными задачами заниматься было не впервой, плюс огромная практика на работе со мной, подробный инструктаж, «командировочные», с лихвой окупающие любые запросы, новые мобильные телефоны и сим-карты, и ещё неделю-полторы – на улаживание домашних дел и подготовку. Время командировки неизвестно, предположительно – от двух недель до трёх месяцев, но случиться может всякое.

Ещё через неделю, на указанной вилле в предместье Афин, «Санчесом» (ныне «Бородой» – Погорелов Александр и «Чипом» – Чаплыгиным) было установлено всё закупленное, пунктом съёма информации был почти такой же, снятый невдалеке для этих целей другой дом, что вкупе со всем остальным давало неплохие результаты. Фотосъёмка производилась с других точек: кустарник напротив или деревья в лесу, помойка или стоящий автомобиль. Информация именно на этих кассетах, хранящихся у меня, та о которых говорил и Карышев, и стала обоюдовыгодной и заранее обговорённой «утечкой» через милиционеров, к нему же они никогда не попадали, хотя о них и стало известно. Конечно, некоторыми записями я поделился с представителями РУОП, а через них и с МУРом.

А вот почему, расскажу ниже.

Рома и Саратов Андрей. Последние дни «Валерьяна»

«Господь обещал прощение кающемуся, но никому не обещал завтрашнего дня»

(Святитель Макарий (Невский))

Фирм, специализирующихся на продаже спецтехники, услугами которых я пользовался, было две: «Нова» и «Ноулидж-Экспресс». Вторая была как раз той, куда посоветовал обратиться «покупатель», и где мы очень быстро сошлись с её главой – Романом, очень общительным, весёлым человеком, располагающим к себе и имеющим обширные связи везде, где только можно было себе представить. Основными его клиентами были силовые структуры. Большой умница, он был не только приятен в разговоре, но и полезен в деле. Мы быстро сблизились, и через год я уже просто без дела заезжал к нему поболтать за чашечкой чая. Он мог, совершенно не напрягаясь, помочь в ряде вопросов – от ремонта автомобиля на его сервисе, до отдыха и охоты в близлежащих губерниях. Там я и стал его протеже в администрации района при выборе участка под дом в охотничьих угодьях, его же связями там и пользовался. Я очень рад, что он не пострадал от моего ареста, хотя и удивился, когда его допрос произошел за день до того, как всё случилось. Ну, так и это объяснимо.

Я усердно отрабатывал перед ним одну и ту же легенду – человека, профессионально работающего по сбору информации и только, работающего одновременно на нескольких серьезных лиц, заинтересованных групп и даже «бригад», типа нашего «профсоюза», занимаясь этим полулегально и совершенно независимо. Недостатка в рассказах не было, а закупаемая мною техника и её количество только подтверждали его уверенность во мне и в правдивости повествуемого. Он знал, что я офицер в отставке, и карьера моя имела начало у «медведковских», но быстро закончилась отделением от них. Якобы я успешно провожу в жизнь планы, балансируя порой над пропастью между жизнью и смертью. На этот случай у меня было много историй, которые я либо придумывал, либо перерабатывал из имеющихся в действительности реалий. Мы были друг другу взаимополезны и взаимоприятны, можно сказать, дружили семьями.

Ромчик постоянно, и чем дальше, тем чаще, повторял, что есть люди, уже достигшие высот в своих министерствах и ведомствах, которые желали бы воспользоваться моими услугами, да и познакомиться тоже. Взяв на эту «игру» разрешение у Андрея Пылёва, разумеется, не раскрывая все карты и свои интересы в ней, я якобы проговорился, что пару раз встречался с «Солоником», второй раз – уже после его побега, случайно, конечно, при встрече с другими людьми. По всей видимости, о той встрече и писали СМИ, а высокий молодой человек, «близкий» к СВР – это я. Реакция была мгновенной, и предложения о встречах посыпались на меня валом. Выждав время и узнав, кто есть кто, я выбрал Андрея Саратова, полковника, одного из начальников отдела РУОП. Со вторым я познакомился чуть позже, он представлял другую организацию, через него я и пытался помочь старшему Пылёву (причем частично даже удачно, в смысле влияния на Интерпол), в попытке доказать его непричастность к криминальной среде, разумеется, не бесплатно. Испанцы ответ приняли, но до прокуратуры доставить не смогли – его перехватили чудным образом «ребята в чёрном», и это был не единственный их выход на сцену в том «спектакле».

Итак, Саратов. Почему он, а не кто-либо, скажем, из Московского уголовного розыска? Возможно, это ошибка в выборе предпочтений, возможно, не предвидение, а возможно – единственный правильный выход на то время. На тот период «шаболовские» были беспредельно «бесшабашными», имели огромный вес в МВД, во главе со своим, как они называли его, «папой» Рушайло, и такой же «авторитет» в уголовном мире. Только ленивые «бригады» не пытались наладить с ними контакты, прикладывая хотя бы небольшие усилия и добивались в этом успеха, чем на некоторое время обеспечивали безопасность своего существования – либо за информацию, либо за «долю малую». Самое интересное, что в своё время какие-то связи там наладили и другие представители нашего «профсоюза», о чём я узнал лишь после ареста. МУР же, со своими интеллигентно-интеллектуальными ресурсами, ещё обладал огромной информационной базой. Правда, меня она не пугала, потому что каких-либо сведений обо мне или на прямую связанных со мной в ней не содержалось вплоть до 2003 года (до написания «явки с повинной» Олегом Пылевым), но настораживало то, что я не знал, осталось ли что-нибудь от показаний Гусятинского и «Пол – порции», выкупленных нами в прошлые времена. Да и не хотелось, связавшись с ними, случайно вдруг попасть в какую-нибудь разработку или в подвалы, работавшие по выходным дням в их ИВС.

На Шаболовке тоже были клетки, стоящие вдоль забора сразу за главным входом, забивавшиеся до предела, но воздействие там было хоть и очень грубым, но быстрым, а потому ни о каких разработках там речи не было. Поэтому, всё взвесив, я выбрал то, что выбрал, хотя сейчас понимаю – возможно, выиграл бы более, если бы выбор пал в пользу «Петровских». Разумеется, других силовиков я не рассматривал – там можно было, не приняв предложение, от которых обычно не отказываются, на что-нибудь не ответив или отказавшись в чём-нибудь помочь, просто пропасть. К тому же хватало уже имеющегося кое с кем знакомства с училищных времён.

Моя же задача состояла не в цели стать «сексотом» или наняться «чистильщиком», но, балансируя на полуинформации, получить возможность черпать свою, а также иметь некоторую гарантию безопасности и, в определённом смысле, «крышу» – как полезный человек, обладающий иногда информацией, а иногда – связями. А главное, в чём была тогда острая нехватка у всех, – стать передаточным звеном от силовиков к криминалу, и наоборот. В моём лице можно было получить гарантию неразглашения тайн, потому что я был один, и это было не то что бы моё кредо, но как раз залог минимализации утечки. Мало того, никто из вышеперечисленных и представить себе не мог, что обязанности мои, как и занятия, иногда выходят за рамки сбора сведений, их анализа и дальнейших выводов, а также организации связей.

Лично мне подобный ресурс сулил одни выгоды, от поступившего в этой ситуации предложения официально оформиться агентом я отказался, хотя тем самым мог существенно облегчить себе судьбу на потом. По многим причинам и, прежде всего, по своей природной невозможности подобного выбора, а так же из-за того, что о подобной сделке должен был знать ещё один человек, разумеется, с занесением всего этого на бумагу, а значит, и любой другой, кто смог бы заиметь к этому доступ. Также нужно понимать – информатор ограничен в своих действиях и находится под плотным контролем, для него дезинформация – почти смерть карьерная и неприятности физические, любого из них вполне могут использовать и самого как рупор информации, не имеющей ничего общего с действительностью, а то и просто разменять или подставить. Я же собирался «играть» сам, и сам готов был воспользоваться возможностями их ресурсов, распространения, добычи и самой базы данных. И, главное, мне нужен был сиюминутный щит от кого бы то ни было, который может и не помог бы мне самому, но семье точно. Я знал, что после звонка Саратову, по предварительной договорённости, через 15 минут по указанному адресу будет группа «боюсь-боюсь» в масках и бронежелетах, и «уронит» всех на пол, даже таких же милиционеров, что не раз случалось, и о таких случаях я был прекрасно осведомлён. Тогда такое проходило на «ура».

Саратов ненавидел даже имя этого человека, что ни странно. Солонику хотелось быть известным, влиятельным, независимым…, но только при жизни. Саша Солоник незадолго до задержания.

Первый раз с Андреем Саратовым мы встретились в Ромином офисе на улице Алабяна, со всеми предосторожностями с обеих сторон. Легенду мою я оставил такую же, как и для Ромы, только для нового знакомого якобы чуть больше приоткрытую, заодно попытавшись проверить его способности хранить тайны, ведь Ромчик обязательно поделился бы услышанным. Возможностями друг друга, остались довольны. Его задачей было найти «Солоника», в чём присутствовало и чувство личной мести – в перестрелке на Петровско-Разумовской, где участвовал и был арестован Солоник, погиб его друг, и Андрей обещал в случае удачной Сашиной поимки «не довезти» его по дороге из Шереметьева, во что я, конечно, поверил!

Встречи продолжались, как и обмен информацией, всё, что говорил я, представляло собой сбор действительных фактов, но происходивших не в то время и не с теми людьми, и имели в основном подоплёку далёкого прошлого или, может, настоящего, но приправленного теми нюансами, которые он сам хотел слышать. Ценности в ней никакой быть не могло, но ореол загадочности, информированности и рабочего уровня создавался вокруг меня грандиозный. Для увеличения серьёзности своего имиджа приходилось постоянно менять не только одежду, но и внешность, якобы приезжая на встречу с ним либо с «работы», либо с «пересечений» с другими людьми. Главное неудобство заключалось в необходимости записывать всё сказанное в отдельную тетрадку, дабы не забыть или не перепутать сказанное, и поэтому подготовка к каждой встрече начиналась с повторения записанного о предыдущих. Конечно, были и кассеты с нашими беседами, но, со временем, необходимость в них отпала и позволила обнулить записанное на них. Начатая игра на тему «Солоник» затягивалась, хотя мои парни уже месяц как снимали информацию в Греции с виллы, где проживал «Валерьяныч» (Солоник) и несколько раз в неделю передавали её с оказией мне для обработки. Я слышал много интересного, и уже дважды – сокращённую историю жизни, когда-то в подробностях рассказанную и мне, а сейчас, более чем через год, приукрашенную и разросшуюся. Первую он повествовал русскоязычной проститутке, вторую – в мастерской какому-то южанину, который нужен был ему, чтобы переоформить на его паспорт машину и снять квартиру после съезда с виллы.

Справедливости ради, нужно сказать, что Солоник нуждался в средствах, ибо, кроме денежного содержания, периодически передаваемого, которое, по его словам, не превышало 10 тысяч долларов в месяц, ничего не имел. За пару недель до смерти он очень настойчиво продавал пистолет за те же пять тысяч, что для профессионала, которым его все себе представляют, вообще, для заботящегося о своей безопасности, невозможно! И пишите потом, что он жил в «шоколаде». В действительности, в его собственности не было ни домов, ни квартир, даже приобретённых на подставных лиц. В виде подарков или покупок на «общие» деньги были приобретены джип – пятидверная «Тойота Раф-4», мотоцикл «Harley-Davidson» и, в своё время, сразу после побега, на какую-то часть «подъемных», он приобрёл старую, как мир, «Мазератти» за 15 тысяч долларов, почти сразу кому-то перепроданную, поскольку необходимо было вложение приличной суммы для приведения автомобиля в рабочее состояние.

Изредка он пользовался «Мерседесом-140», принадлежащим Юре, убитому через месяц в Москве, вилла же, в которой он жил, снималась на деньги «Оси» и на один из его же греческих паспортов. Далеко не всё было лучезарно и солнечно в «курганской» группировке, а основные средства расползлись между тремя основными лидерами – Нелюбиным, Колеговым и Виталием Игнатовым. Последнему перепадало меньше, но, по сравнению с Солоником, всё равно гораздо большая сумма. Все эти данные подчерпнуты из телефонного разговора между первыми двумя (Нелюбиным и Колеговым), записанным мною на той самой вилле, и плавно вытекшим из бурного и радостного обсуждения только что произошедшего удачного покушения у самой Петровки на Васю «Наума»[61]61
  «Наум – младший», Василий Наумов – предводитель «коптевской» «бригады», наряду с Сергеем Зиминым «Земой», пропавшим без вести в Испании, после встречи со своим. Старшего «Наума» застрелили несколько раньше на Ленинградском проспекте те же «курганские», к которым принадлежал и Солоник.


[Закрыть], организованного ими.

Без «Сильвестра», без финансовой помощи Ананьевского и без особых талантов, им часто приходилось предавать «кормящую руку» ради быстрой, сиюминутной прибыли и, возможно, новых подачек со стороны тех, кому эти подачки были выгодны. «Мочили» многих, без разбора, скопом, а иногда и для пущей экономии, как Александра Меньшикова – сержанта, который помогал побегу Солоника и которого, надо отдать должное «Валерьяну», он оберегал и не отпускал от себя далеко. Это произошло в Греции. Колегов и Нелюбин долго уговаривали Сашу (Солоника) «убрать» его нового знакомца, буквально спасшего ему жизнь, и забрать оставшиеся ещё не потраченными 120 тысяч долларов, разделив их поровну, на что последний не соглашался и даже угрожал – на случай, если они решатся сделать такое в его отсутствие. Потом Солоник вспоминал об этом в телефонном разговоре, нелестно отзываясь о «главшпанах», которые всё же воспользовались временным одиночеством бывшего сотрудника специзолятора – 99/1, после чего сунули ему поделенную долю, к которой он долго не прикасался.

Вообще нужно сказать, что в таких вопросах Солоник был человеком принципиальным. Будучи арестантом, проходящим лечение от полученного ранения и познакомившись с Александром Меньшиковым в тюрьме (в той самой, о которой писали Иван Миронов и Сергей Мавроди, и в которой «имел честь» быть заключенным и я), он увлёк его разговорами и рассказами. Юноша доверился обаянию рассказчика и увлекся романтикой похождений, кстати, не он один, но и конвоир другой смены, без второго ключа которого обойтись было невозможно. Оба сотрудника проносили внутрь тюрьмы и канат, и страховочные карабины, а кто-то из них, и пистолет с патронами и снаряженной обоймой, последние были спрятаны за холодильником. Солоник был ещё слаб, несмотря на ресторанную пищу и тюремно-постельный режим, потому передвигался не быстро. Проблему составляло и слезание вниз по канату со стены, разделяющей прогулочные дворики и так зовущую волю.

В день побега, в заранее оговоренное время, сержант не появился. За дверью камеры слышались звуки, крики и другая чрезмерная суета – оказывается, кому-то стало плохо, потому с таким нетерпением ожидаемое мероприятие состоялось гораздо позже, но состоялось. Меньшиков вывел новоиспечённого друга и теперь уже подельника на верх в прогулочные дворики, со всеми необходимыми причиндалами для спуска по вертикальной стене с крыши шестого этажа. Была уже ночь, и темного цвета БМВ-850 стоял наготове. По рассказам «Валерьяна», когда он находился ещё на крыше, но уже понимал, что скоро будет свободен, ему даже казалось, будто воздух поменялся, стал чище и прозрачнее. Всего пять минут отделяло его от, казалось бы, несбыточной надежды, и каждая минута ожидания, наверняка, равнялась маленькой жизни. Но он ждал, пока вернётся сержант, поскольку обещал уйти вместе. И в этом ожидании провёл несколько часов. В тот же день они были в Киеве, а чуть позже – уже за границей нашей Родины. Впереди были Греция, Италия, ЮАР (где, кстати, он и сделал пластическую операцию, впрочем, не сильно его изменившую) и ещё прожил чуть больше полутора лет.