Текст книги "Спецназовские байки"

Часть 2
Разведчиками становятся

Тропа разведчика

В автоматном магазине пятнадцать специальных патронов типа УС. На стволе автомата закреплен ПБС-1 – прибор бесшумной и беспламенной стрельбы. Бежать по снегу тяжело. Да еще на спине РД с песком. Да еще бежать на время. Да еще в присутствии начальника разведки округа генерал-майора Сивакова.

Организму не хватает воздуха. Легкие рвутся изо всех сил, но восполнить кислородный долг при такой нагрузке невозможно. А до второго дыхания еще ох как далеко!

– Быстрее! – группу подгоняет старший лейтенант Дружинин. – Быстрее!

Выскочили на поляну. Поднимаются две грудные фигуры. Роли в группе заранее распределены. Все работают без напоминаний и подсказок. Это мои мишени. Вскидываю автомат. Резиновый жгут на прикладе прижимается к распаренной щеке. Цель в прицеле скачет, как безумная. Два приглушенных хлопка. Легли мишени. Две горячие гильзы плавят снег. Группа не останавливаясь бежит дальше.

Хабаровск зимой не такое уж и теплое место. Морозы достигают порой довольно низких температур. Вот и этим утром, когда группа отдельной роты специального назначения выехала на окружные сборы частей спецразведки в хабаровский отряд, термометр показывал около сорока градусов мороза.

При такой температуре воздух начинает сверкать и искриться. Но мы предварительно скинули бушлаты, оставшись в одних «песочках», ботинках и черных шапочках. Нам не жарко, мы забыли про мороз, про ветер, про все на свете!

А вокруг взрывы ШИРАСов, горят шашки дымовые, наблюдение вести мешают. И стрельба кругом длинными очередями.

Впереди полотно железнодорожное. Труба под насыпью. Когда-то рельсы блестящие были, но сейчас они огнем взрывпакетов закопчены. И шпалы черные. Двое из подгруппы минирования на шпалы упали. Будут заряд на рельсы устанавливать. Рельс перебить двести грамм тротила достаточно. Но сейчас группа только имитационный заряд ставит. Боевые мы на войне ставить будем. Если нас в тылы противника спустят – как собак цепных. Уж там мы оторвемся по полной!

Падаю в снег в оборону круговую. Наблюдать! Бьется сердце оглушающе, перекачивая надрывно литры крови, наполненной адреналином. Кажется, что сердце вот-вот выскочит. И пить охота…

Хватануть бы сейчас влаги белой и холодной, которой так много вокруг! Охладить бы сейчас тело распаренное! Отчетливо представляю, как будет таять во рту обжигающий снег, как струйки воды потекут по языку в пересохшую глотку. Представляю, как буду жадно глотать растопленный снег, наслаждаясь возможностью напиться в такой тяжелый момент. Закрываю глаза и тянусь губами к снегу…

Пинок в бок. Резкая боль колючими молниями по всему телу.

– Наблюдать! – орет Дружинин.

Минеры подают сигнал, все одновременно вскакивают, и бежим дальше. Все действия группы слаженны, рациональны, выверены и взаимосвязаны. Все идут только к одной цели. К победе!

А сзади взрыв на железнодорожном полотне. От бега опять дышишь надрывно, а впереди «дымоход».

– Группа газы! – командует групник.

Холодную резиновую маску на распаренное лицо. Мороз жжет только в первое мгновение, потом просто перестаешь обращать на это внимание – не пропустить бы мишени. А все остальное – мелочи.

Ныряет в «дымоход». Бегу по ходам «дымохода», натыкаясь на стены, вытягиваю вперед руки, но все равно не угадаешь, что впереди. Пока не наступишь. Время. Время.

Выскочил на чистый воздух. Но команды «отбой газы» нет. Запотевают стекла, и видеть могу только через совсем маленькие не запотевшие дыры. Хоть противогаз и специальной «незапотевающей» конструкции, но все равно это ничего не меняет. А попробуй только цель пропустить! Наконец-то:

– Отбой газы! Ранены радист и минеры!

«Раненых» на себя и дальше. Бегом. Тяжело тащить, когда сам устал. Но надо. Это закон. Закон разведки. Живые должны тащить на себе не совсем живых и совсем не живых. Железный закон разведки таков: возвращаются либо все, либо никто. Тащить своих во что бы то ни стало! Тащить не только потому, что так требует устав в обязанностях разведчика, но и потому, что это напрямую влияет на внутреннюю обстановку в разведывательной группе. Если оставит группа своего товарища в тылу врага – что тогда люди думать будут. Бойцы начнут в тайне сомневаться – а вдруг и меня так же оставят? Вдруг бросят? Тут же и недоверие появится, и чувство локтя в группе исчезнет. А это уже не группа. Это уже просто толпа, вооруженная спецоружием, но не способная выполнить поставленную боевую задачу. И превратится такая группа в пыль. В ничто. И как следствие этого – неминуемо погибнет. Так что, тащите пацаны своих товарищей. Тащите, что есть сил. Тащите, пока живы сами, пока бьется ваше сердце, пока дышите! Разведка своих не оставляет! Возвращаются либо все, либо никто!

А из горла крик непроизвольный. Это от перенапряжения. От злости.

Под ногами хлопает взрывпакет. Отброшенный взрывом снег на лице тает. Бежишь и дышишь, как конь загнанный. И товарищ тяжелый на спине…

Мысль в голове: вот такая война и есть – усталость и злость… злость и усталость. Заполняются этими двумя чувствами все клеточки человеческого организма. Все остальное – жалость, любовь, сострадание – уходит, вытесняется, как не нужное. Не нужное там, где убивают и погибают…

– Не отставай!

Бегу из последних сил. Втройне тяжело бежать с «раненым» на спине. Периферийное зрение уже окрашено в красный цвет – признак тяжелой перегрузки. И силы совсем не исходе. А потом, после армии, все удивлялся – чего же так спину ломит, когда спать ложишься? А вот от таких забегов и ломит…

Но скоро финиш. Быстрее! Еще быстрее!

И вот последний этап – рукопашный бой. Появились фигуры в белых маскхалатах. Накинулись на группу уставшую. Замелькало все, закрутилось. Да где там… разве может предельно уставший человек вести бой, требующий максимального напряжения всех физических и моральных сил? Моральные еще есть, а вот физических уж нет. Успеваю прикладом попасть кому-то в рыло, тут же подбивают ноги, прижимают мордой в снег. Скрутили. Дали по почкам, чтоб сильно не брыкался.

Полковник Орлов нажимает кнопку секундомера:

– Молодцы! Лучшее время!

Генерал стоит совсем рядом. Улыбается.

Мы победили…

Преступление и наказание

Часть первая
Преступление

Пять лоботрясов из отдельной роты специального назначения на утреннем разводе были «выделены» командиром роты в распоряжение прапорщика Сидорчука – начальника продовольственного склада части, на территории которой дислоцировалась рота.

Сидорчук слыл ушлым прапорщиком, у которого со склада ничего не удавалось увести. Бойцы «мазутного» полка рассказывали «спецназерам» страшные истории о том, как Сидорчук вычисляет расхитителей военного имущества и тут же справедливо карает…

С тяжелыми раздумьями пятеро бездельников проследовали за прапорщиком на продовольственный склад. Дело было не в том, что впереди маячила тяжелая перспектива рабского труда, а в том, что в процессе этого труда наверняка не удастся незаметно присвоить себе часть военного имущества, хранящегося на складе… собственно это и раздражало.

Объясняю для тех, кто не вкусил сладострастного счастья службы в отечественных вооруженных силах: в армии (а так же и на флоте) солдат (матрос), будучи направленным («выделенным») на работу на какой-либо склад, всегда тешит себя тем, что приложение его физического труда будет отблагодарено ротозейством складских прапоров, под которое можно что-либо умыкнуть без вреда для собственного здоровья. На чем, собственно, и держится способность солдата (матроса) к работе на складах военного имущества (запасов).

– А вот и фронт работ… – радостно сказал Сидорчук, обводя рукой ряды сложенных стопками контейнеров, в которых в войсках хранят картошку.

Эти контейнеры в «безкартофельный период» складываются наподобие конверта, и для удобства их хранения могут ставиться один на другой, хоть до потолка хранилища. Сложенные контейнеры стояли на площадке перед складом.

– Берете… – Сидорчук подошел к контейнерам, и демонстративно ухватившись за один из них, начал давать ценные указания по способам переноски: – Поднимаете… – при этом он чуть напрягся, но не настолько, чтобы поднять семидесятикилограммовую конструкцию, а только для наглядности сего действа, – и по два-три контейнера переносите на склад. Там вниз по лестнице и аккуратно складываете в углу. Ясно?

Пять лоботрясов синхронно кивнули.

– Так, – прапорщик почесал лысину. – И это… (далее инструктаж по технике безопасности)…если что, матку вырву.

После этого прапорщик поделил бойцов по двое. Тут вышла небольшая заминка. Бойцов изначально было нечетное число, а потому возможность оптимального использования рабочей силы сводилась на нет.

– Елки-палки… – Сидорчук почесал лысину. – Ладно, будешь на лестнице поддерживать… – нашелся начальник продсклада и ткнул в грудь пятого.

Сидорчук открыл склад, провел всех вниз, показал, куда нужно ставить контейнеры, затем сел в кресло у входа и вопросился:

– Ну, чего стоим? Начинайте таскать…

Разведчики начали носить контейнеры вниз, а Сидорчук продолжал оставаться в кресле и внимательно бдить. Так продолжалось более получаса, и все уже потеряли всякую надежду на возможное обогащение, как спасительно зазвонил телефон. Сидорчук схватил трубку:

– Пра-щик Си-чук, продсклад…

Все застыли в ожидании, вслушиваясь в каждое слово прапорщика.

– Как же я отойду? У меня тут разведчики работают, а за ними глаз, да глаз…

Все напряглись. Наконец-то! По телефону явно обговаривалась возможность выхода Сидорчука за пределы продсклада.

– На минуту?

О, это уже что-то… за минуту опытный разведчик многое сможет успеть…

– Есть, товарищ подполковник! Иду!

Прапорщик положил телефонную трубку, встал со своего кресла и внимательно осмотрел остановившихся разведчиков:

– Так, уроды! Я отлучусь ровно на одну минуту! Если за это время пропадет хоть одна банка тушенки, хоть одна коробка сахара, хоть один паек – вам не только кича будет обеспечена, но и сроки полновесные на дизеле я вам обеспечу за воровство! Ясно?

– Так точно! – ответили пять глоток.

Сидорчук просто поленился закрывать склад ради отлучки на одну минуту…

Нога Сидорчука ступила за порог и в тот же момент контейнер, который держали в руках Матюшин и Рыжий, стукнулся о пол склада. Рыжий начал разминать затекшие пальцы…

– Работаем! – на склад заглянул Сидорчук. – Никак нельзя вас оставить…

Рыжий и Матюшин склонились над контейнером, демонстрируя полную готовность продолжить переноску, но как только голова прапорщика исчезла окончательно, Матюшин кивнул Черкасову:

– Двигай на вассер!

Разведчик что было сил метнулся к выходу и тут же подал сигнал «чисто». Остальные в тот же миг подскочили к бочкам с гидрожиром, которые в большом числе были аккуратно составлены в углу склада.

– Берем…

Вчетвером разведчики подхватили столитровую пластико-металлическую бочку и поволокли ее к выходу.

– «Чисто», – повторил Черкасов, который уже вел наблюдение от угла здания склада.

Не прошло еще и пятнадцати секунд с момента выхода из склада прапорщика Сидорчука, как доблестный спецназ уже выносил наружу «моральную компенсацию» за свой тяжкий труд.

Снаружи ближайшим местом сокрытия следов преступления был расположенный в пятидесяти метрах высокий забор части. Именно к нему и ринулись четверо разведчиков с «контрибуцией» в руках. Подготовленный разведчик способен покрыть указанное расстояние за семь-восемь секунд. В данном конкретном случае нужно было сделать скидку на переносимый груз и заплетаемость ног, а потому «несуны» появились у забора только через двадцать секунд. Резерв времени, отпущенный самим Сидорчуком быстро таял. Нужно было поторапливаться…

В этот момент с «фишки» раздался условный сигнал приближения опасности. То есть Сидорчука.

Понимая, что за считанные секунды остающиеся на переброс бочки на ту сторону забора и скоростное возвращение обратно на склад, все указанное сделать уже не возможно, большая часть разведчиков, с целью исключения указания Сидорчуку косвенных признаков выноса со склада военного имущества, приняло решение ретироваться, бросив бочку в призаборную траву (авось не заметит).

Трое отпустили руки и развернулись к складу в готовности низкого старта…

Черкасов повторил сигнал тревоги и уже сам бежал ко входу на склад…

Рыжий продолжал держаться за бочку в глубокой мыслительной прострации, с бешенной скоростью прокручивая в голове варианты возможного развития событий… да, нужно было либо бросить бочку в кусты на авось, либо уже идти и сдаваться командованию, низко повесив голову и требуя справедливого суда… было ясно как дважды два, что операция сорвалась…

А Черкасов уже вбежал на склад…

А тройка друзей, как тройка лошадей уже влетала туда же…

А он стоял и смотрел на бочку, на склад, слушая вопли бегущего за углом Сидорчука, который спиной понимал, что за отпущенные секунды спецназ уже свершил свое правое дело…

– Суки! Стоять всем на месте!!! – оралось из-за угла с явным приближением…

И тут Рыжий повалил бочку на землю, затем ухватил ее за донные кольца обеими руками, поднатужился… чувствуя, как захрустели в спине все до единого позвонки… разогнулся, и вкладывая в свой последний рывок всю свою природную силу, всю свою душу и всю свою накопленную к сидорчукам злость… поднялся и одним махом перебросил столитровую бочку через высокий бетонный забор части.

После чего развернулся, и уже стремительно удаляясь от места преступления, услышал стук бочки о землю на той стороне забора…

А дальше рвать жилы… рвать их в прыжке тигринном… в беге страусинном…

И за долю секунды до вылета из-за угла начальника продсклада, Рыжий с ходу ввалился на склад, стремительно влетая «рыбкой» в проход, ведущий на складской подвал…

Запыхавшийся Сидорчук вломился на свою территорию, мгновенно окидывая своим набитым взглядом установленный складской порядок, и тут же заорал:

– Уроды! Где семнадцатая бочка???

Часть вторая
Наказание

Все решилось довольно быстро. Сидорчук вывел разведчиков из склада, закрыл входную дверь и принялся осматривать прилегающие окрестности на предмет наличия пропавшего военного имущества. Имущество было обнаружено им в предельно сжатые сроки – буквально на исходе второй минуты от начала поиска. Имущество как ни в чем не бывало лежало в траве за забором.

Прибыл ротный. Иванов посмотрел на имущество, на разведчиков (на их кристально честные и умиротворенные лица), затем он перевел взгляд на Сидорчука. Тот расценил это как начало опроса.

– Меня не было буквально минуту… – начал он сбивчиво. – Всего минуту! А вот они… они…

– Да ничего мы не брали… – сказал Рыжий. – Товарищ майор… мы слыхом не слыхивали ни о какой бочке…

– Да мы из склада и не выходили… – подтвердил Черкасов.

– Да и не реально это, – сказал Матюшин. – За минуту такую бочку от склада за забор перетащить…

Ротный повернулся к Сидорчуку:

– А может, действительно не они?

– Да они, товарищ майор, – заверещал прапорщик. – Я специально подметил, что на складе они могли бы притырить, прихожу – точно. Бочки нет. Они.

– Вы это сами видели? – спросил майор.

– Сам нет, – помотал головой Сидорчук. – Но топот их ног слышал точно…

– Да мы из склада не выходили… – снова повторил Черкасов.

Прапорщик понурился. Ротный явно защищал своих подчиненных.

– Я в таком случае рапорт напишу, – пригрозил Сидорчук. – Нафига мне ваша семейственность…

– Обожди рапорт писать, – остановил его Иванов. – Сейчас разберемся…

Ротный отвел разведчиков в сторону:

– Рыжий, ты чего скривился?

– Спину надорвал, товарищ майор… – честно признался разведчик.

– Когда бочку через забор перекидывал?

– М-м-м… – неопределенно ответил боец.

– Короче так, – наконец сказал ротный. – Или говорите мне правду, или прапор пишет на вас рапорт, и сидеть вам – не пересидеть…

Разведчики переглянулись. Ротный их никогда не отдавал на расправу за иногда проявляющиеся геройские поступки.

– Ну, ладно… – признался Рыжий. – Мы это…

– За одну минуту? – усмехнулся ротный. – Матеры… А ты, получается, спину надорвал, когда бочку перекидывал?

– Еще и не то сделаешь… – заметил Рыжий. – Когда товарищи тебя бросают, а ты один в ответе…

– Так ты ее один перекидывал? – удивился Иванов.

– Так все разбежались…

Товарищи, бросившие друга в трудную минуту, уже не могли прятать улыбки.

– Учишь вас, учишь… – возмутился Иванов. – Что в разведке главное? Взаимовыручка! А вы… а ну-ка все за мной.

Иванов подвел подчиненных к забору. Кивнул Рыжему:

– Давай туда.

– Зачем?

– Бочку перекидывать назад будешь.

– Так я один не смогу… – запротестовал Рыжий.

– Туда ведь смог… вот и обратно давай…

– Я что, сам себе калека? – противился Рыжий.

– Короче, – усмехнулся Иванов. – Если ты сейчас перебрасываешь бочку сам, то дело это я замну, тебе присвою младшего сержанта и весь остаток службы будешь в почете, а если не перебросишь, все пятеро завтра убываете на семь суток на кичу, а пока вас не будет, рота каждое утро в ознаменование сего события будет бегать не по пять, а по двадцать километров…

Предложение, надо заметить, было более чем заманчивое…

Рыжий мгновенно перепрыгнул через забор. Некоторое время с той стороны доносилось его кряхтение и стенания.

– Что, не получается? – заботливо спросил ротный.

– Пока нет… – отдышавшись, отозвался преступник.

– Тяжело?

– Очень…

– А ты поднапрягись… – посоветовал Иванов.

– Боюсь, днище вырвет… – совершенно серьезно ответил Рыжий.

– У бочки? – уточнил ротный.

– Нет… – отозвался Рыжий. – У меня… Блин, и как это я ее смог перебросить сюда?

– Уж не знаю, – рассмеялся Иванов. – Наверное ты был в состоянии аффекта…

– Уж точно… – согласился разведчик. – Нет, все, не могу…

– Ладно, – рассмеялся ротный. – Сейчас тебе помогут… герой.

Через неделю пятеро разведчиков вернулись с гарнизонной гауптвахты отдохнувшими, и готовыми к новым подвигам во имя Родины…

Из грязи в князи

Разведчик-гранатометчик рядовой Вася Громов будучи в наряде по столовой вытащил из мусорного контейнера два использованных баллончика из-под дихлофоса, снял свой головной убор и начал выдавливать остатки содержимого в кепку. Давление в баллонах было низким и в кепку попало совсем не много «мухобойного» препарата. Тогда Вася тупым столовым ножом пробил один из баллонов и только после этого смог вылить остатки. Эксперимент удался, и Вася этим же ножом расковырял и второй баллон. Больше дихлофоса взять было негде, но, наверное, и этого могло вполне хватить.

Этим дихлофосом начмед травил мух в солдатской столовой, а когда баллоны иссякли, выбросил их в мусорный контейнер, даже не подозревая, что можно сделать с пустыми баллонами…

Подозревал только Вася Громов.

Кепку, напрочь протравленную остатками дихлофоса, Вася надел на свою лысину и вышел из рыбного цеха столовой в зал. Лысину начало припекать, значит скоро должен был наступить ожидаемый эффект токсического отравления – а попросту токсического кайфа. Вася был старым токсикоманом, в детстве часто развлекался, дыша клеем «Момент» из целлофанового пакета. Помнится, старшие пацаны рассказывали, что такой же эффект можно получить, если набрызгать в шапку дихлофоса и надеть эту шапку на лысину. Тогда это ему показалось кощунством, но сейчас, в армии, клея он найти не мог, а душа уже давно истосковалась по старой дурной привычке…

Рота стояла в наряде по столовой полка, на территории которого дислоцировалась. Поэтому иногда приходилось нести и такой вид боевой службы. Всего в наряде стояло десять человек (тогда как в роте было всего четырнадцать), пять из которых были дедами, а пятеро – фазанами (с ударением на первую гласную). Вася тоже был фазаном, был в некотором роде ограничен в солдатских правах, но СПЕЦНАЗ воспитывает в своих бойцах больше самостоятельности, чем другие виды войск, и поэтому он посчитал, что может уединиться, и попытать своего солдатского счастья, вопреки пожеланиям дедов, которые, как и было положено, всю работу взвалили на своих боевых товарищей первого периода службы…

Выйдя в зал Громов нос к носу столкнулся с сержантом Матюшиным, который свирепо посмотрел на него:

– Ты где, гад, шляешься? Что, я за тебя полы мыть буду?

Громов уже начал ощущать некоторый прилив токсического счастья, а потому не посчитал нужным отвечать своему непосредственному начальнику. Вася только глупо улыбнулся.

– Это чем от тебя воняет? – Матюшин потянул ноздрями воздух. – Дихлофосом???

Громов кивнул и вдруг сказал:

– А мне все равно.

– Что тебе все равно? – поинтересовался сержант.

Громов, от воздействия дихлофоса почувствовал себя освобожденным от воинской субординации, и вдруг заорал прямо в лицо сержанту:

– Всё!!!

Матюшин от неожиданности отскочил на шаг назад – фазан, у которого съехала крыша, и не знаешь, что от него ждать в следующее мгновение – опасная вещь.

Поэтому, в следующее мгновение, Матюшин аккуратно приложился правой в челюсть своего подчиненного, а когда тот упал, попытался придавить его к земле, призвав на помощь.

Вася, однако быстро оклемался, подскочил и побежал вдоль столовой, оглашая оную диким криком. На ходу он зацепил стоящую на столе стопку тарелок, которые брызнули осколками по каменному полу. Тут же был организован загон спятившего разведчика в безопасное место – в рыбный цех, где он ничего не мог сломать, так как там кроме железного стола и раковины больше ничего не было. Громов пытался отбиваться от своих боевых товарищей подвернувшейся под руку шваброй, в процессе беготни опрокинул пару столов, разбил одно зеркало, но в итоге, умело направляемый сослуживцами, Вася быстро был загнан в цех, где был заперт на замок. Стали решать, что с ним делать. В спецназе вообще быстро люди привыкают ничему не удивляться, но это было из ряда вон выходящее. Ладно бы там водки боец нажрался, знали бы, как и что с ним делать, но что делать с тем, кто находится под воздействием дихлофоса?

Вызвали ротного.

Майор Иванов появился через пять минут.

– Где этот мерзавец?

Открыли цех. Громов шваброй тер стену и протяжно выл. Ротный с минуту смотрел на эту сцену, потом тихо спросил:

– Не надоело?

– Нет, – отозвался Вася. – Мне все равно.

– Ладно, понял. Будем воспитывать. Когда в последний раз в бане был?

Вопрос насторожил Громова.

– В пятницу, – отозвался за него Матюшин. – Три дня назад.

– Тащите его в баню, – приказал Иванов. – Будет брыкаться – разрешаю пару раз дать по ребрам.

– Есть! – радостно отозвался наряд по столовой.

Перед отправкой бойца на кичу Устав требует помыть преступника в бане.

Через час Иванов на собственной машине повез отмытого преступника в город. В комендатуре Иванова встретили не очень приветливо.

Помощник коменданта, молодой капитан, замахал руками:

– На фиг, не возьму. Вези назад. С вашими разведчиками одни проблемы. В прошлый раз двое ваших весь внутренний караул разоружили, лейтенанта заставили туалет чистить… крику было… не, вези назад. Не возьму.

– Как это не возьму? – Иванов взъелся. – Что ты себе, капитан, позволяешь? Устав что, не для ВАС написан? Я привез бойца с объявленными ему тремя сутками ареста, а ты брать не хочешь?

– Комендант запретил пока брать из вашей роты. Больно вы буйные…

– Какие есть. Где комендант?

– В городе.

– Короче так: сейчас я приведу сюда бойца, а ты его оформишь как следует. А то развели здесь балаган – этого беру, того не беру…

Пока капитан стоял в прострации, Иванов привел из машины Громова, который после бани немного поутих, прозрел, раскаялся и уже стоял на пути исправления.

– Пиши, что принял… – Иванов навис над помощником коменданта, сжав кулаки.

Капитан знал, что такое СПЕЦНАЗ и нехотя расписался в приеме-передачи арестованного рядового Громова, боясь последствий, которые мог устроить ему командир этой роты.

– Ну, Васек, давай, – Иванов хлопнул своего солдата по плечу: – Роту не позорь, а то три шкуры сниму, ты меня знаешь…

Громову предстояло просидеть на гауптвахте трое суток.

Когда Иванов уехал, капитан уставился на Громова:

– Куда же мне тебя определить?

Он стал листать книгу учета арестованных, расписание загруженности камер.

– Вот ерунда какая, – сказал капитан. – Все камеры переполнены, садить тебя некуда…

– Так это… – Громов набрался смелости: – Может, отпустите меня… а я через три дня вернусь, ротный меня и заберет…

– Хитрый какой, – усмехнулся капитан. – Скоро комендант приедет, он и решит, что с тобой делать. А пока здесь сиди. Арестованный…

Вася расположился на стуле и откинул голову. Откинутая голова начала болеть. Это видимо сказывался дихлофос…

Громов не заметил, как стал впадать в сладкую дрему, как вдруг его подорвал дикий крик капитана:

– Что, уроды, ворота открыть некому???

По всей видимости, боец из гарнизонного караула, выставленный у ворот на въезде в комендатуру уснул, когда подъехал УАЗ коменданта, что и вызвало бурю восторга у помощника.

– Драть там вас некому… – окончил матерную тираду капитан и посмотрел на солдата. Что-то спасительное мелькнуло в голове, но в этот момент в комнату дежурного по гарнизонной комендатуре вошел комендант.

– Товарищ майор, за время вашего отсутствия никаких происшествий не случилось! – доложил капитан.

Майор внезапно впал в бешенство:

– Как это не случилось? А почему мне никто ворота открывать не хотел? А? Я вас спрашиваю!

Капитан только хлопал ресницами.

– Кто должен следить за несением службы??? – разорялся майор. – Зачем, для чего мне нужен ПОМОЩНИК???

Капитан потупил взор. Тихо пролепетал:

– Сейчас разберемся…

– Мне не надо «разберемся»! Мне надо, что бы служба НЕСЛАСЬ!!! Это кто такой? – майор указал на Громова.

– Арестованный из роты Иванова.

Майор заметно охладел.

– Иванова? Я же говорил, чтобы спецназовцев больше сюда не привозили.

– А этого все равно привезли…

– За что? – спросил майор у Громова.

– За дихлофос… – отозвался Вася.

– Какой еще дихлофос?

– Которым мух травят.

– И что ты с ним делал?

– Пил, – вдруг решил пошутить Громов.

Майор обернулся к капитану:

– Вот, капитан, учись, как надо родине служить. Даже дихлофос пьют. И ничего им не делается, – повернулся к Васе: – Вас там наверное специально его пить учат, ну там, всякие хитрости спецназовские, выживание…

– Ага, – с готовностью кивнул Вася. – На случай химической атаки.

– Вот видишь. – Майор снова повернулся к капитану: – И живой. А твой наряд на воротах без всякого дихлофоса уже обезврежен.

– На сколько тебя к нам? – майор снова повернулся к Васе.

– На трое суток, – отозвался Громов.

– Знаешь, что, – майор почесал репу, – давай-ка сегодня ты на воротах старшим постоишь, уму-разуму этот бестолковый наряд научишь, а завтра мы тебя уже и посадим. Идет? Вы, разведчики – народ толковый.

– Да мне по барабану, – отозвался Громов.

– Я ваш новый начальник, – сказал Громов, подходя к двум солдатикам, стоящим у ворот комендатуры. – Повязку мне, живо…

Один из бойцов снял свою красную повязку и повязал на руку Громову.

– Становись, – тихо сказал Вася.

Бойцы нерешительно переминались с ноги на ногу.

– Не понял, бойцы. Была команда «становись».

– Так мы это…

Громов не стал дослушивать детский лепет и врезал одному из бойцов в солнечное сплетение. Бойцы построились. Вася выровнял их и сказал:

– Тема занятий: обязанности патрульного у ворот комендатуры…

Майор и капитан смотрели в окно, как Громов строит наряд. Майор сказал:

– Не будем вмешиваться. У Иванова толковые солдаты…

Внизу, у ворот, двое бойцов уже отжимались в положении «упор лежа», а Вася важно ходил вокруг них и что-то увлеченно говорил…

Вечером в наряд по гарнизонной гауптвахте заступала другая часть. Перед тем, как вновь прибывшие должны были отправиться на развод, к ним подошел Вася:

– Прибыли, товарищи бойцы? Вот и хорошо. Кто заступает на охрану комендатуры? Вы? Значит, вы ко мне – я младший помощник коменданта…

Спать Вася завалился на шконку начальника гарнизонного караула…

Для пользы дела майор решил не закрывать Громова – солдат показал свое умение держать наряд в «ежовых рукавицах».

Вечером следующего дня Вася уже уверенно снимал трубку оперативного телефона и скромно отвечал:

– Помощник дежурного…

Потом Вася с майором ходил проверять несение службы внутренним караулом.

Потом выпил с ним две бутылки водки.

Потом они ездили в город, где сняли двух девок, которых долго тралили на живописном берегу Амура…

Когда Иванов приехал в комендатуру забирать своего бойца, то с великим удивлением обнаружил оного за столом дежурного по гарнизону, с красной повязкой на рукаве, небрежно зажатой в углу рта сигареткой и надменно-важным выражением лица. На голове бойца красовалась фуражка прапорщика ВВС, который пьяный отдыхал в это время в камере…

Увидев своего ротного, Вася сделал небрежный жест рукой, присаживайся, мол…

Пока ротный замер от увиденного, Вася тем временем встал, подошел к окну, стряхнул вниз сигаретный пепел, и громко крикнул кому-то во дворе:

– Ну, чего стоим? Двор сам себя не подметет! А ну, живо веники схватили…

Иванов потрогал своего разведчика:

– Вася, ты ли это?

– Я, товарищ майор.

– Так это как же? Я же тебя сидеть сюда привез…

– А я вот, за хорошее поведение… выбился… человеком, можно сказать, стал…

Ротный усмехнулся:

– Надо же… а у нас ты был вылитой обезьяной в калошах…

– Может, я здесь еще «посижу»? – спросил Вася.

– Не-ет, – протянул ротный. – Такую обезьяну я никому не отдам…

*****

Теперь, каждый раз, когда я слышу анекдот о том, как журналистка берет интервью у начальника тюрьмы: «вы, наверное, начинали простым заключенным?..» – я вспоминаю нашего Васю…