Текст книги "Крыса и Алиса"

– Ха! Мы тебе его мнение можем сообщить: шиза и еще раз шиза, – хихикнул санитар.

– Но все же! Хотелось бы услышать это от него, – настаивала я.

– Ладно, Илья, я сейчас позову. Тем более что у него и так обход, – сказала медсестра и вышла.

– Смотри, как Кострова похорошела! – сказал Илья другому санитару.

– Да! Отдохнула на воле от больнички. Где пропадала, Катерина? – обратился ко мне тот санитар.

«Катерина», – мелькнуло у меня в голове знакомое имя. Последний раз я его слышала от Кэт.

– Кэт? – переспросила я у него.

– Ну да, ты же у нас Кэт, а не Катерина!

– Так я не Кэт! Я Алиса, – объяснила я им.

– Ну полный крэйзи! – заржали они.

Так! Картина слегка вырисовывается. Эти два типа принимают меня за Кэт. Она, скорее всего, им хорошо знакома. Но неужели они не видят, что я не она?! Бред какой-то!

Пришел доктор. Седые короткие волосы, умные серые глаза за стеклами очков, слегка подрагивающие руки.

Увидев его короткие волосы и очки, машинально провела рукой по своей голове, нащупала ежик и вспомнила, что последний раз сама была удивлена сходству с Кэт. Вот почему они принимают меня за нее. Но не до такой же степени мы похожи, чтобы так ошибаться!

Если волосы еще не отросли, значит, я недавно здесь. А может, в больнице принято стричь пациентов?

– Что, Кострова, опять буянишь? – устало спросил доктор.

– И не думала даже, – спокойно сообщила я. – Можно мне узнать, как и при каких обстоятельствах я попала к вам?

Доктор удивленно и пристально посмотрел на меня, а санитары заржали.

– Кострова, у меня нет времени играть в твои игры! – сказал он.

– Как вас зовут? – спросила я его.

– Бог мой, еще и амнезия! – вскричал он. – Кострова, твой букет и так поражает! А ты еще и амнезию хочешь присовокупить?

– Какой букет? – удивилась я.

– Болезней, милочка, – разъяснил он.

– А-а-а… Может, вы осмотрите меня? – предложила я.

Вздохнув, он пощупал у меня пульс, оттянул мои веки, рассмотрел зрачки, стукнул по коленке. Еще более пристально взглянул на меня.

– Вы хороший доктор? – спросила я его.

Санитары развеселились не на шутку.

– Тише вы! – осадил их доктор.

– Да вроде бы ничего, – ответил он мне.

– Тогда скажите, почему вы не видите, что перед вами другой человек?

– В каком смысле? – спросил он.

– Я так поняла, что меня принимают за Екатерину Кострову. А я Алиса Машкова.

– Прошу тебя, не начинай свой очередной бред, – взмолился доктор.

– Я недавно была знакома с женщиной по имени Кэт. Думаю, что из-за нее и попала сюда. Эта особа с первых минут пугала меня. Она увела моего мужа, ударила меня по голове каким-то мешочком, и я почему-то оказалась здесь под ее именем. Существуют же методы, чтобы проверить – Кострова я или Машкова? – быстро протараторила я.

– Фу, как я от тебя устал, Кострова! – выдохнул доктор.

Я понимала, что этот разговор – почти единственный шанс убедить доктора в том, что я не Кэт. Важно не разозлить его и не утомить, а при этом найти аргументы для своего спасения. Нужно сделать что-то исключительное.

– Я понимаю, что вы мне не верите. Кем была Кэт?

– Тебе ли не знать свою биографию? – уклонился он от ответа.

– Хорошо. А Кэт умела рисовать?

– Не припомню.

– Прошу вас, пусть мне принесут ручку или карандаш и листок бумаги. Я профессиональный художник Алиса Машкова. И вы сами сможете в этом убедиться.

Доктор махнул рукой и протянул мне свой планшет с листом бумаги и ручку.

Никогда еще от моих набросков не зависела моя судьба. Я быстрыми уверенными линиями изобразила доктора, верзил-санитаров и медсестру.

– Во дает! – восхитился Илья.

– Поймите! Я много лет этим занимаюсь. Если Кэт не умела рисовать, она вряд ли бы смогла этому научиться за неделю или даже за год.

Доктор рассматривал наброски, приподняв очки.

– У нас нет информации относительно этих способностей Костровой.

– Вы как психиатр можете обследовать меня и убедиться, что мы – два разных человека.

– Знаете, меня, как психиатра, удивляет не ваша способность рисовать или ваше согласие на дополнительное обследование, а ваша манера говорить и убеждать. Кострова очень хитрая и коварная особа. И от нее можно ожидать всякого. Но сегодня она бы превзошла себя по выдержке. И потом – ваши глаза.

– Близорукие?

– Нет. Нормальные.

Я отметила про себя, что доктор уже не обращается ко мне как к Костровой. А тут еще и Илья:

– Да, док! Какая-то она не такая.

– Спасибо! – кивнула я ему.

Он мне подмигнул.

– Что ж, давайте общаться! – предложил доктор. – Ваша версия: как вы попали сюда?

Я рассказала о том, что нашла в лесу связанную женщину, спасла ее, приютила у себя дома и видела, как она занималась любовью с моим мужем и последнее, что я помню, как она ударила меня каким-то мешочком, а потом я как-то оказалась в этой больнице.

– Эта женщина называла себя Кэт. Еще я заметила, что она невероятно сильна, – добавила я.

Доктор и санитары внимательно слушали меня.

– Как она объяснила, кто ее связал? – спросил доктор.

– Никак. Я спрашивала ее на этот счет, но она не особо разговорчива.

– Она казалась вам странной?

– Немного странной. А еще подозрительной и очень жестокой. Она свернула шею гусю, а потом билась в конвульсиях. Это было странно.

– Ну, в ее случае это нормально. Она, очевидно, получила удовольствие от убийства. Те конвульсии, что вы наблюдали, были скорее всего оргазмом, – разъяснил доктор.

– Да-а?! – удивилась я.

– Да, так тоже можно, – сообщил мне доктор.

– Надо же! И сила у нее недюжая! Видели бы вы, как она отжималась!

– Многие психически больные люди очень сильны физически. Компенсация организма, так сказать, – разъяснил доктор.

– Я так понимаю, что она бывала в вашей больнице и раньше? Она что, сбежала?

– Да, она сбежала. Совратила санитара, который присматривал за ней. Он помог ей пробраться за пределы клиники. Теперь к ней, то есть к вам, приставили двоих – вот этих лоботрясов, – указал он на санитаров. – Кострова очень опасный человек.

– Но что с ней не так, почему она такая?

– Этиология ее болезни не совсем понятна: вероятно, в детстве была травма психологического характера, так как физиологических отклонений в деятельности мозга обнаружить не удалось. Возможно, имел место аффектно-шоковый невроз. Но это лишь предположение, поскольку Кострова не идет на контакт. Вообще по истории болезни можно писать диссертацию – жаль, я стар для этого. Бесспорно, она неординарная личность с нестандартной психикой и невероятными физическими проявлениями. Если бы не причина, которая спровоцировала везанический, то есть безумный характер больной, она могла бы достичь невероятных результатов вне стен больницы. Например, в спорте.

– Но может, она действительно гениальна?

– Хороший вопрос. Гениальность – это отклонение личности от нормального типа, своего рода патология. Но только это отклонение со знаком «плюс», то есть направленное на созидание, творчество, прогрессивные достижения. А у Костровой отклонения, направленные на разрушение. Она страдает параноидальными проявлениями: мстительностью, склонностью к садизму и преследованию людей. Также у нее искажены социально-нравственные представления – с ними вы имели несчастье познакомиться лично. Это и отсутствие критериев порядочного человека, и неблагодарность, и крайний эгоизм.

– Сколько всего… – задумалась я. – А как она попала к вам?

– Год назад ее привезли к нам ее бывшие сослуживцы. Они были напуганы ее поведением. Она сожгла их дома.

– Разве не полиция разбирается в таких случаях?

– Полиция завела на нее уголовное дело потому, что на месте пожара пострадали люди. Но причастность Костровой еще следовало доказать. Ее сослуживцы настояли на психологической экспертизе, так как считали, что она совершила преступления потому, что не совсем владеет собой. Полицейские и ее бывшие товарищи привезли ее где-то в апреле прошлого года. Тогда Кострову обследовала комиссия психиатров. И подтвердили, что у нее пиролагния – мания поджога. Еще была диагностирована табетическая аналгезия: отсутствие болевых ощущений. Иными словами, она не чувствует боли, отсюда и крайняя жестокость. Человек не может сострадать, так как не знает болевых границ. Так она оказалась у нас.

– В этой палате?

– Сначала она пребывала в палате с другой пациенткой, которую регулярно истязала и довела до попытки суицида. Пришлось перевести ее в эту одиночку для особо опасных.

– Я слышала, что в психиатрических больницах существуют такие лекарства, которые усмиряют и не таких опасных пациентов.

– Не секрет, что мы имеем возможность усмирить пациента с любыми формами отклонений. Но на Кострову почему-то препараты не очень действовали. Позднее мы выяснили, что санитар, с которым у нее была интимная связь, способствовал этому. Вместо психотропных средств она получала витамины. Он научил ее скрывать агрессию, и она казалась нормальной.

– Значит она не совсем больна, если умеет контролировать себя?

– Дорогая моя! Ненормальность на лице не написана и не всегда проявляется в каких-то вызывающих поступках, а может носить латентный, то есть скрытый, дремлющий характер. Даже погодные явления влияют на состояние психически нездоровых людей.

– Я видела, как Кэт было нехорошо, когда светила полная луна, – вспомнила я.

– Вот видите!

– А я как оказалась у вас? И когда?

– Вчера рано утром в полицию поступил сигнал, что сбежавшая из психиатрической клиники крайне опасная пациентка находится недалеко от Москвы, и был назван адрес и имя Екатерины Костровой. Полиция связалась с нами для подтверждения информации. Мой молодой коллега и полицейские выехали по указанному адресу и нашли вас. Ваше необычайное сходство не оставило сомнений, что вы и есть Кострова. Так вы оказались у нас. Кстати, я поражен, насколько вы с ней похожи.

– Это она меня подстригла так же, как себя, и покрасила мои волосы в белый цвет. Я еще не до конца верю, что выгляжу как она.

– Конечно, она все просчитала заранее, – резюмировал доктор.

– Она на это способна?

– Как видите!

– Но она не могла предугадать, что именно я найду ее в лесу.

– Нет, конечно! Она приспособилась к сложившимся обстоятельствам. Я уверен, что она не могла не заметить, что вы почти одного роста, одинаковой конституции, со схожими чертами лица.

– Я художник, но ничего такого не замечала. Лишь потом, после преображения, – усомнилась я.

– Вы же не собирались меняться с ней местами, поэтому не рассматривали ее в качестве жертвы.

– И вы думаете, что она будет жить под моим именем?

– Скорее всего. У нее нет другого выхода.

– А я вместо нее должна лежать в психушке?!

– Видимо, так! – согласился доктор.

– Значит, вы не отпустите меня?

– Почему же?! Зачем вам здесь находиться? За вами диагноз не закреплен.

– Спасибо! А кто звонил в полицию? И были ли в моем доме другие люди?

– Кто звонил, я не знаю. Но в доме, кроме вас, никого не было. Полиция еще будет разбираться по этому поводу и искать хозяев дома для уточнения деталей.

– Вы говорили, что ее привезли к вам сослуживцы. Она что, где-то служила?

– В войсках специального назначения «Багира». Три года назад ее уволили за превышение полномочий. Кем она была в гражданской жизни, неизвестно.

– А сколько ей лет?

– Тридцать четыре.

– Ну ничего себе! Выглядит она моложе тридцати.

– Да, она в хорошей физической форме, – согласился доктор. – А вам сколько лет?

– Мне как раз тридцать. Все еще сомневаетесь во мне? – спросила я.

– Уже нет.

– А кто ее товарищи, которые привезли ее к вам? О них что-нибудь известно?

– Да у меня есть их номера телефонов и известны их имена.

– Можете мне дать?

– Зачем вам?

– Хочу узнать о ней побольше. Ведь с ней теперь мой муж. Может, он в опасности.

– Этого нельзя исключить. Я дам вам их номера. Так! Еще вас нужно как-то отправить домой и уведомить полицию об ошибке. Надеюсь, вы не будете предъявлять претензии к нам за бесцеремонное отношение?

– Не буду. В обмен на информацию о коллегах Кэт, – решила я извлечь пользу из ситуации.

– Хорошо.

– Еще мне нужно позвонить своему дяде.

– Пройдемте в мой кабинет. Вы голодны?

– Я пить хочу еще с ночи, так можно и умереть от обезвоживания.

– Пить вам хочется потому, что вчера вам укололи снотворное. Сегодня бы вам поставили капельницу, и вы бы перестали чувствовать жажду.

В кабинет доктора принесли мою одежду, в которой я была в мастерской. Она была слегка испачкана краской. Доктор заметил пятна и, кажется, еще больше успокоился на мой счет. Доктор сам приготовил мне чай и угостил бутербродом. Я позвонила дяде Вене и попросила забрать меня из психушки.

– Алечка, что случилось? У тебя срыв? Что опять нахлынуло? – забеспокоился дядя Веня.

– Нет. Все в порядке, я позже объясню.

– Хорошо, еду!

Доктор хорошо слышал вопросы моего опекуна и насторожился, как настоящий профессионал.

– У вас бывают срывы? – спросил он.

– Я не знаю, как это назвать. Это творческое вдохновение, но настолько сильное, что я рисую как безумная. При этом не хочу ни есть, ни пить, ничего другого. Я даже не помню самого процесса. Вы думаете, я с приветом?

– И что получается в результате? – уклонился он от ответа.

– Картины, которые потом очень дорого стоят.

– Вот у вас как раз все признаки гениальности: отклонения от нормы с положительным результатом.

– Я могу сойти с ума? – спросила я.

Я решила проконсультироваться по наболевшему вопросу, раз уж подвернулась такая возможность.

– Не уверен. Думаю, вы просто так тонко устроены, так реагирует ваша психика на творческие приливы. Процесс вдохновения настолько активно действует на ваши эмоции, что психика, защищаясь, отключает другие потребности, чтобы не подвергать себя излишней перегрузке.

– Вот спасибо! А то я давно беспокоюсь по этому поводу.

– Можете обращаться, если нужна консультация.

– Почему у вас никто не дежурит ночью? Когда я проснулась, здорово испугалась – одна в таком странном месте.

– Если бы вы были Кэт, то не должны были проснуться от того лекарства, что вам укололи. Оно на нее раньше хорошо действовало, а для вас, скорее всего, дозировка должна быть иной. Как ваше самочувствие? Голова не кружится, не тошнит?

– Да нет! Вроде бы нет, – прислушалась я к себе. – А чем меня ударили? Что было в том мешочке?

– Я думаю, песок. Таким предметом можно хорошо отключить человека, и он не оставляет следов.

– Я до сих пор не знаю, как вас зовут.

– Ганишкин Игорь Борисович, – представился доктор.

– Алиса Машкова, – еще раз представилась я.

– Рад знакомству! Простите за ошибку.

– Да что уж теперь!

– Я хочу вас еще раз предупредить: будьте крайне осторожны с Костровой. Она человек опасный и непредсказуемый. Если все же попадете в неприятную ситуацию, найдите ее слабую сторону и давите на нее. У каждого человека есть болевая точка. Даже у такого, как Кострова. Вы запомнили?

– Да. Спасибо, Игорь Борисович! Надеюсь, до этого не дойдет, но я учту.

Позвонили из приемной и сообщили, что за мной приехали. Доктор провел в кабинет дядю Веню. Вениамин Петрович скользнул по мне взглядом и огляделся по сторонам. Я поняла, что он меня не узнал.

– Дядя Веня, это я, – позвала я.

– Алиса? – оторопел мой опекун, – тебя не узнать.

– Вот из-за моей новой прически меня и приняли за другого человека и забрали сюда. В общем, произошла ошибка.

Это было наполовину правдой, я посмотрела на доктора, умоляя взглядом не раскрывать подробности.

– Да, мы ошиблись, – подтвердил Игорь Борисович, – простите еще раз.

– Я и сам тебя не узнал, Лисонька. Ну ты даешь! Подстричься так красиво и загреметь из-за этого в психушку – нарочно не придумаешь!

Дядя Веня поверил. Мы простились с доктором и поехали ко мне домой.

По дороге обсудили предстоящую выставку. Вениамин Петрович всю дорогу поглядывал на меня с интересом. Я спросила:

– Ну что вы? Что-то не так?

– Почему-то раньше не обращал внимания, какая ты у меня красавица. Нужно срочно сделать новые афиши. Американцы с ума сойдут! Талантливый художник с такими чертами лица! А где твои очки? Они скрывали такие глаза.

– Я решила отказаться от них.

– Отлично! Никогда больше не прячься за очками.

Я улыбнулась. Дядя Веня раскусил меня.

– Хорошо! Мне самой тоже очень нравится.

– Да супер! Супер! – восторгался дядя Веня.

Мы приехали в мой дом. Я украдкой осматривалась. Что изменилось за время моего отсутствия? Явных перемен не наблюдалось. Позднее изучу детали.

– А где твой труте… – начал опекун.

– Мой муж уехал к маме, – опять соврала я, – мы решили пожить немного отдельно.

– Есть бог на свете! – сказал дядя Веня и возвел глаза к небу.

Я не хотела рассказывать историю появления Кэт и исчезновения Коки. Выглядит она подозрительно и как-то неправдоподобно, да и не хочу беспокоить Вениамина Петровича.

Я сварила кофе. Дядя Веня пил маленькими глоточками и рассуждал.

– Так! Сегодня договорюсь насчет фотосессии. Потом отправлю снимки в Нью-Йорк: пусть закажут и развесят плакаты по городу. Нужно еще пару рекламных площадей оплатить. Ты произведешь фурор! Аншлаг нам обеспечен. Как прилетим, пройдешься по бутикам, приоденешься. Ты вся должна соответствовать своему лицу. Ну какая красотка! Умница моя! Сама себя пиаришь!

– Дядя Веня! Главное, чтобы мои картины были приняты хорошо, – сказала я ему.

– За это не волнуйся! Ты – талант! А теперь еще с таким лицом! Нет, ну точно, американцы обалдеют. Ты теперь похожа на молодую Шэрон Стоун! – не унимался Вениамин Петрович.

– Да ладно вам! – смущалась я.

Еще никогда в жизни моей внешностью никто не восхищался – а тут дядя Веня, который всегда мне говорит только правду. Его неподдельный восторг не может не радовать.

– На днях тебе позвоню и сообщу, когда фотосессия. Будь готова! – сказал он мне возле ворот.

– Хорошо!

Вениамин Петрович садился в машину, когда ко мне подходила Галина. Уже издали она начала спрашивать:

– Где Алиса Павловна? Куда вы ее дели?

Дядя Веня услышал ее слова и начал вылезать из машины.

– О чем она говорит? – спросил он.

– Ничего! Видите, Галина тоже не узнала меня, – успокоила я его и подтолкнула к машине.

– Подождите, не уезжайте! – громко и требовательно сказала Галина, – нужно разобраться. Эта особа что-то замышляет, Николай Валентинович и Алиса Павловна исчезли, а она здесь живет, как хозяйка.

– Подожди, Алиса! Никак не пойму, о ком она говорит, – отстранил меня дядя Веня и вновь попытался выйти из машины.

Но Галина услышала его последнюю фразу и вперилась в меня взглядом.

– Алиса Павловна? – спросила она, разглядывая меня с недоумением.

– Ну конечно, Галина! Это я. Видите? Прическу сменила.

– Но вы как она.

– Кто она? – спросил дядя Веня.

Я повернулась к Галине, закрыв обзор опекуну:

– Галина, я вам напомнила вашу знакомую, – спокойно сказала я. А пальцем незаметно показала: «молчите!» – я вижу, вас это очень удивило. Вы не могли бы прибраться на террасе, пока я провожу Вениамина Петровича?

Галина поняла меня.

– Да, конечно, Алиса Павловна! Я пойду, приберусь, – оглядываясь, она скрылась за воротами.

– Странная какая-то! Да? – спросила я опекуна, опережая его вопросы.

– Да уж! Кого ты там ей напоминаешь?

– Не имею понятия! Но согласитесь, реакция неожиданная? Вот! Стоило сменить прическу, как люди стали на меня неоднозначно реагировать. Придется отрастить волосы как прежде, – шантажнула я дядю Веню.

– Не вздумай! Такие перспективы открываются с твоим новым имиджем! С ума сошла?!

– Не забывайте, что я только что из психбольницы. И там у меня не обнаружили сумасшествия, – пошутила я.

Опекун рассмеялся.

– Значит, сама должна видеть, какая ты стала необыкновенная.

– Ну хорошо! Еще похожу так немного, – согласилась я.

– Умница!

Он уехал.

«Фух!» – облегченно вздохнула я. Как бы я объясняла опекуну, на кого я похожа и кто такая Кэт? Смутно представляю… Он бы меня в два счета увез из дома и спрятал бы в надежное место подальше от опасности. А сам бы начал докапываться до истины: кто такая Кэт, как она оказалась у меня и почему? Он человек педантичный и любит, чтобы все было разложено по полочкам. Пока бы все не систематизировал, не успокоился бы. Ему и без этого есть, чем заняться. Я сама попробую найти Кэт и предупредить Коку о том, что он связался с душевнобольным человеком.

Я заперла калитку. Галина ждала меня возле забора и, кажется, подслушивала.

– Это правда вы? – прежде всего спросила она.

– Да, Галина! Ну неужели я на себя совсем не похожа?

– Даже не знаю! Вы больше похожи на нее, чем на себя, – ответила она.

– Смешной ответ, – сказала я.

– А где Кока, простите, Николай Валентинович?

– Они вместе исчезли, – сообщила я.

Галина не сводила с меня глаз.

– Как? И вы так спокойно об этом говорите?

– Сама удивляюсь. Кэт увела у меня мужа, – констатировала я.

– Я бы ей все волосы повыдирала! – угрожающе сообщила Галина.

– Не знаю почему, но у меня нет такого желания, – задумалась я, – наверное, я не люблю Коку.

– Даже если не любите! Нечего брать то, что тебе не принадлежит!

– Зато он, кажется, ее полюбил, – заступилась я за мужа. – Хоть какой-то поступок с его стороны.

– В этом вы, конечно, правы. Но все равно как-то странно.

– Согласна! Ладно. Что уж теперь?.. Пойду, посмотрю, что там в мастерской.

Во флигеле я обнаружила, что исчез портрет Кэт. На полу лежала кучка мокрого пепла, была сорвана пломба с огнетушителя, а сам он валялся под столом. Скорее всего, портрет подожгли, а потом тушили огнетушителем. Кто это сделал: Кэт или Кока? Если у нее нездоровая тяга к поджигательству, странно, что она не сожгла вместе с портретом мою мастерскую или дом!..

Дома я заметила пропажу кредитной карточки, на которой хранилось около трехсот тысяч рублей, моего российского паспорта, ключей от машины Коки, самой машины, исчезновение некоторых вещей мужа – как и самого мужа. Остались банковские карты валютного и рублевого счетов, принадлежащие только мне: Кока не имел права доступа и не знал кодов. Из этого следует, что мой муж был заодно с грабителем, то есть с Кэт, и намеренно пошел на кражу. Я, конечно же, и раньше это понимала, но теперь окончательно убедилась. Сначала он предавался любовным утехам в моем доме, потом выманил меня из мастерской, чтобы Кэт ударила меня, потом ограбил. Список его проступков растет, но я его зауважала. Вечно дремлющий Кока становится деятельным день ото дня. Правда, его поступки уже на грани трений с законом, и если он будет продолжать в том же духе, то это плохо кончится. Но все равно я должна найти его и объясниться, а там будет видно. Итак, с чего начать?

Сначала полежу в своей огромной ванной, расслаблюсь, отмоюсь, а потом приму решение.

Галина хлопотала по дому и поглядывала на меня с подозрением и любопытством.

– Все еще не верите, что это я? – спросила я ее. Невозможно было смотреть на ее терзания.

– Да! Не верится, что вы так изменились.

– Я сама еще не совсем привыкла. Представляете, не только вы приняли меня за Кэт! Сегодняшнюю ночь я провела в психушке. Думали, что я – это она. Кэт их бывшая пациентка, – разъяснила я.

– Так она еще и того? – Галина повертела у виска.

– Да, в ее психике есть отклонения, – сообщила я.

– Ужас! Тащите в дом всякую дрянь! – проворчала Галина.

– Я в ванную, – поспешила я уйти от нотаций.

Она кивнула и продолжала ворчать себе под нос: «Ну ты подумай какая! Где только можно была такую найти?! А Алиска – добрая душа. Пригрела змеюку, теперь расхлебывает».

Галина не замечала, что размышляет вслух. Меня насмешили ее слова. Я в хорошем настроении отправилась в ванную.

Как же хорошо смыть с себя больничную атмосферу – от нее брезгливое ощущение грязи. Я лежала в ванной, полной ароматной пены, и размышляла. Нужно найти сослуживцев Кэт – они смогут многое о ней рассказать и подскажут, где она может быть. Доктор назвал мне имена: Влад Тихомиров и Федор Добрынин. Выйду из ванной, позвоню им, а дальше – по обстоятельствам.

Усталость отступала под действием приятной расслабляющей неги. Было так хорошо лежать и ничего не делать! Все дела и поиски – потом. Сейчас – наслаждение. Я уснула.

– Ну вот теперь уже точно все, Крыса! – услышала я голос.

«Что, опять?!» – подумала я. Стоит мне уснуть и расслабиться, как снова этот голос и снова речь о Крысе – скоро буду бояться спать. Совершенно невозможно сделать это спокойно! Я едва открыла глаза: прямо мне в лицо смотрел пистолет с глушителем. Что-то похожее я уже недавно видела. Правда, тогда пистолет был направлен не на меня. Я перевела взгляд на человека, который целился в меня. Это был парень с изуродованным лицом, но я почему-то не испугалась: видимо, теплая вода размягчила мои тело и мозг и притупила эмоции.

– Это вы? – искренне, но вяло удивилась я. – Будете мстить за то, что я спасла Кэт? Я уже и так немного сожалею о своем поступке. А ваш друг – он жив? С ним все в порядке?

Парень оторопел.

– Ты что городишь, Крыса? Совсем свихнулась?! – решил он.

– Почему вы называете меня Крысой, а раньше Кэт так называли? У вас что, привычка так обращаться к женщинам?

– Ну ты вообще!

– Что – вообще? Можете изъясняться внятней? Я ничего не понимаю. Почему вы хотели убить Кэт? Вам она что сделала?

– У тебя раздвоение личности или ты пытаешься мне зубы заговорить? – спросил он, немного отставив пистолет в сторону.

– Вот спасибо! А то вдруг эта штука выстрелит, – поблагодарила я.

– Кэт, ты такая сука, хотя мне тебя жаль. Но лучше я буду винить себя за твою смерть, чем знать, что ты продолжаешь приносить людям несчастья.

Я выслушала его речь и просветлела:

– А! Так вы тоже думаете, что я Кэт?

– Ты издеваешься?!

– Послушайте, я не издеваюсь. За сегодняшние сутки вы не первый кто принял меня за Кэт – из-за этой ошибки я ночевала в психбольнице. На меня с подозрением косится домработница, даже мой опекун не сразу узнал меня. Это Кэт меня так подстригла, а сама завладела моим паспортом, банковской картой, моим мужем и куда-то скрылась.

– Что ты городишь?

– Позвольте, я выйду из ванной! Мне так не совсем комфортно разговаривать.

– Выходи! – согласился он.

– Только вы отвернитесь, – попросила я.

– Еще чего! От тебя только отвернись – сразу труп.

– Думаю, вид моего тела вас не особо порадует, – предупредила я.

– Не такое видали, – сообщил он.

– Не сомневаюсь!

Я встала во весь рост и попробовала дотянуться до полотенца. Парень не сводил с меня глаз, потом спросил:

– Ты кто?

– Да уж, мое тело не так совершенно, как у Кэт, – я слегка обиделась. – Заметили наконец-то, что я не она?

– Да, не она! – растерянно проговорил он. – Кто ты?

– Я – Алиса Машкова. А вы?

– Я Федор Добрынин.

– Как?! Вы сослуживец Кэт? Я собиралась вам звонить после водных процедур.

– Откуда вы знаете мой номер?

– Говорю же вам, я ночевала в психушке, потому что меня приняли за Кэт. Когда выяснилось, что я не она, меня отпустили домой. Доктор рассказал мне о нездоровье Кэт и дал ваши телефоны.

– Зачем?

– Мне нужно найти мужа, предупредить его о том, что Кэт нездорова и опасна.

– Вы, похоже, тоже нездоровы, – сделал он вывод.

– С чего вы взяли? – поинтересовалась я.

– Ваш муж вас бросил и сбежал с Крысой, то есть с Кэт, так?

– Ну да, – подтвердила я.

– Так и пусть катится на все четыре стороны, зачем его спасать?

– Жаль его. Он, кажется, влюблен в нее. Поэтому как слепой котенок не видит ее недостатков.

– Вы странная… – заключил он.

– А доктор сказал, что я нормальная. Даже гениальная!

Федор рассмеялся:

– Тогда чудная!

Я давно уже надела халат и причесала волосы.

– А где Галина? – спохватилась я.

– Кто это?

– Домработница. Вы что, убили ее?

– Я не настолько кровожадный, как вы думаете. Я следил за вами и видел, как вы ушли на второй этаж, и пробрался сюда. Она меня не заметила.

– Не дом, а проходной двор! – резюмировала я.

– Это точно. Вы собирались мне звонить. Что хотели сообщить?

– Давайте спустимся вниз, пообедаем и поговорим.

– Хорошее предложение!

Галина была ошарашена, когда мы с Федором спустились со второго этажа.

Рассказывать ей, что у нее под носом прошел человек, который хотел меня убить, я, конечно же, не стала. А чтобы пресечь ее вопросы, сказала:

– Знакомьтесь, Галина, это Федор!

– Ага, – кивнула она.

– У нас уже есть обед? Очень хочется кушать. Да, Федор?

– Да, очень хочется! – хитро улыбнулся Федор.

Галина оставалась в ступоре.

– Галина Александровна, вы меня слышите? – крикнула я ей.

– Ага… Что вы спросили?

– Говорю: обед есть у нас или как? – нарочно громко спросила я.

– Пойду, посижу на улице, – вместо ответа сообщила Галина.

– Вы все здесь чудные, – резюмировал Федор.

– Галина не может понять, откуда вы взялись. Да еще и вышли из ванной комнаты. Вы ее поразили. – объяснила я.

– Да уж, мое лицо кого хочешь поразит.

Я как-то позабыла, что у Федора еще и лицо изуродованное, что для Галины могло быть дополнительным потрясением.

– В этом случае не лицо главное, а сам факт вашего присутствия, – успокоила я его. – Ладно, сами посмотрим, что у нас на обед. Так, тефтельки, картофельное пюре, салатик из свежих овощей. Будете?

– Спрашиваете? Еще как буду!

– Тогда мойте руки! Вон там есть санузел – и за стол, а я пока накрою.

Федор вернулся и сел за стол.

Мы обедали, украдкой рассматривая друг друга. Лицо Федора оказалось изуродованным лишь наполовину. Его правая сторона была как будто смята: глаз немного прикрыт, уголок рта сильно опущен вниз, половина брови отсутствовала, на виске не было волос. Эта часть лица была розовой, в мелких и многочисленных шрамах, зато левая сторона была нормальной: красивая густая бровь, большой серый глаз с густыми черными ресницами, ровный нос, волевой, четко очерченный подбородок. Уродство всегда притягивает взгляд, поэтому казалось, что все лицо Федора изувечено. Но, если присмотреться, то он был очень даже симпатичным, особенно в профиль с левой стороны. Еще он был широкоплечим, высоким, с сильными руками, крепкими мускулами. Наверное, раньше Федор пользовался успехом у девушек.

– Как вы здесь оказались? – спросила я Федора, когда достаточно на него нагляделась.

– Я искал Кэт и девушку, которая ее спасла и, кстати, ударила меня по лицу лопатой, – с усмешкой разъяснил он.

– Я была вынуждена это сделать. Вы ведь хотели ее убить. Это не из-за меня у вас такое лицо?

– Нет! Это после пожара. Кэт постаралась.

– Значит, вы ей мстите?

– Не совсем. Кэт очень опасна, из-за нее погибли моя мама, жена моего друга Влада, наш товарищ. Сейчас Влад в реанимации в тяжелом состоянии. У него один шанс из тысячи на то, что он выживет. Его дочь может остаться сиротой.

– Это он был с вами тогда в лесу?

– Да, она в него выстрелила.

– Я помню. Она и в вас хотела выстрелить. Я думала, это из-за аффекта, а оказывается, что Кэт психически нездорова.

– А почему не выстрелила в меня?

– Я не дала.

– Значит я – ваш должник?

– Я не меркантильная.