Текст книги "Ганнибал великий"

– Ты жива? – спросил Леха, осадив коня рядом с хозяйкой Еректа.

Та поднялась, взглянув на окровавленного бастарна, молча кивнула, насупившись. Но все же выдавила из себя:

– Спасибо, что спас, скиф. Я в долгу не останусь.

– Да ладно, – принял похвалу Леха с самодовольной ухмылкой, – с кем не бывает. Сегодня я тебя, завтра ты меня.

Но когда он перевел взгляд на опушку, то улыбка мгновенно сползла с его лица. Среди сосен мелькали черные куртки бастарнов.

– Черт побери, – выругался Леха, – там еще человек двадцать. Прыгай позади меня на коня, поскачем на болота. Обратно нельзя.

Исилея насупилась еще больше, видно что-то Леха сделал не так. Но морпеху было наплевать.

– Прыгай, давай! Время уходит. Пешком не убежим.

И амазонка решилась. Она ловко запрыгнула в седло, обхватив Леху сзади руками.

– Скачи, скиф!

И конь морпеха, хоть и уставший, но зато целый и невредимый, понес их в болота, почуяв звериным чутьем тропинку среди невысоких деревьев. Некоторое время они петляли среди топей, где конь увязал по колена. Затем болота закончились, но беглецы скакали еще минут двадцать сквозь лес, пока, наконец, стало ясно, что ушли от погони. И тут вдруг уставший конь вывез их на небольшую поляну, где они с удивлением заметили полуразвалившуюся сторожку.

– Это еще что за домик отшельника, – удивился Леха, останавливая коня и устало спрыгивая вниз. Все тело ныло от долгой скачки и битвы. К счастью ран особых не было.

Болота давно остались позади. Они снова находились на твердой земле. Вокруг шумел лес. Серьезный лес. Замшелый. Здесь не то, что дорог, и тропинок-то не было. И людей, само собой, никто не ожидал встретить. А вот на тебе.

– Ну, пойду, гляну, – сказал Леха, направляясь к ветхой избушке, – что за ведуны здесь в чащобе обитают.

Исилея тоже спустилась на землю, но осталась стоять на месте.

Приблизившись, Леха осторожно толкнул покосившуюся дверь, ожидая, что на него прыгнет сейчас какое-нибудь чудище. Но полуразвалившийся домик оказался пустым. Заросшим паутиной и плесенью, но пустым. Окон в нем не было, а когда глаза морпеха привыкли к полумраку, он разглядел лишь широкую лежанку у самого пола, да какие-то глиняные черепки в углу. Кто здесь жил раньше было не ясно, но это уставшего морпеха абсолютно не волновало. Сейчас здесь было безопасно. Люди не найдут, а нечисти он не боялся. Все, что ему хотелось, – это немного отдохнуть, прежде чем выбираться обратно, пока не наступила ночь.

– Здесь никого нет! – крикнул он, не выходя наружу, – можем передохнуть!

Исилея что-то прокричала в ответ, но Леха не расслышал. Решив, что уже выполнил свой долг, уставший морпех отцепил меч, сбросил панцирь и, оставшись в исподнем и штанах, с наслаждением растянулся на деревянной лежанке, скрипнувшей под его тяжестью. Полежав так пару минут, он уже начал проваливаться в сон, как вдруг дверь в сторожку отворилась. Леха не стал открывать глаза. Но услышал, как на земляной пол что-то мягко опустилось, а еще через минуту ощутил, как кто-то прилег рядом и начал гладить его живот поверх рубахи. Открыв глаза, морпех с удивлением разглядел в полумраке рядом с собой знакомый силуэт хозяйки Еректа.

– Ты что? – инстинктивно отстранился Леха.

– Ты спас меня, – тихо, но твердо произнесла Исилея, приблизив к нему свое лицо, – и я хочу тебя отблагодарить.

Мысль была приятной, но Леха все же напрягся. Слишком ярким были воспоминания о попытке просто познакомиться, а тут такой поворот. Но сильные пальцы Исилеи быстро проникли под рубаху, а потом спустились ниже. Какой тут, к черту, сон. Морпеха словно пронзил разряд тока, когда в руках хозяйки Еректа, проскользнувших под ремень штанов, оказалось его мужское достоинство. Леха хоть и был безумно уставшим, но у него вдруг словно открылось второе дыхание.

«Они что, все так себя с мужиками ведут? – пронеслось у Ларина в голове, когда с него быстро стянули рубаху, а он ощутил у своего лица две горячие груди, и приятную тяжесть тела хозяйки Еректа сверху, – жениться, небось, тоже сами предлагают…да еще попробуй, откажись, от такого предложения».

Слишком уж близко к нему находилась Исилея, чтобы думать о каких-то грядущих проблемах. И он позволил себе приобнять это стройное тело, прижав к своему. А затем поцеловать в губы, поглаживая амазонку по горячей упругой спине. Гордая воительница не сопротивлялась.

– Не боишься меня больше? – вдруг спросила Исилея, ответив на поцелуй.

Леха задумался, пытаясь разглядеть в темноте ее голубые глаза, которые при дневном свете так горели, что ему казалось, должны были светиться и в темноте. Но ощутил лишь жар ее тела и горячее дыхание. Морпех тянул с ответом, вопрос то был не из легких.

– Не знаю, – наконец признался он, – женщины у сарматов ведут себя не так, как в моем народе. Непривычно.

– Да, – подтвердила Исилея, – мы равны с нашими мужчинами и сами решаем за кого выходить замуж. Сами выбираем себе мужчину. А ты…смелый.

«Так я и думал, – расстроился Леха, – Не буду больше никого спасать. А то потом проблем не оберешься».

Но Исилея больше ничего не сказала. Она стал целовать своего спасителя в шею, потом грудь и, спустившись ниже, наткнулась на препятствие в виде ремня. Ловким движением хозяйка Еректа избавила Леху от штанов. Они уже были явно не к месту.

Но теперь морпех решил вести с самого начала и резким движением, вдруг перекатив Исилею на спину, быстро вошел в нее. Сначала амазонка напряглась, словно что-то Леха опять сделал не так, но потом покорилась. Неожиданно быстро. И Леха наслаждался с ней безумной страстью, упивался каждой секундой соития. Как она была хороша! Стоило ему оказаться в объятьях Исилеи, как он забыл и о Тарнаре, и о своей наложнице. Никого сейчас для него больше не существовало в этом мире. Они катались по скрипучей лежанке. Меняли позы, и снова жгли друг друга своей страстью. Но, в конце концов, выбились из сил и заснули, крепко обнявшись.

Разбудил Леху приглушенный конский топот. Исилея тоже услышала его чутким слухом. Подняла голову, оторвав ее от груди морпеха, прислушалась.

– Откуда здесь люди? – удивился Леха, и посмотрев в полумраке на обнаженную Исилею.

– Не знаю, – ответила хозяйка Еректа.

Но быстро выскользнула из объятий морпеха и надела исподнее. Затем накинула рубаху и натянула кожаные штаны. Конский топот, тем временем, приблизился и затих у заброшенного лесного домика. Всадник был явно один. Он осадил лошадь и спрыгнул на землю. Исилея потянулась к мечу, но, прильнув к щели над дверью, разглядела его и расслабилась.

– Тарнара, – произнесла она, отпуская меч.

– Кто?!!!

Леха готов был провалиться сквозь землю, если бы смог.

– Но, как она здесь оказалась? – прошептал он, словно опасность еще не миновала.

Быстро разыскав в полумраке штаны, морпех принялся нервно натягивать их.

– Наверное, разыскивала меня по следам. Я слышу топот еще нескольких всадников. Это наверняка мои воительницы.

В этот момент дверь в сторожку отворилась и на пороге возникла Тарнара с мечом в руке. Увидев Исилею, она, казалось, была изумлена.

– Ты здесь? – отпрянула амазонка.

– А разве ты не меня искала? – удивилась хозяйка Еректа, натягивая сапоги и выходя на свет.

Выглядела она в кожаных штанах и рубахе на выпуск живописно. Волосы Исилеи струились по спине, едва не доставая до пояса.

– Тебя видели у болот, хозяйка. Но мы не нашли тебя, хвала богам, среди мертвых и бросились искать в лес, – Тарнара в изумлении обернулась и указала рукой в сторону пасшегося неподалеку коня, – Но, ведь это конь того скифа…

«Господи, и эта туда же», – морпех сидел на лежанке, одетый в исподнее, и, не зная как действовать дальше. Как-то все закрутилось не в ту сторону.

– Да, он здесь, – спокойно согласилась Исилея, – когда мой конь пал, скиф спас меня в бою и теперь стал моим мужчиной.

«Ну, все, – решил Леха, – Сейчас они меня разорвут».

– Это мой мужчина, – неожиданно резко заявила Тарнара.

– Теперь мой, – отпарировала хозяйка Еректа, бросив удивленный взгляд в глубину сторожки, – чтобы там между вами не произошло.

Леха решил, наконец, показаться наружу. Прятаться дальше было стыдно. Он ведь мужик, чтобы там о нем не думали эти амазонки. Морпех вышел на свет божий и оперся о косяк, скрестив руки на груди.

– Я его не отдам, – бросила Тарнара в лицо своей хозяйке, поднимая меч.

Едва увидев Леху, она стала похожа на разъяренную львицу.

– Вот как, – еще больше удивилась Исилея, снова обратив взор на морпеха, – чем же он тебя приворожил?

– Не твое дело, – огрызнулась Тарнара, – защищайся или умрешь.

– Ты смеешь угрожать своей хозяйке? – в голосе Исилеи зазвучали барские нотки, но морпех ощутил, что и она задета за живое.

– Да, – едва не крикнула Тарнара, – у меня больше нет хозяйки! Бери меч или я убью тебя безоружной.

Морпех видел, что дело зашло слишком далеко. И хотя на дальнем краю поляны появились еще человек двадцать воительниц из охраны Исилеи, они могли не успеть защитить свою хозяйку.

– Спокойно, девочки, – проговорил Леха, решив развести в стороны разъяренных амазонок, – вы бы меня, для начала, спросили. Может, как-нибудь договоримся…

– Молчать!!! – заорали обе амазонки в один голос, обернувшись в его сторону.

«Ну, ни хрена себе, компот», – только и успел подумать Леха, перед тем как Исилея схватила приставленный к косяку меч и бросилась на Тарнару. Их оружие со звоном скрестилось, вышибая искры. Но если Тарнара была в полном боевом облачении, то хозяйка Еректа не имела на себе никакой защиты и могла надеяться только на свою ловкость.

– Не мешать! – приказала Исилея подоспевшим амазонкам, – я сама с ней разберусь! Следите, чтобы скиф не вмешался!

А Леха как раз захотел вмешаться, – ему нравились обе девушки. Не хотелось что бы кто-то из них погиб по глупости. Но двадцать охранниц, окруживших поляну полукругом, оттеснили его от места схватки. «Не убивать же их всех подряд», – подумал в отчаянии морпех, глядя на грозных красавиц, но сдержался.

Мечи двух амазонок засвистели в воздухе, то и дело, сшибаясь, а воительницы запрыгали по поляне, удаляясь от сторожки. Обе амазонки отлично владели мечом. Они ловко наносили друг удары и так же ловко уклонялись от них. Глядя, как они дерутся, Леха сначала пытался заставить себя думать, что это они бьются не по настоящему. Играют. Не могли же две бабы всерьез захотеть разрубить друг друга на куски из-за мужика. Ну, подумаешь, обе с ним переспали. Бывает. Можно ведь было этот вопрос решить полюбовно. Но договариваться на счет мужиков амазонки, похоже, не умели. Не проститутки, все-таки. И битва для них шла всерьез.

Несколько раз Исилея задела плечо Тарнары распоров доспех до крови, но амазонка ответила ей быстрым ударом в бок, едва не стоившем жизни хозяйке Еректа. Та в последнее мгновение увернулась, и меч распорол ей только рубаху, обнажив голое, но невредимое, тело. А затем, перехватив меч двумя руками, Исилея нанесла молниеносный удар снизу вверх, распоров острием своей противнице доспех на животе. Из раны обильно потекла кровь.

Все произошло в одно мгновение. Обескураженная Тарнара, выронила меч из своих рук и рухнула на колени. А Исилея, подскочив ближе, хладнокровно вонзила клинок ей в грудь, проткнув сердце. Обратив на Леху взгляд, полный боли, Тарнара повалилась в траву. А хозяйка Еректа, развернувшись, в десять шагов достигла того места, где стоял морпех, окруженный амазонками.

– Ты только мой, – заявила она, воткнув окровавленный меч в землю.

Часть вторая
Рим в осаде

Глава первая
Огненное кольцо

Первый камень, выпущенный из баллисты, упал в Тибр, подняв фонтан брызг, видимый даже на таком расстоянии.

– Давай! – снова махнул рукой командир артиллеристов, когда увидел, что обслуга уже натянула торсионы, зарядив очередное ядро.

И другой каменный шар, просвистев положенное расстояние, тоже упал в реку. За его полетом нервно наблюдали римские легионеры, сосредоточенные на высоких стенах с другой стороны реки.

– Недолет, – констатировал старший артиллерист, обернувшись к командиру хилиархии, что стоял неподалеку, скрестив руки на груди, – нужно подтащить более тяжелые орудия. Мы хоть и рядом, но эта полевая баллиста не достает. Нужна осадная.

– Онагры из обоза Капуи подойдут? – уточнил Федор.

– Да, онагр должен достать, – кивнул артиллерист, – там, в обозе, как раз осадные. Мощные штуковины.

– Жди, – согласился Федор, – скоро будет.

Бросив прощальный взгляд на крепкие стены Рима и остатки деревянного моста внизу, сожженного легионерами при отступлении, Федор Чайка развернулся и стал спускаться вниз с обратной стороны холма. Там его поджидала оседланная лошадь и верный ординарец Терис. Неподалеку прогуливался также один из его адъютантов, в ожидании приказов от начальства.

– Скачи в обоз и передай мое приказание: выдвинуть к Яникулу десяток онагров, – сообщил ему Федор, едва добрался, – будем расшатывать римскую оборону здесь. Река тут поуже, да римляне стеной отделены. В общем, место подходящее.

Адъютант вскочил на коня и отправился выполнять приказание.

– А мы в лагерь, – бросил Федор Терису.

До лагеря армии Ганнибала, почти блокировавшей Рим с юго-запада и востока, они добрались лишь спустя несколько часов. Двадцатая хилиархия Федора согласно плану великого пунийца, занимала часть холма Яникул с предместьями, вплотную примыкавшими к стенам огромного, растянувшегося на десятки километров, города. На этом участке армия финикийцев ближе всего вклинилась в оборону римлян, дравшихся за каждый камень. Война подходила к концу. И африканцы Атарбала находились уже не в запасе, а на самом острие атаки.

– Еще один натиск, – утверждал Ганнибал, – и Рим наш. Нельзя дать врагу собрать свои силы в кулак. Иначе, война затянется.

А потому, следуя своей привычке решительно атаковать, Ганнибал, едва подойдя к Риму, немедленно устроил штурм сразу нескольких ворот город и даже взял два моста. Однако в город проникнуть не удалось. В результате кровопролитного сражения передовые части Атарбала были отброшены, а мосты разрушены.

Зная о приближении непобедимой армии Великого Пунийца римляне основательно подготовились. Все предместья, особенно на правом берегу Тибра, они превратили в зону сплошных баррикад, охраняемых пехотинцами и конными разъездами. На всех окрестных склонах гор, нависавших над дорогами, холмах и даже просто небольших возвышенностях диктатор Марк Юний приказал установить баллисты и катапульты, так что финикийцы рисковали попасть под обстрел, где бы они не появились. Передовые отряды африканцев и кельтов действительно несли больше потери, пытаясь, пока безуспешно, просочиться сквозь линии эшелонированной обороны в предместьях.

По общему количеству метательных орудий оборонявшаяся сторона значительно превосходила атакующую. Солдаты Чайки, ближе всего соприкасавшиеся с оборонительными позициями римлян, несли большие потери от регулярного обстрела римской «торменты». Изучив ситуацию, Ганнибал, со дня на день ожидавший известия о подкреплениях, тем не менее, решил, не теряя времени нанести мощный удар на одном из направлений, сосредоточив здесь всю имевшуюся в обозе осадную артиллерию. И направление это прикрывали как раз хилиархии Федора и Карталона, занимавшие позиции по соседству среди римских предместий на захваченном холме Яникул.

С севера, несмотря на усилия Атарбала, уже перекрывшего Фламиниеву дорогу и доступ в центральные районы страны, путь в Рим был еще свободен. Впрочем, как и из Остии. Этот приморский город Ганнибал не смог взять с ходу и, перепоручив его дальнейшую осаду одному из своих военачальников, двинулся к Риму, по пути ожидая известий, что тот вот-вот окончательно отсечет Рим от моря. Но римляне сконцентрировали в Остии немалые силы, которые до определенного момента возглавлял Марцелл.

Однако, узнав о движении Ганнибала к Риму, Марцелл получил приказ сената вернуться в город и с боями отступил из своего лагеря у развилки дорог. На этом пути он повстречал хилиархии Федора, двигавшиеся к его лагерю, на соединение с Ганнибалом. И хотя задача для которой его сюда послали, оказалась выполненной по воле судьбы еще до его появления, Чайка, тем не менее, успешно уйдя от преследования легиона преступников, ввязался в бой и потрепал отступающие к Риму части Марцелла.

Сенатор отступал прямо по Аппиевой дороге, еще контролировавшейся римскими силами на последнем оставшемся участке перед городом. Он имел в своем распоряжении целый легион, собранный из моряков Остии и доукомплектованный из других соединений, однако не стал обращать особого внимания на выпады двух хилиархий, внезапно атаковавших его фланг. Тем более, что у него на пятках висела испанская конница самого Ганнибала. Под прикрытием нескольких манипул и турм[20]20
  Состав конницы римского легиона на данный момент: 300 всадников – разделенных на 10 подразделений (турм) по 30 человек в каждой.


[Закрыть] собственной конницы, сдерживавших атаки Федора Чайки, легион Марцелла благополучно проследовал в сторону Рима. Лишь его мощный арьергард не смог прорваться вслед за основными силами, и был полностью раздавлен испанцами и подошедшими к ним на помощь солдатами Федора.

– Я же тебе приказывал не ввязываться в бой, – пожурил его Ганнибал, когда Федор, не смыв даже дорожную пыль, явился к нему в шатер с докладом, – твоя задача была только выманить Марцелла.

При этих словах пуниец, сидевший у роскошного стола из слоновой кости над картой боевых действий, ухмыльнулся и добавил:

– Но, ты не виноват. Это за тебя уже сделал римский сенат.

– Не давать же ему спокойно уйти, – осторожно возразил Федор, почтительно останавливаясь в нескольких шагах, – моя атака лишила его как минимум трех манипул и пары турм конницы. А я обошелся малыми потерями.

– Мне докладывали, – заметил на это пуниец, вновь ухмыльнувшись, – после Теана у тебя к Марцеллу личные счеты.

Федор не стал развивать эту тему, но неожиданно заявил:

– Чем меньше римлян, тем ближе победа.

– Ты говоришь как настоящий полководец, Чайкаа, – с удивлением заметил Ганнибал, снова отрываясь от карты, над которой размышлял, и внимательно разглядывая своего командира, – и даже, как политик. Я и раньше это замечал.

Теперь Ганнибал целиком повернулся к Федору.

– У тебя есть мечта стать сенатором?

– Нет, – ответил Федор, – мне нравиться в армии.

– От армии до сената не так далеко, – добавил Ганнибал, словно задумавшись о чем-то своем, – если только иметь знатное происхождение и большое богатство.

Федор едва сдержался, чтобы не рассказать, о том, что хоть он и простой солдат, но уже знает, как минимум, одного сенатора. И тот сенатор не из последних. Входит в знаменитый совет «Ста четырех».

Однако, поразмыслив, Чайка решил все же пока не хвалиться тем, что знает Магона, отложив откровения на более позднее время. Тем более, что имел смелость вскрыть по дороге несколько шкатулок из захваченного архива Марцелла и нашел в одной из них прелюбопытнейшее письмо, адресованное, правда, не самому Марцеллу, а другому римскому сенатору Кастору. И все бы ничего, если бы не отправитель письма, некий сенатор Ганнон. Карфагенский сенатор. Письмо было очень коротким. Так, не письмо, а скорее записка, в которой сообщалось, что условия принимаются, а прежняя договоренность остается в силе. Никаких подробностей. Но это и насторожило Федора. С чего бы сенаторам двух воюющих стран поддерживать столь тесные контакты? Хотя Федор знал о том, что между Римом и Карфагеном еще задолго до первой войны существовало несколько договоров о разграничении торговли. Может быть, письмо относилось к торговым операциям. Да вот только имя римского сенатора было хорошо знакомо бывшему же римскому легионеру Чайке. И сенатор этот, насколько Федору припомнилось, занимался в армейском штабе отнюдь не гражданскими операциями. Да и обнаружилось письмо в архиве не какого-нибудь купца, а главного «полевого командира» римлян, отнюдь не пылавшего добрыми чувствами в отношении Карфагена.

Тут попахивало заговором. И Федор теперь не знал, что ему с этой информацией делать. Рассказать Ганнибалу или нет? Как ни крути, не его это дело совать свой нос в интриги высшего нобилитета. Тут могли быстро голову открутить. И свои и чужие. В пять секунд. Но, с другой стороны, если эту информацию правильно и своевременно применить, то это давало хороший шанс продвинуться по служебной лестнице, оказав услугу заинтересованным лицам. Неискушенный еще в таких делах Федор, допускал, что командующий испанской армией мог быть одним из них. Но все же не торопился с выводами. В общем, осторожность победила. Записку эту Федор припрятал, а все остальное велел привезти с собой к шатру Ганнибала.

– По дороге сюда я не только потрепал солдат Марцелла, – заявил Федор, после затянувшегося молчания, во время которого Ганнибал, словно забыв о его существовании, снова увлекая созерцанием карты, – Я побывал на его вилле, она тут неподалеку, и даже захватил кое-что ценное. Могу ли я показать?

– О чем ты говоришь? – вновь заинтересовался карфагенянин.

– Мой большой друг, узнав о приближении армии Ганнибала, видимо, так быстро покинул свою виллу, – витиевато начал командир двадцатой хилиархии, – что позабыл на ней весь свой архив. Я осмелился захватить и привезти его сюда. Надеюсь, великий Ганнибал найдет там что-либо ценное.

– Архив Марцелла? – он даже встал со своего места, – Ты захватил архив Марцелла?

– Да, – кивнул Федор.

– Где он?

– Рядом с шатром, – ответил Чайка, – куда его отправить?

– Вели принести его быстрее сюда, – приказал Ганнибал.

Федор вышел из шатра и сделал знак Терису с помощниками, которые ожидали у повозки, доверху груженой шкатулками из кабинета сенатора. Они немедленно перетащили все в шатер командующего испанской армией. Ганнибал молча наблюдал за тем, как растет гора из плетеных и обитых железом коробок у его ног. А когда Терис принес последнюю и вышел, поклонившись, обернулся к Федору.

– Это весьма ценный груз, – заметил мудрый финикиец, – ты смотрел, что в этих ящиках?

– Не осмелился, – соврал Федор, давно избавившийся от взломанных шкатулок, и уже предупредивший Урбала с Летисом, чтобы помалкивали обо всем, что видели, – это не моего ума дело.

– Что же, – проговорил Ганнибал, пристально всматриваясь в лицо Федора, – ты поступил правильно. Ведь среди этих документов случайно может обнаружиться нечто такое, что способно повлиять на исход войны. И чем меньше ты будешь знать, тем целее твоя жизнь.

– Я солдат, – снова слукавил Федор, у которого от слов Ганнибала не прибавилось оптимизма, – и мне не за чем знать секреты сильных мира сего.

– А ты не глуп, – снова усмехнулся Ганнибал, приблизившись к Федору, – отправляйся к казначею, я прикажу выдать тебе награду за этот архив. Ты достоин ее, даже если там нет ничего ценного.

– Благодарю, – поклонился Федор, перед тем как покинуть шатер.

Соединившись с Ганнибалом, хилиархии Чайки и Карталона, в составе его армии вышли к Тибру, окончательно отрезав этот берег от римских владений. Правда, другой берег все еще находился в руках неприятеля. Да и по самой реке, довольно полноводной, как заметил морпех, то и дело сновали римские биремы, перевозившие морских пехотинцев из Остии в Рим на глазах у карфагенских разведчиков. Несколько таких кораблей было потоплено из баллист, но в целом отсутствие флота не давало Ганнибалу возможности полностью прервать сообщение по Тибру. Остия все еще сопротивлялась, туда морем прибыли подкрепления из Сицилии, которые сенат спешно перебрасывал для защиты Рима, и карфагенянам по-прежнему приходилось воевать на два фронта, распыляя свои силы.

Однако Ганнибал верил в победу, тем более что со дня на день ждал гонцов из Апулии, куда должен был прибыть новый флот с пехотинцами и осадным вооружением, которого армии так сейчас не хватало. Между тем, Федор, присутствовавший на совете в Капуе, припомнил, что подкрепления ожидались еще неделю назад, но до сих пор Ганнибал не сообщил об их прибытии. «Видно, немного задержались в пути, – с надеждой подумал Федор, припоминая все прочитанное в прошлой жизни об этом и отгоняя предательские мысли, – хотя сейчас бы они пришлись в самый раз».

Если Ганнибал уже и получил какие-то известия с берегов Апулии, то Федору ничего об этом не сообщил, хотя отдал приказ готовиться к штурму на участке, захваченном его хилиархией. Решив, что начальству виднее, Федор Чайка использовал отпущенное ему время для поисков Юлии, регулярно отправляя в окружные рейды по предместьям отряды своих солдат. Он даже сам иногда участвовал в «набегах», имея надежду разыскать хоть какие-либо следы прекрасной римлянки и ребенка. Своего ребенка, как он теперь думал. Однако, никаких следов не было. Ни на вилле самого Марцелла, ни на еще одной вилле, где останавливался сенатор, ни в усадьбе Памплония, подаренной новобрачным на свадьбу и также попавшей в зону, захваченную солдатами Карфагена.

Местонахождение всех этих домов Федор легко узнал от римских пленных. Марцелла здесь знал каждый. Однако поиски морпеха не дали пока результатов. Сенат принял решение защищать город до конца. Но, вряд ли Юлия находилась в осажденном городе. Наверняка, Марк Клавдий, если не убил ее собственной рукой, – во что Федор старался не верить, – уже переправил дочь по свободному берегу Тибра к морю или еще дальше. Шансов разыскать девушку в этом аду было мало. Но Федор не сдавался и упорно продолжал поиски. Он боялся и того, что найдет ее не первым. Мысль, что Юлия с его ребенком попадет в плен к кому-либо из других финикийских военачальников, была ему также ненавистна. Ведь в этом случае, если она не погибнет, то станет рабыней. А если дочь сенатора попадет в руки к простым солдатам… Федор гнал от себя эти мысли и продолжал поиски.

В Риме жил не один Марцелл и богатых вилл в окрестностях города, уже попавших под власть финикийцев, было предостаточно. Теперь здесь повсюду полыхали пожары. Исполняя приказ Ганнибала постоянно терзать оборонительные порядки римлян, его армия наводила ужас на жителей и защитников города, испепеляя все на своем пути, хотя и не могла пока пробиться за стены. Отправляя своих солдат в очередной набег на предместья, Федор даже напутствовал их фразой «Рим должен быть разрушен!», чем вызвал бурю радости у своих африканцев.

Но, особенно неистовствали в окрестностях Рима кельты из долины реки По. Немало натерпевшиеся от своих поработителей, истреблявших этот народ целыми племенами, они с радостью восприняли тот факт, что теперь пришел черед заносчивых римлян расплатиться по долгам. Вожди кельтов рубили римские головы сотнями, с гордостью привязывая их к седлам своих коней. Федор не слишком одобрял этот кровавый обычай, но, вспоминая, что творили римляне в долине реки По, и что в будущем мог еще натворить Цезарь в землях далеких галлов, он не препятствовал этому. Кто теперь знает будущее? Ведь благодаря усилиям Ганнибала, и его, Федора Чайки, скромному участию в них, Цезарь теперь мог вообще не родиться, а «концентрационные лагеря» для галлов никогда не воплотиться в жизнь.

Тактика выжженной земли, призванная деморализовать гарнизон и жителей Рима, вынудив их сдаться, уже приносила свои плоды. В одном из последних рейдов, где Федор лично принимал участие, бой шел за небольшой квартал ремесленников, притулившийся у стены города. Квартал несколько раз переходил из рук в руки, пока, наконец, не стал финикийским. Вокруг него полегло множество солдат, но большая часть из них была римскими. Удовлетворившись плодами победы и десятком пленников, Чайка приказал отступать на обустроенные позиции. А, вернувшись в расположение хилиархии, сам допросил нескольких пленных.

О сенаторе пленные легионеры знали лишь то, что он руководил обороной восточной части города, то и дело, отбывая в Остию для поддержания боевого духа ее солдат. Несколько раз Марк Клавдий Марцелл по приказу диктатора уезжал в области, прилегавшие к Риму с севера, чтобы контролировать набор новых солдат, призванных пополнить ряды оборонявшихся. В общем, на месте не сидел, и сдаваться не собирался.

– Кто защищает город? – уточнил Федор, глядя в глаза испуганному легионеру, которого допрашивал у себя в шатре последним.

Рядом стояли Летис и Урбал.

Парень был явно не из героев. Да и амуниция на нем сидела как-то криво. Судя по виду, вчерашний крестьянин.

– В Риме остались только двадцатый и двадцать первый легионы, – испуганно пробормотал солдат, поглядывая на здоровяка-финикийца, сверлившего его взглядом, не предвещавшим ничего хорошего, – под командой самого диктатора. Я служу в двадцать первом.

Федор молчал, давая пленному выговориться, хотя и не думал, что узнает от него что-то ценное. Не походил этот избитый крестьянин на носителя государственных секретов.

– Правда, я попал туда недавно, – словно оправдывался легионер, – Из Лациума, где из остатков разбитых при Каннах легионов собирали новые. Призывали на службу всех, кто был способен держать оружие. Даже стариков и мальчишек. Призвали и меня.

– Понятно, не регулярные солдаты, а всякий сброд из ополчения, – кивнул Федор, – видел я уже и рабов, и преступников, что еще можешь сообщить?

– Население было в панике, – неуверенно заявил легионер, – Никто не сомневался, что Ганнибал немедленно пойдет на Рим.

– Было? – удивился Федор, переступив с ног на ногу, – а сейчас, когда мы здесь, что успокоились?

Он сделал шаг вперед и вперил свой взор в лицо испуганного солдата.

– Что твориться в Риме? На улицах. Что говорят в народе? Ну?!

– Диктатор пытается навести порядок, но у него не выходит, – осторожно заметил легионер, пытаясь успокоиться, после того, как Летис положил правую руку на рукоять кинжала, – Как узнали, что разбиты при Каннах и Ганнибал приближается, народ хотел броситься прочь из города, но мы ему не дали. Марк Юний приказал закрыть все ворота. Тогда толпа наводнила улицы. Женщины и дети, оплакивали убитых родственников. Несколько дней царила паника. Сенаторы ничего не предпринимали, а народ буйствовал. Даже двух весталок обвинили в нарушении обета девственности. Одна из них тогда покончила жизнь самоубийством, другую похоронили заживо. Но народ долго еще не мог утихомириться. От ужаса даже решили принести богам в жертву живых людей, – давно такого не было. На скотном рынке сожгли живьем грека и его жену, а также нескольких кельтов. Еще многих просто забили до смерти.

– Ну да, – кивнул Федор, – нашли козлов отпущения. Будто они во всем виноваты.

– Так решил народ и жрецы, а приказа помешать этому не было. Но сейчас топу разогнали, – закончил легионер, – диктатор запретил всем выходить из домов. Только регулярные солдаты и ополчение могут свободно передвигаться по улицам.

– О сенаторах слышал что-нибудь? – безнадежным тоном поинтересовался Федор.