Текст книги "Спецназ князя Святослава"

Глава 17

Император Оттон быстро откликнулся на просьбу великой русской княгини. Принятие в лоно Римской церкви славян Приднепровья и Приильменья означало не только лишнюю победу в споре с византийцами, это сулило также большие доходы католикам. Потоки ценного пушного золота, не менее ценного воска, шедшего на изготовление свечей, – все это становилось доступным и дешевым. А потому уже через несколько недель после отправки великокняжеского посла в ворота киевского Кремника втянулся длинный обоз повозок, на одной из которых важно восседал назначенный епископом Руси Адальберт.

Латиняне были встречены слугами Ольги на княжьем дворе. Адальберт сразу же потребовал две вещи: лучшие в Киеве палаты и немедленную встречу с русскими князьями и боярами. Недоброе предчувствие охватило великую княгиню: с первых же слов гость повел себя, словно полный хозяин! Ей вспомнился последний серьезный разговор с сыном, его предупреждение о «сорной траве». Святослав успел вернуться из поездки в степь, ничего не сообщив о ее целях и результатах. Ольга уже жалела о своей грамоте Оттону, но невозможно было повернуть свершившееся вспять. Единственное, что следовало сделать, – попросить епископа не являть прыть в деле убеждения ее подданных. Но короткая беседа накануне общей встречи ни к чему не привела.

– Архонтесса хочет меня научить, как из язычников делать верных слуг Христовых? – с усмешкой вопросил Адальберт. – Я уже сотворил угодное Богу дело на землях язычников вендов. Увидишь, через год Христа начнут славить толпы и здесь!

Епископ с видимым удовольствием получил от Ольги в подарок связку соболей. Уже покидая горницу княгини, он небрежно произнес:

– В Риме я привык, чтобы ко сну меня обряжала молодая красивая служка. Ты уж не разочаруй меня в этом, Елена! В мои годы трудно ломать привычки…

Встреча с володетелями славянских земель проходила уже под вечер. Зала была щедро озарена толстыми свечами, запах воска перебивал запах дорогих одежд, извлеченных из скрынь, где те лежали, пересыпанные полынью для защиты от моли. Адальберт вошел в сопровождении нескольких слуг, принесших свитки с папской печатью, толстые книги со Святым Писанием. Довольно сносно говоривший на языке славян, епископ тем не менее начал вещать на латыни. Длинный тощий монах переводил его слова собравшимся.

Епископ сладко вещал об отзывчивом императоре римлян, о благости, неизбежно проливающейся на народы, признавшие учение Христа. Он зачитывал то одну буллу, то другую, то раскрывал заранее заложенные страницы древних фолиантов. Ольга слушала латинянина вполуха, все внимание ее было приковано к сыну. Святослав вначале внимал гостю с легким интересом, затем гримаса брезгливости наползла на его лицо. Князь выразительно посмотрел на княгиню, прищурил глаза и укоризненно покачал головой.

– В Новом Граде мне довелось беседовать с князем поморских славян Руалдом, что бежал с берегов норманнского моря к нам на Ильмень. Он говорил, что вы крестили его народ огнем и мечом! Верно? – перебил Святослав священника на полуслове.

Епископ важно надул губы:

– Всякий, кто не признает креста, есть враг Святой церкви! С такими грешниками воинствующие монахи всегда будут поступать как с врагами.

Лицо Святослава окаменело. Встав на ноги, он медленно и раздельно произнес:

– Стало быть, если вы на землях Перуна не признаете наших богов, вы тоже для нас – враги?! Берегись, латинянин! Отныне я не дам за твою жизнь и векши!! Идемте прочь отсюда все, кто верен нашим древним богам!

Быстрыми решительными шагами князь направился к двери, за ним устремилось более половины присутствующих. По глазам части оставшихся было видно, что они задержались лишь потому, что великая княгиня не шелохнулась на своем кресле. Адальберт побледнел, руки его предательски затряслись, свиток выпал из ставших вдруг непослушными пальцев.

Ольга встала и негромко произнесла:

– На этом закончим! Вам, гости дорогие, двора княжьего пока не покидать! Я поговорю с сыном, все улажу. Свенельд, прикажи удвоить при вратах и у спален охрану.

Невозмутимой походкой княгиня медленно покинула залу. Сердце ее неистово стучало, но разве это можно заметить со стороны? Ольга повелела призвать к себе Святослава для срочной беседы, но слуга вернулся ни с чем. Князь вместе со своей дружиной покинул двор и перебрался к своему любимцу боярину Красичу. За боярскую ограду посланца великой княгини не допустили.

Глава 18

Адальберт почти месяц не покидал княжьего двора, опасаясь за свою жизнь. Он и его спутники получали хорошую еду, за ними доглядывали, словно за первыми боярами Киева. Но и только! Огороженная высоким забором территория все больше и больше начинала напоминать италийцам узилище. Попытки епископа встретиться и поговорить с великой княгиней не увенчались успехом: Ольга покинула Киев и постоянно жила в Вышгороде. Среди католиков начались роптания.

– Сидя за воротами, язычников мы не образумим! Что ты скажешь императору, Адальберт, когда вернешься обратно? Что разучился нести грешникам слово Божие? – более всех неистово кричал Клодий, обиженный тем, что выбор Оттона и папы Иоанна ХII пал на германца, а не на него, кровного римлянина. Давно жаждавший выдвинуться в рядах великого императора Священной Римской империи, Клодий посчитал, что настал его час. Все спутники позже подтвердят, что Адальберт отсиживался за юбкой русской архонтессы, тогда как он, Клодий, денно и нощно нес слово Божие в толпы славян-дикарей!

– Я не могу переступить через запрет княгини Елены! – пытался было оправдываться новоявленный епископ. – Это не венды, и за моей спиной нет ни одного закованного в железо воина. Встречусь с княгиней, потребую у нее хорошей защиты от сына, и тогда мы все пойдем на улицы!

– Это слова труса! Я верю в помощь Христа и сегодня же направлюсь беседовать с киевлянами. Те, кто не хочет выглядеть в глазах императора трусами, – за мной!!

Клодий действительно после сытного обеда не лег почивать, как Адальберт, а смело направился в район обитания киевских ремесленников Подол. С ним увязались лишь трое. Вылазка не была успешной: люди на улицах вначале начинали молча слушать проповеди католика, затем с усмешкой взирали на него и так же молча уходили прочь или просто поворачивались спиной, продолжая заниматься своим делом. В одном месте какая-то простолюдинка окатила их из помойного ведра, словно бы выплескивая нечистоты за ворота на улицу. Тем не менее Клодий вернулся обратно с торжествующим лицом, запретив спутникам говорить об истинном положении дел.

Такие выходы в город сделались ежедневными, все больше посланцев германского императора стали принимать в них участие. Иногда завязывались беседы, сутью которых было одно: а чем бог италийцев лучше, чем старые любимые боги славян? Не покарает ли Перун отступников от веры? Почему в одного и того же бога греки и италийцы верят по-разному? Отчего великая княгиня крестилась в Константинополе, но проповедников оттуда не пригласила? И многое, многое другое, повергавшее Клодия в удивление: славяне оказались не темными лесными жителями, но вполне умными и знающими людьми!

– Нужно показать всему Киеву, что их дубовые идолы бессильны перед силой истинного учения! – после нескольких недель бесплодного посещения улиц стольного града заявил Адальберту Клодий. – Идем, отслужим службу на капище! Тогда Киев быстро станет нашим! Завтра же идем!!

Посланник императора Оттона обреченно обвел своих спутников взором. Те уже все были на улицах, уверовали в пустоту угроз Святослава. Клодий явно пытался оттеснить его, русского епископа, на задний план. Если русы начнут массово принимать новую веру, это будет названо его, Клодия, заслугой!!

– Хорошо! – глухо вымолвил Адальберт. – Выходим завтра рано утром, пока город спит. Служить будем короткую службу.

Неизвестно, как вызнал Святослав про намерения католиков. Может, кто-то прослушивал их беседы в горницах, может, кто-то из латинян имел мзду от князя и сообщал все важные новости. Уже к полночи весть о том, что незваные гости хотят кощунствовать внутри священной городьбы на святой горе, достигла и ушей главного жреца Любомира, и многих горожан. А потому, когда епископ со своими слугами, распевая молитвы, начали подниматься к капищу, их окружила плотная толпа во главе со жрецами. Святослав и три десятка вооруженных воев наблюдали за разворачивавшимся действом со стороны.

– Когда начнется, вытащи этого ряженого петуха, – приказал князь одному из десятников, указывая на Адальберта. – Ни к чему нам с императором крепко ссориться, матери его отвезу.

– А остальные?

Губы Святослава сжались в презрительной усмешке.

– По учению христиан мученики за веру улетают на небеса и становятся святыми. Не будем им мешать…

Тем временем кольцо вокруг латинян замкнулось. Они сбились в кучу, подобно баранам, и что-то пытались кричать, но гомон толпы заглушал все звуки. Любомир на горе поднял посох.

– Давай! А то опоздаешь, – подтолкнул князь десятника.

Посох пал на землю. Рев горожан усилился, внутрь круга полетели камни, дубины, комья земли. Прикрываясь большими красными щитами, ратники расшвыряли живую стену, схватили уже окровавленного Адальберта и потащили прочь. Клодий попытался прошмыгнуть следом, но чья-то длинная суковатая палка пала на его обритый затылок и сбила одетого в длинную черную сутану человека с ног. Беспощадный самосуд вспыхнул с новой силой…

…Ольга одарила несостоявшегося русского епископа подарками, выделила слуг и охрану до границ с Польшей и вручила письмо императору Оттону, в котором с сожалением признала, что Русь еще не готова к общему крещению. Осознание окончательного поражения в борьбе с собственным сыном и внезапно напавшая лихорадка лишили ее сил. Три недели пролежала княгиня в кровати, навещаемая то духовником Григорием, то искусными лекарями-ведунами. Желание выздороветь и вновь встать над Киевом заставило крещеную Елену принимать лекарства из их рук. Святослав навещал мать ежедневно, был внимателен и нежен. Казалось, мир между ними был окончательно восстановлен. Но умная женщина хорошо знала цену этого мира.

– Созывай вече, – спокойно велела мать, когда почувствовала, что телесные и душевные силы вернулись к ней вновь. – Я передам тебе великое княжение, как условливались.

Сын обнял ее, поцеловал в висок и прошептал:

– Спасибо! Все, что было обещано тебе, я выполню тоже.

Глава 19

Прошло неполных два года. Весеннее тепло щедро растеклось по долинам рек, холмам, дубравам, лугам и полям, пробуждая новую жизнь и будя в душах людей неизбывное томление любви, жизнедеятельности, стремления свершить что-то новое, проснуться от долгой зимней ленивой спячки. Обычно смерды в это время готовили вспашку и сев, бортники уходили в леса и проверяли сохранность пчелиных семей, рыбаки растягивали в просветлевшей после паводка воде длинные уловистые сети. Но в этот год душевные порывы простых мужиков получили еще один выход.

Прямо напротив Киева на низком левом берегу вот уже которую седьмицу гомонил и дымил кострами громадный воинский лагерь. Несколько тысяч ратных стеклись из разных земель, чтобы слиться в один мощный боевой кулак. Пришли со своими дружинами древлянин Сфенкель, северяне Волк и Ятвяг, новгородец Икмор, поменявший фьорды Скандинавии на сопки чуди викинг Свен. Отдельный станом расположился со своей варяжской дружиной Свенельд. Сотни ладей смолились на береговой верфи или уже качались в затонах и заводях. Великий князь собирался в неведомый никому поход и приглашал всех желающих вливаться в его рать, обещая воинскую справу и справедливую долю добычи из той, что будет снесена для общего дележа после удачного штурма или победной сечи. И призыв тот не остался неуслышанным. Несколько сот молодых неженатых парней, чье сердце еще не привязали к себе семья и хозяйство, надевали зипун, подвязывали новые лапти, клали в мешок еще одни, заматывали в чистую холстину каравай хлеба да кус соленого или подкопченного мяса и просили на перевозе доставить их к шумному становищу. Там они попадали под команду крепкого бородатого десятника, получали меч, щит и копье, обливались потом на занятиях в поле, хлебали из общего котла мясную либо рыбную уху и укладывались спать у потрескивающего жаркого костра, чтобы присоединить свое сладкое посапывание к мощному храпу немолодых воев.

– Куда ты хочешь вести рать? – в который раз спрашивала Ольга Святослава. Сын лишь загадочно улыбался и уходил от ответа. Не знали его и воеводы, не знали пришедшие из других земель князья.

– Почему ты держишь все в тайне? – порою гневно взрывалась мать, привыкшая повелевать и не выдерживавшая полного неведения чего либо.

– Много ушей – много и языков! И даже один из них, чей хозяин служит ворогу, а не мне, может навредить не хуже внезапного налета чужой рати.

– Ты уводишь много людей. А если придут печенеги? Они ж Киев возьмут с налета.

– С Претичем остается шесть сотен конных. Встанут на стены – любой наскок отобьют. А только ты, мама, не тревожься, не придут сюда ни летом, ни зимой степняки. Правь за меня спокойно.

– Отсюда сие известно?

Святослав никогда никому не говорил о своих отношениях с печенегом Курей. При их последней встрече два князя-воина договорились о многом. Куря дал клятву не допускать никого за Днепр, за это ему была обещана десятая часть всей будущей добычи. Ближе к осени могущественный степняк собирал войско кочевников и вел их на помощь русичу на юг.

Святослав замыслил ранее неслыханное: раздавить Хазарский каганат! Многие сотни лет разлегшееся в низовьях Итиля государство мусульман и иудеев сосало соки из соседних с ними народов, обложив их данью, совершая набеги, зоря грады и деревни. Хазары вероломно отступились от данных ранее клятв, не пропустив и разгромив возвращавшихся с берегов Каспия русов во главе с отцом Святослава Игорем. Лишь чудо (или незримая защита Перуна) спасли тогда великого киевского князя от позорного полона или даже гибели. Уже тогда, узрев позор отца, сын принес богу войны обет мести.

План войны вызревал несколько лет. Вместе с мудрым наставником Асмудом в долгих беседах проходил князь к низовьям Итиля то одним, то другим направлениями. Традиционный путь предков – вниз по Днепру до Русского моря, а далее к намеченной цели, был отвергнут. Саркел и другие мощные крепости хазар, построенные с помощью союзных иудеям византийцев, надежно перекрывали речные дороги. Сильный флот поджидал бы на море. Любая дружина в лучшем случае сильно бы обезлюдела, ступив наконец на твердую землю. В худшем… сгинула б рыбам на корм, как вои Игоря, испытавшие на себе неукротимую мощь негасимого греческого огня греков.

Святослав готовился вести ладьи на Итиль через земли вятичей. Затерянное в бескрайних лесах многочисленное славянское племя также платило десятину хазарам, а значит, противиться братьям по крови не должно было. Далее шла Волжская Булгария, где сейчас жили его Предслава и Владислав. Куря, хорошо знакомый с ханом булгар Ахмедом и помогавший младшему его сыну Талибу воевать против старшего Мумина, обещал русскому побратиму помощь посредника. Далее шли земли буртасов, враждебных славянам, но не столь сильных и искусных в ратном деле. И… вот она, Хазария, словно беззащитный щенок, подставляющий свое брюшко. Оставалось лишь просить о заступничестве Перуна и вести в степь ровные длинные ряды ратных, прикрытых щитами и ощетинившихся длинными копьями! Так, как это уже не раз делал князь в ходе многочисленных ратных учений…

…Для тысяч киевлян вместе с самой княгиней Ольгой было большой неожиданностью наблюдать, как загрузившиеся в ладьи ратники подняли разноцветные паруса, как борта ощетинились веслами и крутобокие суда со звериными головами на длинных шеях, венчающими нос и корму, неторопливо потянулись вверх по течению Днепра. Кого же собрался примучить Святослав? Вятичей, живших под хазарами? Или решил попытать воинского счастья в далеком варяжском море?..

Глава 20

Длинный караван судов неторопливо шел против течения сначала Десны, потом Сейма. На передней ладье сидел боярин Адунь, уже ходивший этим путем к булгарам, но Святослав и сам ведал, что ждет впереди. В истоках Сейма короткий, но крутой волок приведет их в верховья Оки. А далее земли вятичей, гордого сурового племени, покорять которое не решались ни отец, ни дед, ни Вещий Олег. Громадные просторы лесов, болот и рек, меж которых легко затеряться не то что деревне, но и укрепленному городищу. Но князь верил в успех!

Суда перетаскивали трое суток, после чего, сплавившись на десяток поприщ и найдя широкую светлую луговину, войско встало на отдых. Конные десятки, посланные во все стороны с целью поймать пленных, вернулись ни с чем. Они находили возделанные поля, брошенные небольшие стада овец и коз, даже деревню, состоящую из шести полуземлянок с двускатными крышами, но людей не видели. Лиственные боры надежно прятали своих детей!

В безуспешных попытках встретить вятичей прошли и следующие три дня. Порою на берегу мелькала фигурка человека, но пока ладья чалилась к берегу, от лесного призрака и след простывал. А князю нужно, ох как было нужно поведать здешним старейшинам о своих намерениях!

Жрец Перуна Стир, сопровождавший великого князя, видя смятение Святослава, подсказал:

– Душа народа – в его богах! Вели искать капища этого племени. Их-то, как смерды жилище или стадо, жрец никогда надолго не оставит!

– Капище? – лишь на мгновение задумался князь. – Спасибо, Стир! А где бы сам поставил идолов?

– Боги всегда должны обитать на высокой горе, княже!

С этого дня конные дозоры стали внимательно изучать все встречные холмы и на пятый день сплава принесли весть:

– Нашли! Капище шести богов. Но жрецов нет.

– Придут! – улыбнулся Святослав. – Разбиваем поблизости лагерь и ждем. Заодно посмотрим, какие в этих землях ловы!

Ожидание было довольно долгим. Святослав с двумя десятками верных гридней расположился прямо на капище. Понимая, что за ним могут следить из чащи всевидящие глаза жрецов вятичей, он велел Стиру принести жертвы шести богам капища: Перуну, Хорсу, Даждьбогу, Стрибогу, Симарглу и Мокоши, развести священный огонь и очистительные костры. Судя по количеству деревянных идолов, это было одним из самых священных мест здешних обитателей. Бросить надолго его жрецы действительно б не посмели.

Хорс уже начал прятать свой огненный лик за вершинами деревьев, когда из чащи вышел старец в длинной темной власянице с посохом жреца в руках. Он вошел в середину киевлян, обвел их взором человека, привыкшего наставлять и повелевать, и сел в выдолбленное из единого куска дерева кресло, изрядно уже затертое. Глаза пробежали по дарам, ратникам, на миг задержались на Стире и остановились на Святославе. Тот встал и с поклоном обратился к старцу:

– Напрасно надел траурную одежду, святой отец! Не войну, но мир и радостную весть принес я на земли вятичей. Я – великий князь киевский Святослав. Иду с дружиною на реку Итиль, чтобы покарать хазар нечестивых, соки земли моей выпивающих. Как звать тебя и кто ты?

– Радим, главный жрец вятичей!

– Радим, я хочу видеть вашего великого князя. Помоги мне!

Жрец поднялся, поднял с земли большой пук сухой травы и ветвей, бросил его в костер и предложил:

– Пройди через священный дым, пришелец!

Хорошо знакомый с обрядом очищения дымом, Святослав шагнул к белым клубам. Немного задержался в них и вновь подошел к жрецу. Тот испытующе заглянул князю в глаза:

– Ты слуга Христа?

– Нет! Перуна.

– Поклянись своим богом, что помыслы твои чисты!

Услышав священную клятву, жрец слегка посветлел лицом.

– Ступай к своей дружине, князь! Здесь не твое место. Завтра утром князь Вячеслав будет здесь. Жрец же твой пусть останется, с ним я хочу молвить дальше.

Святослав не стал ничего возражать. Слово жреца в те времена было нерушимо. Князь знаком приказал гридням следовать за ним и быстрым шагом начал спускаться по крутому склону.

Достигнув костра, вокруг которого расположились его соратники, Святослав ножом отрезал от освежеванного недавно оленя большой тонкий кус мяса, нанизал его на ошкуренную ветвь и начал поджаривать над углями.

– Ну… первым не выдержал Волк.

– Завтра будем беседовать с князем вятичей.

– Уверен?

– Взгляни сам!

Князь указал в сторону капища. Зоркие глаза Волка увидели стоявшего у входа в святилище жреца, переменившего траурную власяницу на белые льняные одеяния. Опираясь на посох, тот явно творил молитву ушедшему на покой богу Солнца!