Текст книги "Я спас СССР. Том II"

Генерал морщится. Я наступил ему на больную мозоль. Даже интересно, как он будет собирать свою команду в КГБ…

Мезенцев достает из морозилки бутылку водки. Разливает по рюмкам.

– За вас! – «Московская особая» ухает в желудок. – А что там со следствием? Что с заговорщиками?

– Главные заговорщики идут на поправку, следствие ведет КГБ. Пока… – Генерал закусывает огурчиком. – Но! Президиум решил назначить и независимое следствие.

– Руденко… – я не спрашиваю, констатирую.

– Точно. Стул под Никитой качается, поэтому он особо не возражал.

– И что теперь? На чьей стороне генеральный прокурор?

– Этого никто не знает, – пожимает плечами Мезенцев, – этот товарищ всегда на своей стороне. Но с Сусловым он уже встречался.

Вот же… Цензурных слов нет. Генералы с охранниками ранены – на меня все и повесят, к бабке не ходи.

– Я тоже стрелял. – Генерал наливает вторую.

– Мы не частим? – Я киваю на его рюмку.

– Сейчас закусим. – Мезенцев раскладывает яичницу по тарелкам, мы терзаем ее вилками и торопливо поглощаем.

По мозгам ударяет легкое опьянение, мир слегка раскрашивается в правильные цвета. С утра ничего не ел, как бы не захмелеть.

– В Президиуме сейчас ситуацию раскачивать не будут. – Генерал закуривает. – И так все висит на волоске. Союзники задают вопросы, в партии брожения всякие…

– …Нехорошие, – я завершаю его мысль.

– Точно!

Мы молчим. Каждый размышляет о своем.

– Но папочку на нас собирать будут.

– С компроматом?

– С ним. Так что Руденко будет рыть землю, требовать материалы следствия, все перепроверять.

«А твоя сейчас задача – на кладбище не попасть», – на ум приходят слова няньки из «Федота-стрельца». Очень в тему!

– Поэтому… К Руденко на допрос ты являешься, – Мезенцев строго смотрит мне прямо в глаза, – но показания не даешь.

– Это как?

– А так. Ты под подпиской о неразглашении. Забыл?

– Но там же неразглашение в связи с романом?

– Какая разница? «Сведения, составляющие государственную тайну…»

– Так… А что именно составляет государственную тайну…

– Определяю я. Ты правильно все понял. Не боись, Алексей! Не будут они на тебя сейчас вешать отказ от дачи показаний. Пока эти люди с тобой хотят просто познакомиться, понять, что ты за человек, как тебя можно дальше использовать.

Использовать?!

– И что делать?

– С волками жить – по-волчьи выть, – пожимает плечами генерал. – Потерпишь чуток прессинга, распишешься в протоколе и исчезнешь на пару недель. Подписку о невыезде давать им откажешься, не объясняя причин и ссылаясь опять-таки на неразглашение. Никиту Сергеевича я предупрежу. Это тоже в его интересах. – Мезенцев бросает на стол автомобильные ключи. – Ключи от серой «Волги» внизу. Я себе другую машину вызову.

Вслед за ключами на стол ложится конверт, в нем явно банковская упаковка банкнот.

– А это, считай, премия к ордену. За особые заслуги перед страной. Обмывать будем?

– Так у меня нет его с собой, – растерянно отвечаю я. В голове уже и так шумит – еще и орден кидать в стакан с водкой?

– А документы?

Генерал достает из внутреннего кармана пиджака две книжечки техпаспорта, протягивает их мне:

– Доверенности я тебе чуть позже сделаю и пришлю с нарочным.

– Два техпаспорта? – Я беру документы и разглядываю их.

– Там в багажнике вторые номера. Неприметные.

– А те, которые сейчас на ней? Служебные?

– Орудовцы в твою сторону даже не посмотрят, – кивает Мезенцев.

Я со вздохом засовываю документы в карман.

– И что решит пара недель?

Исчезнуть – не проблема. Практика у меня, считай, уже закончена. Вику можно взять с собой. Осталось решить, куда рвануть.

– Многое. Пыл у них поугаснет, мы замотаем следствие, подлечившихся охранников отправим служить подальше, с повышением. Куда-нибудь на Сахалин. Пусть Руденко сам туда съездит. В Президиуме за это время обстановка устаканится…

– Хорошо бы еще на Суслова папочку собрать, – дохожу я до правильной мысли.

– Соображаешь! – одобрительно кивает Мезенцев. – Я уже запросил архивы. Михаил Андреевич не святой. В 38-м работал вторым секретарем Ростовского обкома. Тоже подписывал расстрельные списки.

– А Руденко?

– Этот вообще в тройках заседал. Найдем, чем надавить. Но нужно время, улавливаешь нить?

– Улавливаю.

Теперь тяжело вздыхаю уже я и снова утыкаюсь в тарелку. Мезенцев разливает по третьей и убирает початую бутылку в холодильник.

– Ну, раз ты все понимаешь правильно и улавливаешь… за тебя!

Мы выпиваем и заканчиваем подчищать тарелки. Мезенцев опять закуривает:

– А что будет с Брежневым и Шелепиным? – интересуюсь я.

– Следствие открыто, твоя пленка приобщена к делу. Формально им светит покушение на убийство и попытка насильственного захвата власти. Сидеть они будут до суда, но думаю, сам суд будет закрытым. И где-нибудь подальше от Москвы. По крайней мере мне пока поступило указание все засекретить.

– Такое не скроешь. – Я морщусь от запаха дыма. Мезенцев это замечает, вдавливает окурок в пепельницу.

– Никита будет решать. Вместе с Президиумом.

Генерал достает записную книжку, пишет в ней цифры и, вырвав листок, протягивает мне.

– Это номер телефона секретного коммутатора дежурного по управлению. После допроса уедешь из Москвы, но дашь знать, где ты и как тебя найти. Все понятно?

– Предельно. – Я забираю бумажку, кладу ее в карман брюк.

– И ничего не бойся. Время работает на нас, отобьемся.

Мезенцев встает, надевает пиджак. Крутит диск телефона, стоящего на холодильнике, вызывает машину. Я тупо разглядываю пустую рюмку. Как жизнь-то резко поменялась!

– А скажи мне, Алексей, какие у тебя отношения с Фурцевой?

– С младшей или старшей?

Генерал закатывает глаза:

– С обеими, Леша, с обеими!

– Ну… со Светой мы учимся вместе, и отношения… э-э… – тут я чувствую, как краснею, – вполне дружеские. Месяц назад вместе ходили на прием в ССОД, потом в Музей Васнецова. На этом все. А вот со старшей Фурцевой у нас отношения напряженные. Она меня почему-то приняла за охотника за приданым ее дочери. Обвинила огульно в том, что я за счет ее высокого положения хочу получить блага и построить карьеру. Пришлось объяснить ей, что она не права. Объяснил в довольно резкой форме.

– Зачем ты вообще с ее дочерью связался?! – укоризненно качает головой Мезенцев.

– Случайно получилось. Но согласитесь, Степан Денисович, если бы не Света, я не познакомился бы с Брежневым, и их заговор удался бы.

– Алексей, а ты не находишь, что у тебя в последнее время слишком многое происходит случайно?

Я молчу. Не хочу больше оправдываться. Мезенцев вздыхает.

– Я вчера на пленуме имел разговор с Фурцевой, министр о тебе расспрашивала. Со смехом рассказала мне последние слухи: не поверишь, но тебя многие считают моим внебрачным сыном! И у меня сложилось впечатление, что настроена она по отношению к тебе очень даже благожелательно.

Да… Вот как ветер-то переменился! Я усмехаюсь. Был студент Русин никем, а теперь вдруг завидным женихом стал – Хрущева спас, орден получил…

– Да мне такая теща даром не нужна!

– Хорошо, что ты это понимаешь. Держись от этой семейки подальше. Историю про Стрельцова слышал?

– Слышал.

– Фурцева – дама очень злопамятная. И себе на уме. Один раз ее из Президиума пришлось убирать – интриговала против Никиты.

– Думаете, споются они с Сусловым?

– Даже думать пока про это не хочу!

Генерал устало трет глаза. И я ему даже сочувствую. Свалилось же на мужика «огромное счастье»…

– И вообще – молчи, Алексей, побольше. Молчание – золото. Сейчас каждое твое слово может быть использовано против тебя.

– Это вы о чем?

– О твоих речах у костра за кружкой вина.

– Уже и об этом успели донести?!

– Алексей! «Донести» осталось в прошлом, в сталинских временах. Выбирай, пожалуйста, выражения поаккуратнее, раз уж мы с тобой теперь по одну сторону баррикад.

– Ну… не донесли, так доложили.

– Вот! Это уже более корректный термин. Донос – это наговор. А мы предпочитаем использовать в работе только достоверную и проверенную информацию.

Бла-бла-бла… Какие у нас теперь в КГБ высокие стандарты! А по мне – что в лоб, что по лбу.

Генерал надевает пиджак, затягивает узел галстука. Перед самым уходом я спрашиваю:

– Степан Денисович, а к Аджубею можно заехать проведать?

– К нему все еще никого, кроме родных, не пускают. Вот вернешься из… «отпуска» и проведаешь.

* * *

– Солнышко! Что с тобой?

На Вике лица не было. Мы встретились у массивного здания ресторана «Пекин», который одним своим крылом выходил на площадь Маяковского. Где, собственно, и началась моя эпопея с диссидентами и КГБ. Девушка была одета очень просто – черная юбка, белая, строгая блузка. Волосы зачесаны в жесткий пучок, на лице ни следа косметики. И это «выходной» наряд для праздника?!

– Случилось, Русин, случилось, – в голосе девушки прорезался металл.

– Опять тревожный набат в голове? – Я оглянулся. Вокруг было прилично народу, но рядом – никого. Москвичи после трудового дня спешили по домам, возле ресторана толпилась очередь.

– Набат у тебя в штанах! – Вика раскраснелась. В гневе она была прекрасна! – Говори, что у тебя с Быковой?!

Суки! Донесли уже. Не Москва, а проходной двор.

Я плюнул на свои модные джинсы, упал перед Викой на одно колено, схватил ее за руку и начал блажить голосом незабвенного управдома Бунши из «Ивана Васильевича»:

– Виктория Петровна, я царствовал! Но вам не изменил. Меня царицей соблазняли, но не поддался я! Клянусь!

Девушка фыркнула, пыталась вырвать руку. Не получилось. На нас стали оглядываться.

– Вик, честно. Ничего не было. Пылесос на меня запала, явилась ночью в палатку…

– И что?

– И ничего. Как пришла, так и ушла. Ребята проснулись от моего смеха, увидели убегающую Ольгу. Ну а потом как в том анекдоте. – Я встал на ноги, отряхнул колени и интригующе замолк на самом интересном.

– Ну, какой хоть анекдот-то?! – не выдержала любопытная Вика, на ее лице появилась слабая улыбка.

Ура! Лед тронулся, суд и расстрел отменяются!

– Анекдот?.. – Я сделал вид, что с трудом вспоминаю. – «На заседании парткомиссии утверждают нового директора завода. Характеристика – блеск, рекомендации – отличные. Позже в курилке сидит понурый кандидат и ломает папиросы дрожащими руками. “Вася, как прошло?” –“Прокатили…” – “За что?!” – “Выступил парторг и говорит: «У кандидата в прошлом году была темная история с пальто – то ли он его украл, то ли еще что»”. – “А что было на самом деле?” – “Да на партактиве из раздевалки у меня пальто стащили”.

Анекдот старый, с бородой, но Вика рассмеялась, демонстрируя жемчужные зубки. Ах, какая шейка! Я почувствовал, что повторно влюбляюсь в девушку.

– Ладно, Русин, поверю тебе на этот раз. Мой тревожный колокол и правда молчит.

– Тогда идем в ресторан? – Я с тяжелым вздохом осмотрел наряд подруги. Нет, не так я себе представлял сабантуй. Взял кучу денег, пригласил друзей с девчатами, и вот на тебе…

– Идем. Только последний вопрос. Отвечай-ка, друг мой любезный. Почему от тебя водкой пахнет?!

Очередной залет. Я почувствовал, как краснею. И ведь трюк с Буншей уже не повторишь. Мы почти подошли к очереди.

– Вик, тут такое дело… Мезенцев поздравлял… В связи с одним делом – потом расскажу. И даже покажу. Ну и был у меня небольшой фальстарт, что ли…

– Это связано с субботними делами? Ну, когда мне плохо было?

– И с ними тоже. Давай уже зайдем внутрь, – взмолился я. – Надоело на улице торчать.

– Как же ты войдешь? Вон какая очередь!

– Как обычно. С помощью старого трюка. – Я начал протискиваться сквозь толпу, выкрикивая: «У нас бронь!» Народ мрачно смотрел, но не препятствовал. Пока шли, я тихонько налепил на ладонь десятку. Оперся рукой о прозрачную дверь. Пожилой швейцар, увидев купюру, округлил глаза. Тут же убрал табличку «Мест нет» и открыл дверь. Пожал руку.

Десятка незаметно переместилась в его ладонь, и мы оказались в холле одного из лучших ресторанов столицы.

– Уважаемый товарищ, мы ждем друзей, которые должны к нам присоединиться, – это две молодые пары. Спросят про столик на фамилию Русин – проводите к нам.

– Все сделаю, не беспокойтесь!

Конечно, сделаешь, за такие-то щедрые чаевые! Вот не знаю, как они определяют финансовую состоятельность посетителей, может, какими условными знаками обмениваются между собой или глаз у них до такой степени наметан, но не успели мы с Викой и пару шагов сделать, как рядом с нами появился метрдотель. Полноватый представительный дядька с благородной сединой в волосах и пышными дореволюционными бакенбардами! Метрдотель был сама предупредительность и встретил нас, как родных. И место нам на выбор предложил, и к столику отвел, и на руки официанту сдал.

В ресторане два огромных зала – русской и китайской кухни, и мы, конечно, выбрали китайский зал, о чем впоследствии не пожалели. Сейчас это чуть ли не единственное место в Москве, где можно попробовать экзотические блюда. Сам я никогда здесь не бывал, поэтому рассматриваю интерьер китайского зала с огромным интересом. Высокие потолки, лепнина, ценные породы дерева, гранит и мраморные полы – красота просто необыкновенная! Интерьеры – настоящее произведение искусства: украшенные стены и колонны, деревянные резные панели и ширмы ручной работы, изумительные картины на стенах – роспись по китайскому шелку.

Пока Вика с восхищением озирается, я обращаюсь к СЛОВУ, делая легкий прокол в памяти. И через минуту со знанием дела рассказываю Вике, что данный зал оформляли лучшие китайские дизайнеры и декораторы, это дар Поднебесной городу Москве. О чем напоминает знаменитое панно, на котором изображен Сталин, пожимающий руку Мао. Но сейчас вместо Сталина там уже собирательный образ русского в белом кителе. Через год-другой такая же участь постигнет и Мао – Хрущев с ним окончательно разругается.

А двенадцать хрустальных люстр, украшающих потолок, – это уже трофеи из Германии, между которыми на удивление гармонично вписаны большие китайские фонарики с шелковыми кистями. Короче, очень оригинальная смесь европейского и восточного стилей. Правда, уютным этот зал назвать трудно, несмотря на все китайские вазы и статуэтки. Уж слишком огромны его размеры, и столы просто теряются на этих просторах.

Пока мы с Викой изучаем меню, появляются наши друзья. Парни «наряжены» совсем просто – брюки и пиджаки, рубашки без галстуков. Лена-«баскетболистка» тоже одета очень скромно. На ее синем платье лишь выделяется белая искусственная роза в районе правого плеча. А вот Юля… Да, сегодня она решила нас всех поразить. Эффектная блондинка надела короткую голубую юбку выше колен и кремовую блузку с низким вырезом. Декольте украшено большими красными бусами, которые приковывают внимание не к себе, а к красивой груди девушки. А точнее, к идеальной ложбинке ее бюста.

Я скосил взгляд на Вику, опустившую глаза. Да… Уделала сегодня всех блондиночка!

По поведению друзей сразу понятно, что Лева и Юля здесь не первый раз, а вот Димон и Лена таращатся на всю эту экзотику с таким же восторгом, что и мы. Официант в белом кителе раздает всем меню, и мы углубляемся в дебри китайской кухни. Первым не выдерживает Кузнецов:

– Рус, а что здесь вообще можно заказать? Какие-то акульи плавники…

– Это не бери, фигня полная! – вместо меня отвечает Юля. – В прошлый раз мне очень понравился салат «Дружба народов». Его здесь все заказывают – там кусочки рыбы, филе говядины и свинины в кляре, и еще жареные китайские пельмени. Тебе наверняка понравится. Суп с крабом вкусный был…

– Хорошо, с салатом определились. Что еще берем? Может, утку по-пекински на горячее закажем?

– А нам в этом зале и что-то из русской кухни приносили, – припоминает Лева. – Мы здесь и жюльены ели, и заливное из осетрины…

– Ну уж нет! Жюльены с осетриной и в другом месте поесть можно, – решительно отказываюсь я, – а здесь нужно что-нибудь необычное взять. Девчонки, цыпленка в кисло-сладком соусе берите, не прогадаете!

После долгих обсуждений и консультаций с официантом обширный заказ, включая спиртное, наконец сделан, и можно расслабиться. В высокие хрустальные фужеры льется шампанское, и первый тост мы поднимаем за Вику. Все поздравляют ее с поступлением, говорят какие-то приятные слова, и даже Юля сегодня сама любезность. Хотя скромный Викин наряд та смерила пренебрежительным взглядом и поморщилась.

Вика сегодня чувствует себя неуверенно на фоне привычно яркой подруги Димона. А вот не нужно было меня наказывать и из себя строгую учительницу изображать, помучайся теперь!

Приносят наш салат – порции просто огромные. А тарелки еще и необычные – вся китайская посуда для ресторана была изготовлена по спецзаказу в Китае. Другая часть предметов сервировки – трофейная, выделена элитному ресторану из госфондов. Поэтому столы в зале выглядят очень красиво.

– Так, народ, у меня очень важное объявление! – стучу я лезвием ножа по хрусталю, привлекая внимание друзей. – На следующей неделе мы с Викой уезжаем отдыхать на юг. На машине, дикарями.

Девушка смотрит на меня круглыми глазами. И мстя моя была страшна!

– В связи с этим предлагаю присоединиться. Ну!.. Кто смелый и хочет поехать с нами?

Секундное затишье, а потом за столом поднимается такой гвалт, что на нас начинают оглядываться. Я успокаивающе поднимаю руки:

– Все вопросы задавайте в порядке живой очереди.

– Леш, это прямо как в фильме «Три плюс два»?! – восторженно спрашивает Вика. Фильм этот сейчас дико популярен в СССР, и все его постоянно обсуждают. У героев уже появилась масса последователей и подражателей.

– Точно. Будем жить в палатках, плавать целый день, нырять с маской и вообще предаваться ленивому безделью.

– Девчонки в общаге с ума от зависти сойдут… – мечтательно замечает Лена. – Так романтично, действительно, как в кино…

– Русин, а на какие деньги гуляем? – с прищуром интересуется меркантильная Юля.

– Я получил очень хороший гонорар, с финансами у нас проблем как раз нет.

Лева с Димоном понятливо переглядываются.

– А с чем тогда есть? – не унимается зазноба Дмитрия.

– Со второй машиной. Вшестером в «Волге» мы, конечно, уместимся, но ехать далеко, одуреем от тесноты и духоты. Да и вещей будет много.

– На багажник сверху можно погрузить, – размышляет Димон.

– Стоп! А откуда «Волга»? – удивляется Лева. – Утром вроде еще не было?

Я вижу, как Коган морщится. Явно вспоминает грузин из автомагазина. Еще легко отделались!

– Степан Денисович дал попользоваться.

Кузнецов оборачивается к Леве:

– А вашей «Победой» попользоваться нельзя? Починим!

– Там что-то с карбюратором вроде бы. Но поскольку отец на ней больше не ездит, она так и стоит второй год в гараже неотремонтированная, все руки не доходят починить.

– Хорошо, а мастер знакомый у вас есть?

– У дяди Изи есть.

– Ну так надо ее ремонтировать и ехать на ней! Права ведь у тебя есть?

– Есть… – мнется Левка. – Но нужно сначала у отца разрешение спросить.

– Спросим. Прямо завтра с Марком Наумовичем сами и поговорим, да, Рус? У нас с Лехой тоже у обоих права есть, еще с армии. Если подменять друг друга в дороге, быстрее доберемся.

– Погодите! – нас прерывает Юленька. – А почему вы решили, что мы хотим ехать на юг на машине?

– Но мы и хотим! – в разговор вступает и Лена. Смотрит вопросительно на Вику. Та решительно кивает.

– А я хочу на юг самолетом! – капризно произносит подруга Димона.

Кузнецов раздраженно морщится. Переглядывается со мной. Я тихонько пожимаю плечами. Предупреждал же дурака – не твое!

– Не собираюсь в потном автомобиле два дня трястись!

Да, зайка. В советских автомобилях кондиционеры не предусмотрены. Их и в западных машинах еще днем с огнем не сыщешь.

– Можешь вообще не ехать, – теперь раздражение охватывает и меня. Пора поставить нахалку на место.

– Нет, я хочу, но…

– Юль, я могу забрать тебя из аэропорта, когда мы приедем на место, – примирительно произносит Кузнецов.

– А куда мы едем? – наконец звучит правильный вопрос. И задает его моя любовь.

Неожиданно нас прерывают.

– Русин? Алексей?!

Я оглядываюсь. Рядом со мной стоит глава Союза писателей СССР – Константин Федин. Собственной персоной. Темный аппаратный костюм, в зубах – дымящаяся трубка, в левой руке – коричневый портфель.

– Здравствуйте, товарищи! – Федин здоровается со всеми кивком, мне жмет руку.

Ребята встают, тоже приветствуя его. Федина они знают по моим рассказам, а Вика так и вовсе знакома с ним лично, поэтому сейчас все с любопытством таращатся на знаменитость. Константин Александрович быстро улавливает ситуацию, показывает в сторону пустого столика рядом с одной из колонн.

– Уделишь мне минутку?

– Конечно! Ребята, подождите меня, я ненадолго, – виновато смотрю на Вику. Та ободряюще мне кивает.

Пересаживаюсь за столик Федина. Корифей сразу заказывает бутылку водки, несколько закусок. Вытряхивает трубку в пепельницу.

– Я тут почти каждый вечер ужинаю…

– Почему не в ЦДЛ? – удивляюсь я.

– Замучают просьбами.

Ага, это он про писателей-попрошаек. Тяжела ты, жизнь раздатчика благ у социалистической кормушки! Может, и мне что-нибудь у него попросить? СССР – это же огромная касса взаимопомощи. А я туда еще руку толком не запускал. Шутка.

– Ты куда пропал? – Федин взглядом показывает мне на водку и вторую рюмку, но я отрицательно мотаю головой. Хватит мне сегодня. Да и смешивать не хочу.

Помню, как году в 90-м, за год до развала СССР, был на конференции учителей в Чехословакии. После всех положенных пражских мероприятий новый чешский друг позвал меня к себе в гости, в небольшой город Сватов, что под Карловыми Варами. Остановились в доме его родителей – пожилых, похожих друг на друга пенсионеров. На следующее утро проснулся от громких криков под окном – чехи, в основном молодые ребята, ходят по улицам, поют песни.

– Это наш национальный праздник, Помлазки, – поясняет мой друг за завтраком. – На вот, выпей рюмку оливкового масла.

Уже в этот момент я начал подозревать неладное. Но рюмку выпил. Далее мы выходим на улицу, и мне вручают ивовый прут с разноцветными ленточками. Нас уже ждет компания молодых чехов, вместе с которыми мы идем от дома к дому и горланим песню, слова которой я теперь легко могу вспомнить, но не стану. Ибо это не те воспоминания, которые оставляют светлый след в жизни. Почему? Да потому, что из каждого дома выходит хозяйка и выносит поднос с алкогольными напитками. Чехи шлепают ее прутьями по попке, выпивают рюмку-панак и идут дальше. Проблема одна. Точнее, две. В каждом доме наливают разное – ром, водку, сливовицу, грушовицу, меруньку и даже такие экзотические напитки, как фернес и татранский «чай». Последнее и вовсе темная девяностоградусная бурда. Вторая проблема – домов много, и поздравить надо всех. Родственников, друзей, знакомых… К полудню, несмотря на то что масло помогает, от смешения алкогольных напитков чувствуешь себя очень плохо. Вечером – умираешь от похмелья. В России так не пьют, как пьют чехи на Помлазках…

– Нет, спасибо, – вежливо отказываюсь я от угощения Федина. – Я никуда не пропал. Просто тяжелая неделя была.

Эх, дорогой Константин Александрович, это ты еще не знаешь, насколько тяжелой она для страны выдалась!

– Зря отказался. – Глава Союза писателей выпивает рюмку, подцепляет вилкой кусочек копченого угря. – Есть отличный повод. Собрался я вечером сюда, а на выходе меня секретарь догнал – из типографии прислали к нам в Союз сигнальный экземпляр твоей книги! Сами-то они не смогли тебя разыскать.

Федин достает из портфеля книгу в красной обложке. На ней крупно дано название – «Город не должен умереть». Чуть меньшими буквами – А. И. Русин. Все это на фоне стилизованного изображения средневековых башен Кракова. Я под усмешку Федина хватаю «Город». Перелистываю, прислушиваясь к шелесту страниц, вдыхаю запах типографской краски. Лезу в самый конец. Тираж 56 тысяч!

– Поздравляю, Алексей! – Константин Александрович жмет мне руку. – С тебя банкет!

– Само собой. – Я опять листаю роман. Бумага, шрифт, все выглядит отлично.

– К сожалению, внимание к книге смазано последними событиями. – Федин тяжело вздыхает. – Но думаю, тебя будут разыскивать журналисты. Особенно польские. Мне же не надо напоминать, что все должно быть согласовано со мной лично?

Я киваю, продолжая разглядывать «Город». Моя первая книга. Моя первая ступенька во власть и к спасению страны. После заговора я уже стою на второй или даже на третьей, но первую – не забуду никогда.

– Ладно, иди к друзьям, – опять усмехается Федин, добродушно наблюдая за моим волнением. – Через пару недель зайди в правление. Будет тебе от нас подарок.

Я автоматически киваю, тепло прощаюсь и иду к нашему столику.

– Ребята! Смотрите, что у меня! – Я выставляю перед собой книгу.

Раздается дружный вздох.

– Русин! – почти кричит Димон.

Вика бросается мне на шею.

– Официант! – это уже Коган. – Еще шампанского!