Текст книги "И настави меня на путь вечен… Записки приходского священника"

Чудеса вокруг храма

Немало чудесного происходило вокруг церкви и во время моего в ней служения. Так, бывало, подойдешь к храму, особенно вечером или ночью: двери закрыты, а там пение тихое, благоговейное, я бы сказал ангельское, слышится. И многие его слышали.

Один раз, перед Пасхой, в Страстную Среду, вот какое чудо было. Женщины мыли церковь, чистили, убирали – в общем готовились к празднику. Вдруг перед иконой Божией Матери, что находилась в летнем храме, справа от алтаря, сама лампадка зажглась. Масла там ни капли, а она горит и не гаснет. Все прихожанки были этому свидетели, никто из них лампадку не возжигал, так как в летнем храме месяца четыре уже не служили. Поэтому материалистическое объяснение этого случая исключается. Очень умилило женщин это событие…

Много они плакали и молились перед чудесной иконой. Есть там и другая удивительная икона – святого великомученика Пантелеймона. Вся она в пробоинах от ружейной дроби. Они остались с 1949 года. Когда храм восстанавливали, иконы для него возили из Новгорода. И однажды, перед тем как погрузить образа в машину, их поставили у стены дома. А мимо шел какой-то прохожий с ружьем. Увидел икону и прочитал: святой великомученик Пантелеймон. «Ну, если Бог есть, то пусть меня накажет», – усмехнулся безбожник, сдернул с плеча ружье и прицелился в образ. «Не смей этого делать!» – закричал староста церкви. Да куда там, безбожник уже выстрелил в икону великомученика. В тот же момент, по словам старосты, изогнуло его дугой, стал он хрипеть и испускать пену изо рта. Где-то около часа корчился святотатец в судорогах. Потом подъехала машина, погрузили его в кузов, а что дальше с ним стало, одному Богу ведомо.

Немало чудесного происходило и со мной в Мародкино. Недавно, когда я служил свою последнюю Рождественскую службу на этом приходе, на моих глазах Нерукотворный образ Господа нашего Иисуса Христа обновился. Во время великого повечерия я заметил, что Нерукотворный образ, стоявший на жертвеннике, стал светлеть. А был он такой темный, что даже лик сквозь черноту не проглядывал. Медленно, постепенно, как бы выплывая из глубины веков, начал он проявляться на золотистом иконном фоне. Вот уже видны глубокие, ясные глаза Спасителя, с невыразимой любовью и состраданием глядящие на мир. От иконы исходил мягкий нетварный свет. Это продолжалось минут двадцать. Я подозвал алтарника, и мы благоговейно наблюдали за происходившим чудом. Службу мы прервали и выставили обновленную икону для всеобщего поклонения и молитвы.

Но далеко не всегда безмятежно проходила моя жизнь в Мародкино. Бывало, и самому мне грозила смертельная опасность, но милостью Божией все заканчивалось во благо…

Но рука Господня тверда, отвела удар ножа…

Было это Великим постом. Как-то в среду служил я Литургию Преждеосвященных Даров. Человек пять старушек в храме. Тихо, спокойно, благодатно.

Вдруг, как будто толпа бесов в храм ворвалась – шум какой-то, разговоры… Атмосфера стала гнетущей, нервной. Выглянул из алтаря, вижу двух пьяных молодых мужиков, двух таких же подвыпивших женщин с маленькими детьми.

– Все, поп! – подошли они ко мне. – Крести детей, праздник у нас, видишь, гуляем. А ты детей крести!

– Приезжайте трезвыми да мирными, тогда и покрестим! – ответил я.

– Ты что нам праздник портишь! – рассвирепел один из мужиков – как я после узнал – бывший уголовник.

– Все, – сказал я, – не мешайте службе, стойте спокойно или выйдите!

На время они затихли. Литургия кончилась, народ потихоньку разошелся. Но приезжие не уходили из храма.

Я подошел к свечной конторке, чтобы взять ключи и закрыть храм.

– Так ты будешь крестить? – с угрозой спросил отец семейства.

– Пока вы пьяные, – нет! – сказал я и наклонился в конторку за ключами.

В тот же момент бандит выхватил финку. Боковым зрением я уловил какое-то движение за спиной, резко обернулся и увидел руку с ножом… перехваченную другой рукой.

Мне привезли дрова. И парень, который их привез, пришел сообщить об этом.

Он зашел в тот самый момент, когда могло случиться непоправимое. Финку мы у бандита вырвали. Сгреб я его в охапку и тащу на улицу в сугроб головой окунуть, чтобы прохладился слегка, а сзади жена его бежит и кричит:

– Батюшка! Не бейте его, Вам не положено!

Выскочил за ней и второй дуралей, бросил купленные для крещения свечи под ноги и начал топтать их, Церковь и Бога поносить. Как у меня терпения хватило кулаки в ход не пустить, не знаю. Господь удержал.

– Убирайтесь, – говорю, – пока в тюрьму не сели!

С руганью и угрозами безумцы сели в сани и уехали.

При переправе через речку конь ногой под лед провалился. Стал «крестный» вытаскивать его, и сам – по пояс в ледяную воду. Дальше поехали – ребенка спьяну с саней обронили. Хорошо, что Промыслом Божиим его бабушка одна нашла и отогрела.

Потрясло меня это событие. Даже стихотворение родилось:

 
Но рука Господня тверда, отвела удар ножа,
И за то Его воспела моя грешная душа.
 

Да, есть моей душе за что воспеть Господа. Года два тому назад опять я мог погибнуть, и снова спас меня Господь.

Дело было так. После службы Благовещенья, глубокой темной ночью я неожиданно проснулся. Как будто кто-то меня в бок толкнул: «Вставай, храм грабят!» Посмотрел на часы: полтретьего ночи. Вылезать из теплой постели ужасно не хотелось. Но все же встал и посмотрел в окно. Вижу, сигнализация в храме не работает. Дай, думаю, пойду и посмотрю, в чем дело. Может, лампочка перегорела или замкнуло что, все в жизни бывает. Заодно на гусей посмотрю, кажется, дверь в хлев забыл закрыть, как бы кто не забрался. Подошел к церкви и насторожился… Вроде, голоса из храма доносятся, подкрался поближе, вижу: двери нараспашку, разломанные замки на паперти валяются. Развернулся я и побежал к ближнему дому. Там жил Гена, у него ружье было. Стучу в окно. «Вставайте, – говорю, – храм грабят!» Хозяева свет включили, дверь открыли, стали одеваться, но я вижу – боятся. Я кочергу схватил, приятель хозяина – арматурину, Гена – с ружьем. Бегу к храму, слышу, как кто-то выбегает из него.

– Стой, – кричу, – стрелять буду!

В ответ мне прозвучал выстрел, но я продолжал бежать. Из темноты мат-перемат и второй выстрел. Уже ближе, точнее.

– Гена, стреляй! – закричал я, пригибаясь. Геннадий стоял метрах в двадцати от меня, в кустах, и отчаянно тряс ружьем.

– Отходим, отче! – закричал он.

Мне ничего не оставалось, как отойти в сторону, под прикрытие дома. Потом выяснилось, что Гена с перепугу не снял ружье с предохранителя, вот ничего и не получилось.

Но, думаю, не случайно это было, а по Промыслу Божию. «Мне оставьте, Я воздам», – говорит Господь.

Подбежал я к церкви, смотрю – двери распахнуты, у входа ломаные кивоты от икон валяются. Встал на колени: «Божия Матерь! Не дай им ничего унести из Твоего храма! Останови злодеев!»

Разбудили мы еще одного знакомого, у которого было ружье, завели трактор, сели в тракторную тележку и – в погоню. Там, за речкой, за обезображенной тракторами лесной просекой, километрах в трех от храма, начиналась проезжая грунтовая дорога. Путь грабителей мог лежать только к ней. Проехали полкилометра, и вот, на бугорке, около тракторной колеи, аккуратно сложенные в стопку лежат иконы. Ничего не смогли унести разбойники! Ни гвоздя церковного! А место это, по времени, как раз то было, куда они успели добежать, пока Пресвятая Богородица, вняв нашим молитвам, их не остановила.

Потом, на суде, один из бандитов признался: его вдруг объял страх, что непременно поймают их с поличным, если они тут же не бросят иконы…

Это был первый храм, который святотатцам обворовать не удалось. Матерь Божия не дала.

А тогда ехали мы на тракторе и думали, что сейчас бабахнут из-за кустов. Но страха не было, было одно желание: поймать грабителей. Доехали до места, где стояла машина разбойников. Но воры уже удрали, остались только следы шин. Видно, очень быстро они бежали. Мы доехали до деревни, где был телефон, вызвали милицию, попросили перекрыть дороги беглецам. Но те уже успели проскользнуть. Казалось бы, кто найдет?

Но вот через год, случайно, под Псковом, эта банда попалась; много грабежей, разбоев и даже убийств было на их счету. Это шесть цыган, людей без совести и чести. Грабили, били, мучили одиноких беззащитных стариков и старух, отнимали иконы, еду, деньги. Некоторые из жертв не выдерживали и умирали от нервного шока.

Когда их брали, одного тяжело ранили; другой – повесился в тюрьме; двое были судимы; но двое еще скрывались в бегах. На суде задержанные цыгане вели себя крайне нагло, вызывающе, пренебрежительно не только по отношению к судьям, но и ко всему русскому народу.

Как выяснилось, в ночь нападения на храм двое из них были вооружены обрезами; они задушили церковную собаку, перепилили замки, перерезали сигнализацию. Только одного не могли миновать – Суда Божия. Над одними он уже совершился, а для других еще впереди.

Да, долго терпит Господь, но когда исполнится чаша Его терпения, сурово наказывает.

Суд Божий

По моем приезде в Мародкино местные хулиганы, то самое семейство, которое столь досаждало прежним священникам, внешне вели себя мирно. Может быть, боялись расследования о поджоге дома, может, просто присматривались и чего-то выжидали. Не знаю, надолго ли было бы это затишье, не грянь Суд Божий.

В местном магазине одно время шла бойкая торговля одеколоном. Местные мужики очень хвалили его, дескать, и по мозгам бьет, и запах приятный, никакого перегара. Купила и семья мародкинских бандитов ящик сего питья. Весь день и всю ночь распивали отец с сыном этот «мужской» напиток, а наутро отправились на гусеничном тракторе деревья на дрова пилить.

Стояла зима, было холодно, и им очень хотелось опохмелиться. И вот, по дороге между бандюгами разгорелся спор. Сын заподозрил отца в утайке флакона одеколона. Произошла драка, и сын выкинул отца из трактора и проехался по его ногам гусеницами. Тот истошно завопил, сын развернулся, и жуткий крик, смешавшийся с хрустом раздавливаемой черепной коробки, затих.

После был суд. Дело оформили как несчастный случай, и через пять лет сын спокойно вернулся в свою деревню.

Когда хоронили убитого, в церкви его не отпевали. Да и как такому споешь «Со святыми упокой»? В момент похорон я находился дома и видел, как несли гроб с телом покойного на кладбище. Быстро так, как в ускоренном кино. Вечером, когда стемнело, вышел я прогуляться и неожиданно услышал тоскливый, страшный вой, доносившийся со стороны кладбища. Пошел на звук. Иду между могил и все слышу этот крик, но не ушами, а как бы внутри. Подошел к месту, откуда он раздавался, и увидел могилу убитого.

Видимо, так стонала и кричала душа нечестивца, мучимая бесами, страхом и безысходностью. Это и не удивительно. Ведь первые три дня после смерти душа находится возле тела и посещает те места и тех людей, которых знала и к которым стремится. А хоронили убитого, как мне помнится, на второй день. Так что душа находилась еще возле тела.

Мне приходилось много раз отпевать усопших христиан. И вот что показательно: за одних молишься, как будто на крыльях летишь, за других же – с великим трудом, словно продираешься сквозь чащу, и хочется все бросить, уйти, и только большим усилием воли заставляешь себя продолжить молитву.

Я понимаю это так. Одни люди светлые, чистые, угодные Богу. Их окружают Ангелы, которые при отпевании молятся вместе с тобой. Душа таких людей хотя и боится, и трепещет грядущего Суда, но успокоена благодатию Божией, мирна и сама молится за всех присутствующих.

Души других находятся в страшной растерянности, тревоге. Мир, куда они попали, им незнаком, страшен. Ко всему прочему, нечистые духи окружают, мучают и пугают грешную душу. Демонам ненавистна молитва священника за усопшего, и они всячески ей препятствуют.

Для наглядности приведу такой пример. Умер пьяница, развратник, сребролюбец. Всю жизнь он служил своей страсти, забывая Бога и попирая ближнего. После смерти душа его не только не избавилась от своей похоти, но, наоборот, страсть из-за отсутствия других отвлекающих житейских раздражителей многократно усилилась. Она все больше и больше жжет и мучает душу. Хочется выпить, да где взять и куда налить? Тела-то нет. Вот и возникает состояние вечного похмелья, вечной боли, вечного томления – которым нет конца. И ничего не изменить. Жизнь прожита! Надо давать ответ. Точно так же терзают и мучают душу человека и другие страсти. Сребролюбец жаждет богатства и рыщет вокруг своих накоплений, да все без толку. Развратник томим неуемной жаждой блуда, которая никогда уже не удовлетворится. Вот – ад кромешный, беспросветный!

А кто виноват? Сам человек. Что взрастил в себе, что возле лея л, то и получил.

Теперь представим себе человека, исполненного любви, веры, молитвы. И это все тоже после смерти многократно усилилось. Рядом – такие же светлые люди, святые, Ангелы, Господь. Подобное прилежит к подобному…

Да… Мы сами ответственны за свою жизнь, за земную и ту, что ждет нас за гробом. Но как часто бываем мы легкомысленными… Это в полной степени относится и ко мне…

Старец Николай

Я уже пять лет служил в Мародкино, когда стали друзья уговаривать меня купить «Запорожец». Родственники обещали дать взаймы денег. Честно говоря, подустал я уже тогда от постоянных пеших переходов через болото с тридцати-сорокакилограммовым рюкзаком за плечами. К тому же, и грунтовую дорогу начали строить к церкви. Как на заказ, знакомый моего близкого друга продавал по дешевке свой «Запорожец». Духовник мой покупку благословил, и я стал машиновладельцем.

А примерно за год до этого вот что было.

Возникли у меня сложные вопросы по молитве, по духовной жизни и про то – писать ли мне статьи, книги, или нет? И решил я узнать волю Божию о себе и о своих начинаниях, спросить у старца, человека, через чье чистое сердце и просвещенный разум говорит Господь. Вместе с одним знакомым священником отправились мы на остров Залита к его духовному отцу, старцу, протоиерею Николаю.

Путь был нелегкий: до Пскова на поезде, дальше на автобусе до деревни Большая Товба, после пешком километра три до озера, а дальше на рыбацком катере – на остров. Озеро в тот день было бурное, качка сильная, суденышко маленькое, многих дорогой даже тошнило. Мне тоже было довольно муторно, ну да, как сказано в Евангелии: «Царство Небесное силой берется и употребляющие усилие восхищают его».

Всю дорогу молился, чтобы старец принял и Господь явил волю Свою через него. Очень важно, когда беседуешь со старцем, не иметь своего готового решения, не настаивать на благословении того, чего хочется, а искать воли Божией и спрашивать: как поступить? Как благословите? И уж что скажет угодник Божий, то непременно делать. А иначе, зачем спрашивать? Двойной грех будет: узнал волю Господню, а поступил по-своему. Жди вразумления.

Беседы со старцем, честно говоря, я опасался. Иногда он юродствовал, раздавал пощечины, порою вообще отказывался разговаривать. Как-то приехала к нему одна наша знакомая с важными, как ей казалось, богословскими и житейскими проблемами. Отец Николай вышел на крыльцо, посмотрел на нее из-под руки, три раза кукукнул и ушел. Больше паломница его в тот раз не видела. Значит, попусту она приехала, с надуманными заботами, из-за тщеславия, чтобы после хвастаться, как со старцем беседовала. Ну и получила: ку-ку.

Один игумен, сказывают, как-то приехал, так ему отец Николай и дверей не отворил, и разговаривать не стал. А все стоял в прихожей и кота ругал: «И пьяница ты, Борька, и обжора, лентяй, самолюбец, эгоист». Постоял игумен, послушал этот разговор с котом и был таков. Видать, не только коты самолюбцами бывают…

Старец нас принял, на удивление, ласково. Правда, сначала огорошил:

– И зачем это вы приехали? Ведь я вам все равно ничего не скажу, потому что и сам ничего не знаю.

Все свои вопросы я заранее записал, ибо слышал, что многие при встрече с отцом Николаем так теряются, что забывают спросить о том, ради чего и приехали. Получил я ответы на свои вопросы. Про задуманную книгу старец сказал:

– Писать пиши, да потом смотри.

Честно говоря, недооценил я этих слов, не понял силу грядущих искушений.

В конце разговора со старцем, неожиданно для самого себя, спросил:

– Вот хочу себе машину завести, как вы посоветуете?

– Отчего не завести, – ответил отец Николай, – только вот что, прежде себе гроб купи, а то после кто его тебе купит?

Ответ мне показался довольно ясным, и в течение года от покупки машины я воздерживался.

«Запорожец»

Но время, советы друзей, насущная необходимость и, наконец, благословение духовника сделали свое дело. «Запорожец» был куплен.

Среди водителей ходит такая присказка: есть два самых счастливых дня в жизни автомобилиста, первый – когда он покупает машину, второй – когда продает. Справедливость поговорки я проверил на своем «красном гаденыше», как мы впоследствии и называли наш «Запорожец».

Много крови христианской попил этот монстр. Три раза за полгода я на нем переворачивался и, как йог, на голове стоял.

Первый раз, когда со старостой за свечами в Новгород ехал… Лето, солнечная погода, и вдруг, ни с того ни с сего, машину начинает водить вправо-влево, затем выбрасывает в кювет и переворачивает набок. Все пассажиры живы-здоровы, но дверь и крыша «Запорожца» изрядно помяты. Вытащили его из кювета и поехали дальше.

В следующий раз беда случилась уже зимой, когда вместе со знакомым в Санкт-Петербург возвращался. Он за рулем сидел, водитель опытный, со стажем. Правда, до этого в Новгороде, в епархии, сильно понервничали. Епископ хотел меня в другой, более значимый приход перевести, мне это было крайне не по душе, очень я сросся со своей общиной. Расстроились мы сильно, мир душевный, молитву потеряли, вот бес и подловил.

Недалеко от Новгорода стало опять бросать машину вправо-влево.

– Господи, помилуй! Господи, помилуй! – взывал я ко Спасителю.

«Запорожец» выбросило на встречную полосу, затем на обочину, перевернуло через бок и сильно ударило крышей о землю. Хорошо еще, страховочные ремни у нас были пристегнуты, и мы совсем не пострадали. Худо-бедно вылезли горе-водители из машины. Осмотрели ее, крыша прогнулась так, что рука между лобовым стеклом и крышей свободно пролезает. Двери погнуты, но мотор цел. Наняли мы мужиков с аварийной машиной, вытащили «красного гаденыша», завели его.

– Ну, я показал, как ездить умею, – сказал приятель, – теперь ты свое умение покажи.

А на улице – снегопад, темно, поздний вечер. Под крышу снег задувает, фары почти не светят, голова в железо упирается, встречные машины ослепляют. Но ничего, с Божией помощью доехали.

Только я свою «иномарку» отремонтировал и опять в аварию попал. Приближался праздник Сретения. Из города на праздничную службу вез я с собой четырех певчих. Всю дорогу женщины молились, читали каноны, акафисты, а в километрах пятнадцати от цели несколько расслабились.

За руль села моя хорошая знакомая, регентша этого хора. Водила она довольно прилично, дорога была хорошая. Зашел разговор о том, что люди в последнее время сильно ожесточились. Регентша рассказала, что у них на собрании руководителей отделов творится невесть что. Когда ее начальница сделала замечание по работе другому руководителю отдела, тот встал и просто послал ее к ч… Как только знакомая произнесла имя нечистого, все внутри у меня сжалось и невольно вырвалось: «Господи, помилуй!»

– Нет, вы только представьте себе, – повторила регентша, – встал и просто послал к ч..!

Как только второй раз было помянуто имя лукавого, машину, которая и шла-то со скоростью километров сорок в час, вдруг резко подняло, выбросило на обочину, ткнуло носом в канаву, где она, ударившись о большой камень, перевернулась вперед и резко грохнулась крышей о землю.

– Господи, помилуй! – только и успел я крикнуть.

И Господь действительно помиловал. Никто из пассажиров не пострадал. Только у нас с регентшей на коленях остались следы от переломанной ногами ручки переключателя скоростей.

Крыша у «Запорожца» сплющилась, лобовое и боковые стекла выпали наружу, перед машины превратился в гармошку. Приехали, в общем… Вдруг, как по заказу, появились два трактора с санями для перевозки дров. На них мы затащили «гаденыша», сели в него и так доехали до дома. Службу начали вовремя.

Позднее мне духовник сказал: «Нечистый задумал тебя за книги убить, но Божия Матерь не попустила».

И сколько еще такого было: четыре раза колеса на ходу отваливались, зимой в лютый мороз печка отказывала, наш «гаденыш» беспричинно останавливался и ни за что не хотел заводиться. А последний раз просто на ходу мотор загорелся, еле успел огонь песком засыпать. Да много чего перетерпеть пришлось, и все – за своеволие.

Интересен конец этой машины. Починил кое-как и продал по дешевке. Надо сказать, что каждый раз после аварии я заново освящал злополучный «Запорожец». И каждый раз ощущалось в нем присутствие какого-то злобного существа, ни за что не желавшего покинуть свое жилище. В последний раз это почувствовал и алтарник, помогавший окроплять технику крещенской водой, хотя о своих подозрениях я никогда ему не рассказывал. Должен признаться, что изгнать злого духа из автомобиля я не смог. Недолго прослужила машина и новому хозяину. Он рассказывал, что вскоре коленвал пробил два цилиндра в моторе – и остался навеки «Запорожец» в темном лесу, пришлось бросить его…