Текст книги "Собрание сочинений в десяти томах. Том 8"

Русские народные сказки

Книга первая

У старика со старухой были бык, баран, гусь да петух и свинья.

Вот старик и говорит старухе:

– А что, старуха, с петухом-то нам нечего делать, зарежем его к празднику!

– Так что ж, зарежем.

Услышал это петух и ночью в лес убежал. На другой день старик искал, искал – не мог найти петуха.

Вечером опять говорит старухе:

– Не нашел я петуха, придется нам свинью заколоть!

– Ну, заколи свинью.

Услышала это свинья и ночью в лес убежала. Старик искал, искал свинью – не нашел:

– Придется барана зарезать!

– Ну что ж, зарежь.

Баран услышал это и говорит гусю:

– Убежим в лес, а то зарежут и тебя и меня!

И убежали баран с гусем в лес. Вышел старик на двор – нет ни барана, ни гуся. Искал, искал – не нашел:

– Что за чудо! Вся скотина извелась, один бык остался. Придется, видно, быка зарезать!

– Ну что ж, зарежь.

Услышал это бык и убежал в лес. Летом в лесу привольно. Живут беглецы – горя не знают. Но прошло лето, пришла и зима.

Вот бык пошел к барану:

– Как же, братцы-товарищи? Время приходит студеное – надо избу рубить.

Баран ему отвечает:

– У меня шуба теплая, я и так прозимую.

Пошел бык к свинье:

– Пойдем, свинья, избу рубить!

– А по мне хоть какие морозы – я не боюсь: зароюсь в землю и без избы прозимую.

Пошел бык к гусю:

– Гусь, пойдем избу рубить!

– Нет, не пойду. Я одно крыло постелю, другим накроюсь – меня никакой мороз не проймет.

Пошел бык к петуху:

– Давай избу рубить!

– Нет, не пойду. Я зиму и так под елью просижу.

Бык видит: дело плохо. Надо одному хлопотать.

– Ну, – говорит, – вы как хотите, а я стану избу ставить.

И срубил себе избушку один. Затопил печку и полеживает, греется.

А зима завернула холодная – стали пробирать морозы. Баран бегал, бегал, согреться не может – и пошел к быку:

– Бэ-э!.. Бэ-э! Пусти меня в избу!

– Нет, баран. Я тебя звал избу рубить, так ты сказал, что у тебя шуба теплая, ты и так прозимуешь.

– А коли не пустишь, я разбегусь, вышибу дверь с крючьев, тебе же будет холоднее.

Бык думал, думал: «Дай пущу, а то застудит он меня».

– Ну, заходи.

Баран вошел в избу и перед печкой на лавочку лег. Немного погодя прибежала свинья:

– Хрю! Хрю! Пусти меня, бык, погреться!

– Нет, свинья. Я тебя звал избу рубить, так ты сказала, что тебе хоть какие морозы – ты в землю зароешься.

– А не пустишь, я рылом все углы подрою, твою избу уроню!

Бык подумал-подумал: «Подроет она углы, уронит избу».

– Ну, заходи.

Забежала свинья в избу и забралась в подполье. За свиньей гусь летит:

– Гагак! Гагак! Бык, пусти меня погреться!

– Нет, гусь, не пущу! У тебя два крыла, одно подстелишь, другим оденешься – и так прозимуешь.

– А не пустишь, так я весь мох из стен вытереблю!

Бык подумал-подумал и пустил гуся. Зашел гусь в избу и сел на шесток.

Немного погодя прибегает петух:

– Ку-ка-ре-ку! Бык, пусти меня в избу.

– Нет, не пущу, зимуй в лесу, под елью.

– А не пустишь, так я взлечу на чердак, всю землю с потолка сгребу, в избу холода напущу.

Бык пустил и петуха. Взлетел петух в избу, сел на брус и сидит.

Вот они живут себе – впятером – поживают. Узнали про это волк и медведь.

– Пойдем, – говорят, – в избушку, всех поедим, сами станем там жить.

Собрались и пришли. Волк говорит медведю:

– Иди ты вперед, ты здоровый.

– Нет, я ленив, ты шустрей меня, иди ты вперед.

Волк и пошел в избушку. Только вошел – бык рогами его к стене и припер. Баран разбежался – да бац, бац, начал осаживать волка по бокам. А свинья в подполье кричит:

– Хрю-хрю-хрю! Ножи точу, топоры точу, живого съесть волка хочу!

Гусь его за бока щиплет, а петух бегает по брусу да кричит:

– А вот как, да кудак, да подайте его сюда! И ножишко здесь и гужишко здесь… Здесь его и зарежу, здесь его и подвешу!

Медведь услышал крик – да бежать. А волк рвался, рвался, насилу вырвался, догнал медведя и рассказывает:

– Ну, что мне было! До смерти чуть не забили… Как вскочил мужичище, в черном армячище, да меня ухватом-то к стене и припер. А поменьше мужичишка, в сереньком армячишке, меня обухом по бокам, да все обухом по бокам. А еще поменьше того, в беленьком кафтанишке, меня щипцами за бока хватал. А самый маленький мужичишка, в красненьком халатишке, бегает по брусу да кричит: «А вот как, да кудак, да подайте его сюда! И ножишко здесь и гужишко здесь… Здесь его и зарежу, здесь его и подвешу!» А из подполья еще кто-то как закричит: «Ножи точу, топоры, точу, живого съесть его хочу!»

Волк и медведь с той поры к избушке близко не подходили.

А бык, баран, гусь да петух и свинья живут там, поживают и горя не знают.

Захотел тетерев дом строить.

Подумал-подумал: «Топора нет, кузнецов нет – топор сковать некому».

Некому выстроить тетереву домишко.

«Что ж мне дом заводить? Одна-то ночь куда ни шла!»

Бултых в снег! В снегу ночку ночевал, поутру рано вставал, по вольному свету полетал, громко, шибко покричал, товарищей поискал. Спустился на землю, свиделся с товарищем.

Они играли, по кусточкам бродили, местечко искали, гнездышки свивали, яичушки сносили и деток выводили.

С детками они во чисто поле ходили, деток мошками кормили, на вольный свет выводили и по вольному свету летали и опять зимой в снегу ночевали.

«А одна-то ночь куда ни шла! Чем нам дом заводить, лучше на березыньках сидеть, во чисто поле глядеть, красну весну встречать, шулдар-булдары кричать!»

Ехал мужик с горшками и потерял один горшок.

Прилетела муха-горюха и спрашивает:

– Чей домок-теремок? Кто в тереме живет?

Видит – никого нет. Она залетела в горшок и стала там жить-поживать.

Прилетел комар-пискун и спрашивает:

– Чей домок-теремок? Кто в тереме живет?

– Я, муха-горюха. А ты кто?

– Я комар-пискун.

– Ступай ко мне жить.

Вот они стали жить вдвоем. Прибежала мышка-погрызуха и спрашивает:

– Чей домок-теремок? Кто в тереме живет?

– Я, муха-горюха.

– Я, комар-пискун. А ты кто?

– Я мышка-погрызуха.

– Ступай к нам жить.

Стали они жить втроем. Прискакала лягушка-квакушка и спрашивает:

– Чей домок-теремок? Кто в тереме живет?

– Я, муха-горюха.

– Я, комар-пискун.

– Я, мышка-погрызуха. А ты кто?

– Я лягушка-квакушка.

– Ступай к нам жить.

Cтали они жить вчетвером. Бежит зайчик и спрашивает:

– Чей домок-теремок? Кто в тереме живет?

– Я, муха-горюха.

– Я, комар-пискун.

– Я, мышка-погрызуха.

– Я, лягушка-квакушка. А ты кто?

– Я заюнок-кривоног, по горке скок.

– Ступай к нам жить.

– Стали они жить впятером. Бежала мимо лиса и спрашивает:

– Чей домок-теремок? Кто в тереме живет?

– Я, муха-горюха.

– Я, комар-пискун.

– Я, мышка-погрызуха.

– Я, лягушка-квакушка.

– Я, заюнок-кривоног, по горке скок. А ты кто?

– Я лиса – при беседе краса.

– Ступай к нам жить.

Стали они жить вшестером. Прибежал волк:

– Чей домок-теремок? Кто в тереме живет?

– Я, муха-горюха.

– Я, комар-пискун.

– Я, мышка-погрызуха.

– Я, лягушка-квакушка.

– Я, заюнок-кривоног, по горке скок.

– Я, лиса – при беседе краса. А ты кто?

– Я волк-волчище – из-за куста хватыш.

– Ступай к нам жить.

Вот живут они семеро все вместе – и горя мало. Пришел медведь и стучится:

– Чей домок-теремок? Кто в тереме живет?

– Я, муха-горюха.

– Я, комар-пискун.

– Я, мышка-погрызуха.

– Я, лягушка-квакушка.

– Я, заюнок-кривоног, по горке скок.

– Я, лиса – при беседе краса.

– Я, волк-волчище – из-за куста хватыш. А ты кто?

– Я вам всем пригнетыш.

Сел медведь на горшок, горшок раздавил и всех зверей распугал.

Отстутствуют:

Репка

Курочка ряба

Колобок

Кочеток и курочка

Бобовое зернышко

Нет козы с орехами

Лиса и заяц

Волк и козлята

Коза-дереза

Петушок – золотой гребешок

Лиса и волк

Медведь – липовая нога

Мизгирь

Звери в яме

Лиса и дрозд

Лиса и рак

Лиса и тетерев

Лиса и петух

Лиса и журавль

Журавль и цапля

Кот и лиса

Старик и волк

Как старуха нашла лапоть

О щуке зубастой

Как лиса училась летать

Пузырь, соломинка и лапоть

Кот – серый лоб, козел. да баран

Глупый волк

Овца, лиса и волк

Медведь и собака

Медведь и лиса

Мужик и медведь

Глиняный парень

Кобылья голова

Лев, щука и человек

Заяц-хваста

Петух и жерновки

Терёшечка

Кривая уточка

Сестрица Аленушка и братец Иванушка

Хаврошечка

Кузьма Скоробогатый

Война грибов

Гуси-лебеди

Мальчик с пальчик

Морозко

Чивы, чивы, чивычок

По щучьему веленью

Книга вторая

Отсутствуют:

Присказка

Поди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что

Сказка о молодильных яблоках и живой воде

Иван – коровий сын

Иван-царевич и серый волк

Царевна-лягушка

Сивка-бурка

Сказки из архива писателя

Лисица пришла в деревню и попала в один дом, где никого не было. Лиса нашла там кувшин с маслом. Кувшин был с высоким горлышком, – как достать масло? Подошла лиса к нему и давай совать туда голову. Засунула в кувшин голову и лакомится маслом.

Вдруг приходит хозяйка, лисица бросилась вон вместе с кувшином, вытащить из него своей головы не может. Вот бежала, бежала, прибежала к реке и говорит:

– Кувшин, батюшка, пошутил да уж и будет, отпусти меня!..

Но кувшин все на голове. Лисица опять говорит:

– Вот застужу масло в проруби, да и разобью тебя.

Подошла она к проруби и сунула в нее голову с кувшином.

Кувшин был большой и тяжелый, быстро пошел на дно, а вместе с ним и лисица утонула.

Отсутствуют:

Лиса-плачея

Снегурушка и лиса

Медведь и три сестры

Василиса Премудрая

Комментарии

Стихотворения

Вспоминая о своих первых шагах в литературе, А. Н. Толстой писал: «Нет искусства, которое не было бы частицей твоей жизни» (ЯСС, 13, с. 538). Ранние художественные опыты писателя в наиболее ценной части отмечены впечатлениями детских и отроческих лет Знакомство будущего писателя с фольклором в заволжском степном хуторе, а позднее – специальное изучение сказок и песен перекрыло в ранних книгах писателя действие всех других творческих факторов. В зрелые годы значение народа и народного творчества Толстой сформулировал в виде общего положения: «…в родстве с народом и близости к народу художник черпает свою силу, свое вдохновение» (ПСС, 13, с. 540). Говоря о себе, писатель заметил: «Я думаю, если бы я родился в городе, а не в деревне, не знал бы с детства тысячи вещей, – эту зимнюю вьюгу в степях, в заброшенных деревнях, святки, избы, гаданья, сказки, лучину, овины, которые особым образом пахнут, я, наверное, не мог бы так описать старую Москву» (77СС, 13, с. 414). Толстой имел в виду описание Москвы в «Петре Первом», но мог бы отнести эти слова и ко всем тем произведениям, которые требовали соответствующего знания русского фольклора.

Когда известный литературовед и театральный критик С. Н. Дурылин в 1943 году неосторожно заметил, что, обратившись к темам заволжских рассказов и повестей, Толстой «отрекся» от предшествующего творчества (журн. «Октябрь», 1943, № 4–5, с. 114), писатель сразу возразил и назвал фольклорную книгу «За синими реками» своим дебютом в литературе: «От нее я не отказываюсь и по сей день. «За синими реками» – это результат моего первого знакомства с русским фольклором, русским народным творчеством» (ПСС, 1, с. 84).

Конечно, нельзя забыть, что книге «За синими реками» предшествовал сборник стихов «Лирика» (Пб., 1907), в котором Толстой с намерением уяснить «современную форму поэзии» следовал за модными поэтами – декадентами. И тем более важно подчеркнуть, что влияние фольклора помогло писателю найти свой путь в литературе. Освоение фольклора способствовало созданию подлинных художественных ценностей. Автор книги «За синими реками», по его собственным словам, уже через год «стыдился» (ПСС, 13, с. 493) «подражательной, наивной и плохой» книжки «Лирика» (ПСС, 1, с. 84).

На некоторых и фольклорных стихах Толстого заметно влияние А. М. Ремизова, М. А. Волошина, Вяч. И. Иванова. Стихотворение Толстого «Ховала» (1907), к примеру, было посвящено Ремизову и, несомненно, навеяно его одноименной сказкой. Молодой писатель следовал за своими наставниками и в ряде своих общих идей. Так, в заметке «О нации и о литературе» Толстой писал о необходимости связать «представления современного человека и того, первобытного, который творил язык» (журн. «Луч», 1907, № 2, с. 16). Важно и другое: «Я начал с подражания… – вспоминал Толстой. – Но пока еще это была дорожка не моя, чужая» (ПСС, 13, с. 411). Книга «За синими реками» явилась результатом наиболее ясно выраженного внутреннего несогласия молодого писателя с декадентской эстетикой. «Я любил жизнь, – писал позднее Толстой, – всем своим темпераментом противился абстракции, идеалистическим мировоззрениям» (ПСС, 1, с. 85). Искажение ясных жизнеутверждающих идей и образов фольклора встречало у автора книги «За синими реками» резкое осуждение. В рецензии на сборник М. Н. Багрина «Скоморошьи и бабьи песни» (СПб., 1910) Толстой писал о «высоком художественном вкусе народа» и осудил неудачную книгу. Ее составитель, по словам писателя, «преподнес – вместо острой, пахнущей землей мудрой народной песни – обсосанные свои слащавые романсики» (ПСС, 13, с. 273).

Сборник «За синими реками» принципиально отличен от декадентского восприятия фольклора и его искажения в литературе. Книга лишь внешне следует за «концепцией обновления мифа», изложенной Вяч. Ивановым в «Письмах о русской поэзии» (журн. «Аполлон», 1910, № 7). В 1914 году Толстой писал о себе как авторе: «Мне казалось, что нужно сначала понять первоосновы – землю и солнце. И, проникнув в их красоту через образный, простой и сильный народный язык, утвердить для самого себя – что да и что нет, и тогда уже обратиться к человеку, понять которого без понимания земли и солнца мне не представлялось возможным. Верен ли этот выбранный, быть может бессознательно, путь – укажет дальнейшее» (Книгоиздательство, IV, с. 5). Замысел автора понять человека через родство со стихиями и природой выразился в разбивке стихотворений на циклы: первый цикл – природный круговорот: «Весенний дождь»—«Купальские игрища» – «Осеннее золото» – «Заморозки»; за этим циклом следуют стихотворения с непосредственной трактовкой человеческих переживаний, а равно – стихотворения на исторические темы. Но циклизация не доведена до конца, уже второй цикл оказался сломанным, а самая разбивка на «отделы» была устранена при переизданиях стихотворений, начиная с Книгоиздательства, IV. Что же касается самих стихотворений, то при всем том, что в них постоянно перемежается описание людских чувств и природы, раскрытие поэтических тем дано в полном отвлечении от мнимой природной «первоосновы». В особенности показательны стихотворения на исторические темы, безотносительные к идейно-философскому замыслу всей книги (к примеру, «Скоморохи»). В сущности не имеют отношения к общему замыслу и многие стихотворения о природе: «Золото» – картина жатвы, выдержанная и по форме в реалистическом стиле, «Лель» – стихи о лесной чаще, источающей сильные запахи в горячий день, и проч. Общий пафос книги – в радостном приятии природного и человеческого бытия. Он-то и роднит Толстого с жизнеутверждающими традициями фольклора.

Книга «За синими реками» свидетельствует о глубокой осведомленности молодого писателя: он воспроизвел многие мотивы русского фольклора с точным знанием календарных обрядов, песен, сказок, преданий, былин. В стихотворениях ощутимо присутствие концепции А. Н. Афанасьева, других фольклористов-мифологов. Обращает на себя внимание первая в творчестве писателя попытка художественно осмыслить летописные сказания («Обры» и др.), исторические предания («Во дни кометы», «Суд» и др.). В этих опытах обнаруживаются некоторые черты будущей исторической прозы писателя.

Стихотворения стоящего несколько особняком малого антологического цикла «Хлоя», как и стихотворения «Фавн», «Зори», свидетельствуют о широте творческих интересов Толстого, о его проникновении в мир фольклора и литературы других народов.

Книга «За синими реками», если судить по обозначению на титульном листе, вышла в 1911 году, но фактически – в конце 1910 года (М., изд-во «Гриф»). В книгу вошло 39 стихотворений: «Весенний дождь», «Купальские игрища», «Осеннее золото», «Заморозки», «Пастух», «Полдень», «Золото», «Земля», «Трава», «Сватовство», «Талисман», «Лешак», «Зори», «Самакан», «Лель», «Семик», «Додо-ла», «Лесная дева», «Колыбельная», «Плач», «Беда», «Обры», «Змеиный вал», «Скоморохи», «Суд», «Казнь» (позднее названо – «Москва»), «Ведьма-птица», «Приворот», «Заклятие смерти», «Портрет гр. С. Т(олстой)», «Мавка», «Хлоя. Весенние стихи», «Гроза», «Дафнис и медведица», «Дафнис подслушивает сов», «Утро», «Фавн», «Кот», «Обитель». Большинство стихотворений публиковалось впервые, но многие увидели свет в журналах, газетах и альманахах в 1908–1909 годах.

Переиздавая стихотворения в 1914 году (Книгоиздательство, IV), Толстой внес в них стилистическую правку, но сохранил их состав и порядок (за исключением незначительных перестановок). Самым существенным было разделение стихотворений на два цикла: «Сол-печные песни» и «За синими реками».

Стихотворения печатаются по тексту Собрания сочинений ГИЗ, и идентичному изданию Недра. Все иные случаи оговорены. В комментариях к стихотворениям отмечены интересные в творческом отношении редакции, изменение текста в разных публикациях и, напротив, отсутствие изменений в публикациях, разделенных десятилетиями, – устойчивый показатель соответствия текста высоким требованиям писателя и в зрелые годы. Важно было объяснить в комментариях трудные для понимания места текста, мимо чего, как правило, проходили комментаторы ранних произведений писателя.

При составлении комментариев учтено все существенное из комментариев Ю. А. Крестинского к ЯСС, 1.

Весенний дождь. – Включено в книгу «За синими реками», в первый раздел, имевший общий заголовок «Солнечные песни» (в этом разделе, охватывающем годовой цикл, кроме «Весеннего дождя», были: «Купальские игрища», «Осеннее золото», «Заморозки»).

Купальские игрища. – Напечатано в книге «За синими реками».

Пастух. – Впервые – журн. «Остров», 1909, № I. Печаталось без изменений в последующих публикациях.

Полдень. – Впервые – журн. «Весы», изд. «Скорпион», 1909, № I, под заглавием «Косари». В книге «За синими реками» – под заглавием «Полдень».

3емля. – Впервые – журн. «Остров», 1909, № 1. В последующих публикациях без изменений.

Трава. – Впервые – журн. «Остров», 1909, № 1. С изменением некоторых строк вошло в книгу «За синими реками».

Талисман. – Впервые – журн. «Русская мысль», 1909, № 3.

A. Н. Толстой вписал стихотворение в литературную тетрадь B. И. Кривич-Анненского с пометой: 26 декабря 1908 года.

3ори. – Стихотворение навеяно угро-финскими мифологическими сказками, которые нередко пелись (см. об этом: В. Чернолуский. О саамах и их сказках. – В кн: «Саамские сказки». М., 1962, с. 12). Таким образом, переложение сказочной темы в стихи у Толстого явилось как бы продолжением фольклорной традиции. Неслучайны и имена персонажей стихотворения. Койт – ср. финское koitta – светать, рассветать. Эльмарика – от ёма – матка, самка; rikkaus – богатство.

Самакан. – Впервые – журн. «Весы», изд. «Скорпион», 1909, № 1. Без разночтений опубликовано в книге «За синими реками». В сборнике «Приворот» заменен последний стих: вместо «Сыпь же, вей же серебром, буран» – «Запевай за мной, подхватывай, буран».

Лель. – Впервые – Журнал театра Литературно-художественного общества, 1909–1910, № 4. С исправлениями вошло в книгу «За синими реками».

Семик. – Впервые – журн. «Весы», изд. «Скорпион», 1909, № I. Со сборника «Приворот» идет незначительная правка первого стиха: вместо «во лесу» – «в лесу».

Додола. – Напечатано в книге «За синими реками». Время написания – лето 1909 г.

Лесная дева. – Рукописный текст – в архиве писателя, датирован 1909 годом (см. примеч. к ПСС, 1, с. 624).

Плач. – В издании Книгоиздательство, IV и в последующих «Плач» завершал цикл «Солнечных песен», отделенный от цикла «За синими реками». См. коммент. к «Колыбельной» наст. тома.

Колыбельная. – В издании Книгоиздательство, IV произведена перемена места с «Плачем». Соответственно, «Колыбельной» открывался малый цикл «За синими реками», отделенный от остальных стихотворений. Такой порядок сохранен и в ГИЗ, I.

Во дни кометы. – Впервые – журн. «Русская мысль», 1909, № 3, под названием «Беда». Напечатано в книге «За синими реками» под тем же названием – «Беда». В Книгоиздательстве, IV и ГИЗ, I – под названием «Во дни кометы».

Обры. – Приблизительное время написания – февраль – март 1909 г. (см. примеч. к ПСС, 1, с. 625). В Книгоиздательстве, IV к в последующих публикациях произведено изменение одного стиха: вместо «Трубят черные олени» – «Воют черные олени».

Змеиный вал. – В рукописи первоначально называлось «Змий», время написания – май – июнь 1909 г. (см. примеч. к ПСС, 1, с. 625). В книге «За синими реками» шестой, седьмой и восьмой стихи читаются:

 
Волна бежит на камень;
То змей спешит меня ласкать,
Мне страшен дым и пламень.
 

Скоморохи. – Впервые – журн. «Образование», 1907, № 11. В последующих изданиях произведена замена стиха «Дожидается яма в бурьяне» на стих «Да чернеется яма в бурьяне». Время написания – осень 1907 г. (см. примеч. к ПСС, 1, с. 625).

Суд. – Впервые – журн. «Русская мысль», 1909, № 3. Включено в книгу «За синими реками» и без изменений оставлено в последующих изданиях.

Москва. – Напечатано в книге «За синими реками» под названием «Казнь». В Собрании сочинений Книгоиздательства, IV и в сборнике «Приворот» – под заголовком «Москва». Исправлен один стих: вместо «И мне, вольному кречету» – «Вот и мне, вольному соколу». В Собрание сочинений ГИЗ не вошло. Печатается по тексту: Приворот.

Егорий – волчий пастырь. – Впервые – журн. «Образование», 1908, № 4, под заглавием «Егорий (Волчий пастырь)». В ГИЗ, I устранена последняя строфа:

 
Крестится странник,
Став на кургане,
Носится всадник
В черном бурьяне.
 

Ведьма-птица. – Время написания – январь – февраль 1909 г. (см. примеч. к ПСС, 1, с. 626). В издании ГИЗ, I произведена замена одного слова: вместо «медный рог» – «турий рог». Правка существенна с точки зрения исторической достоверности изображения.

Приворот. – Впервые – журн. «Русская мысль», 1909, № 3. В последующих публикациях печаталось без изменений.

Кладовик. – Впервые – ГИЗ, I. Ранняя публикация не установлена.

Мавка. – Время написания – осень 1909 г. (см. примеч. к ПСС, 1, с. 626). В последующих публикациях оставлено без изменений.

Xлоя. – Впервые – журн. «Аполлон», 1909, № 2 (ноябрь), с подзаголовком «Весенние стихи» в составе цикла: «Зеленые крылья весны…», «Гроза», «Дафнис и медведица», «Дафнис подслушивает сов», «Утро». Перепечатано в книге «За синими реками» и в других изданиях с незначительной правкой.

Гроза. – Впервые – журн. «Аполлон», 1909, № 2 (ноябрь).

Дафнис и медведица. – Впервые – журн. «Аполлон», 1909, № 2 (ноябрь).

Дафнис подслушивает сов. – Впервые – журн. «Аполлон», 1909, № 2 (ноябрь).

По содержанию перекликается с мотивом предыдущего стихотворения:

 
Научит по окликам сов
Найти задремавшую Хлою.
 

Утро. – Впервые – журн. «Аполлон», 1909, № 2 (ноябрь).

Фавн. – Напечатано в книге «За синими реками» со строфой, опущенной в томе IV Книгоиздательства и в сборнике Приворот, в Собрании сочинений ГИЗ, I. Приводим опущенную строфу по книге «За синими реками»:

 
К воде, где в сумраке росистом
Легла болотная трава.
Из пламенной зари со свистом
Летит стремительно кряква.
И падает в затоне тинном…
И затихают тростники…
А он на береге пустынном,
Один у заводей реки,
Глядит на мертвые купавы.
На искры лунные вдали
И, припадая, кличет: мавы!
И вы, осенние, ушли.
 

Кот. – В рукописи есть посвящение Елизавете Николаевне Толстой, сестре писателя, озаглавлено: «Черный кот», «Сестра» (перечеркнуты), «Родимое пятно». В книге «За синими реками» с заглавием «Кот» и в последующих публикациях – без изменения.

Кузница. – Впервые – газ. «Речь», 1909, 20 апреля. В рукописи названо «Эскизы». В книгу «За синими реками», в том IV Книгоиздательства включено не было. Печатается по тексту ГИЗ, I.