Текст книги "Когда сбываются мечты"

Глава 8

Яна

С каждым прожитым одиноким днем командировка Игната становилась для меня вечностью. Время шло, а его все не было. Бессильная ревность сводила с ума, до тех пор, пока не узнала, что Маргарита в Москве. Порывалась снять кулон с мыслью: «Ну, а вдруг?» – бесчисленное количество раз. Любая попытка заканчивалась, так и не начавшись: обзывала саму себя дурой и призывала к успокоению.

Ничего в нашем мире не дается просто так. У меня уже есть прекрасные дети и муж, без которого я с трудом представляла собственную жизнь. А я для этого пальцем о палец не ударила, поэтому глупо надеяться, что судьба подбросит мне еще один сюрприз и сделает истинной парой Игната.

Я готова была навсегда остаться человеком, лишь бы не проходить через гибель заветной мечты. Ведь где-то глубоко в душе я все же надеялась… пресловутое «а вдруг» точило мое сознание. Поэтому боролась с собой каждый прожитый миг. И не могла не думать о том, что если это не я, то где-то на нашей земле живет его пара и они могут встретиться в любой момент. Если такое случится, мне придется уйти. Тихо-мирно, отпустив Игната одного по направлению к его счастью. Я же обещала Лексе! Эти мысли терзали меня изо дня в день.

С Васильевым мы не подружились, нет. Но начали постоянно общаться на дружеской волне. Это он сообщил мне новость о том, что Касуцкая в Москве. Видел, как та ругалась с охранниками на парковке у офиса.

«Ты понимаешь, что она делает это специально?» – гласил текст его сообщения.

«Что – это?»

«Заставляет тебя ревновать сильнее, чем нужно и поверить, что между ними что-то есть! Не зря же она так и не появилась на территории поселения!»

«Спасибо, успокоил)))».

И правда! Тогда он несказанно меня успокоил, всего лишь пара сообщений, а мое настроение взметнулось до потолка. Мы регулярно созванивались и постоянно переписывались. На первый взгляд, ничего особенного, но Васильев здорово отвлекал меня от забот и безрадостных мыслей. Мы постоянно шутили друг над другом, и я порой забывала, что он не кто иной, как Альфа соседнего клана. Постоянно пыталась выяснить, что же он забыл здесь, в Москве, но Максим молчал как партизан, тем самым еще больше разжигая мое любопытство. Наше общение было легким и непринужденным, и это устраивало обоих.

Сегодня его звонок стал почти неожиданностью, днем он написал, что едет на важную встречу. Смешной. Отчитывался за каждый свой шаг, как перед мамочкой.

– И что же не так с твоей встречей?

– Она меня кинула. – Его голос звучал чересчур обреченно.

– Фу, как грубо! Кто она? Я-то думала, у тебя деловая встреча.

– Вся моя жизнь, Яна! Она вся моя жизнь! Приезжай!

– Ты что, пьян?

– Лишь самую малость! Ян, мне очень нужно дружеское плечо. Приезжай, а?

– Ты на часы смотрел?

– У меня для тебя сюрприз, кстати! И вообще, мы же с тобой друзья? Друзья! Вот и помоги другу! У меня трагедия!

– Ар-р-р, черт с тобой, высылай адрес.

Быстро позвонила няне, собралась и заказала такси. Дети уже спали, а Валя с радостью согласилась посторожить их сон и при необходимости развести смесь. Так что я с чистой совестью и с неуемным чувством любопытства отправилась к Васильеву. Он определенно был пьян и у него, без сомнений, что-то случилось. Мне было настолько интересно, что я даже забыла предупредить Назимова о своей ночной отлучке.

Дорога на Москву была как никогда разгружена, и до квартиры Максима мы добрались с ветерком за какой-то час, небывалая скорость. Жил он, к слову, в нашем клановом доме, теперь я знала, что такие есть в каждом городе. В первую очередь оборотни ценят свое спокойствие и изолированность от обычных людей.

Васильев встречал меня в шелковой домашней пижаме, серебряного цвета. Стильненько и дорого.

– Ты так долго ехала, заходи быстрее…

В квартире играла тихая музыка и слышался звон посуды. Я с сомнением посмотрела на серого Альфу.

– У тебя гости?

– Иди-иди, сама все увидишь. – Он подтолкнул меня в спину, и я по инерции зашагала в указанном им направлении, так и не разувшись.

На кухне, пританцовывая на одном месте, скорее отбивая ритм носками туфель, разливал по бокалам выпивку высокий кучерявый блондин. Ох уж эти его ямочки на щеках, сразят наповал любую. Не был бы он моим отцом и не было бы у меня Игната, однозначно влюбилась бы.

– Папочка, – радостно взвизгнула и повисла у него на шее.

– Ух, ну и голосистая же ты, еще чуть-чуть – и мои барабанные перепонки просто лопнули бы.

Оторвала лицо от груди отца и заливисто засмеялась, увидев, как Максим показательно хлопает себя по ушам. Клоун!

– Что за повод? – спросила сразу же, как мне всучили бокал с розовой жидкостью.

– Конец разгульной жизни моего Альфы, – с ехидной усмешкой ответил Олег, – я просто не мог его не поддержать.

Посмотрела поочередно на мужчин, с нетерпением дожидаясь разъяснения. Максим картинно приложил ладонь к груди и наконец-то начал жаловаться.

– Встретил истинную, Яна, представляешь?

– А почему тогда такой пессимистичный настрой? Не понимаю!

– Ну так я ей нафиг не сдался вместе со всей этой парностью.

– Почему? – я откровенно недоумевала.

– Обидел он ее крепко, малышка, – внес свою лепту в объяснения отец и, подняв бокал, осушил его залпом.

Я тоже попробовала пару глоточков. Вкусно, похоже на слабенькое вино, только как будто не из винограда сделано, отдавало какими-то фруктами, понять бы… Отец, заметив мое замешательство, пояснил.

– Брусничный настой с какими-то лесными травами, не помню точно названия. Единственная вещь, – постучал пальцами о стекло новой бутылки, – от которой пьянеют волки.

– Кстати, Назимов пару месяцев назад у Мари ящик заказывал, – вклинился в разговор Максим.

– А откуда он о ней вообще узнал? – Отец был искренне удивлен. – Ее кроме нашего клана нигде не делают.

– Ошибочное мнение, как выяснилось. – Васильев подошел к столу и заново наполнил бокал, выпил его так же залпом. – Николай написал ей, что его первая жена где-то добывала успокоительное для волчьей сущности. Сопоставили, выяснилось, что одно и то же. Вот она у меня целый ящик и умыкнула.

– Дела… – задумался отец. – Для кого ему успокоительное, а, Ян?

– Я откуда знаю? – пожала плечами. – Его вообще больше месяца в стране не было.

– Да забейте вы на этого Назимова, у меня горе, а вы… – Максим махнул на нас рукой и плюхнулся на коврик возле кресла, в руке был обновленный жидкостью бокал. Который уже по счету?

– И много он выпил? – тихо обратилась к отцу.

– Недостаточно, – вскрикнул Максим.

Все время забывала про их сверхслух.

– Его Сашка отшила. В который раз, а? Максим?

– В седьмой! – громко отчеканив, поставил на пол пустую посуду и принялся напевать заунывную мелодию.

– Что за Саша? – Я ничего не понимала, поэтому для осмысления так же, как и остальные, залпом допила остатки вкусной жидкости и, присев на кресло, наконец-то разулась.

– Истинная его. Слушай, ты, наверное, ее брата должна помнить… – Олег потер подбородок и, собрав пустые бокалы, бутылку, тарелку с аппетитно-пахнущей мясной нарезкой, пошел в другую комнату, махнув нам напоследок.

Отбросив босоножки, поднялась с кресла и протянула руку Васильеву, тот, приняв мою помощь, клоунски поклонился и был таков. Шут гороховый.

Отец продолжил только после того, как мы расселись на указанные им места за столиком, сервированным всякой вкуснятиной, выпили, чокнувшись, за любовь и опустошили одну из тарелок с закусками. Оказывается, он загодя подготовил несколько.

– Ты когда с Романовым из клана уезжала, ее брат с нами в Москву ехал учиться, помнишь?

– Да, молоденький парнишка.

– Вот, и она потом… когда я вернулся с вашей свадьбы, подошла и попросилась в Москву. Устроили ее на учебу да выделили им с братом квартиру. В этом же доме, да, Максим?

– В этом… в этом… – Как-то плохо действовал на него волчий алкоголь, депрессивненько.

– Ну, в общем-то, и все, – продолжил отец, – она переехала сюда больше года назад, а три недели назад этот индюк, – указал подбородком в сторону Макса, – приехал по делам и увидел ее в волчьем облике на детской площадке во дворе.

– Серьезно? Так открыто, в волчьем виде?

– А чему ты удивляешься, не понял? У вас разве по клану в волчьем обличии не ходят?

– Ходят, но это же город! – возмутилась и начала понимать, что сморозила глупость.

– В первую очередь, это закрытая территория, на которой никогда не бывает случайных людей. Ладно, расслабься, ты до сих пор по человеческим законам живешь. В общем, увидел ее и понял, что пара. Сразу же обернулся и еле успел унюхать и утвердиться в своих догадках. Она увидела его и поспешила поменять ипостась. Уверен на сто процентов, что она прекрасно знала, кем он ей приходится. Это Василек наш затупан еще тот. Собственную пару в своем же клане не заметил.

– Если бы только не заметил, – тихо прошептал совсем подавленный Макс.

– Только не говори, что ты с ней спал и бросил ее? – прикрыла рот ладонью от этой ужасной догадки, с него станется.

– В самую точку, малышка, – выдал своего друга отец, – вот она и объявила ему бойкот. Жила, говорит без тебя, все это время и сейчас проживу.

– Так вот почему ты начал переосмысливать все свои поступки? – Я не ждала ответа, все поняла сама, но Максим кивнул с такими печальными глазами, что мне его стало жаль слегка…

– Это какие такие поступки, о чем ты, Ян?

– Да так, пап, просто он говорил, что о многом в своей жизни жалеет. Теперь я поняла почему.

Васильев чересчур громко выпустил воздух, успевший скопиться, пока он ожидал моего ответа. В итоге отец насторожился и с сомнением посмотрел на меня, я же лишь мило улыбнулась и, разведя руками, схватила шпажку с аппетитным кусочком курицы, нанизанным на нее, и начала им лакомиться.

Следующие полчаса мы ели и пили в абсолютной тишине, каждому из нас было о чем подумать. Даже отец, постоянно скрывавший львиную долю своих чувств за неиссякаемым потоком шуток, был серьезен и задумчив, я догадывалась, что размышлял он в этот момент о маме. Новость о том, что она жива и приезжала ко мне в детдом четырнадцать лет назад, произвела на него эффект разорвавшейся бомбы. Осмыслив и осознав свалившееся на его голову известие, он направил все свои усилия на ее поиски.

Это так странно: мужчина ты или женщина, чистокровный волк или не обратившаяся полукровка – проблемы в налаживании личной жизни тебя волнуют одинаково. Сравнивала нас троих, таких разных, но с такими похожими проблемами, и эта истина становилась для меня очевидной.

Затянувшееся молчание прервал длинный дверной звонок. Пришедший или куда-то спешил, или чересчур сильно хотел попасть внутрь. Звук не затихал, кто-то попросту зажал кнопку пальцем и не отпускал. Отец было встал, собираясь открыть дверь, но Васильев его опередил, отмахнувшись, и, бросив напоследок: «Вдруг Сашка передумала!», скрылся из вида.

Спустя считанные мгновения мы услышали глухой звук удара и грохот, словно с балкона третьего этажа выкинули старый добротный шкаф. Отец все же меня опередил и на картину, происходящую в коридоре, я наблюдала, выглядывая из-за его величавых плеч.

На пороге стоял мой муж, не похожий на самого себя. Его руки с выпущенными когтями, раздирающими до крови плоть, были плотно сжаты в кулаки, на губах блуждала пугающая улыбка, ноздри подрагивали, а глаза были стеклянными, чернее самой черной ночи, чернее бездны и пустоты. Такими я их еще никогда не видела. Сказать, что он был зол, это все равно что промолчать.

Василев валялся на полу, держась за кровоточащий нос. Он правильно оценил ситуацию и потому застыл, боясь окончательно спровоцировать хищника, бушевавшего в Романове.

Олег попытался оттеснить меня спиной обратно в комнату, но я не поддалась, быстро отбежала в сторону, привлекая этим к себе полное внимание Игната. Он склонил голову набок, глубоко вдохнул воздух и с жуткой улыбкой поманил меня к себе.

– Иди сюда, милая. Не стой там как неродная.

Его голос в разрез внешнему виду звучал тихо и спокойно. Отметив это, я все же решила начать с ним диалог.

– Что происходит, Игнат?

– А что происходит? Муж в дверь – жена в Тверь? Так? – Он развел руками, а я заметила, что ногти его стали обычными, вздохнула с облегчением, значит, он контролировал себя.

– Игнат, не говори глупостей!

– Какие глупости? То, что ты днями напролет общаешься с этим недоделком, когда-то использовавшим тебя? А, Яна? – Его голос звучал все громче. – Или то, что я решил устроить жене сюрприз, а она не ночует дома? Бросила детей на няню и свинтила к любовнику.

В этот момент мой мозг отшибло напрочь, иначе как можно объяснить то, что я, ни капли не боясь его бешеного состояния, приблизилась и, стукнув ладонью по его часто вздымающейся крепкой груди, не менее громко выпалила то, что давно зрело во мне.

– Да как ты смеешь? Ты? Говорить такое? – После каждого нового вопроса я стучала его в грудь. – Да тебя дома практически никогда не бывает! А я сижу, как дура, и жду! Ты со своей Ритой проводишь в десять раз больше времени, чем с детьми. Я про себя уже молчу! Давно поняла, что недостойна! И после всего этого ты! Ты! Приписываешь мне любовника?! Да как у тебя язык вообще повернулся? Ты же бесчувственный как… как то бревно! Что ты можешь понимать в отношениях?

Под конец тирады слезы застилали глаза, и я мало что видела, голос то и дело срывался, а внутри бушевало цунами, столько всего хотелось высказать, столько предъявить и за столько спросить с него ответ. А слова закончились. В один момент поняла, что, скажи я еще хоть одно, зареву в голос, завою, как самый обычный волк. Еще и воздуха не хватало, он катастрофически быстро покидал мои легкие, не желая в них задерживаться для полноценного вздоха.

– Все сказала? – К этому моменту более сдержанный голос, чем у моего мужа, услышать было трудно.

Я хорошенько проморгалась и уже обе руки, к тому моменту лежавшие поверх его футболки, оторвала, будто ошпарившись. Вытерла скопившуюся влагу в глазах.

Увиденное лишь подтвердило мои догадки. Передо мной стоял Мистер Спокойствие дветысячи двацатого года собственной персоной. Блядь! Его ничего не трогало. Глаза его были вновь холодны и привычно черны, без пугающей пустоты. На скулах ходили желваки, а губы сжались в плотную линию. Он был недоволен, жутко недоволен, но на этом все! Ни бешенства, ни ревности! Ни-че-го! От этого осознания мне стало еще больнее, и, с трудом справляясь с подступающим к глазам водопадом, кивнула в ответ на его вопрос и уставилась в пол, ожидая его дальнейших действий.

Романов же меня почти не удивил, развернулся и тихо, даже не хлопнув дверью, вышел. Вот тогда я и заорала в голос, пытаясь выдавить из себя всю скопившуюся боль, обиду, несбывшиеся надежды и мечты.

На периферии сознания отметила, что меня подхватили на руки, и, усадив в кресло, отец принялся вытирать слезы с моего лица.

– На малышка, выпей. Тебе надо успокоиться.

Не думая не секунды, я глотнула жидкость из горлышка бутылки, любезно подставленной к моему рту. Выпила ли я все, что было, или нет, но для того, чтобы успокоиться, мне хватило за глаза. Умиротворение пришло внезапно, а затем разум растворился в сладкой неге сна.

Пробуждение было таким же быстрым, как и уход из этой реальности. Резкая боль в голове заставила подорваться, вырывая из пустого пространства, царившего в сознании. Полное отсутствие мыслей и звенящая тишина.

Олег сидел рядом, и его лицо было первым, что я увидела, открыв глаза.

– Голова болит, – прохрипела севшим голосом.

– Еще бы, столько выпила. На. – Проглотила всунутую мне в рот без особого разрешения таблетку и выпила стакан воды. – Тебя вырубило сразу же.

– Долго я была в отключке? – прикрыла глаза, свет резал невозможно, хотя зажжен был один-единственный торшер.

– Почти всю ночь, уже четыре.

– Мне нужно домой! Отвезешь?

Черт, Игнат же подумает, что это все. Все! Сейчас вчерашние обиды казались нелепицей, в душе назревало необъяснимое чувство тревоги.

– Нечего тебе там делать, утром поедешь!

– Нет, пап, ты не понимаешь, мне домой надо. Срочно надо!

– Ты думаешь он с близнецами что-то сделает? – нахмурился Олег.

– Что? Не говори глупости, нет… нет… – Встала и, как болванчик покрутившись на месте, хлопнула саму себя по лбу и поспешила на кухню за босоножками. – Если не отвезешь, я сама сяду за руль и доеду до первого столба! – крикнула отцу, не оборачиваясь, подбирая по пути брошенную на пол сумку.

Из двери вытащила ключи, у Васильева на этой связке должен был быть запасной набор от машины. Точно. Так же, не оглядываясь, перепрыгивая через ступеньки, спустилась по лестнице. Что-то неизведанное меня подталкивало в спину, внутри готовился к взрыву вулкан. Сердце заходилось бешеным стуком, раздирая само себя изнутри.

Выиграв войну с сигнализацией и отперев машину, почувствовала руку отца на плече.

– Давай мне ключи…

Опустила их на его ладонь и тихо прошептала:

– Спасибо.

Теперь на меня волнами одна сильнее другой накатывало тепло, согревавшее душу. Да что же такое происходит-то? Перепила настойки, однозначно. Всю дорогу до поселения отец на меня напряженно поглядывал, но молчал. И правильно, я бы все равно не ответила, что происходит, сама не понимала. Возникало ощущение, что мое сознание двоилось, и то, новое, будто не мое, хотело вырваться наружу, туда, к Игнату. Да-да… какая-то моя половина умоляла поторопиться, она была готова бежать босиком, далеко-далеко. Ей все равно, лишь бы быстрее, к нему – ее волку. Ему тоже плохо. Она! Она или я… не понимала. Мы знали это, чувствовали.

Дома Игната не оказалось, там вообще стояла звенящая тишина, будто жившие там не спали, а вымерли. Еще на пороге унюхала, что Романов не здесь. Даже не обратила внимания на улучшившийся нюх, развернулась и направилась в сторону леса, к Игнату. Отец давно остался позади, потеряв меня из виду, я не поворачивалась. Зачем? Просто знала, что его нет, так же, как и знала, где меня ждут. Сама не заметила, как побежала, спеша непонятно куда.

Внутри была уже не буря и даже не ураган. На горизонте занимался рассвет, освещая первыми лучами солнца мой путь. К озеру – в голове оформилась догадка, Игнат любил это место. Прошлой зимой учил меня там кататься на коньках, ловя перед каждым падением и костеря себя за то, что додумался на беременную жену надеть эти смертоносные орудия. Боже, Игнат… что же происходит?

Из-за многочисленных елей показался просвет, в котором виднелась водная гладь, отражающая на своей поверхности лучи восходящего солнца. Было безумно красиво и, может, в другой момент своей никчемной жизни я обратила бы на это внимание.

Но сейчас стояла на месте, пытаясь отдышаться, вдохнуть хотя бы глоточек кислорода, бесконечно нужного мне в эту минуту, и чувствовала, как нечто раздирает меня когтями изнутри. Теперь я поняла, что прежде внутри меня всего лишь что-то скреблось, не сильно, буквально поглаживая. Сейчас же мое сердце разрывалось на ошметки. Боль, такая адская боль, что я не понимала, где грани душевной и физической, где начинается одна и кончается другая.

Я нашла Игната, точнее, его черного волка, который покрывал другую волчицу. Это было до отвращения ужасное зрелище. Перед глазами все плыло, и я не понимала, реально ли происходящее или это подсознание играет со мной, жестоко играет, на живую сдирая кожу, разрывая меня на куски и сталкивая раз за разом в пропасть все, что от меня осталось.

Нет! Нет! Нет! Затрясла головой, к телу вернулась возможность двигаться, и я сделала почти невесомый, короткий шаг назад. Но боль не утихала, становясь все сильнее, заставляя гаснуть мое сознание, перестав понимать что-либо происходящее.

Ноги подогнулись, и тело колотило в судорогах, воздух по-прежнему так и не доходил до легких, я понимала, что еще с десяток секунд – и просто задохнусь, перестану дышать и все. Не в силах стоять, опустилась на четвереньки и в отчаянных попытках хваталась руками за сырую землю как за последнюю надежду. Именно тогда сквозь мутные от слез глаза увидела собственные руки как со стороны, это и спасло мне жизнь. Я увидела когти! Не думая, действуя на голых инстинктах, оборвала цепочку с кулоном и перестала существовать. Меня стерло как личность, как человека, я затерялась на задворках сознания злой и обиженной черной волчицы. Большой и чертовски сильной волчицы, которую всю жизнь притесняли, а теперь еще и предали. Это были ее последние мысли, которые я смогла уловить перед тем, как раствориться окончательно.