Текст книги "И настави меня на путь вечен… Записки приходского священника"

Встав на следующий день, как обычно в четыре утра, отстояв полунощницу, литургию и другие службы, ощутил сильную усталость и даже был вынужден прийти и прилечь минут на двадцать.

Свято-Усиенская Почаевская Лавра

Потом пошел еще раз приложился к мощам преподобного Иова, поставил свечки Почаевской иконе Божией Матери, Спасителю, Преподобному Иову. Купил иконочки. Набрал святой воды и еще раз помолился перед чудотворной иконой. При молитве возникали совершенно особые чувства, например явственного присутствия и личного общения с Тем, к Кому обращаешься. Такого благодатного состояния я не испытывал никогда и нигде. Побеседовав с иеромонахом Иринеем, взял у него благословение и отправился в обратный путь.

Жировицкий монастырь

По дороге к автобусу как будто какой-то голос указывал мне, что надо ехать в Жировицкий монастырь. В прошлом году Господь уже сподобил меня побывать в этой святой обители, и много хороших и благодатных впечатлений я вынес оттуда. Придя на автостанцию, узнал, что мой транспорт уехал минуты две назад. Возникла некоторая растерянность и даже смущение. Может, что-то не то или не так сделал, может, следовало благословиться не только у отца Иринея, но и у благочинного? Впрочем, внутренне был спокоен и уверен, что Божия Матерь не оставит.

Пошел на дорогу ловить попутную машину. В это время из проходившего мимо автобуса шофер махнул рукой и спросил: «Вы в Червоноармейск?» – «Да». – «Садитесь». С радостью сел. На улице стояла сильная жара. А здесь прохладно, народу немного, не то, что в том автобусе, битком набитом, на который я опоздал. Доехал до железнодорожной станции в 15.00. Поезд на Ленинград идет в 23.05, билет продают за час до прихода поезда. Время свободное есть, пошел прогуляться. Весь грязный, потный. Думаю, где бы помыться? Бани здесь наверняка нет, а если и есть, то скорее всего работает только по воскресеньям. Спросил у встречного мальчика, есть ли здесь какая речка. Оказалось, что есть, за километр от станции. Нашел речку, с удовольствием помылся, постирался. Затем лег на спину и стал молиться, смотря в небо.

Есть какая-то особая прелесть в состоянии странничества. Не знаешь, что с тобой будет, где остановишься, где переночуешь, что поешь. И здесь полностью передаешь себя на волю Божию. Постоянно молишься и чувствуешь, что рука Господня лежит на тебе. Всегда и во всем помогает Господь. И здесь чувство живого Бога возникает так сильно, как ни в какой другой ситуации обыденной жизни.

Вдруг что-то меня подтолкнуло пойти к станции не в 21.00, как задумал, а в 20.00. Да кроме того, пришли к речке какие-то пьяные мужики и стали шуметь и развлекаться в воде. Оделся и пошел. Прихожу к кассе и узнаю, что есть поезд Львов-Рига с остановкой в Барановичах, от которых Жировицкий монастырь совсем рядом. Срочно беру билет и в 21.00 выезжаю.

Билет достался на неопределенное место в общем вагоне. Но мне не привыкать. Залезаю на вторую полку, рюкзак под голову, и засыпаю. Без матраса, правда, жестковато, но спится отлично. В Барановичи приезжаем в 5.30. Умылся и переоделся в вокзальном туалете, и в 6.30 я уже еду на автобусе до Слонима. Отсюда до Жировиц сто двадцать километров. Сажусь в автобус и уже в одиннадцать часов приезжаю в этот тихий белорусский поселок.

История возникновения Свято-Успенской обители такова. В 1470 году в местечке Жировицы Гродненского края явилась чудотворная икона Божией Матери. Это произошло так.

В лесу, принадлежавшем православному вельможе Александру Солтану, пастушки увидели необычайно яркий свет, проникавший сквозь ветви грушевого дерева, стоявшего над ручьем под горой. Когда они подошли ближе, то увидели совсем маленькую икону Божией Матери. Лики Пречистой и Богомладенца чудесным образом отобразились на овальном плоском камне небольшого размера. От святого образа исходило лучезарное сияние. Пастушки с благоговением взяли икону и отнесли ее своему боярину. Тот не придал особого значения услышанному рассказу и небрежно спрятал святыню в свой ларец. На следующий день, когда к Солтану пришли гости, он захотел похвалиться своей находкой. Но в ларце иконы не оказалось. Через несколько дней все те же жировицкие пастухи снова обрели чудотворный образ на том же месте и опять отнесли его своему хозяину. На этот раз Александр Солтан отнесся к иконе с большим благоговением и дал обет соорудить церковь на месте чудесного явления.

Вскоре храм был сооружен. И множество людей потекло к чудотворному образу Пречистой. Последовало множество исцелений от различных болезней, скорая помощь в житейских обстоятельствах и даже воскрешение умерших, по горячим молитвам верующих.

Около храма стали селиться люди, образовался приход, а в 1489 году возник уже и монастырь. В 1520 году случился сильный пожар, при котором храм сгорел дотла. Вынести ничего не удалось. И все очень скорбели и сокрушались о потере чудотворной иконы.

Но вот однажды крестьянские дети, возвращаясь из монастырской школы, недалеко от сгоревшего храма увидели Пресвятую Деву, сидевшую на камне в лучезарном сиянии. Дети не осмелились подойти к Ней, но поспешили рассказать об увиденном чуде взрослым. Весь поселок быстро собрался на месте удивительного явления. На камне они увидели горящую свечу и чудотворную икону Божией Матери, практически не пострадавшую от пожара. Радость людей, обретших святыню, была несказанной.

На месте сгоревшей церкви был возведен каменный собор, освященный в честь Успения Богородицы, в котором чудотворная икона хранится и доныне. На месте явления Божией Матери в 1520 году теперь стоит Явленская церковь, а над камнем, на котором видели Пречистую, находится Святой Престол.

Далеко не всегда тихо и благополучно протекала жизнь святой обители. В XVII и XVIII веках римская схизма (в форме греко-католичества) возобладала и в Беларуси, и в самом монастыре. Святое Православие претерпело жестокое гонение, которое обернулось многочисленными человеческими жертвами, разрушением и осквернением православных храмов, отнятием монастырей и другими видами беззакония. В начале XVII века из-за финансовых трудностей Солтанов, обитель перешла под частичный контроль иудеев, а затем – протестантов. В 1613 году в ней утвердились базилиане (католики греческого обряда) и создали там своеобразный духовно-политический центр для окатоличивания белорусского народа. Но, по Промыслу Божию, попустившему почти двухвековое господство греко-католиков в Беларуси и в обители, в среде их возрос митрополит Иосиф (Семашко), который вместе с соратниками из Жировицкого монастыря способствовал возвращению к вере отцов более двух миллионов белорусов.

Во время Второй мировой войны немцы хотели использовать Явленскую церковь в качестве склада для боеприпасов. Божия Матерь Сама предстала пред ними и, обращаясь к ним по-немецки, велела этого не делать. Вначале немцы не разобрались, Кто стоит перед ними, и пытались Ее прогнать. Но Пресвятая Богородица не уходила. Тогда оккупанты, считая, что это партизанка, начали стрелять в Нее из автомата, но пули не причиняли Ей никакого вреда. Напуганные увиденным, немцы ушли и больше подобных попыток не предпринимали. При отступлении немцев Жировицкую обитель пытались уничтожить и советские войска, считая, что в ней засели нацисты. Но ни один снаряд не упал на территорию монастыря. При попытке разбомбить обитель с воздуха ни у одного самолета не сработал рычаг бомбометания. Так и остался стоять монастырь в целости и сохранности вплоть до нынешних времен.

В настоящее время Свято-Успенская обитель огорожена довольно высокой каменной стеной, и лишь небольшая дверь соединяет ее с внешним миром. Хотя и этот мир состоит из небольшой деревеньки со спокойным, размеренным ритмом жизни. Местные сельчане, с которыми мне приходилось общаться, были настроены очень благожелательно, и чувствовалось, что вера предков еще жива в них.

Удивительное ощущение охватывает все твое существо, когда с верой и благоговением прикладываешься к Жировицкой иконе Божией Матери. Ведь Сама Божия Матерь держала ее в руках и оставила для помощи и укрепления православным людям. Сколько милости и благодати Божией на протяжении почти шести веков было излито на православный люд через этот святой образ! Маленькая каменная иконка, но, судя по всему, нерукотворная, сверхъестественным образом данная людям.

Остановился я в маленьком домике для паломников. Келья на четыре человека. Но я там был один. Каждый день ходил на утренние и вечерние службы. Участвовал и в монастырском послушании. Благословили нас, нескольких паломников, молодых еще ребят, копать котлован под электрический и телефонный кабели. У них на территории монастыря все электричество под землей проведено, чтобы небо проводами не путать и «тень на Божий день не наводить». Энергично мы взялись за работу и за полдня столько прокопали, сколько наемные рабочие за три дня делают. Особенно поразил меня один трудник, уже немолодой, лет пятидесяти, небольшого роста, но коренастый и крепкий мужчина. Выкопали мы с ребятами в котловане камень, килограммов так на 150–170. Еле его вчетвером вытащили и на край канавы положили. Но не к месту он там пришелся, все время мешался. Стоим мы, обсуждаем, как его на другую сторону перенести. Вдруг подходит этот трудник и говорит: «Что, камень мешает?» Берет его и на прямых руках, без всяких видимых усилий, переносит на другую сторону, подальше от места производимых работ. Потом пришлось мне с ним побеседовать.

Очень интересный человек. Говорил, что Сама Матерь Божия велела ему сюда приехать и в этом монастыре поселиться. Живет он уже здесь три месяца, а светские власти все его не прописывают. Никак в монастырь поступить не дают. Уже несколько раз ему по этой причине приходилось уезжать из монастыря. Но на этот раз грозно предупредила Матерь Божия его обидчиков, что если опять не пропишут, то будут строго наказаны Пречистой. Говорил он спокойно, ровно. Никакой религиозной экзальтации или прелести не ощущалось. Просто тяжело было поверить, что вот стоит перед тобой человек, который действительно беседовал с Самой Богородицей.

Еще запомнилась мне встреча с иеродиаконом Венедиктом. Высокий, крупный монах лет тридцати пяти. Весь горит ревностью Божией. Никаких компромиссов с внешним миром не признает. Говорит, Христос не шел на компромиссы, мученики не шли, и мы не должны. Много помог мне в толковании Священного Писания. Порекомендовал несколько интересных книг, дал ряд полезных советов, как правильно себя вести и держать при церковном чтении. Это: во-первых, читать ровно, не играть интонацией, ни в коем случае не выражать своих эмоций. Внутренне напряженно молиться, но никак не выказывать голосом. Иначе и себя в прелесть, в тщеславие введешь, и другим от твоих «завываний» только тошно будет. Во-вторых, при чтении кафизм читать несколько ниже своего естественного голоса. Тогда не так будет голос уставать. В-третьих, при чтении мышцы лица, да и всего тела, должны быть расслаблены: лоб без морщин, голова смотрит прямо, плечи развернуты. В-четвертых, петь и читать одновременно не рекомендуется: можно сбить голос.

Приехал я в монастырь в довольно поношенной одежде: в старых брюках, куртке. Отец Венедикт спросил, есть ли у меня другая одежда. Другая-то дома, конечно, была. Но чтобы не тщеславиться, да и выглядеть попроще, в паломничество я оделся довольно просто. Иеродиакон посоветовал всегда в поездке одеваться хорошо. Во-первых, и милиция в этом случае меньше пристает, и люди все же чаще встречают по одежке.

Но самое большое впечатление в Жировицкой обители на меня произвели пожилые монахи. Приходят они на службу, становятся на колени, грудью облокачиваются на специальный раскладной стульчик и замирают в молитвенном стоянии на пять-шесть часов. При этом они настолько погружаются во внутреннюю молитву, что забывают и совершенно не воспринимают происходящие вокруг события. Меня как-то поставили читать вечерню, и вот, что положено, я прочел, а дальше надо стихиры читать, а кому и сколько, не сказали. На клиросе никого, кроме двух молящихся старцев, нет. Вот я и допытываюсь у одного из них, дальше-то что читать. Он приподнял голову, посмотрел на меня светлым, любящим, но отсутствующим взором и сказал: «Ничего не вижу, ничего не знаю», – и опять ушел во внутреннее делание.

Было у меня в монастыре во время клиросного послушания и несколько забавных эпизодов. Подпевал я братии во время службы на клиросе. Вдруг какое-то из песнопений нам стал «помогать» петь один старичок-монах. Он не жил в монастыре, видимо, не давали прописку или послушание где-то на стороне было, потому что на службу он всегда приезжал на стареньком велосипеде. Голос у него был громкий, но несколько хрипловатый и надтреснутый. После окончания службы один иеромонах ему с улыбкой и говорит: «Тут все с благородными голосами собрались. Поют, стараются и вдруг… ты со своим голосом». – «А я думал, у меня тоже благородный!» – говорит старичок-монах. – «Нет, не благородный», – так же благожелательно отвечает его собеседник. Посмеялись они и разошлись, ни скорби, ни раздражения – ничего. Представил я, что бы у нас в церкви было, если бы один певец другому что-либо подобное сказал. Ведь на клиросе с человеком семь бесов воюют. Тщеславие, гордость, самость так из каждого и лезут. Поэтому, каких только бурных сцен, эмоций и прочего в хоре не насмотришься.

Увидел я это и в монастыре. Поставили меня в воскресенье на клиросе часы читать. А там по выходным дням из деревни один мужчина, лет сорока пяти, приходил в клиросной службе поучаствовать. И, похоже, у него что-то с головой не в порядке было. Читал он хорошо, но с эмоцией и каким-то надрывом. Видимо, очень переживал, что не стал священником, комплексовал и часто без нужды в алтарь заходил. Ну так вот, когда мне сказали читать, он в это время в алтаре был. Дали возглас, я набрал полную грудь воздуха, открыл рот, чтобы произнести первую фразу начальных молитв и… В этот момент выскакивает тот мужчина из алтаря, вырывает из моих рук следованную Псалтирь и быстро-быстро начинает читать молитву «Царю Небесный…» Я так и остаюсь стоять с открытым ртом, изумленными глазами и руками, вытянутыми вперед, в которых только что находилась богослужебная книга. Потом я выдохнул, пожал плечами и стал слушать молитвы. Со стороны сценка казалась, видимо, очень забавной, потому что старички-монахи с любопытством и каким-то озорным огоньком в глазах наблюдали за происходившим. И действительно, им, стяжавшим глубину смирения и все покрывающую любовь, удивительна и забавна была эта игра человеческих страстей.

На ранней литургии в воскресенье в монастырской церкви пел мирской хор. Пожилые и не совсем пожилые женщины из окрестных селений собирались в этот день попеть в древнем храме, на людей посмотреть и себя показать. Собиралось их человек тридцать-сорок. Возглавлял хор старичок-протоиерей, на нем был надет крест с украшениями и синий шелковый подрясник. «Орали» они изо всех сил. Казалось, что даже храм сотрясается от силы их песнопений. При особо удачно взятой ноте старичок-регент артистично кивал головой, расправлял плечи и грудь и победным взором обводил стоявших в церкви. «Ну, как?! Слышали?!» – так и читалось в его взоре. Он очень напоминал петушка, который усердно пасет своих курочек, а те без ума от своего красавца. Какой же это был контраст по сравнению со смиренной монастырской службой, где борьба со страстями, а главное с тщеславием и гордостью, была сущностью всего.

Самое большое впечатление на меня произвел старец архимандрит Игнатий. Великой любви и прозорливости человек. Когда он читал, на глаза наворачивались слезы, сердце замирало, и мирное, благодатное состояние охватывало все существо. Я и сам уже несколько лет читал в церкви, занимался правильной постановкой голоса, четкостью декламации, слышал лучших петербургских и московских чтецов. Но тут… Старческий, надтреснутый голос, с некоторой протяжностью, а иногда и пронзительностью – казалось бы, внешне ничего достойного внимания и удивления. А на глазах – слезы! Когда отец Игнатий читал на вечерне 103 псалом, перед твоим сердечным взором развертывалось все Домостроительство Божие: «Благослови, душе моя, Господа… Одеяйся светом яко ризою, простираяй небо яко кожу… Творяй Ангелы Своя духи… Основаяй землю на тверди ея…» И ты становился как будто соучастником, свидетелем этого творения. Как будто Сам Господь показывал тебе это. Потом, после службы, старец оставлял народ и учил людей. Он так непосредственно и говорил: «Останьтесь, я поучу вас». Рассказы его были бесхитростны, но как глубоки! Какая великая благодать стояла за этими словами! Просто не хотелось уходить из храма. Так бы сидел, слушал и слушал его. При общении с ним понятным становилось, почему за Христом всегда следовали толпы людей. От Спасителя исходила благодать, Вечная Жизнь, и люди чувствовали это. Та же самая Божественная Жизнь исходила и от старца, который был настоящим духоносцем.

Вот что мне удалось узнать об истории его жизни.

Архимандрит Игнатий (в миру Григорий Лаврентьевич Кударенко) родился 30 сентября 1895 г. в селе Козыревка Александрийского района Херсонской губернии в крестьянской семье. В 1916 году окончил коммерческое училище в Елизаветграде. В мае того же года был призван в армию и по октябрь 1917 года воевал с немцами на Юго-Западном фронте в составе 443 пехотного полка. Дослужился до прапорщика. Затем вернулся на родину и до 1919 года жил в Козыревке, крестьянствуя и работая по хозяйству вместе со своим отцом.

В 1919 году был призван в армию Деникина и служил там в кавалерийском полку. В январе 1920 года вместе с армией ушел в Краков, где армия сдалась полякам. Пленных поместили в лагерь. Спустя некоторое время шесть офицеров, среди них и Григорий Кударенко, совершают побег. Время было тяжелое. Во время бегства пришлось им побывать в Чехии и Венгрии, Болгарии и Сербии. В конце концов, они оседают в Варшаве. Здесь будущий архимандрит окончил земледельческие курсы и в 1924 году был завербован работать в Новогрудке.

В это время Григорий еще не помышлял о монашестве и не был чужд некоторых светских удовольствий. Так, работая в Новогрудке, он со своим приятелем-ротмистром удрал «покутить» в Вильно. По возвращении, за нарушение дисциплины беглецы были осуждены на полтора месяца тюрьмы. После этого в 1926 году Григорий переселился жить в Слоним (Белоруссия), где устроился работать на лесопилке. Здесь и происходит его решительный поворот к церкви и Богу. С 1927 по 1930 годы он трудится сторожем при соборной церкви, выполняет и другие церковные послушания. Маленький огонек православной веры, зажженный в его сердце родителями, устоявший перед волнами искушений житейского моря, постепенно превращается в ярко горящий факел, осветивший дальнейший путь будущего подвижника.

2 мая 1930 г. раб Божий Григорий поступает в Жировицкий монастырь, где становится келейником владыки Пантелеймона. Григорий также исполняет обязанности кучера и «работы по экономии». Живет он в это время в келье вместе с будущим преподобномучеником о. Серафимом (Шахмутом). Эти ревнители Православия очень полюбили друг друга, и дружба их продолжалась до самой мученической кончины о. Серафима.

2 мая 1941 г. архиепископом Венедиктом Григорий Кударенко был рукоположен во диакона, а 15 мая – во иереи. В августе 1941 года он вместе с архимандритом Серафимом отправился в миссионерское путешествие.

Им предстояла очень непростая задача. Немцы, захватив территорию нынешней Белоруссии, разрешили в оккупированных ими местах открыть православные церкви. Делалось это, естественно, не из любви к Православию, а из-за желания расположить к себе местное население. Но какие бы ни были мотивы у оккупантов, главное – опять появлялась возможность открыто молиться Богу, исповедовать, причащать, крестить русских людей, то есть во тьму безбожия нести свет веры Христовой. Священники, которые взялись за это дело, попадали в очень сложные условия. Во-первых, разрешал открыть церкви враг, поработитель нашего народа, и любое сотрудничество с ним, даже у мирного населения, могло рассматриваться как прямое предательство. Во-вторых, в случае возврата коммунистов-безбожников, только за религиозную пропаганду в подобное время можно было не только надолго сесть в тюрьму, но и получить высшую меру наказания. Но желание послужить ближним, «положить душу свою за други своя» было у православных подвижников выше всех страхов и опасений.

И вот в августе 1941 года архимандрит Серафим и иерей Григорий Кударенко отправляются организовывать религиозную жизнь, устраивать приходы по всей территории Белоруссии. Вначале, покинув Жировицкий монастырь, они движутся в сторону Минска. Стремясь охватить как можно больше поселков и деревень, подвижники отправляются в путь в свое миссионерское путешествие не на поезде, а на лошадях. Путь их был долог и очень тяжел. По дороге в Минск они побывали в ряде сел Копыльского, Слуцкого и Узденского районов, где до недавнего прошлого еще действовали церкви. Затем посетили еще семнадцать населенных пунктов. В каждом из поселков они организовывали общины верующих, проповедовали, убеждали, наставляли, крестили и исповедовали всех желающих. Везде, где только было можно, совершали богослужения, осматривали сохранившиеся здания храмов, организовывали строительные комитеты для их ремонта. Также собирали и прошения от православных общин на имя митрополита Пантелеймона, где содержались ходатайства об открытии приходских церквей.

По прибытии в Минск архимандрит Серафим и о. Григорий непродолжительное время служили при Спасо-Преображенской церкви бывшего женского монастыря.

Получив от немецких властей пропуск на дальнейший проезд по Белоруссии, миссионеры отправились в восточную ее часть, в направлении Витебска. Три месяца неустанных проповеднических и организационных трудов принесли свои добрые плоды. Религиозная жизнь в этих местах возродилась и получила свое дальнейшее развитие. В Витебске, в газете «Новый путь», был напечатан краткий отчет об их деятельности. Там рассказывалось об открытии церквей, о том, как радуется народ возврату Православной веры, как энергично очищает храмы, превращенные в зернохранилища и склады, от грязи и колхозной рухляди, о том, с какой радостью и энергией ликвидируют бывшие клубы и театры, расположенные в церковных зданиях, как очищают их от старой мебели, агитационного хлама и прочего мусора. В газете говорилось, что «…народ несет в открываемые церкви сохраненные у себя ризы и кресты, Евангелия, Антиминсы и прочие церковные принадлежности; помогает реставрировать церкви, горячо молится в них, просит отпеть ранее усопших отцов и матерей, которые были похоронены без должного напутствия и погребения».

«На Вербное Воскресенье, – повествует далее “Новый путь”, – отцы были в г. Сенно, где устроили первое за много лет богослужение, на котором присутствовало свыше 1000 молящихся. Там было крещено более 200 детей, как, впрочем, и в ряде других мест, через которые лежал путь отцов-миссионеров». Были они в Орше, Быхове, Жлобине, Могилеве и в других городах и селах, неся народу утешение и Слово Божие. Позже они осели в Гомеле, сделав его центром своей миссионерской деятельности. Недалеко от Гомеля, в Ченках, о. Григорий и о. Серафим открыли женский монастырь, собрав тридцать сестер и назначив игуменью. В Витебске при открытии Свято-Покровской церкви народ и священники по этой причине не могли служить, и даже пришлось сделать небольшой перерыв. В Гомеле же при отъезде любимых пастырей также зарыдал весь народ. В сентябре 1943 года миссионеры выехали в Бобруйск и через некоторое время возвратились в Минск, завершив свое путешествие.

Отцами был собран большой и достоверный материал о тех гонениях, которым подвергалась Православная Церковь в Белоруссии в довоенные годы. Миссионеры рассказывали о том, что во время посещения ими Восточной Белоруссии на всей ее территории не было ни одного епископа, ни одного (за исключением Орши) открытого для богослужения храма. Православное духовенство, по их словам, в подавляющем большинстве своем было сослано, заточено в тюрьмы, а многие и расстреляны; храмы превращены в амбары, клубы, театры, многие из них полностью разрушены.

Много скорбей и трудностей пришлось претерпеть православным подвижникам во время своего миссионерского путешествия. Но благодать Божия явно помогала им и сохраняла от всякого зла. Как вспоминает архимандрит Игнатий (тогда еще о. Григорий), один раз с ними произошло явное чудо. В одном из городов у о. Серафима начался абсцесс в паховой области. Болезнь быстро прогрессировала и угрожала жизни православного священника. Немецкий врач, по осмотре больного, сочтя, вероятно, дело безнадежным, расписался в своем бессилии. Отец Серафим настолько страдал, что даже на кровать в квартире, где остановились миссионеры, взбирался с помощью табуретки… Однажды, когда болящий был в спальне, начался налет советской авиации. Отец Григорий хотел укрыться в подвале, но поскольку о. Серафим не мог спуститься туда, он не пожелал оставить друга и решил быть с ним до конца, оставаясь в соседней комнате. Вдруг о. Серафим услышал голос, повелевший ему покинуть спальню. Повинуясь ему, архимандрит с трудом добрался до кухни. Тот же голос повелел ему позвать сюда и о. Григория. Когда последний пришел, в дом, где они находились, попала бомба. Один из осколков, не задев важные органы, вскрыл абсцесс. Через образовавшийся разрез вышел весь гной, вскоре это место зажило, и о. Серафим стал абсолютно здоров.

Возвратившись в Минск, о. Серафим и о. Григорий стали служить в открытой ими Свято-Духовской церкви. Одновременно они имели пастырское попечение над больницами города, инвалидными домами, детскими приютами. В июне 1944 года проповедники переехали из Минска в Гродно, где ходили по лазаретам, проповедовали, причащали раненых. В Гродно 6 сентября их и арестовали. Пять дней длился допрос на месте, затем их перевезли в тюрьму города Минска.

На допросах православные пастыри держались мужественно и достойно своему христианскому званию. Не юля и не скрывая от следователей своих взглядов, на вопрос о том, что они говорили во время проповедей, священники отвечали, что обращались к народу примерно с такими словами: «Святая Русь была верующая, верили наши предки, деды, прадеды, отцы, и теперь мы вновь заживем счастливо только через веру. Нехорошо, что безбожники закрывали наши святыни, что ваши отцы и матери умирали без напутствия Святыми Тайнами и хоронились без священников, а дети росли некрещеные и не венчались».

Одному Господу известно, что пришлось пережить на допросах арестованным. Вот протокол одного из типичных допросов, состоявшегося 5 декабря 1944 года:

«Вопрос. Вам сейчас предоставляется полная возможность рассказать о своей принадлежности к немецким контрразведывательным органам. Рассказывайте!

Ответ. Агентом немецких контрразведывательных органов я никогда не являлся.

Вопрос. Ваши показания не правдивы. Вы все время скрываете, что являлись агентом немецкой контрразведки.

Ответ. Мои показания правдивы, агентом немецкой контрразведки я не являлся.

Вопрос. Вторично предлагаю рассказать о своих связях с немецкими контрразведывательными органами.

Ответ. О своих “связях” с органами рассказал все, других показаний по этому вопросу дать не могу».

Допрос этот, как значится в протоколе, был начат в 13.00, а закончен в 16.15, он продолжался, таким образом, 3 часа 15 минут. Записано же в протоколе было только то, что приведено выше. Нетрудно представить, каким оскорблениям, поношениям и избиениям подвергался допрашиваемый за этот период.

Неудивительно, что, согласно медицинской справке, имевшейся в следственном деле и датированной 31.12.1944, о. Григорий страдал катаром желудка и многими другими болезнями, а о. Серафим – неврозом сердца и т. д. и т. п. Их продержали под следствием ровно 10 месяцев, подвергая различным изощренным допросам и пыткам. Не удалось палачам заставить православных священников взять на себя ярлык предателей Родины, не удалось сфабриковать и антисоветский шпионский заговор «черносотенного духовенства», чтобы арестовать и расстрелять по этому поводу множество верующих людей. Отец Григорий и отец Серафим говорили только правду о своем служении ради Христа и ради любви к своему народу.

Особым совещанием при Народном Комиссариате Внутренних Дел СССР 7 июля 1945 г. обоим заключенным вынесли приговор о лишении свободы сроком на пять лет с пребыванием в концлагере. Так отметила советская власть подвижническую миссионерскую деятельность православных священников на оккупированной территории.

Их отправили в лагеря Горьковской области. Там поместили в разных местах в 12 километрах друг от друга. Но священникам все-таки удавалось поддерживать между собой связь. Так о. Григорий узнал о смерти архимандрита Серафима и сопутствовавших ей обстоятельствах. Приблизительно через год после вынесения приговора архимандрит Серафим скончался в лагере – по официальной версии, от сердечной недостаточности. На самом же деле, по воспоминаниям о. Григория (будущего архимандрита Игнатия), дело обстояло так. Пасху 1946 года о. Серафим встретил в концлагере. В этот день он радостно приветствовал своих собратьев по заключению пасхальным приветствием: «Христос Воскресе!» Эта проповедь Воскресшего Господа вызвала ярость лагерного начальства, и в наказание его поместили в особый карцер, где заключенный все время находился по пояс в воде. Исповедник уже не надеялся выйти оттуда живым, но духовные и физические силы его были укреплены явлением Божией Матери. Пресвятая Богородица явилась исповеднику православной веры вместе с великомученицами Варварой и Анастасией Узорешительницей. Пречистая Дева протянула будущему преподобномученику букет цветов небывалой красоты и райского благоухания. «Матерь Божия, этот букет завянет здесь!..» – сказал отец Серафим.

Тогда Пречистая благословила взять цветы великомученице Варваре. Вскоре архимандрит Серафим завершил свой жизненный путь и был взят в Небесные Обители любящим Христом, Которому и служил всю свою сознательную жизнь.

Отцу Григорию Бог определил иную судьбу. Отбыв срок заключения, претерпев все скорби и издевательства лагерной жизни, будущий архимандрит не только духовно не сломался, но приобрел еще большую веру, стойкость и выдержку. Немало помощи своей молитвой и участием оказывал он и другим заключенным. «Спасись сам, и тысячи спасутся вокруг тебя», – говорил прп. Серафим Саровский. Это высказывание православный подвижник подтвердил всей своей жизнью. Особо укрепляет Господь Своих ревнителей в дни их тяжких страданий за Христа. Как вспоминали многие исповедники веры, в лагере вокруг них был ад, а у них на сердце – рай, то есть благодать Божия давала светлое, радостное, пасхальное настроение при самых ужасных условиях жизни. И эта благодать Божия, исходящая из души православного человека, укрепляла и поддерживала окружающих. Так было и с отцом Григорием.