Текст книги "Фундаментализм и вызовы постглобализма"

Фундаментализм и вызовы постглобализма
Под редакцией А. В. Волобуева

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ БЮДЖЕТНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ «ФИНАНСОВЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ПРИ ПРАВИТЕЛЬСТВЕ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ»

(ФИНАНСОВЫЙ УНИВЕРСИТЕТ)

Рецензенты:

Деникин А.В., доктор философских наук, профессор Департамента гуманитарных наук Финансового университета при Правительстве Российской Федерации;

Штракс М.Г., кандидат философских наук, профессор, заведующий кафедрой философии МАДИ (ГТУ).

© Волобуев А.В., 2021

© Издательство «Прометей», 2021

Введение

В ежегодном послании Президента Федеральному Собранию 21.04.2021 г. В.В. Путин сообщил: «Духовной опорой общества, как и всегда это бывало в трудное время, стало служение наших традиционных религий»[1]1
  URL: http://kremlin.ru/events/president/news/65418


[Закрыть] и, одновременно, подчеркнул: «Духовно-нравственные ценности, о которых в ряде стран уже забывают, нас, напротив, сделали сильнее. И эти ценности мы всегда будем отстаивать и защищать»[2]2
  Там же.


[Закрыть]. В современной сложной геополитической обстановке Президент регулярно подчеркивает важность духовно-нравственных ценностей.

В Основном законе Российской Федерации, а именно в статье 67, п. 4. говорится: «Государство создает условия, способствующие всестороннему духовному, нравственному, интеллектуальному и физическому развитию детей, воспитанию в них патриотизма, гражданственности и уважения к старшим»[3]3
  URL: http://www.kremlin.rU/acts/constitution/item#chapter_ start


[Закрыть], как мы видим со стороны органов власти, много внимания уделяется не только религии, но и духовным ценностям, одновременно в ст. 29, п.2 утверждается: «Не допускаются пропаганда или агитация, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду. Запрещается пропаганда социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства». Согласно Федеральному Закону «О свободе совести и о религиозных объединениях»: «…уважая христианство, ислам, буддизм, иудаизм и другие религии, составляющие неотъемлемую часть исторического наследия народов России»[4]4
  URL: https://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi? req=doc&base = LAW&n = 339214&dst = 1000000001%2C0# 0303563854176935


[Закрыть]. Однако, при этом Статья 14 Конституции Российской Федерации устанавливает:

«1. Российская Федерация – светское государство. Никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной.

2. Религиозные объединения отделены от государства и равны перед законом»[5]5
  URL: http://www.kremlin.rU/acts/constitution/item#chapter_ start


[Закрыть].

Выделение христианства, ислама, буддизма и иудаизма в Федеральном Законе, регулирующем отношения с религиями и религиозными организациями, несмотря на равенство всех религий перед законом, является известной правовой коллизией.

Пресечение возможности установить государственную или обязательную идеологию также относится к конституционным основам.

Статья 13 закрепляет это: «1. В Российской Федерации признается идеологическое многообразие.

2. Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной [6]6
  Там же.


[Закрыть]».

Экзистенциальная значимость духовно-нравственных ценностей для светского государства взывает к необходимости тщательного анализа возможных угроз, к числу которых относятся фундаменталистские идеологии, а в особенности – террористические группировки, использующие фундаменталистские учения в качестве идеологической базы.

Феномен фундаментализма в контексте постглобализации представляется на настоящий момент недоизученным. Бытующие в настоящее время определения сущности фундаментализма, дефиниции его видов и социальной природы зачастую неполны и требуют пересмотра, к чему и призваны дальнейшие исследования данной проблематики.

Начало XXI столетия ознаменовалось новой повесткой дня. Появились иные вызовы, и это прежде всего массовое распространение экстремизма и терроризма на религиозной почве; с другой стороны, феномен, превратившийся в массовое явление и ставший частью современного социума, более чем когда-либо требует общественного диалога. Следовательно, подлежат инвентаризации методы изучения фундаментализма и социума, определение объема их объяснительных возможностей, привлечение новых инструментов исследования.

С конца 80-х гг. религия в России стала заметным фактором общественного сознания – вначале ряды верующих РПЦ пополнились диссидентами, которые, в отличие от своих либерально и космополитически настроенных современников, избрали религиозную самоидентификацию отечественного извода. В 1990-е гг. многие отмечали начало возрождения религиозной жизни. При этом следует помнить, что в отношении социума религии обладают как интегрирующей функцией, так и дезинтегрирующей, которые в разное время могут то занимать лидирующие позиции, то уходить в тень, то объединять общество и способствовать миру в международных отношениях, то становиться почвой конфликтов и войн.

После террористических атак в США 11 сентября 2001 г. особенное внимание всего мира, в том числе и ученых, привлек исламский фундаментализм, что стало триггером для более пристального изучения и иных религиозных форм и видов фундаментализма.

Исследования исламского экстремизма проводятся активнее прочих и насчитывают уже большое количество литературы как за рубежом, так и в России, их удельный вес среди всех трудов, посвященных проблематике религиозного фундаментализма, наибольший. Это и понятно, поскольку самые громкие теракты, а также конфликты конфессионального исламистского характера – или под знаменем конфессии – происходят как во всем мире, так и в России на Северном Кавказе.

Разумеется, данный факт приводит к перекосу в научной литературе и публицистике: исламскому фундаментализму посвящается значительно больше материалов и в целом уделяется больше внимания, чем иным его формам, а акцент делается на экстремистских и радикальных течениях и организациях.

Самым обширным научным проектом, посвященным фундаментализму, является «Проект “Фундаментализм”» («Fundamentalism project») под руководством М. Марти и Р.С. Эпплби, проводившийся с 1987 по 1995 гг. и завершившийся изданием серии научных трудов из пяти томов: «Fundamentalisms Observed», «Fundamentalisms and Society: Reclaiming the Sciences, the Family, and Education», «Fundamentalisms and the State: Remaking Polities, Economies, and Militance», «Accounting for Fundamentalisms: The Dynamic Character of Movements» и заключительного «Fundamentalisms Comprehended».

Наиболее исследованной темой, как уже было отмечено, является тема исламского фундаментализма. Научную литературу по данной теме можно условно разделить на несколько типов источников.

К первому типу относятся труды самих идеологов исламского фундаментализма. Важность этих текстов и концептов для глубокого раскрытия тематики исследования обусловлена, в числе прочего, тем, что они имеют не просто теоретико-идеологический характер, но воплощались в жизнь различными направлениями политического ислама. Достаточно привести в качестве такого примера работы Абу аль-Маудуди (Пакистан) «Джихад в исламе»; Хасана ат-Тураби (Судан) «Политическая терминология в исламе»; основателя организации «Братья-мусульмане» Хасана аль-Банны (Египет) «Меморандум призыва и проповеди» или идеолога «Братьев-мусульман» Сейида Кутба (Египет) «Вехи на пути», «Борьба ислама и капитализма», «Под сенью Корана».

Ко второй группе можно отнести наиболее известные исследования иностранных востоковедов и религиоведов. Это книга Карен Армстронг «Битва за Бога. История фундаментализма» (которая посвящена анализу мусульманского фундаментализма в суннитском Египте и в шиитском Иране, американскому протестантскому фундаментализму и иудейскому фундаментализму), труды М. Аль-Джанаби и др. Значительный массив исследований оставили франкофонные востоковеды Ж. Кепель («Джихад. Экспансия и закат исламизма»), Б. Ботиво, А. Басбу («Исламизм, прерванная революция?»), О. Руа, Ф. Косроховар. Впрочем, последняя группа исследователей концентрируется в основном на магрибистике. Также стоит выделить работы авторитетного британского социолога Э. Гидденса.

В третью группу входят труды российских ученых (в т. ч. в соавторстве) Абрамовой И.О. («Новая роль Африки в мировой экономике ХХI века», 2013; «Население Африки в новой глобальной экономике», 2010; «Resource Potential of Africa and Russia’s National Interests in the XXI Century», 2010; «Африканская миграция: опыт системного анализа», 2009), Белокреницкого В.Я. («Восток в мирополитических процессах», 2010; «Россия и исламский мир», 2010; «Пакистан, Южная Азия, исламский мир, Восток», 2016), Васильева А.М. («Африка и вызовы XXI в.», 2012; ст. «Исламский экстремизм и кризис мусульманской цивилизации», 2005, «Общий исторический обзор терроризма», 2008), Видясовой М.Ф. («Ливия. Куда идет страна 140 племен?», 2019; «Тунис. Маршрут в XXI век», 2018; «Исламские радикальные движения на политической карте современного мира: Страны Северной и Северо-Восточной Африки», 2015), Дьякова Н.Н. («Мусульманский Магриб. Шерифы, тарикаты, марабуты в истории Северной Африки. Средние века, новое время», 2008; ст. «Арабский и русский миры на пороге нового цивилизационного сдвига: компаративный анализ историко-культурных пространств», 2016), Звягельской И.Д. («Ближний Восток в эпоху испытаний: травмы прошлого и вызовы будущего», 2016), Игнатенко А.А. («Ислам и политика», 2004; «Зенит исламской мысли» в 3-х томах, 2016), Кириллиной С.А. («Религиоведение». Учебник. 2-е изд., 2016; ст. «Идея халифата в мусульманском мире (конец XIX – начало XX в.): вызовы и региональные отклики», 2018), Ланды Р.Г. («Политический ислам: предварительные итоги», 2005; «Россия и ислам: путь к взаимодействию», 2016), Мейера М.С. («Очерки истории исламской цивилизации». В 2-х т., 2008; ст. «Неоосманизм как фактор перемен в геополитической ситуации на Ближнем Востоке», 2014), Наумкина В.В. («Ислам и мусульмане: культура и политика», 2008; «Арабский мир, ислам и Россия: прошлое и настоящее», 2013), Орлова В.В. («Политический ислам в странах Северной Африки. История и современное состояние», 2008), Саватеева А.Д. («Арабский кризис: Угрозы большой войны», 2016; ст. «Исламистские движения: от фундаментализма к террору?», 2017), Сапроновой М.А. («Ислам и государственные структуры арабских стран», 2011; «Политические системы арабских стран», изд. 2-е, 2018; «Ислам в государственной и общественно-политической системах стран Востока», 2018). В перечисленных исследованиях изучаются проблемы этноцивилизационного, конфессионального, социальнополитического характера стран Магриба и европейской арабо-исламской диаспоры. Существенный вклад в тему внесла докторская диссертация Б.В. Долгова «Генезис исламистского движения в общественно-исторической динамике Алжира, Туниса и арабо-мусульманской диаспоры Франции в 1970—2015-е годы», а также следующие научные статьи: Степанова Е.А. «Фундаментализм и мания идентичности»; Яковлев А.И. «Религиозный фактор в мировой политике в эпоху глобализации: от секуляризации к фундаментализму»; Головушкин Д.А. «Религиозный фундаментализм / религиозный модернизм: концептуальные противники или амбивалентные феномены?» и др.

В целом можно констатировать, что, несмотря на обилие исследований по исламскому фундаментализму, имеющиеся материалы обладают преимущественно узкоспециализированным характером и рассматривают либо политические аспекты явления, либо сосредоточены на региональных процессах. Общего понимания сущности и природы явления фундаментализма до сих пор не сложилось, вышеупомянутый М. Джанаби обращает внимание на то, что у фундаментализма не существует даже устоявшегося определения, и каждый исследователь понимает его исходя из собственных научных интересов и представлений о проблеме. Мы до сих пор не имеем концептуальной модели этого многогранного явления.

Теме религиозного фундаментализма, как в России, так и в мире, посвящены диссертационные исследования Б.В. Долгова, Т.А. Кильдяшовой, И.В. Кудряшовой, З.Х. Хайбулаева, исследования Э.Ф. Кисриева, А.Д. Саватеева, С.А. Горохова, И.А. Дорошина, М.М. Джанаби, A.B. Малашенко, Р.Г. Ланда, О.В. Карпачева, М.Ф. Видясова, В.В. Орлова, Г.В. Лукьянова, Р.Г. Гаджиева, С.Ю. Серегичева, С.М. Хатами, В.И. Челищева и др.

В отечественной литературе история зарождения фундаментализма в протестантской среде США начала XX века изучена существенно меньше. В самых ранних работах советского периода обращали внимание прежде всего на социально-политический аспект данного явления под углом исследования правоконсервативных движений в Америке. Эту тему разрабатывали такие исследователи, как К.С. Вальчук, А.Б. Мель-виль, К.С. Гаджиев, Д.Е. Фурман, H.H. Яковлева и др. В советской литературе феномен трактовали как антилиберальную реакцию на религиозный модернизм и секуляризацию.

Проблемой православного фундаментализма занимаются К.Н. Костюк, В.Н. Уляхин, A.M. Верховский и др. Существенный вклад в разработку этой проблематики внес сборник «Фундаментализм», содержащий статьи по проблемам различных форм фундаментализма А.Б. Волкова, З.И. Левина, М.Ю. Рощина, В.Н. Уляхина, С.Б. Филатова, P.M. Шариповой и др., в которых был сделан акцент на многоплановость фундаментализма. Актуальны материалы православных зарубежных и российских ресурсов, например издания «Public Orthodoxy» и сайта pravoslavie.ru, а также сайты и сетевые публикации православных митрополий, архиепископий, монастырей, братств, сестричеств и приходов.

Тему иудейского фундаментализма изучают отечественные исследователи А.Б. Волков, Г.Л. Баканурский, Р.В. Пашков и др.

Зарубежные труды, посвященные религиозному фундаментализму, многочисленны. Происхождение феномена исследуют такие авторы как Дж. Бар, Б. Лоуренс, Г. Харрис, Д. Дунбау, Н. Фурнис, Дж. Марсден, Дж. Батлет, Ч. Вудбридж, Б. Бич, Дж. Коен, Р. Дилней, Дж. Доллар, Э. Пикеринг, Б. Грэм, а также А. Генис, А. Тувинов, Б. Губман, А.Б. Зубов и др. Современный фундаментализм анализируется в сочинениях С. Хантингтона, К. Уолда, Г. Рормозера, П. Бьюкенена и др. Очень важно издание «The Fundamentals: A Testimony to the Truth» («Основы: Свидетельство об истине» в 4-х томах).

Однако, следует отметить, что в целом социальнофилософские особенности понимания религиозности в фундаментализме в отечественной литературе исследованы еще недостаточно полно и представлены преимущественно политологическими и религиоведческими исследованиями религиозного фундаментализма, по преимуществу исламского.

Наименее исследованными и слабо представленными в отечественной традиции являются идеологии политического и фундаментализма, а также этнонационального фундаментализма нерелигиозного характера. Например, философский анализ рыночного фундаментализма в отечественной академической литературе носит характер побочного дополнения к философско-экономическим темам, а многие влиятельные этнонациональные и этнорелигиозные течения (например, ланкийская Боду Бала Сена) в отечественной академической литературе вообще не представлены или лишь упомянуты, несмотря на их значимость в региональной политике.

Следует отметить, что контекстов подавляющего большинства представленных исследований является либо региональная социально-политическая ситуация, либо глобализация, в том время как современный глобализированный мир трансформируется в постглобалистскую форму. Контекст постглобализации, а также фрагментарность исследования феномена фундаментализма взывает к необходимости всестороннего исследования феномена фундаментализма в постглобалистскую эпоху.

Глава 1
Политический и экономический фундаментализм в контексте постглобализации

1.1. Постглобализация как формирующийся контекст фундаментализма

Фундаменталистское мировосприятие не является с необходимостью строго религиозным. В эпоху глобализации появились фундаменталистские течения и учения, которые не носили строго религиозный характер, а вместо этого абсолютизировали в какой-то степени сакрализировали экономические или политические учения и идеологемы.

В своей статье «Будущее истории. Может ли либеральное общество пережить упадок среднего класса?» американский политолог Ф. Фукуяма, во многом полемизируя со своей собственной, прогремевшей под занавес Холодной Войны концепции конца истории, жалуется на отсутствие конкурирующего нарратива. «Отсутствие убедительного прогрессивного контрнарратива – опасно, поскольку конкуренция оказывает на интеллектуальные дебаты столь же благоприятное воздействие, как и на экономическую деятельность. А серьезная интеллектуальная дискуссия совершенно необходима, поскольку нынешняя форма глобализированного капитализма разрушает социальную базу среднего класса, на котором держится либеральная демократия»[7]7
  Фукуяма Ф. Будущее истории. Может ли либеральное общество пережить упадок среднего класса? // Foreign Affairs, January/February. 2012 [Электронный ресурс]. URL: https:// globalaffairs.ru/articles/budushhee-istorii/


[Закрыть]. Это было девять лет назад. В настоящее время контранарратив сформировался и расцвёл, и, как это часто бывает, совсем не тот, который ожидал американский политолог, рассматривая в качестве возможных альтернатив масштабные глобальные проекты. Вместо этого развивается целая россыпь различных движений, идеологем и течений, основанных, в основном, на локальных и региональных идентичностях, либо глобальных, но затрагивающих только некоторые аспекты бытия, например, только экономику. Нарратив глобальной либеральной демократии столкнулся не с равномощным проектом, как это было на протяжении почти трёх четвертей XX века, а с сопротивлением пёстрой мозаики контранарративных и антинарративных идеологем и альтернативных взглядов, которые вместе сформировали концепт постглобализма.

Термин «постглобализация», появившийся в начале XXI века[8]8
  Галинская И.Л. Глобализация и постглобализация (обзор) // Культурология. 2006. № 4 (39). С. 73–76.


[Закрыть], постепенно закрепляется как в академических публикациях, так и в публицистике[9]9
  URL: https://expert.ru/expert/2019/14/postglobalizatsiya-i-prostranstvennoe-razvitie-rossii/ (дата обращения: 01.02.2021).


[Закрыть] для характеристики дезинтеграции глобальной финансово-политической системы и эрозии глобалисткого проекта, но термин так и не получил устойчивого положительного содержания.

Одним из мозговых центров проекта глобализации был и остаётся Римский клуб. В 1974 году американский математик Михайло Месарович, член Римского клуба, опубликовал программный доклад «человечество на перепутье», в котором автор критикует концепцию неограниченного экономического роста, предлагая в качестве альтернативы «органическую теорию», своеобразно обосновывающую систему глобального разделения труда, в которой каждый регион имеет специализацию подобно специализации клеток в организме, которую автор называет «глобальной экономической системой»[10]10
  Mihajlo D. Mesarovic. Mankind at the Turning Point: The Second Report to the Club of Rome E P Dutton; 4th Printing edition. 1975. № 1(2). P14.


[Закрыть].

Становление подобной глобальной экономической системы привело к противоречивым результатам: с одной стороны, уровень бедности в мире кратно снизился[11]11
  URL: https://www.un.org/en/sections/issues-depth/poverty/ (дата обращения: 03.02.2021).


[Закрыть],[12]12
  URL: https://ourworldindata.org/extreme-history-methods (дата обращения: 04.02.2021).


[Закрыть]. С другой стороны, неравномерность в развитии между постиндустриальными обществами, концентрирующих финансово-политическую мощь, «мировыми фабриками», а также сырьевыми придатками продолжает накапливаться, а неравномерность в доходах между финансово-политической элитой и основном массой населения – стремительно расти при отсутствии конструктивной стратегии купирования этого процесса.

«Дефицит перспективы будущего приводит к тому, что естественные общественно-политические стратегии, которые в ответ на появление социальных вызовов должны помогать «здоровому обществу», говоря словами Эриха Фромма, мобилизовать всеобщие усилия по адаптации к переменам, замещаются «оборонными» административно-управленческими техниками удержания сложившегося статуса-кво»[13]13
  Ерохов И.А. Постглобализация и политическая архаизация в России // Мировая политика. 2020. 2. С. 1—25. URL: https:// nbpublish.com/library_read_article.php?id=33335 (дата обращения: 28.01.2021).


[Закрыть]. Постепенный демонтаж системы социального государства приводит к вакууму легитимности власти и заставляет политический истеблишмент обращаться к дискуссиям о «великом прошлом», а различные формы социального и духовного протеста накапливаются вокруг идей религиозной, цивилизационной или иной идентичности, направленной в прошлое. Этот запрос формирует питательную почву для произрастания фундаменталистских идеологем.

Пестрая палитра фундаментализмов включает в себя широкий спектр различных движений и учений, начинающихся от евангелического фундаментализма в США, печально известного салафизма до рыночного фундаментализма. Все эти, на первый взгляд, совершенно несхожие между собой учения и движения, объединяет твёрдое убеждение в том, что существуют некоторые абсолютные фундаментальные основания религии, общества или экономики, отход от которых приводит к острым общественным проблемам, единственный способ борьбы с которыми – возвращение к основам. Эти принципы берут на вооружение фундаменталистские группы.

Фундаментализм не следует путать с консерватизмом. По отношению к системе «традиция – инновации» фундаментализм оказывается вариантом ответа на вызовы модернизации. В отличие от консерваторов, фундаменталисты не просто стремятся сохранить уже существующий уклад жизни, а решить острые проблемы, являющиеся порождением модернизации, путем радикального преобразования общества в соответствии с идеалом, который они помещают в прошлое. Стремление к преобразованию общества и человека приводит фундаменталистов к политической активности.

Наибольшую известность получил исламский фундаментализм, и это связано, в первую очередь, с террористическими актами, организованными исламистскими экстремистами на Ближнем Востоке, в Европе и США,

В каком-то смысле исторически первой формой исламского фундаментализма можно назвать ваххабизм, сформировавшийся ещё в XVIII веке вокруг идеи о том, что истинный ислам практиковался только «правдеными предками» («саляф»), то есть тремя первыми поколениями последователей Пророка Мухаммеда,

Основатель ваххабизма, впрочем, считал своё движение религиозным, а не политическим, концентрируясь на борьбе с нежелательными нововведениями (бид’а) в области религиозного культа, например, паломничеством к могилам святых, на «очищении» ислама от поздних влияний (например, суфизма) и на строгом соблюдении таухида (единобожия). Тем не менее, ваххабитская идеология действительно может быть характеризована как радикальная фундаменталистская, учитывая нетерпимость ваххабитов к тем иноверцам и даже мусульманам, которые не разделяют их ригористкого толкования норм «чистого ислама». Идеи исламского фундаментализма стали заполнять идеологичесий вакуум в мусульманском мире после неудач модернизации на либеральной и социалистической политической платформе, например в Египте и Иране. Фукуяма резюмирует: «Так же как в конце XIX века европейский национализм был обусловлен перемещением населения из сельской местности в города, так и исламизм – это реакция на урбанизацию в современном обществе на Ближнем Востоке»[14]14
  Фукуяма Ф. Будущее истории. Может ли либеральное общество пережить упадок среднего класса? // Foreign Affairs, January/February. 2012.


[Закрыть]. Как ни странно, резкий подъём цен на нефть в 1973 и в начале XXI века также можно признать значимым фактором подъёма исламского фундаментализма. Так, Л.Е. Гринин пишет: «Во-первых, у нефтедобывающих стран ослабело желание осуществить модернизацию по западной схеме… имея деньги, теперь можно решить все проблемы. Во-вторых, это словно идеологически подкрепляло исламизм – именно Аллах мог подарить правоверным такую благодать»[15]15
  Гринин Л.Е. Исламизм и глобализация // Век глобализации. 2019. № 1(29). С. 18–34, 29.


[Закрыть]. То есть исламизм и исламский фундаментализм поддерживали физиократические тенденции.

В такой социально-политической ситуации фундаментализм является попыткой мусульманского сообщества найти собственные идеологические и политические решения, отстоять собственную идентичность[16]16
  Волобуев А.В, Кузина Е.С. Исламский фундаментализм как фактор формирования идентичности современных мусульман. Тамбов: Грамота, 2017. № 4. С. 51–54.


[Закрыть]. Иногда эти решения проводят к формированию террористической идеологии, как это было в случае с ваххабизмом и с печально известным Исламским Государством (Запрещено в России). Более умеренные этнорелигиозные фундаменталистские проекты формируют идеологическую почву для политической экспансии государств региональных лидеров на культурно-цивилизационной основе, как, например, неоосманизм Эргогана в Турции. Иногда этнорелигиозный фундаментализм может играть оборонительную роль, как движение «Боду Бала Сена» на Шри-Ланке. Следует подчеркнуть, что, несмотря на ярко выраженное противостояние либерализации и секуляризации, не всякий фундаментализм становится экстремистским[17]17
  Religious fundamentalism salvation or a threat to the modern world? / N.A. Orekhovskaya, A.V. Volobuev, N.N. Kosarenko, V. L. Zakharova, V.A. Shestak, Y.N. Sushkova // European Journal of Science and Theology. 2019. Volume 15, Issue 4. August 2019. P. 61–70.


[Закрыть].

Палитра фундаментализмов не исчерпывается религиозными течениями.

Значительное влияние в условиях постглобализма сохраняет рыночный фундаментализм (“free market fundamentalism”). Несмотря на кажущееся принципиальное различие с религиозным фундаментализмом, рыночный фундаментализм также представляет собой систему верований. Она построена на основе абсолютизации (в некоторых случаях даже своего рода сакрализации) модели свободного рынка так, как она представлена в текстах основателей классической экономической теории. Сами тексты А.Смита и Д.Рикардо играют в рыночном фундаментализме роль, схожую со священными текстами для религиозного и этнорелигиозного фундаментализма.