Текст книги "Легенды о практике Чод. «Не погрязните в жалости к самим себе»"

Со стороны могло показаться, что здесь проходит какое-то фантастическое состязание. Слепни, пользуясь неподвижностью монаха, вновь и вновь жалили его в открытые места. Лицо его опухло, веки отекли, закрыв собой глаза. Он не мог даже раскрыть рот – туда тут же залетали слепни. Но чем больнее было Тенгону, тем больше решимости выдержать это испытание у него появлялось.

Вскоре руки и лицо Тенгона стали напоминать висячий пчелиный улей, только вместо пчел были слепни. Крови в его теле оставалось все меньше и меньше. «Должно быть, я кармический* должник этих существ и могу расплатиться с ними только своей кровью», – думал Тенгон.

Как бы ни был Тенгон привязан к своему телу, все же он был готов полностью преподнести его в жертву: ведь именно так поступил Будда Шакьямуни в одном из своих рождений! Задолго до того, как родиться Драгоценным Учителем живых существ, в одной из своих прошлых жизней Будда из сострадания отдал свое тело на растерзание голодным тигрятам.

От миллиона ядовитых жал кожа Тенгона вздулась. Казалось, что её сняли с него живьем, а раны посыпали жгучим перцем. Но даже смерть не смогла бы заставить монаха нарушить клятву. Тело отчаянно боролось с ядом. Поднялась температура, чудилось, что кровь готова вскипеть. А на кровавое пиршество слетались все новые и новые слепни.

Раньше Тенгон считал, что силой духа способен обуздать свое тело, заставить его смириться с чем угодно, но тут он решил, что ошибался. Перед глазами Тенгона стали сужаться разноцветные круги. В какой-то момент ему померещилось, что врата, скрывающие мир иной от глаз живущих, тихо приоткрываются, чтобы впустить его. Теряя сознание, Тенгон уже приготовился перешагнуть порог неизведанного.

Братья Батор и Булат шли с покоса. Усталых путников приветствовала нежная вечерняя прохлада. Они негромко разговаривали. Вдруг их беседу прервал странный шум из ивовых кустов.

Привлеченные шумом, братья подошли ближе и сквозь ветви увидели силуэт, походивший на медведя. От этого таинственного существа исходили звуки, напоминающие гул растревоженного пчелиного улья. Затаив дыхание, изумленные мужики наблюдали за «медведем», который раскачивался вперед-назад на одном месте. Однако, приглядевшись, они поняли, что это вовсе не медведь: медведи не волочат за собой тележки.

– Давай пойдем отсюда, от греха подальше. Сдается мне, что это дьявольская сила желает сыграть с нами злую шутку, – прошептал оробевший Булат. Но любопытный Батор решил посмотреть, что за диковина появилась в родных краях. Братья затаились и стали наблюдать.

В это время солнце, подарив миру прощальные огненно-красные лучи, как огромный шар закатилось за гору. Густые ночные сумерки опустились на затихшее ущелье, поглотив остатки дня. Осторожно, чтобы не привлекать внимание чудовища, Батор стал приближаться. И только тут он расслышал почти неразличимый звон буддийского колокольчика.

В жизни Батор не видел столько слепней за один раз. Как только Батор подошел ближе, некоторые из них, огромные мухи с грозными зелеными глазами, угрожающе зажужжали, словно собаки, охраняющие свою добычу.

– Иди сюда быстрей, – подозвал брата Батор. Достав свой кожаный бурдюк, он плеснул водой на скопище крылатых демонов. Несколько мух взлетело в воздух, но многие слепни просто отваливались и падали на землю. От избытка крови они не могли даже взлететь. Как пьяные, кровопийцы стали расползаться по земле в разные стороны.

Тенгон пришел в чувство лишь через сутки. Он лежал в уютном доме Батора. Жар заметно спал, опухоль стала значительно меньше. Но лицо и руки все еще были темными от яда укусов и походили на обожженную свиную кожу, несмотря на холодные компрессы Церины, дочери Батора.

Весть о «находке» Батора и Булата облетела всю округу. К Булату стали приходить люди, чтобы посмотреть на Тенгона и его «шоколадный загар», а заодно и сделать подношения. Скоро продуктов набралось так много, что хватило бы для ретрита десятка монахов.

Тенгон остался доволен: его поход за пропитанием закончился успешно, злобный демон Мара остался с носом, а впереди была пора беззаботного ретрита.

И еще одно полезное качество приобрел он благодаря этому нелегкому испытанию. Теперь, когда его кусали комары, они не доставляли ему никакого беспокойства. Лишь улыбка появлялась в этот момент на умиротворенном лице монаха.

Неосторожность

«Если ты можешь помочь другим – очень хорошо. Но если не можешь, то хотя бы не причиняй им вреда».

Его Святейшество Далай-лама.

Эту историю рассказал мне знакомый шаман Баир. Что здесь правда, а что вымысел – вам судить.

Когда Баир был молод, поселился он в местности Табтанай. Случилось так, что именно там, в одинокой избе, проводил свой одиночный ретрит практик Чода, Тенгон. Услышав об этом, шаман Баир решил посмотреть – чем занимается монах-отшельник? Нет ли возможности ему напакостить, помешать совершать практику?

И вот в один прекрасный теплый вечер Баир собрался в путь. Погрузившись в транс, он вывел сознание из тела и в таком бестелесном состоянии пошел на разведку.

Сначала он осторожно прогуливался вдалеке от дома Тенгона. Как опытный шаман, Баир знал, что от буддийских практиков можно ожидать чего угодно. Пока неуклюжее тело шамана сидело дома, сознание Баира, не отягощенное плотью, пребывало в состоянии блаженства и легкости. Он мог проходить сквозь стены и камни. Вдобавок он был невидим, но сам обладал тонким зрением, что позволяло ему видеть не только то, что видят все люди, но и бестелесных существ во всем их разнообразии, находить их слабые места, и, оставаясь неузнанным, пользоваться этим.

Постепенно чувство безнаказанности усыпило бдительность Баира. Хотя интуиция шептала ему, что лучше держаться подальше от монашеской обители, но любопытство всё же привело шамана на расстояние полета стрелы от дома Тенгона.

Баиру казалось, что он приближается осторожно и сможет убежать прочь при малейшей опасности. Внезапно на вершинах гор слева, а затем справа от него, вспыхнули огни. Они в мгновение ока сомкнулись в огненное кольцо и оцепили все обозримое пространство. Круг начал сужаться, и чем уже он становился, тем больше сознаний, – животных и людей, не обретших перерождение и неприкаянно скитавшихся в Бардо, – можно было увидеть мечущимися внутри этого огненного ужаса.

Жар от пламени ощущался все сильнее и сильнее. Испуганные существа бросились к спасительному центру. Баир, поддавшись общей панике, ринулся за ними. Словно огромный вихрь подхватил его, завертел и понес прямо в дом Тенгона. Сколько он ни сопротивлялся, его засосало внутрь. Лишь там ему по счастливой случайности удалось зацепиться за косяк открытой нараспашку двери.

То, что увидел Баир внутри, заставило содрогнуться все его существо. В центре кельи восседал огромный Тенгон в алмазной позе*. В правой руке он держал колокольчик, в левой – ваджру и большой дамару. Перед ним на огне стоял вместительный чугунный котел с кипящим маслом. И именно в этот котел падали все заблудшие существа! Здесь были самоубийцы, обреченные на вечные скитания в бестелесной форме, закоренелые грешники и преступники, животные, которым не хватило добродетели, чтобы обрести хоть какое-нибудь рождение. С каждой секундой их падало в котел все больше и больше, и уровень масла поднимался все выше и выше.

Из последних сил удерживавшегося Баира оторвало потоком и вверх тормашками понесло в направлении котла. Только чудо могло спасти его. И оно свершилось. Тенгон, находившийся в глубоком самадхи* и силой своего сострадания даровавший грешным сознаниям новые рождения, вдруг увидел Баира. С некоторым удивлением он посмотрел на несчастного шамана, с выпученными от ужаса глазами и открытым ртом летевшего в кипящий котел вслед за призраками.

– А это еще кто? – спросил он, подхватил шамана верхним острием колокольчика и выбросил из кельи.

От броска Баир перелетел через огненный круг, в котором уже скрылся дом Тенгона, и, всё ещё не веря в свое спасение, со всех ног бросился домой.

– Больше никогда в жизни не буду мешать другим и совать нос в чужие дела, – поклялся он напоследок, отсекая у себя малейшее желание препятствовать чужим духовным стремлениям.

Камень

«Спешите не торопясь, и вскоре вы достигнете цели».

МИЛАРЕПА

Был у Тенгона ученик Еше-Галсан. Был он беспечным, всегда лез туда, куда не следует, и вечно делал всё не так, как положено.

Как-то раз Еше-Галсан заметил, что Тенгон каждую ночь куда-то уходит, и его стали мучить подозрения. Он решил проследить за своим Учителем.

Однажды ночью он лег и притворился спящим. Тенгон решил, что его ученик уже спит, и вышел из дома. Любопытный Еше-Галсан тихонько встал и последовал за ним.

Тенгон направлялся к скалистой возвышенности, совершенно не подозревая о слежке. «Интересно, что там за дела могут быть у моего Учителя, да ещё в ночное время», – подумал Еше-Галсан.

Тенгон, одному ему ведомым путем, углубился в проход между скал и вышел на небольшую поляну. Здесь он остановился. Еше-Галсан удобно устроился за камнями позади него и стал наблюдать.

Учитель сел посреди поляны и начал медитировать. Это продолжалось довольно долго, и Еше-Галсану стало скучно. Он от нечего делать начал играть, подбрасывая вверх мелкие камушки.

Вдруг раздался звук «ПЕТ». Он был негромким, но мощным. Звук растворился в темноте ночного неба, а тело Учителя опрокинулось на землю и осталось безвольно лежать, словно дух его покинул.

То, что увидел Еше-Галсан после этого, заставило все волоски на его теле подняться дыбом.

Сначала тело Учителя начало трескаться и делиться на мелкие кусочки, затем стало жидким. Всё это собралось в обнаженном черепе Учителя, а потом разбрызнулось во все стороны.

Затем вновь воскресшее тело стало разделяться – красное мясо отдельно, белые кости отдельно. Всё это было аккуратно разложено на траве. Казалось, что здесь накрыт стол для каких-то извращенных каннибалов.

Отовсюду к искусно сервированному столу стали стекаться неведомые Еше-Галсану чудовища. Существа с огромными животами и тоненькими шеями лезли вперед всех и с жадностью набрасывались на дармовое угощение. Многие другие виды нечисти также уплетали за обе щеки мясо, сухожилия и кости Учителя.

Видя, во что превратилось тело Тенгона, Еше-Галсан не сдержал слез. Он не мог без боли слышать довольное чавканье омерзительных созданий, смотреть на то, как они ломали его кости и хрящи. Его жалость к Учителю все возрастала, и когда одно крупное существо, растолкав тех, кто поменьше, подобралось к сердцу Учителя и собиралось его сожрать, Еше-Галсан не выдержал. Он схватил камень и метким броском попал точно в измазанное кровью лицо страшилища. Камень отскочил и пропал в груде мяса. Все страшилища вмиг разбежались, а Еше-Галсан, плача и, чувствуя себя осиротевшим, отправился домой.

Каково же было его удивление, когда он, встав утром, увидел Учителя таким же, как прежде! От радости Еше-Галсан не чувствовал под собой ног. Все свои обязанности он выполнил без малейшего напоминания. Он сварил Учителю свежего чая и почтительно поставил перед ним на стол. Но Учитель казался рассеянным, а к вечеру совсем слег.

– Еше-Галсан, подойди-ка сюда. Что-то я сегодня плохо себя чувствую. Словно камень застрял в груди. Кажется, это от моей вчерашней практики. Ты вчера ничего необычного не заметил? – спросил Учитель ученика.

Сколько бы ни боялся Еше-Галсан быть наказанным за вчерашнюю вылазку, а здоровье Учителя было для него важнее. Не зная точно и лишь подозревая свое причастие к этому, Еше-Галсан все рассказал начистоту.

– Да, то, что ты заступился за своего учителя – это похвально, но ты должен сегодня ночью снова сходить туда и забрать обратно свой камень. Хорошо? – попросил Тенгон слабеющим голосом.

Пролежав до вечера, Тенгон собрался с силами и направился к скалам. Задумчивый Еше-Галсан медленно брел за ним и вновь остался наблюдать, укрывшись в камнях.

Как вчера, Учитель провел медитацию, и всё повторилось вновь. Опять начали свой кровавый пир мерзкие существа. Еше-Галсан сначала боялся подходить близко к ним, но ослушаться Учителя он не мог. Закрыв глаза, он вышел на поляну.

К его удивлению, чудовища даже не обратили на него внимания. Казалось, они принимают его за своего. Камень искать долго не пришлось, так как он лежал на виду, словно только сейчас заброшенный. Быстро взяв камень, Еше-Галсан сразу вернулся домой.

Назавтра Учитель был снова здоров. После этого случая он стал общаться с Еше-Галсаном и наставлять его по-другому, по-серьёзному. Может, он был доволен, что его ученик не испугался страшных демонов и извлек камень, а может, Еше-Галсан, увидев это зрелище, получил особое Посвящение.

Так начинал свою учебу счастливчик Еше-Галсан. Было у него ещё много ошибок на трудном пути практики, но все их он вовремя исправлял, так как всегда свято слушался своего Учителя – Тенгона.

Друг-шаман

«Хотя Дже Цонкапа являлся великим мастером тантры, он никогда не демонстрировал публично свою практику Чод. Он держал её в строгой тайне. У него никогда не было большого дамару. Его барабанчик дамару был небольшим, и Дже Цонкапа всегда держал его в чехле, скрытым от посторонних глаз. То же самое он предписывал своим ученикам: а именно, что они должны сохранять свою практику тантры – практику Чод – в большом секрете, в большой тайне от всех.

Поэтому его ученики достигли таких высоких реализаций».

Из наставлений Е.С.Богдо Гегена IX.

В детстве у Тенгона был друг Толитой. От природы он обладал очень слабой верой в Три Драгоценности*. Хотя у него был пытливый ум и большие способности к учебе, у него оказалось недостаточно добродетели, чтобы стать буддистом. Он очень любил всё материальное и мог подолгу смотреть, как строятся большие дома, или как у телеги крутится колесо – но вовсе не для того, чтобы самому сделать что-то хорошее, а скорее ради того, чтобы ввернуть свое красивое словцо и показать другим, как он умен.

– Надо же, каков человеческий гений – сотворил колесо! Какой прорыв в развитии получил человек благодаря этому, казалось бы, незначительному открытию! – бывало, говаривал он.

Но пустое восхищение человеческим разумом привлекало людей ненадолго, и тогда Толитой принимался рассказывать о своих сверхъестественных способностях – о том, как во сне он летал в параллельные миры и общался с духами.

В душе он завидовал своему другу детства Тенгону, который стал буддийским практиком. Так завидовал, что перестал общаться с ним. Толитой никак не мог смириться с доброй славой своего друга. Тенгон никогда не рассказывал о себе, но все знали и уважали его за чудесные способности, которые имел он, и за упорство в практике Чод.

Услышав об очередном подвиге Тенгона, Толитой говорил, что такого просто не может быть. Мол, как можно доверять словам выдумщиков, не увидев всё это своими глазами? Одни и те же люди видят разные чудеса, а он никогда их не видел! Ну разве это в таком случае не враньё?

Видимо, не слышал Толитой слов одного мастера старой школы: «Не верящие в возможность чудес думают, что такие истории – это мифы, вымыслы или волшебные сказки. На самом деле есть люди, которые могут совершать удивительные вещи, как это делали древние Учителя. Не пренебрегайте некоторыми аспектами Вселенной, не думайте, что это просто россказни. Во Вселенной есть бесконечное множество чудесных качеств и деяний».

Однажды Толитой отправился на верховую прогулку. Проезжая мимо Красной горы, в которой, по рассказам, сокрыты великие сокровища, он почувствовал, что позади, на его лошади, сидит кто-то ещё. Испугавшись, конь тревожно заржал и поскакал галопом.

Как ни старался Толитой сбросить с коня непрошеного попутчика, ничего не получалось. Когда он обернулся и постарался разглядеть его, то ничего не увидел. От ужаса волосы его встали дыбом, так что даже шапка слетела с головы.

Одно дело – забавляться, рассказывая о своем общении с духами неискушенным слушателям, совсем другое – когда ты на самом деле встречаешься с бестелесным существом. Так и доскакал Толитой до дома, не переставая стучать зубами от страха. Существо обхватило его крепкими руками и не хотело выпускать. Ум Толитоя не желал верить в происходящее, но все чувства отчетливо говорили, что кто-то сильнее его устроился в седле у него за спиной.

Едва соскочив с лошади, Толитой забежал в свой дом, хлопнув дверью. Он не мог понять, почему этот дух прицепился именно к нему. Он готов был отдать всё самое дорогое из того, что имел, чтобы больше не испытывать подобного. Он закрыл глаза и сказал себе: «Это был сон. Сейчас я проснусь, открою глаза и пойму, что это всего лишь дурной сон».

Когда он открыл глаза, всё в доме было как обычно. Но тут кто-то невидимый и грузный со скрипом уселся на кушетку. Все внутри Толитоя похолодело: он отчетливо чувствовал присутствие незваного гостя, не видя его. Он стал вспоминать молитвы о спасении, но, сколько ни старался, так и не вспомнил. От ужаса он забыл, что никогда и не пытался выучить хотя бы одну молитву.

Он бросился было на улицу к людям, но ноги стали как свинцовые. Он хотел закричать, позвать на помощь, но рот искривился и словно стал чужим. Всё перекошенное тело Толитоя стали бить в судороги, изо рта показалась пена. Падая, он зацепил ногой ведро с водой, и вода залила весь пол. Лежа на полу, Толитой увидел в воде отражение сидящего на кушетке незваного гостя. Это было последнее, что он увидел перед долгим обмороком.

В таком лежачем положении и нашли Толитоя на следующее утро его родственники. Неделю пробыл он в беспамятстве. Его била лихорадка, и в бреду он всё звал своего друга детства – Тенгона.

Так в местности Каменная появился новый шаман Толитой. С тех пор, как его посетил дух предков, его слава стала расти не по дням, а по часам. Он входил в транс с помощью пения и кружения в танце, подкрепляя их употреблением немыслимого количества спиртного.

Когда дух предков вселялся в его тело, он брал раскаленный чугунный прут, лизал его языком, и нисколько при этом не обжигался. Слюна шипела и испарялась белым паром, лицо раздувалось, зубы обнажались, а глаза становились блестящими и смотрели, словно у существа из преисподней.

Раздувшееся тело становилось невесомым, и он с разбега забирался на высокое дерево, откуда сообщал собравшимся о приходе духов и хозяев земель. Он делал предсказания, рассказывал желающим об умерших и о давно забытых делах. За тех, кто хотел умилостивить своих предков, он совершал ритуал подношения из сваренной бараньей головы и разных спиртных напитков.

Толитой был очень завистливым и не терпел рядом других шаманов. Он без труда выжил всех мелких шаманов, а с одним, посильнее других, устроил поединок. Усевшись на противоположных вершинах гор, шаманы направили к подножью этих гор на поединок двух женщин: оставив свои тела, шаманы вселились в тела двух не ведающих об этом женщин и стали выяснять, кто сильнее.

Женщины стали драться кулаками, дёргать друг друга за волосы, царапаться и кусаться. «Марионетка» Толитоя была моложе и проворнее, но её соперница была гибкой и упорной, поэтому она отвесила пару тумаков и, опрокинув свою жертву в пыль, стала таскать ее за длинные черные волосы. Толитой почувствовал силу своего противника и впервые подумал, что может проиграть бой. Холодным потом покрылся его позвоночник, когда мысли одна страшнее другой стали приходить ему на ум: если он окажется побежденным, тогда прощай и слава, и почести! Да и вовсе придется покинуть эти края! Если ещё выйдешь из поединка живым!

К счастью, «избранница» Толитоя оказалась признанной победительницей состязаний по ломанию отростков рёберных костей коровы (по-бурятски «хээр») голой рукой в положении за спиной. Поэтому она нанесла отработанный резкий удар ребром ладони, когда соперница была за её спиной и собиралась заломить ей другую руку. Удар пришёлся по рёбрам. Раздался глухой хруст сломанной кости, та охнула и осела на землю. Шаман – соперник Толитоя завалился на спину, из его носа потекла кровь. Он ожидал, что Толитой придет его добивать, но тому было не до него. Толитой пребывал на вершине славы! В этот момент его поклонники, наблюдавшие за кровавым поединком, возносили ему, своему кумиру, славословия и оказывали всевозможные почести.

Так в жестокой борьбе Толитой стал самым главным шаманом во всей округе. Со временем он приобрёл опыт и силу в проведении всех шаманских обрядов.

Тенгон, конечно же, слышал о делах своего друга детства, и всё качал головой: не доведут, мол, до добра мирские духи. Затем он ушел в трехлетний ретрит-уединение по практике Чод – «Щива Ламсав».

Вернувшись, он был немало удивлён, когда ему сообщили о том, что прошёл год, как шаман Толитой умер. Как оказалось, Толитой стал злоупотреблять камланиями – всё чаще и чаще впускал в свое тело духов, и оно не выдержало нагрузки. Так он и умер, а при смерти завещал, чтобы на похороны обязательно пригласили монаха Тенгона.

Не найдя Тенгона, собравшиеся на похороны осиротевшие поклонники шамана долго не могли решить, как быть с телом своего кумира. Делать нечего – взяли и, как умели, похоронили его на общем кладбище.

С тех пор люди в округе стали умирать от странных несчастных случаев и от неизвестных болезней. А на этом кладбище больше никого не смогли похоронить – говорили, что мертвое тело шамана восстало из могилы и не дает даже близко подойти к погосту.

Тенгон попросил кого-нибудь из местных жителей показать, где расположено кладбище неуёмного шамана. Но смельчаков не нашлось. Долго просил людей Тенгон, пока один старый охотник не согласился проводить его до ближайшей от кладбища горы.

Когда охотник и Тенгон подошли к горе, уже там был слышен гул, производимый телом шамана. Охотник в ужасе бросился обратно, лишь махнул рукой в сторону, куда идти.

В одиночку Тенгон шел почти час, прежде чем понял, что он у цели, у места, откуда доносится шум. Разглядеть кладбище было невозможно: вокруг него стеной стоял пыльный смерч. Он поднимался до самого неба, как огромная труба из крутящейся земли, листьев и разного мусора. Казалось, он застыл в раздумье, куда двинуться дальше.

Тенгон надел на глаза бахрому-мигдре*, без колебаний вступил в этот хаос и на ощупь прошел вовнутрь. Песок забивал рот и нос. Поднимающийся вверх поток воздуха был настолько плотным и мощным, что, казалось, вот-вот оторвет монаха от земли и унесет в небо. Но, как ни странно, внутри смерча оказалось спокойнее, ветра здесь было меньше, и Тенгону удалось устроиться на земле и начать свою практику.

Три дня и три ночи напролет отпевал Тенгон беспокойное сознание Толитоя. Несладко пришлось шаману после смерти. Сознание его, привязанное к славе, почету и уважению, не хотело терять всё и покидать этот мир. К тому же, сразу после смерти дух предков поймал сознание Толитоя и забрал весь остаток его добродетели, оставив ему лишь нескончаемые страдания в аду. Таковы были условия давнишней сделки Толитоя с шаманскими духами.

Красивой мелодией лилось пение монаха Тенгона. Строки из священных трактатов давали ему повод подумать над бренностью человеческого тела и этого мира.

На рассвете третьего дня всё неожиданно изменилось. Ветер улегся, шум затих, и Тенгон подумал, что грешное сознание шамана наконец-то обрело покой. Он осторожно отодвинул кончиком ваджры свисающие кисточки наглазной повязки и увидел, к своему ужасу, грозного шамана Толитоя, стоящего на своёй могиле. Друг детства Тенгона весь был серо-пепельного цвета. Куски мяса на его лице местами сгнили и отвалились, оголив кость. Волосы и ногти безмерно отросли, и было страшно даже смотреть на них. Он держал в руке натянутый лук и, как только Тенгон прервался и стал подсматривать сквозь щель мигдре, сразу выпустил стрелу. В эту щель и попал мстительный выстрел. Только в последний миг благодаря моментальной реакции Тенгону удалось увернуться. Стрела пролетела мимо, но все же зацепила кожу на лбу. Дух шамана, довольный своим последним посланием в этот мир, освободился и ушел в промежуточное состояние. Его тело стало рассыпаться на отдельные куски, а голова подкатилась поближе к Тенгону и сказала:

– Эх, не смог я тебя прихватить с собой! Всегда ты был удачливее меня! Что ж, зато теперь не забудешь меня до смерти!

Долго лежал и бредил монах Тенгон в тяжёлой лихорадке от трупного яда на кончике стрелы, но все же оправился. С тех пор у него над правой бровью появился шрам, и больше он не водит ею во время практики Чод.