Текст книги "Попаданец 2.0"

Не имея ни малейшего представления, что это и где находится, я лепил ему осторожную полуправду о трудном фэнтезийном быте расположенных на опасном отшибе деревень, почерпнутую из кое-каких книг, фильмов и популярных ныне сериалов. Одновременно с этим я настойчиво отказывался от классических парных кальсон, одна из штанин которых была выкрашена в ярко-оранжевый, а вторая предложенная мне в тёмно-зелёный. Замковая швея настаивала, просто не понимая, как можно не влюбиться с такую красоту, я же вцепился в более-менее современные штаны из мягкой кожи и прикрывался ими от кудахтавшей толстушки словно щитом.

В конце концов та сдалась, причитая, что у современных юношей нет ни вкуса, ни стиля в одежде. Несколько серебряных монеток перекочевали в капитанский карман, и довольный Лех завёл разговор о местной политике, я же стал счастливым обладателем широченных трусов на подвязках, длинной белой рубахи, плотного кожаного дублета и штанов. В комплект к сапогам прилагался набор тряпичных обмоток, которые я под удивлённым взглядом усача использовал не как то полагалось в классическом средневековье, а на манер обычной отечественной портянки.

Уже через пару минут я был полностью готов. Непривычная одёжка оказалась довольно удобной, а уж переплатил ли я за неё или усач всё же решил не обирать лишний раз голодранца – кто его знает. В местных деньгах и их ценности я разбирался не лучше, чем свинья в апельсинах, а расспрашивать словоохотливого вояку не стал, опасаясь выставить себя ну уж полным профаном.

Ещё в одну серебряную монетку мне обошёлся крепкий ремень и небольшой кошель для денег, который предполагалось носить привязанным к поясу. Посчитав что-то в уме, Лех полез было в свою мошну, выгребая из неё медные кругляши с чеканным изображением профиля какого-то мужика, но я остановил его, предложив на сдачу немного модернизировать мой новоприобретённый дублет, пришив спереди к его внутренней стороне довольно объёмный карман с несколькими дополнительными петлями.

Пожелание встретило лёгкое непонимание как у самого капитана, так и у замковой портнихи, однако оба списали подобные странные требования на причуды иноземца, и тётка, что-то ворча себе под нос, подхватив куртку, потащилась за шилом. Мы же с моим спутником, под медленный разговор ни о чём, направились в святая-святых замка – в арсенал.

– Вот… – проведя меня между двумя хмурыми детинами с хищно выглядящими алебардами, капитан быстро миновал многочисленные полки, заполненные разнообразным оружием, и остановился у стеллажа, на котором покоились разнообразные молоты, насаженные на длинные деревянные, а то и стальные рукояти. – Выбирай на свой вкус. Всё равно ими никто не пользуется.

– А на фига они мне? – задумчиво произнёс я, рассматривая ряды как вполне исторического ударного оружия, так и вполне фэнтезийные образцы с бойками под десять килограммов, применимые разве что для забивания свай в мягкую землю.

– Так ты ж молотобоец! – довольно ехидно отозвался капитан и протянул руку. – Покажи свою карту!

– Да смотрите сколько угодно, – ответил я, передавая пластинку Леху, и медленно двинулся вдоль любовно выставленных рядов оружия.

Вопрос: «Что взять?» оказался не из простых. Конечно, в разнообразной попаданческой литературе все «правильные» герои обзаводились разнообразными мечами. Вот только я ни разу не читал, чтобы кто-нибудь и заботился о своём вооружении. А ведь лезвие оно не из современной высоколегированной или нержавеющей стали делалось. Ржой покрывалось на раз, а весь уход за ним в книгах заключался в вытирании после боя о плащ, а то и о самого поверженного врага. Да и править его постоянно нужно…

Так что брать в руки клинок следовало только при условии, что будешь о нём непрестанно заботиться. Как о младенце. А я на такие жертвы пока что был не готов.

Топор или секиру? Да вообще-то та же песня, что и с мечами, вот только к тому же к подобному вооружению я никогда не испытывал особой любви…

Пройдя по периметру комнаты, рассматривая разнообразное, порой довольно экзотическое оружие, я вновь оказался возле криво улыбающегося Леха, поигрывающего моей карточкой.

– Ну что? Всё вернулось на круги своя? – улыбнулся он и, ловко выдернув из стойки полэкс на длинной витой рукояти, протянул мне этот боевой двуручный молот с лезвием топора задней части обуха. – Держи, хорошая вещь, да и возьму недорого…

– Лех, я только только от одной неудобной дуры отказался, а ты мне другую суёшь… – ответил я, возвращая оружие на место. – Ты сам-то пробовал когда-нибудь с подобной орясиной бегать?

– Я нет, – усмехнулся капитан, – я же не дурак!

– Вот и я не дурак! – вернул я улыбку, и в этот момент мой взгляд остановился на нижней планке, в пазах которой уютно расположились одноручные молотки.

– Не дурак, говоришь… – задумчиво произнёс воин, рассматривая мою карту. – Да неужто?

– Вот это мне вполне подойдёт, – не особо прислушиваясь к бурчанию капитана, сказал я, подхватывая приглянувшийся мне «wahammer» – почти двухкилограммовый боевой молот с шипом на задней части обуха, вертикальным шипом и искусно выполненным металлическим топорищем.

– Уверен? – с сомнением спросил меня капитан, хмуро глядя, как я, пару раз крутанув оружие в руках, направился к сложенным в углу обычным круглым щитам. – Послушай, мальчик мой. Даже если вот эта штука… – Он потряс моей картой. – …фальшивка, навязанная тебе Гуэнем, к её советам всё равно стоит прислушиваться, – магия, хоть и ущербная, говорит, что ты…

– Послушайте, уважаемый, – перебил я своего собеседника, уже подвесив на предплечье один из щитов и прикидывая, подходит он мне или нет. – Вы вроде бы бывалый вояка. И вы действительно верите в подобное?

– Я – нет, – устало произнёс мужчина, меланхолично вращая металлическую пластинку в руках. – Но многие верят, и хочешь ты этого или нет – но твой выбор им не понравится.

– Ну, я лично считаю, что именно мне решать, что мне носить и с чем в руках драться, – не очень вежливо ответил я, возвращая щит в стопку. – Все остальные – идут лесом. К тому же вера, Лех – вещь эфемерная и непостоянная. Работает, как говорится, до первого раза. Ну, если, конечно, религия позволяет.

– Вот в том-то и дело, что не позволяет! – крякнул старый капитан, глядя, как я с кислым лицом один за другим перебираю и отбраковываю щиты. – Парень, у вас что там, у Трона в Элора не веруют, что ль?

– В кого? – остановив свои бесцельные поиски, я с прищуром посмотрел на Леха.

Круглые щиты мне откровенно не нравились. Добротные и довольно тяжёлые, они требовали определённой привычки к ношению. Меня же на полигоне в основном гоняли со славянским каплевидным. Найденный в какой-то дикой глуши то ли отцом, то ли Алиной инструктор «дед Тарас», сгорбленный длиннобородый старичок, который собственно и вколачивал в меня своей клюкой ратное дело. Говорил он на каком-то жутком сочетании древнерусского с современным, всегда таскал с собой старенький сотовый телефон без батарейки и верил, что в нём живёт быстроногий телефоновик. Забавный был дядька. В «Гиперборее» устроили настоящую двенадцатидневную тризну, когда какой-то мажор на своём спорткаре влетел в остановку, на которой он дожидался последнего троллейбуса.

– Вот дела. У самого Трона живут, а о Элоре ни сном ни духом, – удивился воин.

– У наших ворот – всегда хоровод, – ответил я одной из поговорок деда Тараса. – Может потому, и не знаем о нём, потому что у этого самого Трона живём… Слушай, Лех, а у вас нет случаем каплевидных щитов, а то все эти мне как-то…

– Может быть, может быть. Слыхал я, что змееборцы вообще ни в кого не веруют, а они же ваши соседи, – задумчиво потеребил свой ус мужчина. – А по поводу щита… Знаешь, есть у меня один, да только сладишь ли ты с ним? Может, всё-таки стандартный круглый?

– Не… – я отрицательно покачал головой, выравнивая растревоженную стопку. – Мне бы ещё темляк для молота и карабин, пружину или петлю на пояс.

– За этим дело не станет, – капитан подошёл к массивному шкафу-сейфу и, сняв с пояса вязку ключей, быстро нашёл нужный. – А по поводу карт, коли не знаешь ничего… называются они «стигмы», их ещё Первый Святой Престол ввёл. Давным давно – до прихода в наш мир эльфов. Престол следит за тем, чтобы все люди занимались своим делом, а что кому и как делать – на то воля всевышнего.

– Тихий бред… – прошептал я, но собеседник услышал.

– Ты бы поаккуратнее был, парень, – тебе ещё жить и жить, а за такие слова можно и головой поплатиться. У нас-то ещё всё более-менее, маги святош в узде держат, а вот в других странах… Вот, держи, – отодвинув запрятанный в шкафу вполне приличный набор готических лат пехотного образца, Лех вынул из его глубины слегка вытянутый щит гербовой формы. Не такой большой, как хотелось бы, но на мой взгляд, вполне приемлемый. Дубовая основа, обитая стальными полосами, с выпуклым тазиком по центру, ярко-оранжевая, как и табард Леха, разрисованная какими-то узорами, разобрать которые я просто не мог.

– Подойдёт? – спросил воин, помогая навесить щит на предплечье и немного подтягивая по руке приворотной ремень, ладонь удобно легла на обмотанную кожей металлическую скобу. – Подойдёт! Как на тебя делали.

Щит действительно сидел в руке идеально, да и баланс был почти привычным, не то что с его круглыми собратьями. Сделав пару взмахов и подвигав рукой, я размотал закреплённый на небольшом рожке ремень и попробовал подвесить его себе на спину.

– Хорошая штука… – задумчиво произнёс я. – А что ж она у вас в сейфе-то пылилась?

– Да, – отмахнулся капитан и ткнул большим пальцем себе за спину. – Его вместе с доспехами Жако прицельно для меня заказал, да вот только видишь, не привычен я к такой сбруе, да и со щитом круглым с молодости бегал…

– Понятно, – мы подходили к главному, а потому, приняв из рук Леха петлю для молота и закрепив её на поясе, я покрутился, попрыгал и как-то невзначай спросил: – И во что же мне всё это обойдётся?

– М-м… – капитан задумался, прищурил один глаз, а затем махнул рукой. – За половину золотого.

Вот хитрец. Видел же, сколько у меня с собой денег, когда я перекладывал монеты из кармана халата в мешочек, прикинул примерно, вот и получились экспроприированные мною у умирающего карлы пятьдесят серебряных. Плюс мелочь, доставшаяся мне от парня в женском тряпье.

– Дядь Лех! Я, я в конюшнях всё проверил, – перебив мужчину, в арсенал вихрем ворвался Бруно. – Нетуть там Игоши! А что это вы тут делаете?

Оруженосец застал нас в тот момент, когда я по десяткам высыпал монетки перед капитаном, а тот, даже не дожидаясь появления на столешнице всей суммы, сбрасывал их по одной в собственную мошну.

– Бруно, мальчик мой, подожди нас за дверью!

– Э!! – парень неотрывно смотрел на меня, открыв рот, словно баран, увидевший новые ворота, он и не подумал подчиниться своему капитану.

– И последняя, – произнёс я, выкладывая перед насупившимся Лехом последнюю монетку.

Тот не глядя кивнул и сгрёб её, а я тем временем, крякнув, взвесил явно похудевший мешочек. За исключением пригоршни меди, у меня осталось всего три серебрушки, но вообще-то я был доволен своими финансовыми вложениями. В отличие от пресловутой деревянной киянки, мой новый молот был «настоящим» оружием, а щит приятно оттягивал спину, заставляя меня чувствовать себя в безопасности.

– Так, – сурово произнёс резко замкнувшийся капитан, – все на выход. За дублет не волнуйся, Нана хорошая рукодельница, да и вообще женщина обязательная. Не ляжет спать, пока твою просьбу не выполнит.

– Да я и не волнуюсь, – хмыкнул я, направляясь к дверному проёму, который полностью перегораживала массивная фигура Бруно. – Ещё раз спасибо за…

Я ожидал, что оруженосец пропустит меня, но вместо этого получил сильный толчок в плечо, который заставил меня отступить на шаг и с удивлением посмотреть на перекошенное яростью лицо парня.

– Снимай! – прорычал он.

– Чего? – не понял я.

– Бруно! Немедленно прекрати! – рявкнул старый воин, но парень лишь метнул на него пылающий праведным гневом взгляд.

– Не мешайте мне, дядь Лех! Богоугодное дело делаю! – и повернувшись ко мне, выдохнул мне прямо в лицо, вместе с не шибко свежим пряным дыханием: – Снимай щит и оружие, святотатец! Это не твоё… Твоя стигма – двуручный молот!

– Парень, ты там в конюшне головой не ударился? – нахмурился я, сделав ещё одну попытку обойти оруженосца, и снова сильный тычок, на сей раз в грудь, заставил меня отступить.

– Бруно! – почти прорычал капитан. – Ты что это удумал! Знай, что ты будешь наказан!

– Снимай! – не обращая на его слова внимания, велел мне парень. – Или я сделаю это сам, а тебя как рыцарь прилюдно накажу за поругательство веры!

Произнеся это, он положил руку мне на плечо, и вот тут меня накрыло.

– Руку убрал! Считаю до трёх! Раз… – тоном, от которого обычно пробирало даже Таньку, произнёс я. – Два…

– Ты не понял, – прогудел оруженосец. – Отец Викторио предупреждал меня, что святотатцы и вероотступники не понимают нормальных слов…

– Три! – холодно сообщил я, опуская свою ладонь на лапищу паренька.

Взять этого недоросля на простейший болевой, уронить с подсечки и довести руку до хруста в зажатых могучими мускулами суставах оказалось плёвым делом. И тем не менее Бруно взревел от нестерпимой боли, только когда я почувствовал, что сейчас ещё немного и я сломаю ему руку. Пыхтя, попытался пересилить меня, а затем и вовсе встать, стряхнув тщедушного по его меркам человечка, вот только насколько бы он ни был силён, с коленом, придавившим ему позвоночник на уровне поясницы, сделать это было непросто.

– Ты бы мне паренька не портил, – раздался сбоку голос капитана. – Негоже, когда гость в чужом доме поднимает на хозяина руку.

– Напомните-ка мне, а что происходит с хозяевами, когда они сами нарушают законы гостеприимства? – холодно парировал я, боковым зрением наблюдая за капитаном.

– У благородных обычно всё сводится к кровной вражде между родами… – дёрнул плечом воин. – Но это не твой случай, парень. Мордой не вышел, да и сомневаюсь я, что в тебе течёт хоть капля голубой крови.

– Облабали сделку и теперь хамить изволите? – ехидно поинтересовался я, продолжая удерживать оруженосца в захвате. – Или заранее всё спланировали? Кодовое слово «пойди, посмотри Игошу»?

– Обижаешь…

– Есть за что, – отрезал я, – не заметил, чтобы вы хоть пальцем пошевелили, дабы остановить своего имбецила-переростка.

– Возможно, я был не прав… – прищурился Лех, кладя руку на рукоять своего меча. – Вот только подумай головой, парень, правильно ли ты себя ведёшь в этой ситуации. Стоит мне крикнуть, и здесь немедленно появятся…

– Ещё одно движение в мою сторону – и будете хоронить своего недоразвитого, – предупредил я.

– Дядя Лех! – просипел Бруно, отплёвываясь от сора, обильно покрывающего пол. – Не вмешивайтесь, прошу! А ты, святотатец… Я… Я, Бруно Сурия Изабелла Демучико, вызываю тебя, воин, на Суд Чести! Пусть Всеправедный Элор рассудит нас в честном поединке и дланью своей покарает неверного!

Что-то гулко громыхнуло в пространстве вокруг нас, и я буквально почувствовал, как задрожала и завибрировала карточка в подвязанном на поясе кошеле.

– А вот это уже серьёзно, парень! – нахмурился старый воин, отпуская своё оружие и отступая на несколько шагов. – Ты обязан принять этот вызов! Поверь, теперь до вашего поединка на тебя никто не посмеет даже руку поднять.

– С чего бы это мне верить ва…

– Он говорит правду! – пискнула Юна. – Я чувствую, как на тебя обратило внимание что-то непостижимое! Мне страшно!

– Зря ты это сделал, Бруно. Недопонимание мы бы, возможно, решили и по-другому. Отпусти его, парень.

Нехотя я разжал пальцы и отошёл на несколько шагов назад, так, чтобы оба мужчины оказались в моём поле зрения, за спиной оказалась стена. К капитану как будто вернулась его прежняя меланхоличность, вот только глаза, ранее бесцветные и уставшие, метали в меня и моего обидчика злые острые молнии.

Кряхтя и поправляя свой самопальный доспех, поднялся оруженосец. Посмотрел на меня словно на вошь и, не говоря ни слова, направился к выходу из арсенала, разминая на ходу свою исстрадавшуюся руку.

– Бруно! – окликнул его капиатан.

Парень даже не обернулся.

– Бруно! – рявкнул воин уже громче.

Остановившись в дверях, парень не оборачиваться произнёс:

– Драться будем немедленно, во дворе, – а затем быстрым шагом вышел из помещения.

– Не повезло тебе, парень, – холодно произнёс капиатан, поворачиваясь ко мне. – А я тебя предупреждал по поводу стигм. Вот и сунул голову в шею, да и меня обидел.

– Переживу, – ледяным тоном ответил я.

– Это вряд ли, – зло усмехнулся капитан. – Но если действительно выживешь, я тебя прощу. А ещё…

Лех подошёл к своему шкафчику-сейфу и, выдвинув один из внутренних ящиков, извлёк из него небольшой клинок, чем-то отдалённо напоминающий обычный армейский нож.

– …а ещё я отдам тебе вот это, – добавил он, ловко провернув в пальцах блестящую в свете магического факела полоску металла. – Стоит он намного дороже тех денег, что ты мне заплатил. Следуй за мной.

Замковой двор встретил нас оживлением и уже готовой, расчищенной круглой площадкой, ярко освещённой воткнутыми по периметру факелами, в центре которой возвышался хмурый оруженосец. Несмотря на то что на мне не было никаких доспехов, парень был уже при полном параде. Латы его дополнил водружённый на голову шлем, который впору было именовать ведром с прорезями. На предплечье левой руки его красовался ромбовидный щит, а ладонь правой руки сжимала донельзя стёртый одноручный меч, с широким, почти в две моих сложенных ладони лезвием.

Несмотря на обилие народу, посмотреть на представление сбежался, похоже, весь замок, Гуэня нигде не было видно. Впрочем, я почему-то не сомневался, что он наблюдает за разворачивающимся шоу, просто не хочет показываться мне на глаза. А вместе с тем в голову лезли неприятные мысли, ведь и эльф отправился заводить наш фургон в подгорный гараж, как раз и служивший, как я понял, замку конюшней, и недоумок Бруно был послан туда же поискать некого духа Игошу. Так не приложил ли ухатый руку к внезапному появлению оруженосца в арсенале…

– Бруно! Какого хрена! – почти заорал капитан, стоило нам только покинуть замок всё через ту же небольшую дверку. – Откуда у тебя эта нелепая ковырялка! Где твой кистень?

– Он больше не принадлежит мне, ибо оружие это низкое и недостойное рыцаря! – переходя на свой не особо складный высокопарный штиль, проголосил Бруно, поднимая своё оружие над головой. – Сие есть моя стигма, кою повелел нести мне Всеправедный!

– Дебил! – Лицо старого воина пошло красными пятнами, прекрасно заметными даже в полутьме подгорного замка.

Признаться, я даже подумал, что Леха сейчас хватит удар.

– Откуда ты его взял, скотина! Кто тебя такой ерунде научил, тварь ты безмозглая! – бесновался капитан.

– От воля непреложно и сим благородным оружием владеть…

– Говори нормально, мать твою через колено! – заорал старый воин так, что собравшаяся вокруг импровизированного ристалища толпа отшатнулась от нас. – У тебя же ни навыков, ни знаний! Тебя ведь никто этой хренью не учил пользоваться! Это же умбрийский бумашалаг! Он же…

– Дядь Лех! – упрямо набычившись, заговорил своим нормальным голосом Бруно и протянул старику металлический прямоугольник. – Вот моя карта, если не верите! Только отойдите с дороги. Сейчас я буду вершить правосудие.

– Нижняя рубаха на броню, – усмехнулся я, – ну да сразу видно, что поединок «честный».

Меня проигнорировали. Видимо, дуэльные правила этого мира подразумевали, что честность – это всё, что один на один на ристалище, а всё остальное – мелочи, не заслуживающие внимания. Выходи ты на бой хоть с голым задом. Ведь, может быть, тебе так удобно, так и не следует на противника пенять.

Взглянув на протянутую ему «стигму», капитан злобно ощерился и прошипел:

– Так вот зачем ты в Осиннум недавно ездил! К святоше, значит…

– Не… – по-простецки ответил парень, – к магу Самуилу, он там проездом был, и отец Викторио меня к нему направил…

– Дурак, – прошипел капитан, осунувшись и затравленно поглядывая то на меня, то на высокий ярко освещённый балкон на одной из башен, а затем отойдя на несколько шагов, скомандовал: – Начинайте!

Резко сорвавшись со своего места, Бруно понёсся на меня, словно локомотив на застрявшую посреди переезда «копейку». Не знаю, что уж там был у него за меч, но держал он его словно палку, заранее замахнувшись для удара. Расчёт оруженосца был прост – столкнувшись щитами, продавить меня массой и просто забить своим заточенным ломом. Просто, совершенно не изящно, но эффективно против неподготовленного к подобным выкрутасам бойца. А главное – страшно.

Вот только дед Тарас как будто предвидел, что когда-нибудь мне придётся защищать себя, взяв в руки холодное оружие и прикрываясь от врага за надёжным щитом. Между нами оставалось каких-то два метра, когда я резко ушёл влево, а когда он сделал ещё несколько шагов, обозначил укол шипом-навершием молота прямо в основание шеи, туда, где виднелась щель между шлемом и краем нагрудной пластины.

Бруно, надо сказать, продемонстрировал недюжинную выучку, мгновенно сбросив скорость, что при его габаритах и общей массе было делом не таким уж и лёгким, разворачиваясь ко мне и отводя оружие краем своего щита. Меч ухнул вниз, я принял его на оковку и, сбросив в сторону, поспешил разорвать дистанцию.

О стандартной для бойцов со щитами рубке, которую часто можно увидеть на выступлениях реконструкторов, не могло быть и речи. Сил у парня действительно было в избытке, даже скользящий удар отозвался звоном в руке, но собственно это было неважно. Даже если бы мы были равны, мой противник был обряжен в некое подобие доспехов, а я… я уже сто раз пожалел, что вообще ввязался в подобную авантюру.

Молот выбил сноп икр из щита Бруно и отскочил в сторону, отбитый встречным ударом. Лезвие противника, словно гильотина, рухнуло мне на голову, но там, где я только что находился, меня уже не было. Мне приходилось постоянно отступать и смещаться в сторону, оруженосец преследовал меня по пятам, молча вколачивая мечом удары, некоторые из которых приходилось принимать на щит. Рука уже начинала неметь, а я всё никак не мог подловить этот бронированный вентилятор, тратя силы в основном на то, чтобы не попасться под очередной богатырский удар, уже несколько раз снимавший крупную металлическую стружку с окованных сталью краёв.

Пот катился с меня градом, и холод подземного замка гулял по разгорячённой влажной коже. Отсутствие привычки да и долгое время без практики давали о себе знать. На дедовском полигоне я в последний раз был почти три года назад, а армейская служба хоть и научила меня многому, но вот размахивать прочти двухкилограммовым молотом на нашей базе мне как-то не приходилось. Я бы, конечно, с удовольствием поменял бы его на автомат Калашникова с притороченным штык-ножом, вот только вряд ли бы наша дуэль дошла бы в таком случае до подобных танцев.

Толпа тем временем кричала мне различные оскорбления, обвиняла в трусости и подбадривала закованного в латы свояка. Но мне было наплевать на подобную дискриминацию. На кону стояла моя жизнь, и это было главное.

Поднырнув под особо широкий взмах, сопровождающийся свистом и улюлюканьем толпы, среди которой у меня не было ни единого болельщика, я на долю секунды зашел с незащищённого бока противника. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы мой молот наконец-то нашёл брешь в защите Бруно, и боёк с хрустом врезался в прикрытый лишь кольчугой бок воина, дробя беззащитные рёбра прямо возле печени.

Парень взвыл и наотмашь, почти вслепую рубанул меч в мою сторону, скидывая со второй руки щит и хватаясь за повреждённое место. Удар сам по себе не был смертельным, ибо бил я почти без замаха, он о том, насколько чувствительным он оказался, говорила скрюченная фигура латника.

Дальнейшее было, конечно, делом техники. Забить боевым молотом потерявшего щит и подвижность парня не представляло особого труда. Вот только я кристально чётко понимал, что мне этого не простят. Зрители на этом концерте ждали только одного – моего смертоубийства, ну или хотя бы позорного поражения чужака. Ведь Бруно хоть и тупой как пробка, а всё же свой, а я для них – голь перекатная, и если со мной что либо случится, вряд ли к ним кто-нибудь в этом мире обратится с вопросом: «А не видели ли вы здесь такого-то?» и уж тем более будет мстить.

Подрубив после очередного прошедшего мимо удара колени противника нижним концом щита, я с размаху опустил молот на всунувшуюся на мгновение локтевую щель руки, сжимавшей меч. Он тут же, зазвенев по земле, выпал из мгновенно потерявших силу пальцев, я же, не тратя времени даром, пару раз приложил парня оковкой по шлему, сбивая ведро набок, а затем со всей дури толкнул парня ногой в грудь, сбивая оруженосца на землю. Мой молот, блеснув полированным шипом в свете магических лам и факелов, описал широкую дугу и опустился торчащим из обуха крюком прямо на щель забрала.

* * *

– Он убил его? – по голосу девушки было абсолютно непонятно, что именно она испытывает в данный момент и действительно ли её заботит судьба выкормыша её отца. – Ничего не вижу из-за пыли… Сэр Амадеуш, а что вы скажете?

Баронесса Мари, ставшая всего пару месяцев назад законной владелицей Коттай Дунсона, повернулась к своему спутнику, статному молодому человеку с длинными светлыми волосами и смазливым лицом, одетому в дорогой длиннополый мундир из мягкого бархата и шёлковые красные лосины, заправленные в дорогие сафьяновые сапоги такого же цвета. Мужчина сидел на парапете балкона её апартаментов, флегматично наигрывая на лютне и лишь изредка бросая скучающий взгляд на развернувшуюся у подножия замка дуэль.

Амадеуш Кравчик, чьим рыцарским именем было «Благоверный», являлся младшим сыном одного из соседей и совсем недавно вернулся из столицы, где постоянно вращался при королевском дворе. Ах, как мечтала юная баронесса обо всех этих балах и приёмах, о вращении в высшем свете и блеске настоящей аристократии. Но судьба-злодейка уготовила ей жизнь в этом унылом подземелье, и если бы не молодой человек, она так бы и тосковала целыми днями, пытаясь найти для себя хоть какое-нибудь развлечение.

Мари с благодарностью посмотрела на одухотворённое лицо своего спасителя. Рыцарь действительно был прекрасен, впрочем, стоило ли удивляться, ведь жизнь в Селуне – столице Королевства, где нет ни забот, ни скуки, а люди постоянно улыбаются, не могла не сказаться на том хмуром пареньке, которого она видела пару раз в детстве. Амадеуш прибыл в их замок через несколько дней после того, как пропал отец, и хотя дядя Лех по какой-то причине сразу невзлюбил статного рыцаря, именно его рассказы и песни, да даже само присутствие рядом мгновенно окрасило жизнь девушки яркими красками.

– Нет, не убил, – протянул мужчина, откладывая лютню, – только обозначил смертельный удар, отведя в последний момент оружие в землю. Собственно, оттуда и пыль.

Девушка, привстав со своего кресла, вновь взглянула во двор, не знакомый ей молодой человек стоял, наступив сапогом на грудь слабо шевелившегося Бруно и приставив остриё своего оружия к щели у его горла. Окружившая ристалище замковая челядь и стража потрясённо молчали, а сам победитель о чём-то переругивался с Лехом, старым другом её отца и по совместительству капитаном замковой стражи. Мари прислушалась.

– Победа не считается! – орал старик. – Бой был нечестным! Этот дегенерат даже пользоваться мечом не умеет, а потому…

– Это ваши проблемы, – спокойно, но громко отвечал ему парень, глядя в налитые кровью глаза капитана, на что мог отважиться далеко не каждый.

– Да ты пойми, парень, – шипел тот. – Оружие этого болвана – кистень! Всё остальное против него – игра в одни ворота.

– Меня это должно волновать?

– Да! – рявкнул на весь двор мужчина. – Потому как в противном случае я не засчитываю тебе.

– Послушай ты, хмырь усатый, – парень, похоже, разозлился, – ты реально думаешь, что я соглашусь повторно скакать перед твоим щенком, когда он поменяет оружие, только чтобы меня в этот раз порешили?

– Повторяю! Бой был нечестным!

– А выпускать человека без доспехов против латника это по-твоему честно?

– Это уже твои проблемы! Каждый сражается в том, что имеет!

– Ах так, а меня, значит, должно заботить, что твой дегенерат взял в драку не тот ковыряльник?

– Да.

– А мне кажется, что проще всего мне сейчас сделать в нём ещё одну дырку, не совместимую с жизнью, – рычал парень на сурового капитана, вызывая невольное уважение.

– Да я тебя…

– Господа, господа… погодите! – сквозь толпу людей к спорщикам пробирался эльф. – Лех, ты умишком что ли двинулся? Это была самая что ни на есть честная победа…

– Фу… быдло… – произнёс рыцарь и, спрыгнув с парапета, подошёл к девушке, увлечённо вслушивавшейся в перепалку, голос его стал тёплым и томным.

Опустившись на одно колено, он взял руку баронессы и нежно поцеловал, от чего щёки девушки зарделись румянцем.

– Моя леди, вместо того чтобы слушать крики плебеев, я хотел бы просить вас поговорить… о нас!

– Ой! – высвободив руку, Мари отбежала на несколько шагов и отвернулась, смущённо уставившись в ажурную витрину, отделявшую её личные покои от балкона и от вечной прохлады Коттай Дунсона. – Время уже позднее… Я хотела бы просить вас удалиться.

– Как прикажете, моя любовь! – рыцарь, на красивом лице которого не переставала блуждать мягкая улыбка, поднялся с плит, которыми был мощён пол балкона, и грациозно поклонился, прижав руку к сердцу. – Я лелею надежду увидеть вас и завтра, моя леди!

– Конечно, Амадеуш! Мы обязательно увидимся, – поспешила заверить его девушка, опасаясь, что её молчание спугнёт столичного гостя. – Как насчёт позавтракать вместе?

– Премного благодарен, баронесса, – блаженно прикрыв глаза, проворковал мужчина, и водопад его светло-золотых волос просыпался с плеч после очередного поклона. – Тогда прошу меня извинить, я исчезаю!

– Киринь! Кири-и-инь! – позвала Мари, подбежав к тумбочке, на которой у неё хранился колокольчик для прислуги.

Дверь мгновенно растворилась.

– Да, ваше благородие! – степенно произнесла пожилая дама, с детства прислуживавшая баронессе, и с неодобрением посмотрела на рыцаря.

– Сэр Амадеуш уходит! Проводите его в его покои.

– Как пожелаете, – спепенно, с поклоном ответила служанка, пропуская гостя мимо себя.

Если бы кто-то в этот момент видел лицо рыцаря, он бы поразился его по-крысиному злому взгляду и оскалу в ярости сведённых до скрежета челюстей, но ни Киринь, ни тем более её хозяйка не могли этого видеть. А потому стоило только за Амадеушем закрыться двери, как Мари, радостно засмеявшись, закружилась перед зеркалом.