Автор книги: Алексей Жарков
Жанр: Ужасы и Мистика
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Пока дети собирали подходящие камушки, начало темнеть. Небо, оставаясь таким же серым, потеряло какую-то внутреннюю заоблачную подсветку. Так что вспыхнувшие глаза и рот тыквы возымели больший эффект на фоне поблекнувшего пространства. Две маленькие упрятанные от холода с ног до головы фигурки замерли, глядя на получившийся фонарь. Склон берега, мелкая речушка, которую можно было перейти, даже не замочив колен, полуразрушенный ветрами летний шалаш – все обрело совершенно другой вид. Все будто закружилось вокруг ухмыляющегося пришельца из чужих традиций и разбавило застоявшуюся серость теплым оранжевым мерцанием.
Первым очнулся Валерка – сестра услышала звонкий «тук» прилетевшего в тыкву камушка, и, мотнув головой, тоже прицелилась.
Игра действительно оказалась забавной – прошло немало времени, а ни один снаряд так и не заставил тыкву закрыть глаза и спрятать оскал. Девочка ни разу не стукнула маленьким, нагретым в кармане камушком по оранжевой голове, а неприятное покалывание внизу живота все чаще отвлекало ее от увлекательной игры.
Уступив брату несколько ходов, Лерка направилась в сторону ближайших невысоких зарослей, которые казались густыми и непролазными в накрывающих берег сумерках.
«Пора уже домой идти», – думала она, прыгая с ноги на ногу и дергая заевшую у самого горла молнию. Когда замок неожиданно поддался, замерзшие без перчаток красноватые пальчики отстегнули лямки комбинезона, и девочка потянула вниз теплые байковые штаны. В этот момент неожиданно раздался счастливый выкрик брата. Лера вздрогнула, инстинктивно дернув пояс на место, но когда поняла в чем дело, спокойно присела на корточки. От промерзшей земли тут же поднялся парок. Откуда-то доносились мерные тукающие удары по вновь зажженной тыкве, внизу тихонько шуршала листва. Нарастающая возня сзади не сразу насторожила отвлеченную девочку. Чье-то присутствие в этом звуке вырисовывалось постепенно, все четче выделяясь из окружающих объяснимых звуков. Девочка вскочила на ноги и обернулась – кусты едва заметно шевелились.
Последний день октября выдался пасмурным. Тучи нависали над опустевшими домами тайными убежищами существ, время которых наступало ночью. Село, выстроенное в самом устье неглубокой, но широкой реки, теперь кормило тучи мух. Находясь среди этого гниющего на воздухе кладбища, двое подростков не могли поверить, что, в случае удачного побега, останутся единственными выжившими. Соседний, более крупный совхоз, находится за четырнадцать километров; если им повезет – они перехватят идущий в него из города автобус. Если нет… Вилена держала в руках надкусанную ночным гостем головку желтоватого домашнего сыра – из пяти такой была только одна – другие остались нетронутыми. В этот момент до девушки дошла простая и страшная истина: почему она так уверена, что в соседнем селе тварей нет?
На кухне, рядом с вывороченной в щепку крышкой погребки, заканчивались последние приготовления. Костя сложил в мешок с крепко пришитыми веревками все, что смогла собрать сестра. У стола, на котором лежали найденные в тайнике патроны с порохом, стояло снятое с мертвого отца ружье. Он был метким стрелком и мог разнести брюхо твари и солью. Костя же не был уверен ни в своих способностях к стрельбе, ни в том, что они смогут сбежать – небо за окном становилось темнее, а шуршание под полом все отчетливее. Вилена стояла у окна и пыталась сложить в уме хотя бы одно прошение к силам, запрещенным кем-то еще выше.
Через несколько минут они уже бежали по тыквенному огороду: за ним начиналось поле. Вилена спотыкалась в рваненьких домашних сандалиях, в которых по субботам ходила по теплым доскам в бане. Теперь, загребая между пальцами ледяных ног такую же ледяную, сырую от нарастающего дождя, землю, девушка петляла между спелых солнцеподобных тыкв. Костя бежал позади. Он тяжело дышал из-за рюкзака и ружья, перекинутого через плечо. Им не дали приготовиться к побегу – два черных людоеда с визгом и грохотом выползли из погребки. И если ад существует, Вилена была уверена – он под их домом.
Село, решившее справиться собственными силами, и погибшее под гнетом этой несгибаемой образцовости, оставалось все дальше.
«Автобус проезжает примерно в четыре. – Мысли Вилены путались и никак не давали полной картины происходящего. – Или в три? В три! В три!»
Гниющее от сырости небо накрывало бегущих по полю подростков мраком, в котором копошилась визжащая черная масса настигающей погони. Костя услышал ее первым и, обернувшись, споткнулся о тыкву.
Неловким торопливым шагом Лерка вышла из кустиков и направилась к брату. Тот стоял около поваленного дерева и поджигал потухший фитиль. Похоже, это занятие совсем ему не надоедало. Свечка загорелась тревожно и ярко в незаметно наступающем вечере.
– Пойдем домой! Мама ругаться будет. Она же сказала, что до темноты вернуться надо! – Неожиданно для себя девочка сказала это, чуть не плача, будто уговаривала брата уже долго, а он не соглашался.
Мальчик тоже расслышал странную интонацию и обернулся на сестру. Будто очнувшись, он увидел, что действительно заметно повечерело, а, когда они дойдут до дома, стемнеет совсем.
– Пойдем. – Он бросил в песок только что набранные камушки и отряхнул руки. – Тем более, по «Фоксу» вечером «Ходячие» – если не сделаю уроки, мама не разрешит смотреть.
Они поднялись по склону и двинулись в сторону дома. Валерка нес перед собой горящую тыкву. Лера не стала говорить ему, что в кустах кто-то шевелился – брат и так считал ее трусихой, поэтому разрешал меняться местами, когда они проходили мимо поля.
…к которому они постепенно приближались.
Взгляд и улыбка тыквы подрагивали на взволнованном от поднявшегося ветра озимом поле. Валерка зачарованно смотрел, как фонарь освещает ранее пугающую темноту и, наконец, ощущение праздника приятно изменило настроение. Так вот он какой, Хэллоуин, – день, когда можно увидеть и победить свои страхи! Когда даже самая непроглядная темнота расступается перед теплым мерцанием, льющимся из глаз и рта тыквенной головы. И не такая уж и злая она у них получилась, раз помогает стать смелее.
– Лееерка, – восхищенно выдохнул мальчик, ощущая волнующую власть над местом, которого они когда-то боялись. Девочка за спиной ответила всхлипом и через секунду мертвой хваткой вцепилась в его локоть. От неожиданности Валерка чуть не выронил волшебный преображающий фонарь:
– Чего с тобой такое? Пошли, только не реви! – Мальчик перехватил тыкву одной рукой и повернулся к сестре. В подступившей ближе темноте ее глаза мерцали от слез, как будто девочка подсвечивалась изнутри каким-то только ей ведомым чувством. Она скривила рот, пытаясь сделать глубокий вдох и, продолжая смотреть на поле, подняла дрожащую правую руку, левой она все еще сжимала локоть брата. Тот обернулся: только что пройденное место двигалось за ними двумя неясными тенями.
– Пойдем отсюда, – скомандовал брат и сделал шаг вперед, ожидая, что девочка потянется за ним, но Лера отпустила его локоть и осталась на месте.
– Им же больно, – тихонько протянула сестра. В паре метров среди оживших от ветра колосьев замерли двое. Они стояли, не двигаясь, четко напротив мальчик – мальчика, девочка – девочки. Как страшное отражение в пещере ужасов, куда они ходили с сестрой на его прошлый день рождения. Валерка чувствовал, как взгляд намертво приклеился к треугольнику света, льющемуся из тыквы, а ноги приросли к земле. Никогда в жизни он не видел ничего настолько пугающе-безобразного, как почерневшая кожа стоящих перед ним. Эти дети были чуть постарше и до того легко одеты, что мысль о праздничных костюмах даже не пришла ему в голову. Что уж там, он совсем забыл о празднике, который они ждали с сестрой чуть ли не с начала осени! Страшно-веселый Хэллоуин, разгоняющий любые страхи.
Завыл ветер. Его порыв откинул назад слипшиеся, перепачканные землей светлые волосы. Обнажилась шея с глубокой рваной раной, от которой бежали засохшие почерневшие подтеки. Молчаливая гостья с поля сделала шаг вперед и ступила на тропинку в рваной, облепленной грязью сандалии:
– Нам нужен автобус…
– Мамаааа! – надорвался высокий голосок за спиной и Валерка, недышавший все это время, наконец, очнулся. Бросив тыкву, он крепко схватил сестру под локоть.
– Бежим, бежим, бежим! – Испуганную девочку пришлось хорошенько встряхнуть, прежде чем она смогла двинуться с места.
С каждым шагом оцепенение ужаса растворялось в тяжелом от бега дыхании. Слева, где-то на периферии зрения, мелькали окна погруженных в последний октябрьский вечер домов.
Все дальше оставалась потухшая, брошенная на тропинке тыква. И никто не видел, как она зашевелилась и приподнялась на разгребаемой длинными когтистыми лапками земле.
День всех пустых
Дмитрий Тихонов
Тридцать первого октября в час пополудни
он вышел из комнаты, снова зашел.
Минуту смотрел в окно, сжимая добела пальцы.
И разжимая. Потом успокоился,
встал на комод, проверил петлю. Выдохнул. Вдохнул.
Повесился. Просто так, без записок, без слез,
без звонков повис навсегда между полом и потолком.
И капало с мокрых носков, и чернело лицо,
и в опустевшей квартире гремели стрелки часов.
Минула ночь, и следующим утром,
в День Всех Святых и Пустых,
в День Торжества Павших Листьев,
дверь распахнулась, в квартиру вошли
люди, которые празднуют смерть. Они спросили:
Зачем ты убил себя? И он им ответил,
что просто хотел сделать что-нибудь в этой жизни,
просто хотел ощутить ее вкус, понять,
ради чего суета,
ради чего все ошибки, оргазмы,
сны, расставания, песни, мечты и молитвы.
Люди, что празднуют смерть,
ничего не сказав, в унисон засмеялись
и стали вскрывать его тело ржавым серпом.
Разрезали кожу, раздвинули ребра,
подставили таз для тяжелой,
густой, дурно пахнущей крови.
И там, внутри, отыскали тех, кем мог стать он,
но так и не стал. Поэта, смотрящего в мир сквозь
очки из порока, любителя худеньких женщин
и анаши. Отца трех детей, с утра до ночи
гнущего спину ради того, чтобы те
не считали его мудаком. И старого деда,
безумного, словно раненый пес,
словно смех из расстрельной ямы,
словно ночная метель.
Люди, что празднуют смерть,
всех убили своими серпами.
Всех троих – первых двух без труда,
но дед оказался не промах. Руки его
проросли сквозь обои и стены,
сквозь потолок и сквозь пол и ковер на полу.
Руки его извивались,
хватали и рвали когтями стальными,
бритвенно-острыми, когтями,
не знающими пощады.
Но враг был сильнее, враг знал, куда бить,
и вскоре три трупа лежали на ковре,
пропитанном горькой мочой —
тела трех человек, никогда не сказавших ни слова,
не свершившихся, не наступивших,
не настоящих, не живших.
Люди, что празднуют смерть,
отдышавшись, ему сказали:
Теперь ты действительно пуст.
Теперь ты и вправду мертв.
Теперь ты один из нас. Веселись и танцуй!
Сегодня твой праздник! День Всех Святых и Пустых,
День Торжества Павших Листьев!
Так торжествуй же, лист!
Так воспевай же смерть! Так постигай же смысл —
истинный смысл пустоты!
Но он лишь молчал в ответ,
лишь смотрел на тела у ног.
Он хотел попросить прощения у тех троих,
у тех, кто не получился, не наполнил собою мир.
У трех незнакомых ему людей,
которыми мог бы стать он,
но так никогда и не стал, хотел попросить прощенья,
но не сказал ничего. Ведь он был мертв,
а мертвецы не помнят правильных слов.
И люди, что празднуют смерть, улыбаясь, ушли,
закрыв за собою дверь. Оставив за ней только труп
в окоченевшей петле, да гремящие, словно набат,
стрелки настенных часов.
Джек-фонарь
София Протосовицкая
Наверное, вы не поверите в реальность этой истории, но мое дело за малым – передать ее вам, а дальше решайте сами. Сейчас я не в самой лучшей форме. Сбился со счета дней рождений, да давно уже их и не отмечал, но так было не всегда. Сейчас удивляюсь, как с таким стремлененим к приключениям мне удалось дожить до старости. О, сколько лет прошло, а я помню тот лес! Это приключилось со мной на тридцать третьем году жизни, тогда я был рисковым парнем: пьянки в трактирах меня мало интересовали, оседлый образ жизни добропорядочного семьянина тоже был не по мне. А отличался я страстью к путешествиям. Особенно мне нравились пешие походы. Казалось бы, очень умиротворяющее хобби: единение с природой и прочие прелести, но только опытные путники знают, что лес таит в себе много опасностей. К слову, я не был заинтересован в обычных прогулках, душа стремилась к опасности, таинственности. Мое хобби включало в себя посещение совсем необычных мест, во всяком случае, так их окрестили. Я побывал во многих из них: Черная Круча, Ведьмовская Топь, Тихая Роща, Древний Лес, Колдовской Пустырь; многие другие места были отмечены в моем журнале путешественника, а затем перекочевали на страницы книг. К сожалению, истории об этих краях оказались гораздо интереснее темнее и таинственнее, нежели реальность, но мне есть о чем вам поведать.
Дурная слава ходила о том месте, куда я держал дорогу. Многие путники так и не вернулись оттуда – некоторые увязли в местных болотах, а других сожрало дикое зверье. Я же считал себя матерым в ориентировании и верил в то, что навыки выживания в дикой природе не подведут меня. Местечко, куда я направлялся, в народе называлось Бесов Мешок. На карте место отмечено не было, но жители близлежащего поселения прекрасно знали, где оно находится. Всякий описывал его по-разному: кто-то говаривал, что это громадный овраг посреди леса, другой же утверждал, что это лишь топь. Только одна деталь во всех рассказах была одинакова – место проклято. Но сколько таких сказок я уже слышал! Ночь перед выходом я провел в хижине одной древней бабули, за скромные деньги хозяйка дома любезно предоставила мне койку и еду. За чашкой ароматного травяного чая она рассказала мне о пожаре, что произошел в лесу, когда она была совсем девчонкой. По словам бабушки, пожар произошел в осеннюю ночь на кануне Дня Всех Святых (бабуля называла его Днем Мертвых) и унес жизни многих мужчин: егерей, охотников и остальных, кто пытался справиться с бедствием. После пожара местность стала мертвой: на несколько километров вокруг – ни деревца, ни травинки.
– Помню, как сейчас: выбежала на крыльцо, а наверху такое зарево! Словно преисподняя разверзлась. – Вспоминала женщина.
– А с чего пожар-то взялся? Молния?
– Ах, сынок, если бы это была молния… Погода в тот день стояла ясная, все звездочки пересчитать можно было, ни облака!
Я поблагодарил женщину за кров и угощения и с мыслями о таинственном пожаре отправился в койку. Наутро все тревожные думы как рукой сняло. Я был в приятном предвкушении, но, честно признаться, не надеялся увидеть что-то необычное. Бабуля завернула мне в дорогу лепешек, и я отправился в путь.
– Сынок, сегодня же годовщина, с дня-то того! Шел бы ты завтра, тревожно мне что-то! – прокричала мне вслед бабуля.
– Бабуль, не волнуйтесь! Я не суеверный, вот увидите, зайду на чаек на обратном пути!
– Дай-то Бог, дай-то Бог…
У входа в лес, на тропинке, меня ждал местный егерь, с которым у нас был уговор, что он проводит меня до Бесовской Тропы и даст подробные указания о дальнейшем пути. Мне пришлось расстаться с немалой суммой денег, так как ни один егерь не соглашался и смотреть в сторону Бесовского Мешка. К полудню мы были на месте. Я отдал лесничему, что полагалось, а он, в свою очередь, сказал мне следующее:
– До Бесовского Мешка отсюда три часа на запад, но тебе придется сделать крюк, там топь непроглядная, не пройдешь. Иди на север, по кроличьей тропе, деревья здесь помечены, сам каждую зарубку ставил. Когда тропка оборвется, бери на запад и прямо, если повезет, к вечеру доберешься. Компас есть?
– Разумеется! Я без него из дому ни ногой. Спасибо вам, что согласились по…
– Парень, ты на вид-то вроде ничего, зачем тебе туда, а? Может воротишься пока не поздно? Что там в этом гнилье делать-то?
– Пока не поздно?
– Знаешь, я помню последнего, который нос туда сунул. Говорят, одни угольки от него остались! Туда даже самые опытные старожилы не суются.
– Покуда же вам знать, что угольки, раз не суются?
– Как знаешь! Мое дело предупредить, я свой уговор выполнил, так что бывай!
На этом и распрощались. Нельзя сказать, что меня не посещали сомнения, но опасность предстоящего приключения лишь подстегивала, я загорелся идеей и хотел вернуться во что бы то ни стало и доказать местным, что легенды – лишь предрассудки и простые суеверия.
Тропа была узкой, местами тернистой и болотистой. Я отломил ветку покрепче и прощупывал ею путь. Примерно в четыре часа дня тропа резко оборвалась. Я сел под деревом на мягкий мох, перекусил, взглянул на стрелку компаса и отправился дальше в глубь леса. Должен заметить, сумерки в лесу наступают раньше: мощные кроны деревьев едва пропускали и без того тусклый свет. В планах было устроить ночлег на месте, а с рассветом воротиться обратно. Я прибавил шагу, и вдруг нога провалилась! Готов поклясться, что перед тем, как я сделал шаг, палка уперлась в твердую почву! Меня стремительно начало затягивать, я тщетно пытался нащупать землю, вокруг была только топь. Пришлось скинуть рюкзак со спальником и остальными вещами: очень скоро он стал бы смертельной ношей. Кое-как изловчившись, я нащупал палкой твердую землю, воткнул палку в почву и подтянулся. Я потратил много сил для того, чтобы выбраться, но рюкзак спасти не удалось. Из провизии у меня осталась лишь пара бабулиных лепешек в кармане, да пара глотков воды во фляге. Все остальные запасы воды, еды, сменной одежды и пуховый спальник стремительно поглотило болото.
До сих пор не понимаю, откуда взялось это болото! Точно помню, что земля была твердой, но в один миг она как будто размякла под ногами! Что же, делать нечего, я продолжил путь, будучи уже совсем в скверном настроении. Состояние мое с каждым шагом ухудшалось. Представьте себе, каково это, идти с мокрыми по колено ногами в позднюю осень по темнеющему с каждой минутой лесу! О, горе мне! Но я все брел и брел на запад, не желал так просто сдаваться, это не в моих правилах, и не такое видали! Когда ноги начали жутко болеть и кровоточить, я уже решил было устроиться на ночлег, потянулся к карману, чтобы достать кремень, но вдалеке увидел крошечный огонек. Слава богу! Должно быть, хижина егерей! Вместо того, чтобы разжечь костер и дать истерзанным ступням отдых, я лишь прибавил шаг, напрочь забыв о недавнем невезении. По мере приближения к свету, огонек становился ярче, но тьма окутывала все непроглядней, я уже с трудом различал силуэты деревьев и двигался исключительно наощупь.
Лишь когда свет оказался совсем близко, я осознал, что под ногами больше не хлюпает, что ступни больше не проваливаются в податливый мох, а руки не касаются морщинистых стволов. Я полностью был во мраке, как вспомню, до сих пор мурашки по коже. Посмотрев на небо, я не увидел ни одной звезды, деревьев по близости не было, только тьма. Я понял, что оказался на месте. Сложно передать те ощущения. Скажу лишь, что если бы я был лишен зрения и всяких чувств и вдруг оказался там снова, я бы несомненно узнал это место. Пройдя с вытянутыми руками еще несколько шагов по направлению к свету, я нащупал дверную ручку. Да, это хижина! Мне хотелось скорее попасть внутрь, отогреться и дать отдых ногам. Ах, если бы я знал, что меня там ждет!
Дверь со скрипом открылась. Я зашел внутрь. Было очень темно, но мне удалось рассмотреть подобие очага, в котором догорали последние угольки. Когда глаза окончательно свыклись с мраком, я увидел у очага скрюченную фигуру в темном плаще, из-под которого торчала узловатая худая рука, шевелящая угли прутом.
– Извините, что без стука, я попал в передрягу, мне необходим ночлег… – начал я быстро тараторить.
– Давно здесь не было гостей, давно… уже почти потух… темно… – раздался тихий шипящий голос из-под капюшона.
– Извините, я просто хотел…
– Почти потух… почти потух… – повторил старик.
– Вам, наверное, нужны дрова? Я бы с радостью, да только здесь вокруг ни одного деревца, а снаружи – хоть глаз выколи!
– Почти потух… почти потух…
– Извините, у вас не найдется фонаря? Я пойду, поищу растопку.
– Фонаря? Я фонарь, да я фонарь, меня так зовут… Джек, Джек – фонарь… хе-хе-хе… Джек, Джек, Джек-фонарь… почти потух…
В этот момент ужас накрыл меня волной, я всмотрелся в очаг и разглядел среди углей мелкие крысиные или беличьи черепушки.
– Давно не было гостей… я Джек, Джек… я Джек… почти потух…
Фигура старика повернулась в мою сторону, затем он снял капюшон, и на меня уставилось живое пугало! Это было репоголовое нечто с пустыми глазницами, внутри которых горел огонь.
– Джек, почти потух, Джек, Джек… – шипело чудище криво вырезанным на «лице» ртом. – Почти потух…
Не помня себя, я бросился со всех ног обратно к двери, открыл, побежал во тьму так быстро, как только мог, не разбирая дороги. Я бежал, а из глаз лились слезы, похоже, я плакал в первый раз в жизни. Я больше не чувствовал боли в ногах, только бешеный страх, я совсем не хотел становиться растопкой для безумного Джека. В глазах моих потемнело, и я провалился в небытие.
Очнулся я на знакомой койке, напротив сидела дряхлая старушонка и улыбалась.
– Ну что, вернулся, сынок? Чаю?
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
