Текст книги "Белые командиры Гражданской войны"

Так капитан Радола Гайда получил под свое командование войсковую группу из трех стрелковых полков, ударного батальона, запасного стрелкового полка и артиллерийской бригады. Съезд дал всем начальникам войсковых групп большую самостоятельность в действиях с задачей обеспечить беспрепятственное движение эшелонов к Владивостоку.

Гайда вернулся из Челябинска в Ново-Николаевск (ныне Новосибирск) утром 25 мая. Прямо на станции ему вручили только что перехваченную телеграмму Л. Д. Троцкого, широко известную в истории Гражданской войны в России. Вот ее полное содержание:

«Из Москвы, 25 мая. 23 часа. Самара, ж/д.

Всем совдепам по ж/д линии от Пензы до Омска.

Все Советы под страхом ответственности обязаны немедленно разоружить чехословаков. Каждый чехословак, который будет найден вооруженным на линии железной дороги, должен быть расстрелян на месте, каждый эшелон, в котором окажется хоть один вооруженный, должен быть выгружен из вагонов и отправлен в лагерь для военнопленных. Местные военные комиссары обязуются немедленно выполнить этот приказ, всякое промедление которого равносильно бесчестной измене и обрушит на виновного суровую кару. Одновременно посылаются в тыл чехословакам надежные части, которым поручено проучить неповинующихся.

С честными чехословаками, которые сдадут оружие и подчинятся советской власти, поступать как с братьями и оказывать им всяческое содействие. Им пойдем всевозможно навстречу. Всех железнодорожников поставить в известность, что ни один эшелон с чехословаками не должен продвинуться дальше на восток. Кто уступит насилию и будет содействовать чехословакам в их продвижении, будет строго наказан.

Настоящий приказ прочесть всем чехословацким эшелонам и сообщить всем железнодорожникам по месту нахождения чехословаков. Каждый военный комиссар должен об исполнении донести.

№ 377. Народный Комиссар по Военным Делам Л. Троцкий».

Этим приказом «военного министра» Л. Д. Троцкого советская власть в условиях начавшейся Гражданской войны объявляла вне закона каждого военнослужащего Чешско-Словацкого корпуса, уже части французской армии, имевшего при себе любое оружие. Ему грозил за то расстрел. Приказ требовал любой ценой остановить продвижение воинских эшелонов с легионерами на Владивосток, где находились суда Антанты для отправки бывших добровольцев Русской армии из числа чехов и словаков в Европу.

Гайде не пришлось по такому поводу выступать на солдатских митингах. Он понял, что перехваченный приказ Троцкого однозначно объявляет войну корпусу легионеров, и стал отдавать полкам и эшелонам приказы, чтобы «пробить» корпусу путь по Транссибирской железнодорожной магистрали к берегу Тихого океана. Всю ответственность за принимаемые решения Радола Гайда брал на себя.

В два часа дня того же 25 мая легионеры под командованием капитана Кадлеца занимают Мариинск. В ночь на 26-е Гайда берет Ново-Николаевск (Новониколаевск, ныне Новосибирск). В ночь на 27-е Войцеховский второй раз захватывает Челябинск, а Чечек в ходе упорного боя с местными красноармейцами стал обладателем Пензы. Всюду легионерам достались большие запасы оружия и боеприпасов, у них вновь появилась, пусть и в небольшом числе, артиллерия.

Так начался известный в отечественной истории «мятеж Чехословацкого корпуса». Спровоцирован же он был не белогвардейцами, а главой военного ведомства Совнаркома Троцким. По приказу из Москвы Чешско-Словацкий корпус сперва почти разоружили (лишив, в частности, всей артиллерии), изгнав из его рядов русских офицеров, затем в целях «безопасности» растянули его эшелоны по железной дороге на многие тысячи километров, и, наконец, террором решили покончить с ним как таковым.

Командиры легионеров на линии железной дороги – Гайда, Чечек, русский подполковник Войцеховский, Кадлец и другие отказались признать над собой власть как ЧСНС, так и командира корпуса генерала Шокорова, который продолжал подчиняться Национальному Совету. В начале тех событий Гайда и его соратники не стремились свергать на местах советскую власть: ими владело желание скорее покинуть страну, объятую хаосом. «Мятежные» эшелоны не поворачивались на Москву, а шли на восход к солнцу, имея конечной целью достичь портового Владивостока.

На начало выступления реально у Гайды было всего около 4 тысяч человек: одиннадцать стрелковых рот, три артиллерийские батареи без орудий, а также три роты ударников под командованием русского подполковника Ушакова (он станет начальником штаба у Гайды), часть запасного полка, штаб и обоз 2-й дивизии корпуса.

Подполковник-фронтовик Ушаков со своими ударниками, тоже понюхавшими пороха в мировую войну, действовал не менее решительно, чем Гайда. В ночь на 29 мая он занял Канск, а потом и соседний Нижнеудинск, важные железнодорожные станции между Красноярском и Иркутском.

Еще три эшелона из группы Гайды находились на станции близ Иркутска. К ним не дошел приказ Гайды о выступлении. Здесь легионеры утром 26 мая были неожиданно атакованы красногвардейцами. Атаку отбили, но французский и американский консулы настояли на сдаче оружия. Разоруженные эшелоны иркутский Совет немедленно отправил во Владивосток.

Гайда, узнавший о событиях под Иркутском и трезво оценивая возможности своих сил, стал искать союзников для борьбы с большевиками. В Ново-Николаевске он установил связь с подпольной офицерской организацией поручика Лукина. С ее помощью и был взят этот город: казармы красногвардейцев забросали ручными гранатами, бой шел всего сорок минут, потери легионеров составили двое убитых и трое раненых.

Власть в Ново-Николаевске перешла в руки низложенной ранее городской думы. По улицам ходили патрули созданной белой Сибирской народной дружины с бело-зелеными повязками на рукавах (это были цвета Сибири). Дружина вскоре стала основой 1-го Новониколаевского стрелкового полка – первого полка Сибирской армии. В городах, захваченных легионерами, сразу же стали формироваться добровольческие воинские части тех, кто решил бороться против власти большевиков с оружием в руках.

Как командир корпусной группы, капитан Гайда оказался в сложном положении: между ним и Челябинском находился красный Омск, а от Кадлеца в Мариинске его отделяли красногвардейские отряды, стоявшие в Томске и на станции Тайга. Кадлеца от Ушакова отделяли отряды большевиков в Красноярске с его железнодорожным мостом через Енисей.

Успех зависел от решительности наступательных действий. 30 мая Гайда повел наступление на станцию Тайга, которую занял почти без сопротивления по той причине, что в соседнем Томске подпольная военная организация белых подняла восстание, и большевистский Совет бежал из города. Белые быстро сформировали Добровольческий батальон в 500 штыков. Во главе всех воинских формирований в Томске встал подполковник А. Н. Пепеляев, один из будущих колчаковских военачальников.

После этого успеха Гайда поспешил подать помощь эшелону капитана Кадлеца, который вел тяжелый бой в Мариинске с красногвардейцами шахтерского Анжеро-Судженска. В ночь на 1 июня туда, восстановив подорванное железнодорожное полотно, прорвался эшелон поручика Гусарека. Легионеры по пути заняли ряд станций.

Организацией борьбы против группировки капитана Гайды занимался Центральный исполнительный комитет Советов Сибири (Центросибирь), который обладал властью восточнее Ново-Николаевска. Будучи отрезан от Москвы, он предложил легионерам перемирие. Гайда, не веря в искренность такого желания, все же пошел на перемирие до 16 июня. За это время его легионеры успели занять Барнаул, а потом Бийск и Семипалатинск.

От Челябинской группы к Гайде шла помощь. Под Омском на станции Марьяновка произошел бой с местными красногвардейцами и в тот же день, 7 июня, город был занят с помощью местной организации Белого дела. Вскоре здесь было сформировано Временное Сибирское правительство, и Омск стал столицей белой Сибири. Гайда же соединился с «челябинцами» (эшелоном поручика Сырового) на станции Татарской.

В освобожденных легионерами районах власть могла быть только Белого движения. Омское правительство из добровольцев быстро формирует два корпуса: 1-й Средне-Сибирский подполковника А. Н. Пепеляева и 2-й Степной Сибирский полковника П. П. Иванова-Ринова. Первый из этих корпусов предназначался для действий вместе с войсками Гайды. Пепеляев имел четыре полка (пока по 300–400 штыков при нескольких пулеметах) белых добровольцев из Томска, два – из Ново-Николаевска, по одному из Барнаула и Красноярска. Корпусную артиллерию составляли 8 орудий – одна батарея.

Капитан Радола Гайда стал принимать политические решения. 21 июня он объявил по всем лагерям военнопленных, которых было немало в «его» зоне Транссиба, мобилизацию чехов и словаков в состав корпуса армии Французской республики. Призыв нашел желаемый отклик у военнопленных-славян, которые в Сибири работали под конвоем большей частью на лесоповале. Все горели естественным желанием побыстрее вернуться на родину.

С этого времени можно утвердительно сказать, что Чешско-Словацкий корпус занял свое историческое место в истории Гражданской войны в России. Он уже не мог просто так «укатить» во Владивосток по Транссибирской железнодорожной магистрали, на многих участках которой уже действовали красные партизанские отряды и отряды местных большевистских Советов. Но накал вооруженного противостояния был еще впереди.

Если приказ Троцкого спровоцировал «мятеж Чехословацкого корпуса», то тот же «мятеж» сдетонировал всплеск Гражданской войны в Сибири, на Урале и в Поволжье. Такова была проза ее истории. Исследователи по сей день пытаются разобраться, кто был прав, а кто виноват в событиях конца весны – начала лета 1918 года в Сибири. Имя же белочеха Гайды в таких дискуссиях мелькает непременно.

Вечером 15 июня перемирие с Центросибирью закончилось. Возобновлять его стороны не пытались. Утром следующего дня у Мариинска капитан Гайда лично возглавил удар во фланг и тыл противника, и красные бежали к Красноярску, к которому с востока от Канска подходили ударники подполковника Ушакова. Гайда, используя импровизированный бронепоезд, повел наступление на город, местный Совет на пароходах поспешно оставил Красноярск, и он 20 июня оказался в руках легионеров.

Центросибирь, собрав до 5 тысяч войск, попытался отбить Нижнеудинск у белочехов и пепеляевцев. Трехдневный бой советские отряды проиграли и отступили к Верхнеудинску, взрывая за собой полотно железной дороги и мосты. Белые по пути наступления их то и дело чинили и потому догнать противника не могли.

Наступление вдоль железной дороги к Байкалу продолжалось. Центросибирь со своими отрядами перебрался в Верхнеудинск (ныне Улан-Удэ, Бурятия). Белые не позволили отступающему противнику подорвать 38 туннелей Круто-Байкальской магистрали, но красные сумели взорвать восточный выход последнего туннеля – № 39. Теперь они на какое-то время «оторвались» от преследователей и могли собраться с силами.

11 июля войска группы Гайды (белочехи и корпус Пепеляева) вошли в Иркутск. По решению Омского правительства они были объединены в Восточный фронт, командующим которого был назначен Радола Гайда, произведенный по такому случаю ЧСНС в полковники.

Пока белые две недели занимались восстановлением подорванного туннеля, который был «пройден» сибиряками-пепеляевцами по горным тропам. За это время красные смогли пополнить свои силы тысячью интернационалистами мадьярами и немцами, которые согласились «добровольно» вступить в их ряды под дулами пулеметов отряда анархиста Лаврова. Получили артиллерийское вооружение самые большие суда на озере Байкал – железнодорожный паром «Байкал» и ледокол «Ангара». С фронта против атамана Семенова была снята часть войск, переброшенных на запад Забайкалья. 29 июля ударная группировка Центросибири перешла в наступление.

Гайда и Пепеляев смогли заманить противника в приготовленный для него «мешок». Четыре полка белых сибиряков составили засаду у станции Салзан и в тылу красных взорвали железнодорожное полотно. Те повернули назад и в яростных атаках попытались прорваться обратно в Забайкалье. Тем временем подошедшие чехи атаковали с фронта.

Победа войск полковника Гайды была полной: до двух с половиной тысяч человек взято в плен, трофеями стало 2 бронепоезда, 4 орудия, 15 пулеметов. На полотне железной дороги, которая стала ареной жестокого боя, было подобрано до 700 убитых. Общие потери белых убитыми и ранеными составили чуть более 300 человек.

Когда туннель № 39 был восстановлен, белый Восточный фронт переместился на территорию Забайкалья. При этом Гайда провел десантную операцию, высадив на восточный берег Байкала у деревни Посольская с прогулочных пароходов «Бурят», «Феодосия» и «Сибиряк» отряд силой в 1075 штыков, 75 сабель и 6 орудий. Командовал отрядом начальник штаба Гайды подполковник Ушаков, который погиб в бою у станции Мысовой, где находился штаб и тылы красного Забайкальского фронта.

Эта десантная операция в военной истории примечательна тем, что на озере, у его южных берегов, произошел артиллерийский бой между двумя флотилиями, который закончился тем, что от попадания снаряда с парохода «Сибиряк» загорелся и выгорел дотла железнодорожный паром «Байкал».

18 августа белые с боя захватили станцию Мысовая. Здесь они захватили 59 поездов и взяли несколько тысяч пленных. Белые потеряли убитыми и ранеными более 400 человек. Когда Гайда увидел дико изуродованное тело подполковника Ушакова, своего близкого друга, он приказал расстрелять партию пленных интернационалистов-мадьяр.

Белый Восточный фронт продолжил наступление. 26 августа была взята Чита. 19-го у станции Оловянная состоялась встреча с конными разъездами атамана Семенова. 2 сентября решением ЧСНС Гайда производится в чин генерал-майора. Фронтовая Георгиевская дума за успешное руководство войсками в проведенных боях представляет его к награждению орденом Святого Георгия 3-й степени.

После этого командующий белыми войсками в Сибири Гайда посетил с инспекционной поездкой Владивосток, где 26-летний «баловень судьбы» 18-го года «сумел» перессориться с японцами, атаманом Семеновым и прочим начальством Приморья и Маньчжурии. Во избежание дальнейших осложнений ЧСНС и Омское правительство отозвало новоиспеченного генерала на запад. Во Владивостоке состоялось знакомство Гайды с прибывшим туда после посещения Японии адмиралом А. В. Колчаком. И тот, и другой мыслили одинаково: столице белой Сибири был нужен военный диктатор. Гайда, владевший ситуацией, об этом высказался сразу.

Прибыв в Екатеринбург, Гайда 12 сентября 1918 года вступает в командование Екатеринбургской группой войск (ранее называлась Северо-Уральским фронтом). Она состояла из русских войск из местных добровольческих и повстанческих отрядов и частей Чешско-Словацкого корпуса. Группировке противостояла советская 3-я армия М. М. Лашевича, уже оправившаяся от последних поражений и пополненная резервами. К тому времени Троцкий жестокими мерами наводил порядок на Восточном фронте, объявленном главнейшим среди других.

Один из современников оставил словесный портрет генерал-майора Радолы Гайды той поры: «Очень молодое длинное лицо, похожее на маску, почти бесцветные глаза с твердым выражением крупной, хищной воли и две глубоких, упрямых складки со стороны большого рта. Форма русского генерала, только без погон, снятых в угоду чешским политиканам. Голос его тихий, размеренный, почти нежный, но с упрямыми нотками и с легким акцентом; короткие отрывистые фразы с неправильными русскими оборотами».

К тому времени Гайда имел в Белом движении громкую славу «Освободителя Сибири», рвавшегося к новым победам в Гражданской войне в России. Когда 18 ноября 1918 года в Омске произошел военный переворот в пользу адмирала А. В. Колчака, Гайда был готов его приветствовать. Перед этим Колчак, тогда военный министр Омского правительства, посетил его фронтовой штаб, и они о многом смогли переговорить наедине.

С распадом Австро-Венгрии ее чешские области и Словакия образовали Чехословацкую республику, провозглашенную 14 ноября 1918 года. Ее первым президентом стал философ Томаш Масарик, занимавший этот пост до 1935 года и являвшийся руководителем Чешской народной, затем Прогрессистской (реалистической) партии. Чешско-Словацкий корпус должен был стать основой армии новообразованного государства в центре Европы.

Сразу после военного переворота в Омске положение Гайды сильно пошатнулось. Прибывший в Сибирь военный министр только-только образованной Чешско-Словацкой Республики генерал М. Штефанек без труда увидел пропасть во взаимоотношениях новоявленного колчаковского генерала и ЧСНС, который начал прибирать к своим рукам власть в Чешско-Словацком корпусе. Конфликт разрешил адмирал Колчак, который добился перевода Гайды в русскую армию. В противном случае тому грозила «служебная командировка» в Париж и расставание с белой Россией.

Гайда на первых порах оправдал надежды Верховного правителя России. Он задумал провести на северном участке советского Восточного фронта глубокую Пермскую наступательную операцию. Она началась 27 ноября, после прибытия 1-го Средне-Сибирского корпуса генерал-майора Пепеляева. От корпуса белочехов в операции участвовала 2-я дивизия. Были взяты города Кунгур и Кушва, а 7 января нового, 1919 года – пала Пермь. Наступление велось в морозную погоду, при глубоких снегах. Часть белой пехоты имела лыжи.

Победа белого оружия получилась действительно громкая и значимая. Только в одной Перми было взято: 21 тысяча пленных, 5 тысяч железнодорожных вагонов, 60 орудий, больше сотни пулеметов, несколько бронепоездов и вмерзшие в речной лед у городской пристани корабли красной Камской флотилии. Советская 3-я армия была разбита. Пепеляевский корпус, главный герой Пермской виктории, потерял убитыми, ранеными и обмороженными 494 офицера и до пяти тысяч нижних чинов.

Красные попытались отбить город. Весь январь и февраль на северном участке Восточного фронта шли ожесточенные, но безрезультатные бои. Под Пермью куда стягивались резервы со всей Республики Советов, порядок в советской 3-й армии был восстановлен самыми крутыми мерами прибывшей из Москвы комиссии ЦК РКП(б) во главе со Сталиным и Дзержинским. Результатом ее работы стала стабилизация фронта.

Екатеринбургская группа при реорганизации колчаковских вооруженных сил в конце 1918 года была переименована в Сибирскую армию. Ее командующим с производством в чин генерал-лейтенанта за победу под Пермью назначается Радола Гайда.

В первых числах марта, когда земля была еще в снегах, Сибирская армия вновь перешла в наступление против 2-й и 3-й армий противника. Занимаются города Воткинск и Ижевск (где в начале Гражданской войны рабочие подняли восстание против советской власти, уже подавленное), Сарапул и Елабуга. Были взяты тысячи пленных и огромные трофеи. На северном участке белые сибиряки встретились с отрядом войск северян генерала Миллера. Атакующие действия белых прекратились после наступления весенней распутицы и половодья на реках.

Перед новым наступлением колчаковских армий оперативное командование Красной Армии «переиграло» своих коллег из белого стана в лице штаба Верховного главнокомандующего и его начальника генерала Д. А. Лебедева. Об адмирале А. В. Колчаке говорить здесь не приходится, поскольку талантом стратегического мышления на сухопутном фронте он не обладал, да и командовать им он не стремился.

При планировании новых наступательных операций сказались разногласия и личные амбиции командующих двух армий – Сибирской Гайды и Западной генерал-лейтенанта М. В. Ханжина. Ни тот, ни другой никак не хотели координировать свои действия и в чем-то не только помогать друг другу, но и страховать фланг соседа. В итоге получилось, что огромный пространственный разрыв между Камой и Верхне-Бугульминской железной дорогой занимал один-единственный 32-й Прикамский полк.

Разведка красных и их штабисты, среди которых было немало выпускников старой Академии Генерального штаба, умело спланировали наступление ударной группировки под командованием М. В. Фрунзе по левому, откровенно слабому флангу белой Западной армии. Именно там начался гибельный для Белой Сибири прорыв колчаковского фронта и последующий его крах.

Сибирская армия теперь должна была наступать по двум направлениям – на Вятку (войска Пепеляева) и на Казань (войска генерала Вержбицкого). Армия Гайды в ходе наступления совместно с Западной армией должна была выйти на линию Волги. К тому времени самолюбивый Радола Гайда уже чувствовал себя большим, самостоятельным полководцем. Личный конвой его теперь назывался Бессмертным батальоном имени генерала Гайды и, как в русской императорской армии, его чины носили на погонах вензель «ББИГГ».

Новое наступление Сибирская армия начала успешно. Самонадеянный Гайда главные силы сибиряков после взятия Глазова нацелил на Вятку, тогда как участок по реке Каме оказался не обеспечен надежным прикрытием. Более того, в ходе отступления Западной армии левый фланг Сибирской армии оказался открытым.

Этим воспользовался красный командарм В. И. Шорин: его 2-я армия нанесла сильный контрудар и отбила Сарапул, Ижевск и Воткинск. У Гайды же для парирования контрнаступления противника резервов почти не имелось. Западная армия генерала Ханжина помощи подать не могла. Белые сибиряки начали отход к Перми. Вместе с Ижевской бригадой и Воткинской дивизией на восток уходили десятки тысяч беженцев. Общее отступление колчаковского фронта захлестнуло Сибирскую армию.

Гайда вступает в конфликт с начальником штаба Верховного главнокомандующего генералом Д. А. Лебедевым, который нередко отдавал приказы по Сибирской армии через голову ее командующего, что на войне было недопустимо. Гайда ультимативно требовал снять Лебедева с должности. Адмиралу Колчаку пришлось лично прибыть в Пермь, чтобы уладить конфликт, но поездка в итоге оказалась неудачной.

В столичном Омске утвердились в необходимости снять белочеха с командования армией, но Верховный правитель России колебался. Фронт же трещал по швам, переместившись из Приволжья на Урал. Наступающие красные войска вернули себе Пермь и нацелились на Екатеринбург. Но для Белого дела это была еще не катастрофа.

Решающее объяснение Гайды с адмиралом Колчаком произошло 19 июня, во время очередного приезда генерала в Омск. 20 июня Сибирская и Западная армия подчиняются генералу М. К. Дитерихсу. 7 июля Колчак прибыл в Екатеринбург, где и состоялась последняя встреча Гайды с Верховным правителем России.

В конце бурного разговора Верховный правитель России А. В. Колчак сказал: «Можете спокойно уезжать. Я ничего против вас не имею и ни в чем вас не обвиняю». Вечером 9 июля 1919 года генерал-лейтенант Радола Гайда сдал командование Сибирской армией Дитерихсу и с чешской частью своего личного конвоя и с личным штабом отправился через всю Сибирь во Владивосток, чтобы оттуда морем отбыть в Европу. Его не отговаривали от такого поступка.

Приказ адмирала А. В. Колчака о снятии опального генерала с должности командующего Сибирской армией последовал 10 июля. Одновременно Радола Гайда был вычеркнут из списочного состава Русской армии. Генеральского чина он еще не лишался, да и в окружении Колчака такой вопрос не ставился.

Гайда прибыл во Владивосток на личном поезде 12 августа. Здесь он отказался от мысли немедленно покинуть пределы России и стал… готовить заговор против Колчака. Вернее, принял участие в антиколчаковском заговоре, который готовил тайный эсеровский «Комитет по созыву Земского собора». Чешским гарнизоном Владивостока командовал генерал Чечек, который обещал заговорщикам полное содействие, выдать винтовки и патроны. Согласилась участвовать в вооруженном восстании и городская подпольная большевистская организация. Войска интервентов были склонны держаться в назревающих событиях вооруженного нейтралитета.

Готовящийся заговор не стал секретом для правителя Омска: он отдал приказ о лишении Гайды чина генерал-лейтенанта Русской армии и всех наград. Большего в той ситуации адмирал Колчак сделать не мог, поскольку его власть в Приморье виделась номинальной. Было ясно, что Гайда и его эсеровские соратники решили взять власть во Владивостоке, чтобы затем распространить ее дальше, на Сибирь. В любом толковании предстоящего события дело смотрелось откровенной авантюрой.

Восстание началось утром 17 ноября. У Гайды (по его словам) было 700 человек, в том числе 45 офицеров при семи пулеметах. Чехов среди них оказалось немного, а основу «мятежных» войск составляли портовые грузчики, моряки и «портовая чернь». Силы колчаковцев первоначально состояли из 26 офицеров и 280 юнкеров Учебно-инструкторской школы на острове Русский при 6 пулеметах, которыми командовал полковник Рубца-Мосальский. Начальник колчаковского гарнизона Владивостока генерал Розанов в события не вмешивался: в служебном кабинете он не подходил к телефонному аппарату.

Японцы усиленными патрулями заняли центральные улицы города и не позволили генералу Чечеку и американцам подать помощь Гайде. Нейтральной оказалась и команда стоявшего у железнодорожного вокзала бронепоезда «Калмыковец» из сил атамана амурских казаков И. П. Калмыкова. В итоге все военные события развивались только в черте привокзальной площади.

Войско Гайды после 4-часового боя выбило юнкеров из вокзала. Тогда те укрепились на противоположной стороне привокзальной площади в зданиях штаба Владивостокской крепости и окружного суда. К вечеру силы Омского правительства получили поддержку: прибыли новые отряды юнкеров и гардемаринов из Морского училища, подошедшие миноносцы стали обстреливать вокзал, в котором укрылись мятежники. Вскоре «пришедший в себя» генерал Розанов предъявил Гайде ультиматум, обещая ему беспрепятственное право выезда за границу.

К чести Радолы Гайды, он не бросил своих людей, то есть повстанцев из числа горожан. Он все еще надеялся на помощь войск Чечека и американцев. Но японцы были готовы пойти на крайние меры, чтобы не допустить уличных боев в «их» Владивостоке. С наступлением темноты стоявший в бухте Золотой Рог броненосец «Микаса» стал освещать здание вокзала своими мощными прожекторами.

Под утро 18 ноября у юнкеров на противоположной стороне привокзальной площади появилась пушка, которая в 4 часа утра открыла пальбу по вокзалу. Юнкера поднялись в атаку и ворвались в здание вокзала, из которого толпа мятежников в панике бросилась бежать по железнодорожным путям… прямо на стоящий бронепоезд «Калмыковец», которому на день раньше люди Гайды отрезали путь из города, подорвав рельсы. Казаки, решив, что их атакуют, открыли пулеметный огонь.

Мятежники потеряли убитыми и ранеными более 300 человек. Раненный в ногу Гайда так и не добрался до спасительного чешского штаба. Юнкера взяли его в плен и сорвали с его мундира генерал-лейтенантские погоны. В ходе закулисных переговоров союзников по Антанте Гайде пришлось отплыть из Владивостока на первом же пароходе в сопровождении второй жены. Она была русской, и ее звали Екатерина.

11 февраля 1920 года изгнанник из России оказался на чешской земле, будучи там хорошо известен. В независимой Чехословакии боевой генерал Радола Гайда, обладатель многих орденских наград не потерялся. Он был принят в ряды национальной армии, снова, как в белой Сибири, продемонстрировав стремительный карьерный рост.

На первых порах президент Томаш Масарик не знал, что с ним делать. Но потом решил дать Гайде образование, которого у того не было, послав в Парижскую высшую военную школу. В октябре 1922 года выучившийся Радола Гайда получает в командование дивизию и в следующем месяце получает чин дивизионного генерала. Он становится популярным человеком в чешских националистических кругах. В 1924–1926 годах генерал Гайда занимал должность заместителя начальника Генерального штаба чехословацкой армии, став его начальником в 1926-м.

Военный человек крайне правых взглядов, став во главе Генштаба армии Чехословакии, явно преувеличил собственную популярность в армейских рядах. В том же 26-м году он попытался совершить государственный переворот (или создать его видимость), но эта попытка успеха не имела. Гайда президентом Масариком был изгнан со службы и в 1928 году разжалован в рядовые запаса.

Но перед этим он успел стать лидером «Национальной Фашистской Общины» и год побыть в ранге депутата парламента от Народной Лиги (блока правых партий), после чего палата депутатов в ноябре 1930 года лишила Радолу Гайду мандата, а Высший административный суд подтвердил это решение. Его снимают с воинского учета и перестают выплачивать пенсию. Зимой 1932 года ему пришлось отсидеть два месяца в тюрьме за доказанное неучастие в краже его секретного личного дела из Министерства национальной обороны.

Президент Томаш Масарик лично «усилил давление» на бывшего генерала двух армий – белой России и новообразованной Чехословацкой республики. В ночь на 23 января 1933 года группа из 80 чешских фашистов напала на военную казарму в городе Брно. Гайда не был причастен к этому делу, но его снова арестовали, отдали под суд и в августе 1934 года его приговорили к шести месяцам тюрьмы.

В советских энциклопедиях писалось, что с первых дней оккупации Чехословакии германскими войсками Радола Гайда сотрудничал с гитлеровцами с 1939 по 1945 год и что был казнен в 1948 году по приговору чешского народного трибунала (или народного суда) как государственный преступник. Но в действительности дело обстояло совсем не так.

Гайда не стал сторонником Гитлера и коллаборационистом, хотя и был чешским фашистом. Во время Мюнхенского кризиса, когда Германия потребовала от Чехословакии отдать ей Судетскую область, а потом оккупировала саму страну, Гайда был одним из тех, кто призвал к вооруженному сопротивлению агрессору. С этим призывом он выступил перед многотысячным митингом с балкона Пражского университета и в знак протеста вернул правительству Великобритании орден Бани, которым был награжден за участие в Гражданской войне в России.

После Мюнхена Республика Чехословакия существовала недолго. Радоле Гайде вернули чин дивизионного генерала и пенсию. После раздела Чехословакии и образования «Протектората Богемия и Моравия» Гайда ушел в частную жизнь. Два его сына, носившие русские имена Владимир и Юрий, участвовали в движении Сопротивления.

Сразу после окончания Второй мировой войны о «фашисте, коллаборационисте и белогвардейском генерале» Радоле Гайде вспомнили органы безопасности «народной» Чехословакии и советская военная контрразведка СМЕРШ. 12 мая 1945 года он был арестован и пробыл под следствием почти два года. В 1947 году генерал Гайда, уже неизлечимо больной человек, был осужден на два года лишения свободы. С учетом предварительного заключения третий для него тюремный срок не превышал недели. В следующем году «Освободитель Сибири» ушел из жизни своей смертью в Праге.