Текст книги "Когда зацветет сакура…"

Глава девятая

1

Знала бы Нина… Нет, это хорошо, что он никогда ничего не рассказывал ей о своей работе – разве что в общих чертах. Иначе бы сердце ее не выдержало. Ведь у контрразведчика что ни день, то новые приключения. Впрочем, можно ли назвать приключением борьбу с врагами твоей родины? А у Жакова эта борьба бесконечная. Слава богу, их много таких, как он, преданных своему делу и тем идеалам, на которых они выросли. Да, многое не нравилось Алексею в этой жизни. Взять хотя бы эти колхозы – будь они неладны! Для него, крестьянского сына, это больная тема. Он помнит, как в начале тридцатых ему пришлось их единственную с братом Александром коровенку на общий двор свести. «Иначе, – сказали, – к кулакам причислим и сошлем на Соловки». А какие они кулаки? Ни лошади, ни плуга, дом и тот на ладан дышит… Потом Лешка долго ходил на этот общий двор, чтобы посмотреть, как там их Манька себя чувствует. А та, бедная, чахла на глазах. В колхоз-то ее отдали справную, а тут кожа да кости, а еще глаза – печальные, несчастные, – сердце разрывалось. Подзовет, бывало, Маньку, соломки ей бросит, а потом гладит ее, гладит, а у самого слезы рекой. Наплачется-наревется, прежде чем вернется домой. «Ну как там?» – спросит брат, а Лешка снова в слезы.

Быстро тогда обнищала семья. Землю-то тоже объединили. Ничего не осталось. Пожили они так, помаялись, потом Александр и говорит: «Давай-ка, Лешка, дуй в Ташкент к сестрам, а мы с женой уже не можем тебя кормить. Кабы не было у нас детей, а то ведь двое…»

Сунул он Лешке рубль – больше, говорит, нет, так что извини, брат, – и поехал тот в далекий неведомый край в надежде разыскать старших сестер, которые еще в начале двадцатых вышли замуж и умчались в Среднюю Азию.

Долгими были эти Лешкины детские университеты, пока он наконец снова не вернулся домой. А там все та же унылая картина: грязь, ревущие от голода коровы, пустые глаза людей… «Да неужто так будет всю жизнь? – испугался Лешка. – Нет, надо бежать в город, иначе конец…» Вот и сбежал. В городе тоже пришлось несладко. Всякое бывало. Случалось голодать, случалось скитаться по чужим углам. И все же кое-что было светлое в той жизни. Во-первых, это знакомство с Ниной, интересная работа, аэроклуб… Казалось, все, кончились мучения, а тут война… Вот такая невеселая судьбина. «Но, может, после войны будет лучше?» – думал Алексей.

Но вот война закончилась. И что? Он снова целыми неделями не видит свою жену, снова каждый день рискует своей жизнью. Да когда же это кончится!..

Впрочем, Алексей принимал жизнь такой, какая она есть. Иные паникуют, злятся, ругают все на свете, а он живет в том ритме, какой задала ему судьба. Надо искать недобитых фашистов – он ищет, надо бороться с националистами – он берет в руки оружие и идет вместе с товарищами в лес. И снова атаки, снова этот привычный свист пуль, снова крики раненых… Черт возьми, ну когда же, когда всему этому будет конец?..

«А ведь на фронте все проще было, – иногда вдруг думал Жаков. – Там была позиционная война. Все знали: мы – здесь, враг – впереди… Наступай, побеждай, гони немца с родной земли – и вся недолга». А тут с какой-то горсткой «лесных братьев» они никак не могут справиться. Правда, на то были причины. Мало того что с этими бандитами приходилось воевать ограниченными силами, так ведь еще они действовали у себя дома, где им был знаком каждый кустик, каждое деревце, где их и накормят, и напоят, и предупредят, когда надо, об опасности. И то: хуторская система, густые леса, запасы оружия, оставшегося после немцев, – все это облегчало действия националистических банд, в основном состоявших из фашистских пособников – карателей, полицаев, сотрудников СД, гестапо, доносчиков и предателей всех мастей. Они убивали людей, грабили села и хутора, срывали мероприятия народной власти, направленные на восстановление советского режима. Свои же действия они оправдывали тем, что борются против коммунистического рабства за свою национальную независимость. Все это выглядело бы вполне объяснимо, если бы не одно «но»: банды эти были остатками недобитых фашистов. А фашизм, будь он немецкий, итальянский или какой другой, уже получил свой исторический приговор. Так что ни о каком национальном движении и речи не могло быть. Не получится у дьявола рядиться в тогу добродетели – все равно уши выдадут.

Однако, имея перед собой такого изощренного и опытного противника, органам госбезопасности вряд ли удалось бы справиться с ним в одиночку. Поэтому в операциях по уничтожению бандитов нередко принимали участие подразделения внутренних войск МВД и специально созданные из местных жителей отряды бойцов защиты народа. Все было направлено на то, чтобы в кратчайшие сроки произвести зачистку территории Прибалтики от врага.

Несмотря на сложную ситуацию, Алексей с самого начала испытывал трепетные чувства к этим местам. Богатые леса, небольшие хутора, цветущие луга, поля с озимыми, ухоженные дороги, сотни больших и малых озер с чистой водой и осокой… Красота! Приволье! Да, если бы не эти «лесные братья», они бы каждый выходной выезжали с Ниной на природу. Купались бы, ловили рыбу, варили уху на костре. Но пока что об этом можно было только мечтать. Бандитов развилось – что тебе грибов. Под каждым кустом скрывалась смерть. Быстрее бы настало то время, когда можно будет, не опасаясь ничего, и в лес сходить по грибы, и съездить к морю, чтобы позагорать в этих знаменитых балтийских дюнах, посмотреть города, полюбоваться природой…

Что касается Нины, то ей настолько понравилась Рига, что она готова была остаться тут жить. Город красивый, ухоженный, и люди все какие-то интеллигентные. Одним словом, Европа. «Так в чем же дело? – сказал ей Алексей. – Вот покончим с бандитами, попрошусь, чтобы меня перевели на работу в местное Управление НКВД». «Значит, ты уже передумал возвращаться на свой завод?» – как бы нечаянно спросила его Нина. Тут-то он и растерялся. «Нет, конечно, я не забыл про завод, но если ты хочешь остаться, то я готов пожертвовать своей мечтой. В конце концов, на завод никогда не поздно вернуться, но зато мы поживем в настоящей Европе!»

Договориться о переводе ему не составило большого труда. Начальником местного Управления НКВД был бывший особист-«смершевец», которому сразу пришелся по душе этот не по годам рассудительный и толковый капитан. «Давай, – говорит, – служи, а я тут займусь оформлением документов. Мне такие люди, как ты, позарез нужны – на вас только вся и надежа».

Нина такому известию, кажется, обрадовалась. «Ну все, – подумала, – коль остаемся, нужно вплотную заняться квартирой». Алексей завез в дом купленную по случаю трофейную немецкую мебель, а тюль, занавески, покрывала, прочие тряпки приобрела на блошином рынке жена. Обставив жилище, они вдруг решили справить новоселье, на которое пригласили Жору Бортника с супругой и соседей Лесснеров. Разгулялись тогда так, что только с первыми лучами солнца разошлись по домам. Они и пели, и танцевали под трофейный патефон, безудержно хохотали, рассказывая друг другу байки. Лесснеры оказались людьми компанейскими. И пили наравне со всеми, и подпевать пытались, и фокстроты танцевали с вальсами-бостонами. Не старые ведь еще – разве что чуть постарше служивых, – поэтому куража хватало. А тут еще по мирной жизни соскучились…

Они были благодарны Жаковым. То, что Нина лечила всю их семью, – это одно, но ведь эти люди, по сути, спасли их от верной гибели. Алексей не побоялся тогда вступить в неравную схватку с бандитами, а Нина, не сумев дозвониться до военной комендатуры по телефону, переборов в себе страх, одна среди ночи помчалась за подмогой по кишащему бандитами городу. В общем, не соседи, а находка, если вспомнить еще, что те и дровами их обеспечивали, и продуктами питания, и деньги взаймы давали. Жаль, что они не католики, не то бы пастор Лесснер обязательно уговорил их стать его прихожанами.

2

О банде бывшего командира одного из подразделений латышской дивизии СС Круминя ходило много легенд. Говорили, что за его спиной стоит сам дьявол, – потому якобы русским и не удается его одолеть. Говорили также, что он большой поклонник Байрона и Муссолини – то, чего в природе быть не должно. Тут так – или то, или другое. Но ему удавалось соединить несоединимое, привести к единому знаменателю великий свободолюбивый дух романтика и тень амбициозного диктатора.

Банда эта действовала в районе Елгавы, наводя ужас на население. На ее счету было много преступлений: убийства партийных и советских работников, рядовых граждан, поджоги, грабежи, диверсии. Однажды руководству оперативной группы контрразведки СМЕРШ, где работал в то время Жаков, из надежных источников стало известно, что в ближайшее время бандиты собираются провести расширенное совещание командиров отрядов, действующих по всей территории Латвии. Это был шанс обезглавить националистическое движение в регионе. Но для этого нужно было тщательно подготовиться. Однако времени было в обрез – уже повсюду рыскали связные Круминя, созывая бандитов на совещание. Необходимо было захватить кого-то из этих связных, чтобы узнать, что там задумал этот бывший эсэсовец.

В рейд за «языком» решено было отправить группу латышей из отряда бойцов защиты народа, возглавить которую поручили капитану Жакову. Человек-де он опытный, так что ему и карты в руки.

Что касается Алексея, то для него такие операции были чем-то вроде глотка свежего воздуха. Не любил он сидеть в кабинетах – ему подавай что-то с перчиком. Эта его слабость давно была известна начальству, потому и посылали его во время войны за линию фронта чаще других офицеров СМЕРШ. Знали, что он хотя и человек отважный, но зря рисковать и собой, и людьми не будет, зато дело доведет до конца. И ему везло. Десятки, сотни спецгрупп, посылаемых в тыл врага, не возвращались назад, а этот всегда возвращался, при этом почти каждый раз обходился без потерь. Так действуют первоклассные асы в небе – уходят на задание и возвращаются с победой. Таким асом когда-то хотел стать и Жаков, который считался лучшим курсантом Куйбышевского аэроклуба. Ему не повезло. А может, напротив, повезло: все его товарищи в первые же дни войны погибли. И не потому, что они были плохими летчиками, – просто у немцев самолеты были лучше. Это то же самое, что со средневековым луком пойти против автомата. Из того и из другого можно убить, однако разница большая…

Ранним утром, когда еще не растаял туман, в котором, словно сахар в чае, растворились и лес, и озеро в конце хутора, и дорога, и сама природа, группа Жакова подошла к дому, где, по их данным, находились люди Круминя. Оцепив двор, они осторожно начали прочесывать его. Вначале решили проверить ригу – высокий сарай, где по осени сушат и молотят снопы. Там никого не оказалось.

Следующей была конюшня, над которой находился сеновал. Жаков хотел сам обследовать ее, но его опередил один из бойцов отряда защиты народа.

– Товарищ капитан, давайте я… – сказал он и, не дожидаясь ответа, приоткрыл створку ворот…

Негромко заржала лошадь. «Фу ты, черт!» – дрогнуло в груди у капитана, когда, оказавшись вслед за бойцом в конюшне, он попытался что-то рассмотреть в полутьме.

Неожиданно наверху послышался шорох. Потом снова все стихло. Заметив лестницу, боец стал осторожно подниматься наверх. И снова шорох. На этот раз более отчетливый. Боец вскинул винтовку и лязгнул затвором, но в ту же секунду его прошила автоматная очередь.

– Здесь они, товарищ капитан… – падая, только и успел проговорить бедняга.

Алексей выбежал из конюшни и тут же приказал бойцам оцепить ее. Не успели они выполнить его приказ, как сверху чуть ли не на голову им один за другим спрыгнули двое, которые тут же бросились наутек.

– Стой, стрелять будем!..

Раздались выстрелы. Один из беглецов упал и, охая, стал кататься по земле, второй метнулся вон со двора. Прозвучал еще один выстрел, и тот, споткнувшись, замертво рухнул на землю.

Задержанным оказался молодой парень, который, как выяснилось, был сыном зажиточного хуторянина, служившего в войну в латышском легионе СС, а ныне командовавшего одним из отрядов «лесных братьев». В ответ на обещание сохранить ему жизнь он рассказал все, что знал о предстоящем совещании.

Совещание это предполагалось провести в лесу неподалеку от Елгавы. На него должно было собраться не менее полусотни «братьев», а если учесть, что рядом будут находиться люди из банды Круминя, то было понятно, что малыми силами с ними не справиться. Поэтому тут же был создан специальный отряд, куда кроме группы «смершевцев» вошли рота внутренних войск и около ста бойцов защиты народа. Отрядом доверили командовать капитану Жакову. Дескать, ты начинал операцию, ты ее и заканчивай.

Дело ответственное. До этого Алексею никогда не приходилось командовать большой операцией. Мелкие – да, их были десятки. Правда, однажды пришлось командовать целым полком – но это так, случайность. Просто не было выхода.

Это произошло в декабре 1942 года. Тогда передовые части 6-й и 23-й танковых дивизий врага вышли в район населенных пунктов Заливский, Водянский и захватили хутор Верхне-Кумский. Окруженным в районе Сталинграда немецким войскам Гитлер приказал держаться до последнего патрона, пообещав, что будут приняты все меры для того, чтобы вырвать их из кольца. В конце ноября противник создал группу армий «Дон» во главе с генерал-фельдмаршалом Эрихом фон Манштейном, которая должна была деблокировать окруженную группировку. То был старый опытный вояка, прославившийся еще в начале войны, когда его 11-я армия участвовала в захвате советского Крыма. Это была последняя надежда Гитлера – иного выхода, чтобы поправить положение в битве за Сталинград, он не видел.

В армию Манштейна были включены войска, действовавшие к югу от среднего течения Дона до реки Маныч, – всего около тридцати дивизий, а также войска Паулюса, окруженные на волжском рубеже. Для усиления группы Манштейна спешно перебрасывались танковые и пехотные дивизии с Кавказа, из-под Воронежа, Орла, а также из Франции, Германии, Польши. Основные силы группы армий «Дон» сосредоточивались в районах населенных пунктов Котельниково и Тормосино, которые получили название котельниковской группировки.

Вот такую армаду нужно было не просто сдержать, но и одолеть – в противном случае можно было потерять Сталинград, а вместе с ним полностью лишиться инициативы в войне.

В ту пору контрразведчикам корпуса, где служил Жаков, пришлось на время оставить оперативную работу и взять в руки оружие. Кто-то из них примкнул к пехоте, кто-то – к танкистам, кто-то – к артиллеристам. Понимали: каждый штык сейчас в цене.

Алексею выпало сражаться в пехотном полку, который был придан в помощь его родной танковой бригаде. Командиром его был пожилой мужик, больше похожий на райповского бухгалтера. У него было лицо как у сытого барбоса и отвислое брюшко. Его только что прислали из тыла на место убитого в бою «полкана». До этого служил в штабе одного из округов, а тут вдруг не стало хватать командиров – вот и послали на фронт. Так этот каждого выстрела боялся. Чуть что – тут же бежит в укрытие. «Да, – думал Жаков, – с таким каши не сваришь». Хотя что заранее говорить – время покажет.

Советское Верховное командование разгадало замысел гитлеровцев. С 16 по 30 декабря войска Юго-Западного фронта и часть сил Воронежского фронта начали большое наступление в районе Среднего Дона. Прорвав фронт обороны противника в районе Новая Калитва, Монастырщина, они стали успешно громить врага. Однако давно известно, что, когда у зверя нет выхода, он готов на все. У немцев выхода не было, и они дрались до последнего. Порой это их упорство позволяло им на какое-то время завладеть инициативой – и тогда они торжествовали.

В районе Котельниково противнику удалось создать значительную группировку войск из вновь сколоченной 4-й танковой немецкой и 4-й румынской армий. Вскоре в состав этой группировки вошли также 17-я танковая и две мотострелковые дивизии – 16-я и СС «Викинг». Этой мощной группировке удалось переломить ход сражения, тем более что на ее пути оказалась ослабленная в предшествующих боях 51-я армия с приданными ей соединениями и частями. В этот смертельный водоворот однажды попал и полк Жакова, когда 12 декабря противник перешел в наступление, пытаясь прорваться к окруженным войскам 6-й армии генерал-фельдмаршала Паулюса. Главный удар наносил 57-й танковый корпус, фланги которого прикрывались 7-м и 6-м румынскими армейскими корпусами. После сильной авиационной и артиллерийской подготовки крупные силы танков и мотопехоты противника прорвали фронт 51-й армии, державшей оборону на внешнем левом фланге Сталинградского фронта, и вклинились в центре ее расположения на глубину до сорока километров.

Оказавшись в окружении, полк Жакова занял оборону. Степь… Ни деревца вокруг, ни хотя бы худого холмика. Где-то поблизости затаился враг, готовясь к своему смертельному броску.

Пришлось быстро зарываться в землю и готовить окопы к бою. Немец сделал пару попыток захватить рубеж русских силами танковых подразделений и мотопехоты, а когда это ему не удалось, напустил на них авиацию. Та отутюжила их позиции так, что после этого трудно было понять, где люди, а где орудия, – все смешалось с землей. Теперь бы немцам атаковать противника, пока тот приходит в себя, но тут наступила ночь.

О, эта спасительная ночь! Хоть на час да оттянет она твою смерть. Даст мысленно вернуться назад, побывать в родном доме, попрощаться с родными. А потом можно и помирать…

«Надо что-то делать – иначе мы погибнем», – решил Алексей. Кинулся искать «полкана», но того и след простыл. «Где он?» – спросил бойцов, но те ничего не знали. Сидели угрюмые и подавленные – смерти ждали. Попытался найти кого-то из заместителей, но ему сказали, что они еще вчера все погибли. Одни – в бою, другие – под немецкими бомбами. Тогда он принял решение взять командование на себя. Чтобы расшевелить бойцов, он заставил их рыть траншеи, готовить позиции для уцелевших полковых орудий, а заодно и для бронемашин. И тут же все пришло в движение. Так что, когда наступил рассвет, все было готово к отражению противника. Вокруг оборонительной линии теперь были минные поля, бронетехника, противотанковые орудия, зенитки, минометы были рассредоточены и тщательно замаскированы, люди были накормлены и сосредоточены. Всю ночь их по просьбе Жакова обрабатывали политработники, так что теперь большинство из них были уверены в победе.

С восходом солнца немцы провели артподготовку, а затем бросились в бой. Впереди – танки, за ними – пехота. По танкам били прямой наводкой. Били из противотанковых ружей, из пушек, а когда кому-то из них удавалось прорваться, они тут же подрывались на фугасах. Подрывались на противопехотных минах и шедшие за танками фашисты.

Потом была еще одна атака, и еще, и еще… Когда немцам наконец удалось проделать в минных полях проходы и танки, несмотря на шквальный огонь, стали один за другим прорываться к полковым позициям, тут же нашлись смельчаки, которые, выступив вперед, забрасывали их противотанковыми гранатами.

– Ура! – кричали бойцы после очередной отбитой атаки. – Всыпали мы им, всыпали! Победа! По-бе-да!..

А тут вдруг на командный пункт, откуда Жаков все это время руководил боем, пришел какой-то солдатик.

– Товарищ капитан, – говорит, – я тут по большому ходил, так там товарища полковника видел… – Жаков не понял его. Какого полковника? О чем он говорит? – Да нашего нового «полкана», – пояснил тот. – Ну того, что сбежал…

У Алексея кровь прихлынула к лицу.

– Мертвый, что ли? – сердито спросил он бойца.

– Да нет, живой… Только трошки напуганный… Забился в воронку и вылезать не хочет…

– А ну-ка пойдем, покажешь!.. – потребовал капитан.

Тот привел его к воронке.

– Ты давай дуй к своим – и чтобы ни звука! Ты меня понял?

Парнишка этак заговорщицки подмигнул ему. Дескать, заметано. Проговориться не проговорюсь, разве что случайно с языка слетит…

– Так точно, товарищ капитан!..

– Ну что, отдохнул, полковник? – когда солдат ушел, произнес Алексей. – Тогда давай вылезай!..

Тот зашевелился – будто бы бурундук в норе. Воронка была глубокая, и в ней, видимо, бывший штабист чувствовал себя в безопасности. Алексей подал ему руку. Рука у того была мокрой и дрожала. «Трус! Какой же он трус!» – покачал головой капитан. Он помог комполка вылезти из ямы. Угрюмый и до смерти напуганный, опустив глаза, стоял полковник перед «смершевцем».

– Ну, что будем делать? – спросил его Алексей. – Тот пожимал плечами. – Давай так: или я тебя сейчас расстреляю как труса, или же ты пойдешь и примешь команду полком на себя.

Полковник мотал головой.

– Что-то я не пойму тебя… – сказал Жаков. – Ты мне ясно скажи…

– Я боюсь… – чуть не плакал тот. – Боюсь, вы понимаете меня?

Жаков даже крякнул от возмущения.

– Да что же ты делаешь, сволочь! – повысив голос, произнес он. – Речь идет о твоей жизни, а ты… – он не знал, что делать. – Послушай, полковник… у тебя есть семья? – Тот кивнул. – И дети есть?

– Двое… Парень и девка… В институте в Москве учатся…

– Вот! – будто бы нашел наконец нужный аргумент капитан. – А ты подумал, какое пятно на них ляжет, если я тебя расстреляю? Ты же всю жизнь им испортишь! Ведь все узнают, что отец у них трус… Ну, а трус у нас, сам знаешь, – это тот же предатель… В общем, решай… У меня нет времени, чтобы с тобой тут в бирюльки играть, – воевать надо… Ты пойми, полковник: лучше умереть героем в бою, чем предателем. Ты посмотри на своих бойцов: воюют – и ничего! Три атаки уже сегодня отбили – и четвертую отобьем. А там и помощь придет.

Лицо у полковника было бледное – он еле стоял на ногах.

– Ладно… я согласен… Куда идти-то? – наконец произнес он.

Все вышло так, как и говорил капитан: несмотря на превосходство противника в силе, они выстояли. Когда командующий корпусом собственными глазами увидел десятки пылающих на подходе к полковым позициям танков и сотни немецких трупов, тут же велел оформлять наградные документы. Алексей тогда получил высшую награду войны – орден Отечественной войны первой степени. Ну а «полкану», как и положено, присвоили звание Героя.

Уж как он потом благодарил Алексея! «Спасибо, – говорил, – брат, теперь я тебе по гроб жизни обязан». «Ладно, чего уж… – поморщился Алексей. – Главное, вы, товарищ полковник, приняли правильное решение. Представляю, как обрадуются ваши жена и дети…»