Текст книги "Ты"

День I (?)

Сегодняшний день начался с борьбы моего прошлого и настоящего. Проще говоря, я хулил себя за то, что не удосужился купить ни еды, ни, что самое главное, пива. Но продолжалось это недолго, буквально пару секунд, пока я стоял у открытой двери холодильника. Потом я хулил себя за то, что уже целый век не работал и проедал последнюю зарплату[4]4
  Да, у меня была работа, но меня с неё выперли. Хочешь знать, что за работа и почему выперли? А вот хрен тебе, глупая машина, теряйся теперь в догадках.


[Закрыть].

Надо сказать, тех денег мне хватило на довольно продолжительный срок, но не потому, что их было много, а по той лишь причине лишь, что я весьма непривередлив и мало в чём нуждаюсь. Однако, даже учитывая всё это, средства всё равно были на исходе. Оставалось лишь два выхода: либо сдохнуть от голода, либо искать работу. Я достал телефон, валяющийся, по своему обыкновению, на просторах дивана, и позвонил своему другу – назовём его Платон:

– Слушай, Плат, – начал бормотать я в трубку заспанным, чуть хриплым голосом, – ты вроде говорил, что работёнка какая-то на субботу имеется, а сегодня как раз пятница, не расскажешь поподробнее?

– А ты, как всегда, Эрл, с места в карьер? «Привет, Платон, как дела»? – «Да ничего, нормально, вот друга недавно похоронил, а ты как?» – «Ах да, Эрл, подожди, ты же там тоже был, но тебе было пофиг», – резко и нагловато ответил мне Платон. – Ладно, шутки в сторону. Да, завтра день рождения у сына Джанин – моей хорошей знакомой. Но, видишь ли, аниматоры в наше время ставят заоблачные ценники, вот она меня и попросила найти человечка, который мог бы личинку её развлечь, пока они там с друзьями набухиваются. Но денег у неё немного, так что, на твоё счастье, кроме тебя, нищеброда, никто на эту херню до сих пор не согласился. Вообще-то, Джанин уже решила сама всё провести, но, если ты уверен, что возьмёшься за эту работу, думаю, заказчица будет рада.

– А сколько платят-то? – поинтересовался я.

– Ну, так как ты, балда, только сейчас спохватился, ценник придётся ещё больше урезать. Скажем, два косаря.

– Блин, не густо, конечно. А ещё каких-нибудь вариантов нет, случайно? Может, на неделе там или ещё когда? Меня, блин, с работы выперли, нужно как-то вертеться…

Тут Платон запустил свою машину сарказма:

– Удивительно. Тебя уволили? Как так? Ты же наверняка был идеальным, просто незаменимым сотрудником, – тут «дьявольский механизм юмора», слава богу, заглох. – Ладно, мотай на ус: вообще-то, у тебя есть шанс заработать ещё, но для этого необходимо сделать нечто невозможное, по крайней мере, для тебя. А именно произвести хорошее впечатление на семью и гостей, в особенности на некоего мальчика Васю. Это сын одной весьма богатой бабищи – Лидии, с ней я тоже разок виделся, но не хочу это вспоминать. Человек довольно мерзкий, если честно, но щедрый вроде, если задобрить. Короче, у Васи – её сынишки – тоже день рождения аккурат через сутки после Даниного. В общем, если ты очень сильно понравишься Васечке и его мамаше, то Васечка попросит свою мамочку пригласить того же дядечку, а та, конечно, не сможет отказать своему ненаглядному чаду и выложит столько бабла, сколько твоя жадная душонка пожелает. Уж не знаю, как у тебя, самого мрачного и циничного человека в мире, получится расположить к себе хоть кого-нибудь, но, если выйдет, расскажи мне потом, я посмеюсь. Дам даже небольшую наводку: Лидия – разведёнка.

– Я приму это к сведению, – ответил я. – Ладно, я в деле.

– Хоть бы спасибо сказал, балда. Ладно, замолвлю за тебя словечко. Просто потому, что мне интересно, чем это обернётся. Перезвоню тебе, как договорюсь…Только попробуй трубку не взять.

– Окей, – коротко ответил я и сбросил.

Минут через десять Платон действительно перезвонил и снабдил меня всей необходимой информацией. «Прекрасно, – подумал я, – завтра я буду клоуном на детском празднике… Докатился!»

Итак, один вопрос был решён. Однако до праздника, как и до зарплаты, оставался ещё день, а желудок недвусмысленно намекал на то, что поесть необходимо сегодня, причём чем раньше, тем лучше. Спорить с ним я не решился и стал ворошить в голове варианты.

«Бека, – подумал я, – та девушка с похорон. Точно, она ведь оставила мне свой телефон. Можно пригласить в кафе, а там сказать, что кошелёк дома забыл. И поем, и с девчонкой пообщаюсь – блеск!»

Предвкушая все ожидающие меня приятности, я позвонил Беке. Она долго не брала трубку, что, в принципе, свойственно женщинам, но в итоге всё же ответила:

– Кто это? – спросила Бека.

Странно, она произнесла это так наигранно, будто точно знала ответ. Видимо, ждала моего звонка.

– Думаю, ты уже знаешь ответ. Это я, Эрл. Помнишь, мы познакомились на поминках Вани. Молчали около пяти минут, а потом ты дала мне свой номер. Так вот…

Не успел я договорить, как получил сочную словесную оплеуху:

– Конечно, помню, ты отличный собеседник. Так что хотел-то?

– Ещё один риторический вопрос, – усмехнулся я. – Хочу тебя пригласить куда-нибудь… В кафе, может? В ближайшее время не занята? Давай, может, ну не знаю… прямо сейчас.

– Вау, полегче. Эрл, да? Вот так вот приглашать человека прямо сию секунду идти куда-то – это как-то странно. А если у меня дела?

В последней фразе я вновь почувствовал наигранность. Бека немного помолчала, но потом добавила игриво:

– Ладно, на твоё счастье, нет у меня никаких дел. Давай встретимся через час у кафе «Ротерс», которое на улице Ленина. Ты меня узнаешь, я буду в чёрном. Как, впрочем, всегда.

– Отлично, давай… Знаешь, я заметил это. Что ты одеваешься мрачно и ведёшь себя мрачно, заметил вечную печаль в твоих глазах.

Тут я начал к ней подмазываться, чтобы она за меня впоследствии заплатила.

– И что с того? – риторически спросила Бека.

– Ничего. Люблю грустных девушек, знаешь ли, – ответил я и сразу закончил разговор. – Всё, жду тебя через час.

Я повесил трубку и стал собираться. Не то чтобы я нервничал по поводу того, в каком свете предстану. Меня вообще-то никогда не волновало мнение людей, но всё же не идти же мне голым.

Одеться я решил, как Бека, в мрачные тона, чтобы гармонировать со своей спутницей. Чёрная куртка, чёрная жилетка, тёмно-серая рубашка с едва-различимым орнаментом в виде ромбов, чёрные полуклассические джинсы и чёрные кеды. Погнали.

К месту встречи я добирался пешком, ибо времени было много, да и идти недалеко… Да, да, у меня просто не было денег.

Зима, как всегда, заявляла о себе морозцем. Лёгкий снег незаметно ложился на город, обновляя белую пелену, словно мать, меняющая простынь своему ребенку. Именно это описание я придумал, пытаясь чем-то занять свой разум по пути к кафе.

На улице меня, как всегда, окружали хмурые, уставшие от жизни, заплывшие обыденностью лица. Они меня уже не злят. Как истинный россиянин, я к ним привык. Говорят, это из-за климата.

Размышляя над всем этим, я не заметил, как оказался у «Ротерс». Возле кафе стояла Бека в длинной чёрной куртке с меховым воротником, громоздких, но не лишённых изящества ботинках, шерстяных варежках и самых обыкновенных тёмных джинсах. Девушка стояла и курила, вытащив из варежки одну руку. Курила она медленно, с наслаждением, и, казалось, каждая затяжка вбирала в себя всю боль и все переживания Беки, а дым, выходящий из её окрашенных в матовый чёрный цвет губ, выпускает всё это в мир и растворяет в нём. Я встретился с ней глазами, они, как всегда, поражали своей беспричинной тоскливостью. Сделав ещё пару шагов и приблизившись к Беке на расстояние вытянутой руки, я нарочито дерзко и нагловато произнёс:

– Ну привет. А мне нравится твоя лёгкость… Лёгкость на подъём.

– А мне нравится твоя куртка, – ничуть не смутившись ответила Бека. – В ней много карманов. Знаешь, я никогда не умела правильно здороваться. Я девушка, поэтому руку тебе жать не комильфо, но мы с тобой недостаточно хорошо знакомы для объятия. Я читала, что раньше рукопожатие использовалось для того, чтобы показать, что в твоей руке нет оружия, не знаю, правда ли это. В общем, смотри, в моих руках ничего нет, – она показала мне свои спрятавшиеся в варежки ладони и добавила: – Давай будем считать, что этого достаточно… И что я не сумасшедшая… Хотя бы притворимся.

– Хорошо, у меня тоже исключительно добрые намеренья, – поддержал её я и продемонстрировал свои ладони. – Давай уже зайдём внутрь, холодно стоять.

Мы переместились в кафе, сели за столик, расположенный прямо у окна, и нам тут же принесли меню. Довольно необычно для такого средненького кафе. Более того, уже через пару минут подошёл официант – рослый, худощавый, пытающийся выглядеть опрятно молодой человек лет двадцати. Так, в общем-то, выглядят все официанты. Он спросил, готовы ли мы сделать заказ, на что Бека, не дожидаясь моего слова, ответила утвердительно, хотя мы оба ещё не решили, что будем брать. Меня это несколько покоробило, ведь такая спешка часто ведёт к тому, что посетители берут не то, что им было надо. Так, впрочем, происходит и в жизни – спешишь сделать выбор, а потом жалеешь.

Но опустим лирику. Итак, помолчав секунд тридцать, листая меню и кусая губу, Бека взяла себе чашку латте и четвертинку шоколадного торта с кремом, а я заказал эспрессо и два сэндвича с курицей. Взял бы пиво, но не хотелось предстать в глазах Беки алкоголиком. По крайней мере, пока.

Первое время мы, по обыкновению, молчали, потом Бека заговорила о покойном Ване и опечалилась сильнее обычного, даже в какой-то момент сжала глаза, сдерживая слёзы. Я похлопал её по плечу и сказал, что всё будет хорошо, что люди уходят, что нужно двигаться дальше и прочую дребедень. После таких действий Бека немного помолчала, успокоилась и сказала:

– Давай поиграем?

– Что? – удивился я. – Во что?

– Мы с Ваней… часто играли в одну игру… так и не придумали ей название. В общем, смотришь на улицу и описываешь, что видишь. Каждый по очереди говорит один факт, предварительно прокомментировав реплику предыдущего. Победителей и проигравших нет. Играем до тех пор, пока всемирный абсурд не превратит вид за окном, как и само окно и всю планету вместе с нами, в ничто… Либо пока не надоест. Согласен?.. Пожалуйста, скажи, что согласен.

– Хорошо, – с ехидной улыбкой ответил я, – это кажется мне весьма интересным. Только ты начинаешь.

На самом деле задумка с игрой изначально показалась мне никудышной. Но всё же этот вариант был куда предпочтительней, чем просто унылое молчание.

– Так, – Бека на удивление сильно оживилась, – за окном я вижу два величественных, но очень одиноких дерева. Они покрыты тонкой белоснежной скатертью снега. Эта пара атлантов олицетворяет всемогущую природу, которую человек заточил в камень, бетон и асфальт. Они напоминают мне о прошлом этой планеты – бесконечных лесах и гармонии, – лицо Беки засеяло ещё сильнее, а глаза воодушевлённо сверкали, стреляя солнечными зайчиками по моим зрачкам. – Ну, теперь твоя очередь.

На этом моменте, признаюсь, я немного оторопел. Я знал, что Бека хочет от меня услышать подтверждение её слов. Но в тот момент мне почему-то жутко захотелось высказать именно свою точку зрения, а не притворяться, как всегда.

– Сначала я должен прокомментировать то, что ты сказала, да? – по обыкновению спокойно начал я. – Что ж, на дерево, как видно, справляет нужду собака, тем самым показывая абсолютное бессилие неживого перед живым. Природа, закатанная под асфальт и бетон, также демонстрирует свою беспомощность перед человеком. А отсутствие гармонии – это неизбежная судьба человека, которая будет сопровождать его вечно. Это по поводу твоих наблюдений. А вот я вижу жирную тётку в убогой шубе кислотно-красного цвета, явно купленной на рынке, и меховой шапке цвета кала. Эта мадам своим поросячьим рылом символизирует Россию и русский народ. Скотский образ жизни, раболепие перед властью, стремление показаться богаче, чем на самом деле, алчность, безволие и непроходимая тупость, – ответил я несколько озлобленно. – Что ты на это скажешь?

Да, на курсах пикапа по башке бы треснули за такую токсичность, но дело в том, что меня взбесило совершенно внезапное жизнелюбие и романтичность Беки. Она стала похожа на тех посредственностей, которые кричат, как всё в жизни здорово и прекрасно.

– Пожалуй, хватит играть, – ответила после небольшой паузы Бека, вновь вернувшись в свой мрачный образ. – Вот, что я скажу. Ты очень обижен на жизнь, Эрл. Мне кажется, это из-за комплексов. Послушай, в мире не всё так плохо, просто нужно смотреть на него с другого ракурса. Жизнь – она многогранна. Да, есть уроды и мрази, есть слабые и безвольные, но не все же такие. Вот мы с тобой, наши друзья, родители… И красоту ты зря игнорируешь, это самая удивительная вещь в мире.

– Ты неправа, – возразил я. – Почти все наши друзья, в сущности, слабохарактерные и безвольные, просто в меньшей степени, чем остальные, а родители у меня вообще… впрочем, не будем об этом. Просто, понимаешь, когда-то в детстве я тоже был таким же жизнерадостным, тоже верил в красоту и Бога, но когда жизнь даёт тебе под дых… а потом в челюсть, а потом по яйцам, а потом режет ножом, а потом расстреливает из пулемёта – ты охладеваешь к ней. А потом ты приобретаешь критическое мышление и ставишь под вопрос свои прежние убеждения, вследствие чего, конечно же, понимаешь, что вся эта радуга и пони – не более чем сказки и фантазии. Эти самые сказки с раннего детства тебе рассказывают все: родители, дедушки, бабушки, батюшки, телевидение, кино, музыка, интернет и, в конце концов, ты сам. А нужно всё это лишь для того, чтобы скрыть горькую правду и манипулировать тобой. Вот и всё.

– Знаешь, – после очередной паузы произнесла Бека, положив голову на руку и грустно взглянув в свою чашку кофе, – у меня ведь тоже всё это было. Я за свою жизнь получила огромное множество ударов, уж поверь мне… но всегда знала одно: жизнь прекрасна, как бы кто к ней ни относился. Почему? Просто потому, что это так. Вся эта красота вокруг, она существует независимо от войн, голода, бед, и уж тем более наших с тобой переживаний.

– Ну, красота – понятие относительное, – возразил я. – И даже не в плане того, что одному человеку нравится одно, а другому – другое. Тут всё гораздо глубже. Видишь ли, человек – единственное существо на земле, которое оперирует понятием «красота». Убери человека – не будет и «красоты». Это просто условность, фикция.

– Не скажи, – усмехнулась Бека. – Красота – она и есть красота, с человеком, или без. Наблюдатель для неё не важен, она просто существует и всё. Если «убрать человека», горы, закаты и водопады останутся.

– Да, но не будет никого, кто сказал бы, что это красиво. Для придания чему-либо такого свойства необходим наблюдатель.

– Ты когда-нибудь бывал на далёких планетах? – возразила моя собеседница. – А ведь там наверняка красиво.

– Ты сводишь общее к частному. Мы говорим обо всём человечестве, а не обо мне. Если бы наша цивилизация не существовала, никто бы и не мог наделить что-либо свойством красоты.

– Ну не знаю, я считаю, что оно заложено изначально. Дело человека – раскрыть это свойство.

Бека отхлебнула кофе и облизнула губы. Я воспринял это как сигнал к действию.

– Слушай, а что мы всё об абстрактном, – улыбнулся я. – Давай уже поговорим о конкретном. Как ты себя чувствуешь… ну, после….

Я смущённо запнулся, подбирая правильные слова. Странно, со мной такого обычно не бывает.

– Я поняла, Эрл, – вздохнула Бека. – Я?.. Да нормально. Знаешь, Ваня, конечно, был мне близок… очень близок, но… Кстати, а ты не помнишь, как так получилось вообще, что он… ну…

Бека перевела тему, но я решил не обращать на это внимания и подхватил на лету:

– Честно говоря, я вообще не помню, что со мной происходило последние дня три…

– Ну и славно… В смысле, наверно, это к лучшему. Знаешь, Ваня – он был тем человеком, которому я могла полностью довериться, с которым я чувствовала себя уютно.

Бека вновь резко прервала тему и перевела разговор в прежнее русло, но и сейчас я не придал этому значения. Ещё бы, у бедняжки такое горе…

– Мы во многом были похожи… – задумчиво произнесла моя визави. – Таких, как он, очень мало. Но я стараюсь не унывать. Понимаешь, смерть Вани, конечно, большая трагедия, но, если я буду убиваться по этому поводу, никому ведь лучше не станет. Думаю, он бы не хотел, чтобы я страдала…

– Да, – поддержал я Беку, – мне тоже так кажется. Давай тогда поговорим о хорошем. Что у тебя позитивного произошло за последнее время?

– Ха, – как-то грустно усмехнулась Бека, – на самом деле, дня три назад мы сидели с Ваней в этом же самом кафе. А вон там, – она указала на соседний столик, – сидели Стеф с Полом…[5]5
  Стефани и Пол – это наши общие друзья.


[Закрыть]

– Слушай, – перебил я её, – может, поговорим о чём-нибудь действительно хорошем?

– Да-да, конечно, – Бека встряхнула головой, видимо, пытаясь вытряхнуть оттуда мысли об усопшем. – Так, как же прошла моя неделя?..

Тут начался долгий диалог о том, кто как живёт, кто чем занимается, какую слушает музыку, какие фильмы смотрит, какие книги читает и так далее. Я, пожалуй, не буду это всё тут пересказывать. Скажу только, что интересы Беки во многом совпадают с моими. И если бы в моём животе не было столько кислоты, там бы даже появились бабочки. Но, напомню тебе, Джонни, я не верю в любовь.

В общем, общались мы довольно мило. Но в какой-то момент я понял, что вся еда уже съедена, а всё, что осталось от кофе, Бека уже слизнула со своих губ. Тогда до меня дошло – скоро надо будет просить счёт, так что необходимо резко вставать на сторону своей собеседницы и начинать ещё больше к ней подмазываться.

– Знаешь, я тут подумал и решил, что ошибался по поводу прекрасного, – вымолвил я, задумчиво глядя в окно. – Красота и благо есть в этом мире, как ни крути. Ты права, наверное, я слишком пессимистичен. Ну что, просим счёт?

– Да, давай, – недоверчиво прищурившись ответила Бека и крикнула проходящему мимо официанту. – Счёт, пожалуйста.

Нам принесли чек. Вот тут началась самая трудная часть – заставить Беку заплатить, при этом не упав в её глазах. Я стал шарить по карманам, как можно более живо и естественно пытаясь изобразить растерянность и удивление. Потом вдруг резко взглянул Беки прямо в глаза и сказал:

– Слушай, вот я балда, а! Кошелёк забыл дома! Знаю, звучит глупо, но это, правда, так. Слушай, ты не могла бы оплатить этот несчастный счёт? Я тебе всё верну при следующей нашей встрече, обещаю.

– Так зачем? Проще же на карту скинуть по номеру телефона, – предательски точно подметила Бека.

– Так у меня э-э-э, нет карты… – попытался выпутаться я.

– Что, совсем?

Я развёл руками. Мгновение неловкой паузы. Бека звонко засмеялась. Только сейчас я понимаю, насколько комично смотрелась тогда моя актёрская игра.

– Вот змеюка, – добродушно улыбнулась Бека. – Решил за мой счёт живот набить? Ты бы хоть честно в этом признался. Кавалер двадцать первого века, – она рассмеялась, а затем добавила: – Ладно, хорошо, я заплачу. Кто-то же должен это сделать, верно?

Она положила деньги в тонкую кожаную книжицу, которую тут же унёс официант. Бека молча сидела, смотрела на меня и ехидно улыбалась. Мы дождались сдачи и вышли на улицу.

– Классно посидели! Спасибо за чудесную компанию… – сказал я ей, когда мы стояли у порога кафе и курили. – Ну и, типа, за то, что заплатила.

Я старался не акцентировать внимание на этом благотворительном акте, но выходило скверно.

– О, да не за что. Могу ещё такси вызвать до дома и дверь там за тобой закрыть. – саркастично ответила Бека, всё ещё сохраняя на лице нехарактерную улыбку.

Я улыбнулся в ответ и сделал вид, будто тоже участвую в этой игре.

– О, было бы чудесно, – тоненьким голоском захихикал я. – Ну а потом можем ко мне на чай зайти. Но учти, секс только после свадьбы.

Улыбка Беки сменилась на лицо а-ля «ну ты что, совсем отбитый?». Видимо, я переборщил с сарказмом. И тем не менее моя спутница не теряла ко мне благосклонности.

– И тебе спасибо за компанию, Эрл, – ответила она после очередного мгновения неловкой паузы. – Хоть мы и не во всём солидарны, но ты всё же умнее, чем большинство моих друзей. Так что да, посидели неплохо.

Мы ещё немного поговорили ни о чём, докуривая сигареты, затем обнялись, попрощались и разошлись. С прощанием у Беки, видимо, проблем не было, либо мы просто уже достаточно узнали друг друга за время ланча.

Я снова шёл по заснеженной улице, глядя себе под ноги и размышляя над тем, каким же меня всё-таки видит Бека. Никогда бы не подумал, что мнение девушки будет для меня столь важно.

Вот сейчас пишу всё это, вспоминаю и удивляюсь: «Что же со мной, действительно, произошло?» Я вообще никогда не задумывался о том, что обо мне думают люди. Никогда не хотел кому-то понравиться. Никогда меня так сильно не интересовала какая-то девушка. Видимо, я очень сильно хочу её… ну, ты понял.

И всё-таки… что же в ней меня так привлекло? Может, это из-за её вечной грусти в глазах… Нет, скорее всего, это просто инстинкт. Да, инстинкт продолжения рода… Я, как и все приматы, над этим не властен.

С такими мыслями я дошёл до своего подъезда, поднялся на этаж и отворил дверь. Дома, как всегда, меня встречала моя любимая тишина, мой любимый никто и моё любимое ничего.

Какое-то время я просто лежал на диване, осмысливая произошедшее в кафе: «Странно, – думал я, – у неё так быстро меняется настроение. Чего же она хочет?» Но эти размышления, естественно, ни к чему не привели, и я, как обычно, сел за книгу.

Такая жизнь кажется тебе скучной, не правда ли, Джонни? А мне очень даже хорошо и комфортно. Да, иногда не хватает на еду, да и за коммунальные услуги с трудом плачу, но зато живу безмятежно, в своё удовольствие, не зацикливаясь на карьере, работе, деньгах.

Я неординарная личность, Джонни, когда-нибудь я стану великим, изменю мир… Хотя для чего? Для чего изменять мир? Для чего становиться великим? Всё равно мир погибнет, и всё равно любой человек ничтожен в масштабах вселенной. Спасения нет, выхода нет – лишь смерть и бесконечная пустота.

Но вернёмся к делам насущным. Мне снова захотелось есть. Я бы и рад целый день заниматься саморазвитием, чтением книг и прочими интересными делами, но звериная натура берет своё. И я стал искать варианты.