Текст книги "Избранные. Хоррор"

Бабуля
Дмитрий Лазарев

Бабуля сидела за низеньким журнальным столиком и благожелательно улыбалась Максиму, словно давнему знакомому. Чистенькие седые волосы аккуратно уложены, глаза в обрамлении морщинистых век смотрели добродушно и немножко лукаво. На вид с ней все было совершенно нормально, и Макс сомневался, что здесь его ждали какие-то проблемы. Подобная подработка – просто находка.

– У Зинаиды Петровны диабет, – наставляла Жанна, когда он пришел договариваться об условиях работы, – а это влияет на сосуды. Из-за него вены хуже пропускают кровь, и головенка начинает барахлить. Появляются всякие видения…

Какие видения, удивился Макс. Он-то думал, что видения бывают у психов, а сахарный диабет ассоциировался с болезнью желудка. Сахар ведь в желудок поступает, правильно?

– Мама видит людей, – пояснила Жанна. – Проснется и начинает кричать, что рядом с кроватью кто-то стоит, а там нет никого. Говорит, что дети мимо бегают. Я работаю весь день, а ей страшно сидеть одной. Вот и приходится нанимать кого-нибудь…

Максим приехал в Красноярск из деревни, учиться в университете. Жил в общаге, на редкие родительские подачки и стипендию, а какие нынче стипендии – всякий знает. Финансов отчаянно не хватало. За полгода обучения он уяснил, что гуманитарии с неоконченным высшим на неполный день никому не нужны, а потому подрабатывать приходилось где попало. С января Макс сменил четыре работы, пока однажды, возвращаясь с учебы, не зацепился взглядом за объявление, прилепленное к павильону на автобусной остановке.

В другой раз он прошел бы мимо предложения поработать сиделкой, но заявленное вознаграждение (пятьсот рублей в день) в корне меняло дело. Подобная ставка солидно превышала его нынешнюю зарплату, а отсутствие профессиональных требований для подобной работы делало вакансию совсем уж сладкой. Оглянувшись, Максим сорвал не номер на подрезанном квиточке, а все объявление целиком, и в тот же вечер договорился о встрече.

Когда он в первый раз увидел бабулю, она сидела за столом в зале и разгадывала кроссворд, вооружившись лупой. Жанна, с которой Максим беседовал по телефону пару часов назад, протолкнула его вперед.

– Вот, мам, привела тебе компанию. Это Максим, – сказала она. – Максим, это Зинаида Петровна, моя мама.

Бабушка в кресле засуетилась, вскочила, словно к ней пришли дорогие гости.

– Здравствуйте, здравствуйте! Жанночка, что же ты держишь гостя на пороге, скорее ставь чайник, сейчас чай будем пить! Вы простите, что я так одета, никого не ждала…

Зинаида Петровна производила самое благоприятное впечатление. Макс никак не мог понять, о чем таком рассказывала Жанна, когда чуть позже они остались на кухне одни. Бабушка – сущий божий одуванчик. Про себя он тут же начал именовать ее бабулей.

– По утрам мама спит до двенадцати, – говорила Жанна. – Вас я ожидаю около двух. Нужно будет покормить ее, и следите, чтобы она не ела сладкого. Потом можете заниматься своими делами, но будьте дома и подходите к маме, если позовет. Я возвращаюсь около семи. Рассчитываться будем сразу же, за каждый день. Устраивает?

Устроят ли грешников в аду разносы с прохладительными напитками вдоль плавилен? Проводить день в большой тихой квартире, где можно без помех приготовить еду, помыться или посидеть за компьютером, получая при этом почти три косых за рабочую неделю – еще бы его не устраивало…

Бабуля жила в большом «сталинском» доме. Перехватив поудобнее сумку с ноутбуком, Максим вытащил связку ключей и принялся открывать многочисленные замки.

В квартире стояла тишина. Разувшись, он заглянул в зал и увидел, что бабуля мирно спит на своем диванчике, натянув теплый плед до самого носа. Стараясь ступать как можно тише, Макс пошел на кухню и первым делом заглянул в холодильник. После двух утренних пар в желудке едва только ветер не свистел. На нижней полке обнаружилась кастрюля с борщом. Прелести новой работы давали о себе знать.

Помыкавшись по шкафам, Максим отыскал поварешку и глубокую миску. Густое варево, с аппетитными кружочками жира, плавающими на поверхности, смотрелось куда выгоднее унылых разваренных пельменей или макарон с сыром, составляющих его обычный рацион. Насвистывая, Макс поставил полную миску на плиту, и едва успел расчехлить ноутбук, как в комнате кто-то заговорил.

Максим замер, прислушиваясь. Голос невнятно бормотал что-то нечленораздельное, а потом перешел в непрекращающийся крик, заставивший его вздрогнуть. Опомнившись, Макс рванул в комнату.

Бабуля сидела на диване, прижимая плед ко рту, и два испуганных глаза выглядывали из-за дрожащей в ее руках материи, словно зверьки из норок.

– Что случилось? В чем дело?

Она посмотрела на него и шумно выдохнула.

– Ой, Мишенька, как же хорошо что ты пришел…

– Максим, – поправил он, но бабуля его не слушала.

– …я проснулась, смотрю – женщина надо мной стоит. Ростом до потолка… И молчит. Я ее спрашиваю, а потом вижу – у нее рта нет…

Голос бабули снизошел до шепота. Вот о чем говорила Жанна. Макс присел на подлокотник, участливо глядя на перепуганную старушку.

– Зинаида Петровна, все нормально… вам просто приснилось. Никакой женщины здесь не было.

– Да? – недоверчиво переспросила бабуля, опасливо осматривая комнату. Кажется, в этот раз она никого не увидела, потому что опустила плед и вздохнула с облегчением.

– А что, Жанна еще не вернулась с похорон?

– С каких похорон? – опешил Максим.

– Так ведь мальчик же вчера из окна выпал.

Он вспомнил, как Жанна говорила что-то подобное. Люди в воображении бабули то и дело выпрыгивали в окна, вешались на люстре или разбивали головы об стены. Стало быть, не о чем беспокоиться…

– Жанна на работе, – сказал Максим, – и никто из окон не падал. Вам показалось, из-за болезни…

Какое-то время она сидела молча, глядя куда-то в сторону, и Макс почувствовал острую жалость к этой старухе, заточенной в кокон собственных страхов и галлюцинаций.

– Дашь что-нибудь поесть? – непоследовательно попросила бабуля.

– Конечно, сейчас…

Убедившись, что его подопечная успокоилась, Макс вернулся на кухню и поставил на плиту вторую миску борща. Вспомнил, что не помыл руки, прошаркал в ванную комнату. Разительный контраст после общажного душа: всюду красивый кафель, краны новенькие и отдраены до блеска. Только неприятный кислый запах похож. Пахло чем-то медицинским, вроде хлорки или отбеливателя. Вытирая руки, Макс огляделся еще раз и увидел возле корзины для белья с полтора десятка двухлитровых бутылок со средством от засоров «Лотос» – ну надо же, просто промышленные масштабы…

А что, если бабуля видит мертвых людей? Вернувшись на кухню, он присел на край табуретки, ожидая, пока разогреется борщ, и с интересном поиграл в голове с этой мыслью. Вот это была бы история. Все считают ее сумасшедшей, а она видит души мертвецов, совсем как тот парень из старого фильма… и где-то в пустой квартире бегают призраки детей, выпавших из окна, и разгуливает длинная ведьма с зашитым ртом. Да тут любой спятит!

Борщ на плите «дошел до кондиции», как любила говорить мать. Горячая миска обожгла пальцы, и Макс едва не вылил все на пол. Прихватив ее краем футболки, он вернулся к бабуле. И не успел поставить миску на стол, как старушка схватила его за руку.

– Где мужик? – спросила она, буравя Макса глазками, похожими на две засохшие изюминки.

– Здесь только я, – терпеливо сказал Максим.

Бабуля больно сжала пальцы, крылья носа начали угрожающе раздуваться.

– Не ври. Я сама видела! – сварливо выкрикнула она, а потом перешла на громкий свистящий шепот:

– Квартиру у меня забрать хочет. Документы все ищет, гад. Но я ему не отдам. Это моя квартира, а я еще не умерла!

– Конечно, – Максим постарался освободить руку, но бабка держала крепко. – Зинаида Петровна, вы ведь помните о вашей болезни? Мужик вам привиделся… Все нормально…

Он наконец высвободился. На запястье остались синяки.

– Кушайте, пока не остыло.

Бабка вперилась в него, будто впервые увидела. Ну и хватка у нее, конечно. Впору вышибалой в ночном клубе работать… кивнув, Макс поспешил ретироваться на кухню, и вслед ему донесся исступленный, злобный крик:

– Я еще не умерла!

Еще бы, подумал он раздраженно. И какая вообще она бабуля? Бабка, сумасшедшая старуха – так правильнее. А ведь какой милой и приветливой была всего день назад…

Он решил, что с этого дня будет есть поменьше сахара.

Прошла почти четверть фильма, когда Зинаида Петровна появилась на кухне. Свою тарелку Максим уже опустошил и теперь досматривал «Бегущих», отсрочивая неизбежное написание доклада по культурологии. Он поднял взгляд и успел понять всего одну вещь – сейчас случится что-то плохое. А потом бабка, едва не рычавшая от ярости, швырнула в него миску, полную борща.

– Отравить меня хотел!

Горячая гуща выплеснулась на белую футболку, и Макс, инстинктивно подавшийся назад, грохнулся на пол.

– Ты че, бабка!

Зинаида Петровна топала ногами, угрожающе сжимая кулаки.

– Я не дура! Чего удумал, сволочь! Ишь гад какой! Да я тебя самого…

Отползя к плите, подальше от натекшей лужи, Максим поспешно стянул обжигающую футболку. Жирный бульон пропитал ремешок джинсов, ткань противно прилипала к телу.

– Заслуженный ударник труда… столько лет работы… никому не отдам! – продолжала бушевать Зинаида Петровна.

– Вам показалось! – проревел он, поднимаясь, и бабка заткнулась с глупым видом, словно пропустивший удар боксер. Макс почувствовал некоторое удовлетворение.

– Это все галлюцинации, – пояснил он уже спокойнее. – На почве болезни. Я принес вам нормальный борщ…

Бабка снова вперилась в него своими глазками, пальцы сжимались и разжимались, как когти хищной птицы, хватающей добычу. Потом, пробормотав какую-то угрозу, она резко развернулась и скрылась в коридоре. Максим окинул взглядом кухню.

К счастью, на ноутбук капли борща не попали, но за эту футболку Жанна заплатит. И не только за нее. Следовало предупредить, что у старухи бывают такие заскоки! «Ей просто компании не хватает», передразнил Макс заказчицу. Как бы не так. Похоже, бабке больше не хватало решетки на окнах и крепкой рубашки с длинными рукавами.

Подхватив футболку, он направился в ванную. Если быстро замочить одежду в тазу, можно обойтись малой кровью, а вот засохшую свеклу отстирать будет уже проблематично…

Порошок нашелся среди бутылок «Лотоса» и каких-то тряпок, наваленных тут же у корзины. Макс окунул пострадавшую одежду в таз и залил водой, окрасившейся в нежно-розовый. Твою ж мать…

Джинсы почти не пострадали, зато ремень спереди пропитался насквозь. Вытащив из кармана мобильник, Максим положил его на стиральную машину, не подозревая, что совершает большую ошибку. Прильнув к раковине, он попытался хоть немного очистить плотную ткань возле пряжки. Каким-то образом в тонкий узор пряжки забились кусочки свеклы. Макс, усердно выковыривающий их ногтем, заметил движение в зеркале. Скользнул взглядом и обмер: к нему подкрадывалась бабка, лицо перекошено, старческие руки сжимали огромный кухонный нож.

Поняв, что раскрыта, она вскрикнула и прыгнула на него с поразительной для старухи скоростью. Извернувшись, Макс выставил вперед руки, пытаясь перехватить лезвие. Предплечье ужалило болью, однако острие, нацеленное в голую грудь, прошло мимо, а потом старуха всем своим весом врезалась в Макса. Пошатнувшись, он не удержал равновесия и они повалились на пол, роняя бутылки со средством от засоров.

На какую-то страшную секунду Макс потерял нож из виду. Бабка придавила парня, копошась сверху, как гигантское насекомое.

– Стойте! – крикнул он, одновременно пытаясь выбраться. – Что вы делаете, это же я! Да перестань ты, дура старая!

Макс заелозил по кафелю, отталкивая старуху. Из длинного пореза на левой руке сочилась кровь, размазываясь по груди. Старуха неуклюже ворочалась, не делая попыток подняться, видимо намереваясь отыскать потерянное оружие и завершить начатое. Она тяжело дышала, на лице застыла гротескная маска ненависти. Наверное, такие же лица были у солдат, давивших фрицев в сорок четвертом…

– Успокойся! Мать твою, успокойся, психичка!

Нож они заметили одновременно – тот отлетел под раковину. Бабка ринулась к нему, уперевшись в шею противника. Макс сдавленно хрюкнул, когда ладонь вдавила кадык. В глазах вспыхнули яркие точки, однако яснее прочего билась паническая мысль о том, как тридцатисантиметровое лезвие входит в незащищенный бок. Он вскинулся, наугад ударяя руками по всему, до чего мог дотянуться, сбил костяшки о фаянсовую ногу раковины, скользнул по чему-то мягкому – и каким-то чудом перехватил сжимающую нож руку старухи.

– Перестань… ты…

Слова давались с трудом – бабка уселась сверху, сдавливая грудную клетку. Лезвие плавало перед самым лицом: ослабь он хватку хотя бы немного, воткнется в переносицу по рукоятку… Слева и справа возвышались бутылки «Лотоса», с этого ракурса казавшиеся огромными. Порез на руке открылся, словно книга, и теплый ручеек струился по предплечью, собираясь во впадинке у ключицы.

– Отвали, чокнутая сука!

Сумасшедшая старуха с силой вдыхала воздух, и ноздри ее раздувались, как меховые горны. Борьба отняла у нее много сил. Медленно, он уводил нож в сторону, а потом неожиданно лягнул бабку в спину. Пошатнувшись, Зинаида Петровна сверзилась на пол, звучно приложившись головой. Макс подтянулся, хватаясь за край ванны, и попытался протиснуться между шевелящейся слева тушей и стиральной машинкой. Черт бы побрал эту тесноту…

Он был уже в дверях, когда острая боль пронзила левую ногу – старуха, не поднимаясь с пола, изловчилась полоснуть ее ножом. Дернувшись, Макс выпал в коридор и только там заорал, хватаясь за порез на джинсах. Кровь хлестнула рекой: мышцу на ноге, должно быть, прорезало до кости… сквозь пелену боли он увидел, как бабка ползет к нему по кровавому следу. Здоровой ногой Макс захлопнул дверь в ванную. Рядом обнаружилась швабра. Действуя почти бессознательно, парень упер ее в стену, подперев дверь снаружи, и только потом взвыл от боли.

– Твою мать… чокнутая сука… сумасшедшая старая пизда!

На дверь обрушился целый град тяжелых ударов, но швабра держала крепко. Кое-как поднявшись, Макс проковылял на кухню, нашел полотенце для рук и туго перетянул рану на ноге, морщась от боли. Потом другим полотенцем обмотал руку и обессиленно упал на табуретку. Все тело сотрясала дрожь, кухня плыла перед глазами, как картинка в плохо настроенном телевизоре, а из ванной доносились оглушительные удары, словно на свободу пытался выбраться носорог.

Максим размышлял о том, куда звонить – в скорую или полицию, и пришел к выводу, что в первую очередь позвонит Жанне (эта лживая сука за все заплатит!) – а потом понял, что оставил телефон на стиральной машине в ванной.

Мысль об этом вызвала целую серию истерических смешков. Вот так номер – поймать чокнутую ведьму в ловушку, позабыв вытащить из расставленного капкана собственный мобильник. Это каким нужно быть лохом!

Ничего. У них наверняка есть домашний телефон… Только теперь он сначала вызовет полицию.

Телефон обнаружился тут же, на тумбочке у холодильника, однако воспользоваться им Максим не успел – швабра с громким треском отлетела в сторону, дверь ванной саданула об стену, и на пороге кухни появилась разъяренная фурия. Выронив трубку, он схватил табуретку, выставив ее ножками вперед наподобие щита.

– Стойте! Я Максим, меня Жанна наняла! – крикнул Макс безо всякой надежды на успех.

– Я не умерла! – завопила бабка, надвигаясь на него. – Не получишь моей квартиры, мразь! Никогда!

Она схватилась за ножку табуретки необычайно крепкой рукой, пытаясь отклонить в сторону и одновременно достать Макса ножом (и кто придумал эти басни про немощность стариков?), но он держался твердо, несмотря на пульсирующую боль в ноге.

– Зинаида Петровна, успокойтесь… – теперь, когда их разделяла табуретка, Максим немного пришел в себя. Может быть, если она хоть немного вспомнит, что к чему, шарики в ее голове встанут на место… – мне не нужна ваша квартира, я нанялся за вами присматривать…

– ВРЕШЬ! – завопила старуха, брызжа слюной, и с утроенной силой кинулась на табуретку, норовя достать его. Не ожидавший такой прыти Макс наступил на больную ногу и взвыл от боли.

– Ах ты сука!

Зарычав, он изо всех сил ткнул бабку табуреткой. Ножки толкнули рыхлое тело, утонув в складках жира, и старуха повалилась на пол, охая и стеная, но так и не выпустив ножа. Держа ее в поле зрения, Макс вдоль стенки прошмыгнул в коридор, припадая на раненую ногу (белое полотенце уже полностью пропиталось кровью). В спину летели проклятья чокнутой старухи. Пожалуй, полиции здесь не требуется, скорее спецнаряд из ближайшей психушки…

Он вспомнил про мобильник и захромал в разгромленную ванную, хватаясь рукой за стену.

– Мразь! Подонок! Не получишь!

Трубка лежала на своем месте, и Макс спрятал ее в карман, переступая раскатившиеся по полу бутылки «Лотоса». Развернулся и с ужасом увидел, что проклятая старуха почти доползла до ванной, отрезая путь к отступлению.

Мать твою…

Позабыв о боли, Максим прыгнул вперед, чтобы успеть выскользнуть в коридор, но наступил на одну из бутылок со средством от засоров. Нога поехала – не хуже, чем на коньках, стены полетели куда-то вверх, и он обрушился на пол, с такой силой ударившись головой, что мир вокруг померк и наполнился взрывающимися вспышками, канонадой звучащими где-то в глубинах мозга. Что-то нависло сверху – то ли старуха, то ли гигантская птица с торжествующей хищной мордой, а потом стальной клюв больно клюнул в живот – и еще раз, и еще – и свет в глазах померк окончательно.

Когда Жанна вернулась домой, Зинаида Петровна раскладывала пасьянс.

– Мама, я дома.

Она заглянула в зал. Старушка что-то мурлыкала себе под нос, сосредоточенно перекладывая карты.

– Мама, где Максим?

– Какой Максим? – удивленно спросила Зинаида Петровна. – Не знаю никакого Максима. А вот твой опять приходил, документы украсть хотел, сволочь. Но я его прогнала.

Она повернулась, строго глядя на дочь.

– Нашла с кем водиться, ему только квартира наша и нужна. Дура ты! Никогда бабку старую не слушаешь…

– Мама…

– Что «мама»? – повысила голос Зинаида Петровна. – Только о себе и думаешь! Я тут сижу одна целыми днями, среди детей этих несчастных, один вон вчера из окна выпал… а ты шляешься непонятно где! Эгоистка! На меня тебе плевать!

Мать заплакала, спрятав лицо в ладонях, но Жанна уже не обращала на нее внимания – она почувствовала запах…

Только не это.

Кухня походила на бойню – темная кровь засыхала на полу, у плиты валялась перевернутая табуретка, словно убитый солдат кухонного воинства. На столе тихо жужжал открытый ноутбук.

– Что ты натворила, мама… – пробормотала Жанна, изо всех сил стараясь не заплакать. Но потом, заглянув в ванную, не смогла сдержать слез. Как и тугой струи рвоты, выплеснувшейся прямо на стену. Когда взбунтовавшийся желудок отпустило, Жанна уселась на пол, прислонившись спиной к стене.

Врачи предупреждали, что будет тяжело. Предупреждали, что галлюцинации могут быть опасными… но их решение она не могла принять. Отвергла с яростью, когда сочувственно улыбающаяся психиатр протягивала ей бумажку с рецептом. Амазин. Десять кубиков каждый вечер – и пациент будет тихим и спокойным.

Как растение.

Она вспоминала лето в Крыму – много, много лет назад. Маленькую зассыкуху, хлопающую ладошами по теплой воде Черного моря, и красивую, добрую женщину, смотрящую на нее с ласковым укором. Наверное, самые счастливые дни в жизни. Да много чего еще было, пока бессердечная болезнь не начала брать свое.

Мама…

Стоит только начать принимать препарат – и самый близкий в мире человек станет беспомощным овощем. Будет ходить под себя, пускать слюни и перестанет узнавать родную дочь.

Нет. Она не допустит этого.

Собравшись с силами, Жанна надела резиновые перчатки и тщательно вымыла пол в кухне и в коридоре. Потом зашла в ванную комнату.

Это болезнь сделала. Проклятый диабет, а вовсе не ее мама.

Переступая кровь, Жанна вынесла тазы. Потом подняла тело и перевалила его в ванную, стараясь не смотреть, во что превратился живот бедолаги. Ножницами разрезала одежду на трупе и швырнула обрезки в грязное белье – когда все закончится, нужно будет вывезти мусор на дачу и сжечь…

Заткнула слив жестяной пробкой.

Врачи предлагали забрать маму на стационар. Страшно представить, что там делают с больными. Связывают, ставят уколы, пичкают нейролептиками… Да и что за дочь отдала бы свою мать в психушку?

Жанна подняла с пола первую бутылку «Лотоса», свинтила крышку (в нос тут же ударил ядреный запах хлорки) и опрокинула ее над ванной. Взяла следующую.

Гидроксид натрия и соляная кислота, составляющие основу средства от засоров, сожрут тело за несколько часов. Если, конечно, реакцию ускорить специальным раствором, катализирующим процесс. Жанна, работающая на заводе, производящем «Лотос», отлично знала его химический состав.

Негромко булькая, в ванную опустошилась последняя бутылка.

Нужно будет снова взять две упаковки, решила Жанна, оттирая кровь с кафельного пола.