Текст книги "Авеста. Гаты Заратуштры"

1. Привыкший наставлять массы, стекающиеся к нему на общественных мероприятиях в поисках света, пророк сочиняет этот гимн для подобных случаев. Он говорит, что провозгласит замыслы Божии, под которыми, как мы видим, разумеет великие учения о происхождении добра и зла. С ними он объявит также восхваления, хвалебные части Матры и жертвоприношения. И он молится, чтобы благоприятные результаты можно было различить в небесных телах.

2. Далее он вводит то, что он должен сказать, говоря толпе перед ним, что наступает решающий момент. Они должны выбирать свою веру, и не глупым решением толпы путем совместного восклицания, а человек за человеком, каждый сам за себя. Поэтому они должны возбудиться и слушать со всем вниманием, и созерцать святой Огонь с добрым и восприимчивым расположением ума.

3. Затем он приводит самое раннее дошедшее до нас утверждение о дуализме. Было два первоначальных духа, и называются они, как следует заметить, не двумя лицами или, по крайней мере, не только двумя лицами, а лучшей вещью, или порядком, и худшей. В следующем предложении они персонифицируются, каждый самостоятельный в своих мыслях, словах и делах. Такова краткая Теодицея, за которой сразу следует увещевание тем, кто был до него, выбирать лучшее.

4. Эти два духа соединились, чтобы создать противоположные явления жизни и ее отсутствия, Неба и Ада. И Ад описывается не как сцена жестокости, причиняемой невинным и невежественным, а как «наихудшая жизнь», а Небеса – как столь же далекие от суеверного рая; то есть как «лучшее психическое состояние». Это истинное творение Заратустры. Он бесспорно «абстрактен», очень, и именно в той мере, в какой ему не хватает цвета и мифа, видны его глубины. Но нельзя забывать, что вместо одного гимна, подобного этому, их было много. Две первоначальные силы или существа, хотя и четко разделены, объединяются; но они не теряют своего отличия. Их различие остается столь же очевидным, как и их союз.

5. Они не смешиваются до неузнаваемости; ибо, создав два принципа, они избрали каждый свою особую сферу. Ахура выбирает праведный порядок веры, а вместе с ним и благочестивых всех возрастов. Злой дух выбирает нечестивых. Суть и смысл всей доктрины в том, что добрый Бог не может нести ответственность за постоянное зло; что несовершенство и страдание изначальны, присущи природе вещей и таковы постоянно. Поглощение греха и печали высшим счастьем относится к более позднему периоду. Зло было делом независимого существа. Великий мыслитель понял свою точку зрения; и дело было в том, что Само Божество не могло предотвратить развитие низменных и отвратительных нравственных качеств с их последующими страданиями. Следовательно, их автором был злой Бог.

6. Но кровная месть войны, не говоря уже о теологической вражде, была слишком велика для его философии. Мудрец не мог рассматривать всех людей и их обстоятельства с широкой и равной беспристрастностью. Говорит, что ненавистные поклонники даевов, которые, несомненно, были столь же добросовестны, как и зороастрийцы, не имели правильного различения. Он вспоминает, что когда они размышляли, на них напал Худший Разум, чтобы побудить их выбрать его и его злое царство. Они согласились, придя в ярость в своем намерении причинить вред человеческой жизни. Это можно рассматривать как драматическое, но в то же время в нравственном смысле и философское изложение искушения и падения.

7. Даже разрыв потерянных стихов не прерывает смысла. Показано облечение душ в тела. Если это так, то учение фраваши, иначе чуждое «Гатам», может иметь свое происхождение посредством вывода здесь и непосредственно в стихе 4. После сотворения и первой деятельности душ архангелов, с одной стороны, и даевов, с другой стороны, вместе со своими соответствующими человеческими приверженцами, один из которых выбирает добро, а другой – зло, оставшиеся Амешоспенды объединяются с Арамаити в даровании тела вновь созданной душе. И пророк прерывает молитву, чтобы в будущем и, возможно, во Фрашакарде (Frashakard), эти сотворенные души могли быть снова восстановлены до состояния безгрешного счастья, наделенные телами Арамаити, как и в первый раз.

8. Но, как он предполагает и, возможно, выражает в утерянном стихе, возмездие придет на жалких существ, избравших Злой Разум своим хозяином. И оно придет не абстрактно просто любыми средствами, а как исполненное многочисленной, если не единожды преобладающей стороной, «отпрысками Злого Разума». И когда это будет завершено, тогда, как он заявляет с душевным подъёмом, «Богу будет Царство, Царство, установленное в Божественной Благосклонности, которое будет пронизывать его жизнь и которое, подобно олицетворенному „Бессмертному“, будет издавать ободрения и повеления своим верным людям. И тогда эти люди не только победят демона Лжи, жизнь друзей Даева, но и отдадут ее великому Гению Истины, олицетворенной Праведности».

9. И поскольку он горячо надеялся на переход Царства в руки Ахуры, он так же горячо умоляет, чтобы он и его помощники, уже названные князьями, были удостоены чести быть непосредственными посредниками в осуществлении этого «тысячелетнего» завершения; более того, он даже молится о том, чтобы они были подобны Ахурам (Амешоспенд как Ахуры Мазды) в милостивом служении, заявляя, что все их мысли были сосредоточены там, где Свет Веры обитал в ее доме как ее воплощение.

10. Еще раз возвещает он о верном поражении и наказании воплощённой лжи и её приверженцев, что позволяет ему только тем выразительнее описать скорое воссоединение праведников среди домашнего счастья Небесного.

11. Произнеся свое краткое, но весомое сообщение, он хвалит своих слушателей за изучение святых обетов Веры в связи с продолжительностью объявленных наград и наказаний. Они будут действительно длинными; и при их полном открытии полное спасение будет дано тем, кто познал и внял бесценным истинам.

Эта глава отличается от главы 30 тем, что она нисходит от более общего к частному и от доктринального к практическому. Можно даже проследить непосредственную связь, в последнем стихе одного и в первом стихе другого. Конечно, очень возможно, что стихи, являются лишь остатком тех, которые первоначально составляли произведение, или они могли быть вставлены из других писаний. Стихи приобретают риторический эффект за счет отсутствия повторений. Мудрец, как и прежде, поет свой гимн в присутствии множества людей.

1. Он заявляет, что в то время как он пересказывает вещи, невольно услышанные враждебной стороной, те же самые истины ценятся как лучшие из существующих, теми, кто искренне предан Мазде, их добрый нрав ускоряет их восприятие.

2. Затем он заявляет, что, если истины святой Веры еще не ясно видны, он приблизится к ним еще более действенно в соответствии с особыми правилами духовного вождя, которые Ахура Мазда подготовил в ответ на плач души коровы; то есть стад и людей, представляющих все святое и чистое творение на Земле. И далее он утверждает, что это касается борьбы двух сторон и приведет дело Праведного Порядка к успешному исходу.

3. Изменив свое обращение к Ахуре, он сразу же начинает молиться о том удовлетворительном решении, которое будет естественным результатом только что обещанного воздействия и которое может быть дано с помощью Священного Огня и священного обряда, придающего остроту разуму. И он заявляет, что это учение должно быть провозглашено для обращения человечества. Здесь мы видим, что зороастрийское поклонение Мазде было агрессивным и миссионерским по своему духу, а в прозелитском смысле отнюдь не безразличным к конечной судьбе языческого мира.

4. Обращаясь ко всем Щедрым Бессмертным и с поразительным титулом Ахуры Мазды, он молится об установлении «могущественного царства», с помощью которого он мог бы преодолеть персонифицированную и агрессивную ложь противоборствующих и преследующих поклонников Даева.

5. Чтобы иметь возможность выполнить свою миссию, он просит пророческого и судебного знания о том, что должно быть сделано, или о том, что должно произойти в ближайшем будущем.

6. Он восхваляет Матру, которую, как мы можем предположить, он признал вновь переданной ему в ответ на его молитву о пророческом свете, и он восхваляет вместе со Словом Божьим Верховную Власть Ахуры, которая должна была быть установлена в Царстве, в котором добро умножится и будет процветать, если не преобладать.

7. Он принимает небесные тела за свидетельство мудрости Того, кто создал Священный Порядок, олицетворенный как Бессмертный Аша, а также Добрый Разум, равный ему. А поддержку и расширение их освящающего влияния он приписывает Ахуре, потому что Он никогда не меняется.

8. Он повторяет в выражениях, которые легли в основу другого гимна, свое представление о Мазде как о высшем объекте поклонения, как об отце Благого Разума, олицетворенном как Его дитя, как о создателе Праведного Порядка и как судье человеческих действий. Поэтому Добрый Разум и Праведность должны почитаться как находящиеся в близком отношении к нему.

9. Он также приписывает Ему «бессмертное» благочестие. Оно Его собственное, а в других местах Его собственная дочь. Он объявлен Творцом Коров и Понимания (Его собственного разума), чтобы направлять Его в распоряжении судьбой святого народа. И в соответствии с ним Он прокладывает путь Коровам, что полно смысла, если читать его в свете воплей Коровьей Души и вмешательства Божества ради нее, ибо Он фактически назначил Заратустру удовлетворять ее нужды. Однако он добавляет, что ее свободный выбор не отменяется построением «этого пути». В других местах она называется «верой пророков-спасителей», и она свободна следовать ей, ведомая первым пророком, идеальным земледельцем, или она может следовать за кочевником-осквернителем.

10. Но он с благодарностью восклицает, что она не останавливается в нерешительности и не делает ошибочного выбора. Она выбирает опекуна, назначенного Ахурой, прилежного и благочестивого земледельца, в других местах отождествляемого с самим Заратустрой. Он богат духовным богатством Доброго Разума; и она отвергает в его пользу праздного кочевника, исключая его из какой-либо доли в священной системе веры.

11. Затем автор обрисовывает борьбу, которая неизбежно следует за установлением необходимых средств избавления. Когда Мазда завершает внушение учений, уча, куда должен направить свой выбор в действии тот, кто наделен свободной волей, тут же, как бы на месте, невежественный даевопоклонник делает себя услышанным рядом с представителем Бога. Но пророка утешает мысль о том, что благочестивый ум не станет вопрошать ни злого Духа, ни благого Духа поверхностно. Он ищет обоих Духов, расспрашивая их, так сказать, в самом их доме. (Поэтому Ахура так подробно говорит об Ангра-Майнью, описывая его оппозицию Ему в подробностях)

12—13. Еще больше оживляет композитора уверенность, что Ахура вглядывается в глубину всех вопросов, простых и глубоких; это означает, что он наиболее внимательно наблюдает за людьми, которые их обсуждают. И он заявляет, что он также видит жестокую несправедливость наказаний, которые тираны налагают на малейшие проступки, а также более вопиющую злобу тех, кто преследует его сторонников даже без претензии на справедливость.

14. Вспоминая о божественном предвидящем всеведении, он еще раз спрашивает Ахуру о будущем, которое было близко с его знаменательными событиями. И он исследует природу истинных, а не беззаконных признаний, которые должны были быть сделаны праведным верующим, чтобы предотвратить надвигающиеся бедствия и обеспечить себе преимущество в борьбе за престол. И он спрашивает также о надлежащих искупительных молитвах, которые должен возносить верующий. Тем не менее, он не упускает аналогичных вопросов о нечестивцах, а также не спрашивает, где они, так же как и праведники, будут находиться в конечном итоге.

15. Конкретизируя последнее, он спрашивает, каковы будут наказания для тех, кому удастся поставить на престол злого монарха из друзей даевов, руководящегося советами и усилиями противоположной веры, который не может существовать без безжалостного преследования благочестивого земледельца, отвергающего ложь.

16. Далее он спрашивает, как и какими действиями, мудрец может уподобиться Ахуре или его верному приверженцу, причем используемые выражения подразумевают глубокое чувство веры.

17. Стремясь пробудить восприятие своих слушателей, он спрашивает, кто из двух сторон придерживается большей или более важной веры, ученик Аши, персонифицированный Праведный Порядок Ахуры или противник. И он молится, чтобы ни один наставник не обманул его или тех, кто принадлежит ему, «но чтобы просветленный, да, даже Сам Ахура, мог говорить с ним и стал указателем и представителем истины».

18. Заканчивая это обращение к Божеству, он обращается к пастве, яростно запрещая ей слушать учения его противников, предостерегая от грядущей гибели и смерти, и яростно взывая к мечу.

19. Еще раз обращаясь к Ахуре, он молит, чтобы они, напротив, слушали Того, Кто имеет власть оправдать добросовестного заратустрийца, внушая ему правдивость и ободряя его в ее практике; посредством святой жертвы или испытания Огня.

20. Он торжественно предостерегает тех, кто хочет соблазнить праведников, об их окончательной участи и добавляет, что их печали будут вызваны ими самими, если они упорствуют в своей враждебности. Их собственная совесть не только погубит их, но и станет частью их наказания.

21. С другой стороны, счастье и бессмертие будут уделом верующих. И эти «Вечные двое» будут даны им в сопровождении полноты Праведности и буйной силы Доброго и Доброго Разума внутри них и дарования им своих благословений.

22. В заключение он провозглашает явную достоверность истин, которые провозглашает, и, обращаясь к Ахуре, оживляет верных не только надеждой на объективное вознаграждение, но перспективой быть действенными слугами Божьими.

1. Вполне можно предположить продолжение того же автора. Первые строфы утеряны, но мы видим, что по-прежнему стоит тема раздела лицом к лицу с партией Даевов. Он, кажется, видит их одетыми и занятыми враждебным поклонением. Но он не запуган. Дружба с Ахурой у него на уме, и он выражает желание, чтобы он и его товарищи могли стать или продолжать быть Его апостолами, несмотря на временные печали, которые он ясно предвидел как долю тех, кто распространял святую веру.

2. Мазда отвечает ему, а через него и его последователям, как установлено в Его духовном владычестве, принимая преданность их благочестия похвалами и подразумеваемыми поощрениями. Тот, кому они будут служить, является верховным; им не нужно бояться.

3. Сообщив об этом ответе Ахуры, автор с яростью обращается к даевам, как бы присутствующим перед своими приверженцами, которые также, согласно стиху 1, должны быть на виду, совершая свои богохульные обряды; и он обращается к ним как к «самому семени» сатаны. Их поклонники принадлежат к религиозной лжи и извращенности. И они настойчиво размножают свои злые убеждения, которое вследствие этого распространяется.

4. Они, как он с горем признает, извратили умы людей, сделав их глашатаями самих себя и, как следствие, перебежчиками от великого Милостивого Настроения Ахура Мазды и отверженными, отпавшими от Его понимания.

5. Они разрушили надежды человечества на счастливую жизнь на Земле и на Бессмертие на небесах. И в этом они не только семя олицетворенного Злого Разума, но и его слуги, сплотившиеся по его слову.

6. Их вождь энергично стремится, чтобы осуществить свои злые цели, так что он скорбно оплакивает; но пора ему вспомнить противодействующие меры Ахуры. Его святые учения должны быть провозглашены, а их авторитет установлен божественной Кшатрой, олицетворением Его Верховной Силы.

7. Затем автор с иронией размышляет о безрассудной безопасности несчастных правонарушителей, к которым он обращается. Ни один из них не знает о гибели, которая его ожидает и которая, как он намекает, близка, но Ахура, многозначительно восклицает он, знает об этом. И это будет соразмерно жестоко. Слепота грешников к опасности кажется таким же определенным судом над ними в его оценке, как и их слепота к истине.

8. Чтобы показать свой гнев примером, он называет отступника Йиму, которого, как он полагает, заблуждался, впервые введя употребление в еду мяса крупного рогатого скота. Он отрекается от общения с ним, как и со всеми ими, объявляя себя отделенным от них в глазах Ахуры.

9. Он признает, что их вождь до известной степени опроверг его учение и подорвал справедливые взгляды на жизнь, которые он стремился сформировать в народе (или что он сделает это, если его не остановить), заявляя также, что он совершал посягательства на его имущество, которое было священно для святого дела. И он громко взывает к Ахуре и к Аше словами самой своей души.

10. Он повторяет, что их вождь угрожает обесценить его учение, ругая высший объект природы, Солнце, вместе со священной Коровой, нанося вред плодородной земле, и ведя убийство среди святых.

11. Он издает свой горький плач в связи с покушением на убийство и реальным духовным сопротивлением. Он указывает на заговоры среди сильных мира сего и незаконный захват ими наследства, как у женщин, так и у мужчин. И он заявляет, что его противники стараются навредить его сторонникам, как бы отталкиваясь от лучших духовных качеств, которыми может обладать человек.

12. Он возвещает торжественный суд Божий над всем этим, особенно осуждая тех, кто вероломно поступает против мистической Коровы; то есть святых стад и людей, и ударяющих тех, кто предпочитает Грехму спасающей и освящающей Аше, и Царство лжи-демона выше Божественной Кхшатры.

13. Он заявляет, что Грехма, противоборствующий вождь, желал того злого царства в обители персонифицированного Ада. И не может удержаться от прибавления, что тот сам с завистью желает участвовать в святом апостольстве. Но, поскольку он строго возражает, вестник Бога будет держать его вдали от взгляда (Божественной) Праведности. Он не может иметь доли в Вере. Здесь, с другой стороны, читаем о добровольном недовольстве или «сожаленном желании», можно предположить, что партия даевов была очень близка к заратустрийцам во многих своих особенностях. Во всяком случае, шла ожесточенная и яростная война учений как словом, так и оружием. Это похоже на войну за веру двух сторон, каждая из которых претендовала на то, чтобы быть надлежащим представителем веры.

14. Сожалея о создании Кави, которые прибегают с уловками и ложными учениями, чтобы помочь противной стороне, автор заявляет, что они говорят, что сама корова должна быть ранена, а не благословлена тем самым жрецом огня, который зажигает Огонь.

15. Однако он поддерживает себя надеждой на окончательный успех и надеждой на свою награду, когда он и его товарищи будут славно вознесены на небеса Благом и Бессмертием, «вечными двумя», которые не только, как и видим, несут святых к блаженству, но и составляют блаженство самого неба.

16. В конце концов, он доверяет все Ахуре, который способен управлять всеми событиями и разрешать все сомнения, и который поддержит своих слуг в привлечении нечестивых к мести посредством словесных указаний и приказов.

1. Кажется, наступили светлые времена. На самом деле первые три стиха, по-видимому, относятся как к главе 32, так и к настоящей главе. Они напоминают припевы посещения святых или «Бессмертных» в главе 29, совершенно соответствующие связи, но отсылающие в третьем лице к говорящему, который заканчивает последнюю главу первой и снова начинает с первой в стих 4. Сочинил ли Заратустра или главный автор, как бы его ни звали, трудно определить.

«Авеста» была «первоначальным законом». Бесспорно, предписания, понимаемые как следующие из дуалистического принципа, были намеренными; то есть нельзя было терпеть никаких шуток с какой-либо формой зла, и менее всего с чужеземными. Ахура не участвует в развитии чего-либо порочного. В соответствии с этими фундаментальными законами Рату, как говорят, действует столь же сурово по отношению ко злу, сколь благотворно по отношению к святому.

2. Ведущиеся до сих пор ожесточенные боевые действия более чем оправданы. Нанесение вреда нечестивому через донос, намерение или физическое насилие равнозначно совету добра. Те, кто преследуют врагов Ахуры, на самом деле действуют из любви к Богу и приносят жертвы самой вере.

Соответственно, чтеца заставляют молиться в этой непосредственной связи о искреннем и полезном друге (вахисте) для верующего, к какому бы сословию он ни принадлежал, будь то вождь, союзный или сельский житель, духовно просвещенный друг, и, согласно предписанию Ахуры, проницательный, настойчивый и смелый в выращивании крупного рогатого скота.

4. Беря своеобразное «я, кто», автор возвращается к первому лицу, продолжая в этой форме за небольшими исключениями до последнего стиха, который, называя Заратустру в третьем лице, подразумевает (если не является добавлением), что Заратустра все время был оратором.

Как бы в ответ на выражение в стихе 3, напоминая, что хотя он и был вахистой (лучшим) для некоторых из каждого сословия, он не был доволен нечестивыми, он начинает молитву, которая только завершается в стихе 6, и который набирает силу каждым предшествующим исповеданием верности. И, верный практическому дуализму, он, прежде всего, отрекается от ведущего греха непослушания Богу и высокомерия, недовольства и нечестности по отношению к человеку, сопровождаемых (как кажется) пренебрежением важнейшими обязанностями по отношению к скоту, который разделяли святость «души» своего представителя. И, может быть, именно эта практическая суровость дуализма в противоположность более легкой «лживости» противоположной веры была причиной той высокой репутации правдивости ариев, которую Геродот причислял к добродетелям.

Что же касается обрядов, то в более поздний период они имели свою долю нелепости; но что касается честной работы, а не «добывания пропитания у врага», существует большая разница между «Гатами» и некоторыми другими древними гимнами, например Риками «Веды». На самом деле эти последние могут рассматриваться как представляющие противоположную крайность.

5. Я, продолжает он, говорит или подразумевает, я, кто не только отрекается от непослушания, дерзости, недовольства и лжи, но особенно взывает к великому гению, который есть само Послушание, Повиновение Богу (Тебе), стараясь, как я сим отречением и молитвою достичь не «ста осеней» добычи и славы, но долгой жизни в царстве, установленном в духе Божественного Благоволения, и стези не только для боевой повозки, или для торговли, но к тем строго прямым путям нравственной чистоты, на которых пребывает Ахура,

6. Я, – добавляет он еще раз, – кто, таким образом, Твой фактически призывающий (zbayâ) призывающий, «прямой», как пути (erezus), я ищу с желанием (kayâ) узнать от этого Наилучшего Духа (Твоего Спента Майнью?), еще раз вдохновленного этим лучшим умом? Если мы вернемся к главе 31,1, то увидим, что то же самое слово (вастря) описывает изначальную нужду коровьей души. Это было «vohu vastryya», о котором она умоляла как о своем спасении; и только священный земледелец мог себе это позволить и как «прилежный земледелец» всегда оставался святым. И так как его полезные дела по благоустройству, орошению и возделыванию земли справедливо причислялись к первым заслугам человека, а последняя подготовка собранного зерна, быть может, шутливо, но все же язвительно, говорила, чтобы заставить даевов вздрогнуть, и визжать, и летать, и, далее, жизнь от плодов земли и по сей день, составляет основное различие между теми, кто живет кровавым воровством, и теми, кто живет честно в почти в тех же местностях, мы можем восхититься здравым смыслом этой ранней веры и сказать, что знание в области земледелия было одним из самых мудрых из возможных желаний и больше всего, достойным «увидеть Мазду и посоветоваться с Ним». Как лучше обрабатывать поля и как лучше уберечь людей от кровавого разгула, это касалось Праведного Порядка, Доброты, Силы и Благочестия Ахуры, четырех бессмертных, дающих мощь одновременно. И только это могло обеспечить два других вознаграждающих олицетворения, Благополучие и Бессмертие.

7. Помолившись о первой добродетели существования, о труде (verezyêidyâi), он переходит к дальнейшим прошениям. «Придите, – умоляет он в ведической манере. Придите, о Ахура, Аша и Воху Манах! и посмотрите на внимательного монарха, ведущего Магавана (Magavan), когда он слушает мои наставления вместе с другими вождями и толпами народа. И пусть также изливаются жертвенные дары для приношения и поклонения».

8. Он не покоится на голой морали для простого множества. Он слишком хорошо знает человеческие слабости, поэтому усердно просит жертв и гимнов.

9. Воодушевляя двух благочестивых вождей, чьи души идут рука об руку, он молится о том, чтобы влияние, подобное влиянию «вечных двух», могло перенести их «дух» в сияющий дом Рая, достигшего совершенства благодаря помощи Лучшего Разума Бога внутри него.

10. Прося Мазду даровать в Его любви (или «по Своей воле») все счастливые части жизни, которые были или которые когда-либо будут пережиты, он молится, чтобы их тела, то есть их личности, как отдельные личности могли процветать в благодати Благого Разума, Святого Власти и Священного Порядка, пока не были благословлены «ушта».

11. Здесь он умоляет все великие абстракции, Благочестие, Праведный Орден (который один только и может «подтолкнуть» к поселениям), Добрый Разум Бога в Его народе и Его Царстве, чтобы они обратили свои умственные уши и слушали, и слушали простить.

12. И определяя один основной объект желания, Закон Бережливости, Авесту Рату или Саошьянт, он просит Ахуру подняться ему на помощь и дать ему духовную силу, поддерживая его через вдохновляющую Праведность и Добрый Разум, в действенном призыве.

13. С глубокой духовностью, он просит видеть не личность Бога, а Его природу, и особенно быть в состоянии понять и донести до своего разума то, что подразумевает Самовластие Бога с его «благословенными наградами». И он просит благочестия, как сначала приобретенного, практикуемого, а затем говорящего в нем, раскрыть Гнозис, Проницательность, то есть Веру.

14. Его «Заратустра» может означать «я». И язык не может означать ничего, кроме посвящения всего, что он есть и имеет, Богу, своей плоти, своему телу, своему религиозному величию, послушанию, которое он предлагает словом и делом, вдохновленным Праведностью, и Царством, которое он унаследовал в спасении и благословении.