Текст книги "Только не уходи… Два детектива под одной обложкой"

– Нет, Михаил Юрьевич, у губернатора одна ма-а-аленькая комнатка и та на чердаке…

– Я серьёзно!

– А серьёзно? Найдётся комната. Там каждому выделены отдельные апартаменты. Пока ты будешь работать с одним из них, я более тщательно осмотрю их личные хоромы. Место преступления утром проползла, а комнаты, каюсь, посмотрела поверхностно. Кабинет для тебя приготовили губернаторский. Сам распорядился. В неё одном нет прослушки. Увидишь, в каких комнатушках сильные мира сего решают наши босяцкие проблемы. Ох, трудно им приходится… губернаторам-то…

Глава 3

Управляющий местным филиалом корпорации Олега Бурлакова Алексей Иванович Слаповский открыл дверь кабинета, не постучавшись, но порога не переступил:

– Извините, я не стучусь – знаю, что ждёте именно меня…

Исайчев жестом пригласил мужчину войти и указал кресло куда, сесть. Сам Исайчев разместился за антикварным бюро, которое торчало на гнутых витиеватых ножках посреди стометрового кабинета. Обычного письменного стола или что-либо похожее на него при осмотре резиденции найдено не было. Михаил чувствовал себя неуютно, он не привык к подобным видам мебели. Бюро было небольшим и слишком экстравагантным: здесь и выточенные из красного дерева ангелочки, и множество маленьких и больших ящичков, а вот рабочей поверхности мало. Михаилу едва удалось поместить папку с бланками допросных листов, диктофон и ноутбук, с которым он не расставался никогда, используя его чаще как печатную машинку или монитор для просмотра фотографий с места преступления. Стены кабинета, затянутые сиреневым щёлком в мелкую золотую искорку, не располагали к кропотливой работе. Они наполняли голову Михаила неосознанным раздражением.

– Меня зовут Михаил Юрьевич Исайчев. – представился Михаил, – я буду вести «дело Бурлакова». Прошу вас назвать себя и подписать вот эту бумагу – это ответственность за дачу ложных показаний…

Мужчина подошёл к бюро и, не читая, расписался там, где Исайчев поставил на листе бланка галочки. Прежде чем вернуться на место, произнёс громко и четко:

– Слаповский Алексей Иванович – директор фармакологического завода в Сартове. Директор уже семнадцать лет. Мы с Олегом Олеговичем окончили здешнее военное училище, с того времени и знакомы… Слушаю ваши вопросы…

– Продолжайте, Алексей Иванович, вы закончили с Бурлаковым одно военное училище, рассказывайте, что было дальше. Вопросы будут позже…

Слаповский более основательно сел на стул, давая понять, что готов к длительному разговору:

– Потом я отправился в войска, а Олега направили преподавать в военное училище нашего профиля в Харьков. У Олега светлая голова… Мы встретились с ним через восемь лет, он уже был богатым человеком и у него имелась собственная фармацевтическая корпорация. Меня комиссовали по случаю ранения во второй Чеченской.

Слаповский энергично растёр пальцы рук:

– Извините. Плохое кровообращение, пальцы леденеют. Особенно когда волнуюсь.

– Может быть, горячего чая? Согреетесь, – предложил Михаил.

– Нет, нет! – всполошился Алексей Иванович. – Чай я уже сегодня пил и кофе тоже… Давайте продолжим. Так вот, после войны я вернулся в Сартов и болтался здесь без дела и зарплаты. Встретились мы во время очередного приезда Олега в город. Он на протяжении многих лет приезжает сюда. Зачем? Не знаю. Во время пребывания в Сартове Бурлаков завода не посещал. Ревизоры его бывают периодически, а сам нет. Нет! Даже не припомню когда был… При встрече, обычно встречаемся где-нибудь в парке, в местах нашей юности, он выслушивает отчет и достаточно… Тогда, семнадцать лет назад, Олег предложил мне работу сразу директором предприятия. Говорил, что никогда об этом не пожалел… Я тоже… Очень его жалко… Кто теперь возглавит дело?

– Он хорошо его знал?

– Кого? – вскинул пучкастые брови Слаповский.

– Дело… – усмехнулся Исайчев.

– Он начал заниматься бизнесом еще будучи преподавателем в военном училище, почти с нуля. С преподавательской карьерой у него не получилось. Союз к тому времени развалился. А он, российский офицер не захотел присягать новому правительству.

Слаповский замолчал, сглотнул комок в горле, продолжил:

– Родине мы в то время тоже не нужны были. Но в отличие от многих Олег быстро сориентировался и, воспользовавшись тем, что мать – немка Поволжья, эмигрировал с семьёй и с семьей сестры матери в Германию, там и развернулся. Тогда ведь только входили в медицинскую практику одноразовые инструменты. Годы-то, какие были сумасшедшие…

Михаил видел, что воспоминания прошлых лет не доставляют Слаповскому удовольствия. Они приносили ему не только нравственные страдания, но и физические. Он всё время морщился, ёрзал на стуле.

– Алексей Иванович, – попросил Исайчев, – расскажите в подробностях, о сегодняшнем утре…

– Я прибыл в резиденцию к восьми часам. Сайрус позвонил и от имени Олега Олеговича приказал приехать. Для меня его визит в Сартов был неожиданностью. Обычно он предупреждал загодя. Спросил Бриона, какие приготовить документы, но он сказал, что встреча будет носить личный характер.

– Алексей Иванович, я ведь прежде, чем сюда ехать, навел о вас справки.

Михаил открыл ноутбук, отвернул от Слаповского экран и загрузил нужную страницу.

– Об остальных гостях материала мало, а вы здешний, здесь всё, как на ладошке. У вас с господином Бурлаковым была в училище одна пассия на двоих.

– Нет! – резко и зло оборвал Исайчева Слаповский. – Неточно. Олег увел у меня девушку, хотя у него существовала своя любовь. Мы с ним в училище были соперниками: оба отличники, оба борцы, часто выходили на ковер как спарринг-партнёры. Я побеждал почти всегда. Олег злился… и вот так отомстил… она влюбилась, и бегала за ним, как собачонка… Даже аборт от него сделала…

– Вы не в курсе, что с ней стало потом? – не отрывая взгляда от монитора, спросил Исайчев.

– Ну вы же знаете! Зачем спрашиваете? – вскинулся Слаповский.

– Да, знаю, – она стала вашей женой…

Алексей Иванович опустил голову. Было видно, как он сдерживается, играя желваками на скулах:

– Любил я её… понимаете… всякую бы принял… – Он попытался улыбнуться, но улыбка только обнажила зубы и совсем не тронула лица. – «Это», может быть основанием для подозрения меня в убийстве Бурлакова?

– « Это» уже основание для подозрения. Вы же понимаете, что ни вы, ни я не знаем, зачем Бурлаков приезжал каждый год в Сартов. Может быть…

– Вы, что думаете, – Слаповский не дал Михаилу договорить. – Он приезжал в Сартов для встреч с моей женой? Ну… нет… – Слаповский впервые за всю беседу удивился, растерянно пожал плечами и принялся энергично растирать кисти рук. – Извините… У нас четверо детей… и она никогда о нем не вспоминала… Знаете…

В кабинет, не стучась, влетел следователь Роман Васенко. Слаповский замолчал.

– Михал Юрич! – пучил глаза Роман, – у нас ещё труп!

– Ёшкин кот, кто?! – вскакивая, воскликнул Исайчев.

– Повар, итальянец, Гуидо Скварчалупи…

– Не резиденция губернатора, а бандитский притон! – Михаил, едва не сбив Васенко с ног, выскочил в коридор.

На половине дистанции Роман нагнал и обогнал начальника.

– Фигуранты у тебя в свободном полёте? – крикнул вслед удаляющемуся капитану Исайчев, – Ты их не изолировал друг от друга?

– Так кто знал, что они ещё кого-то грохнут? – на ходу, не оборачиваясь, бубнил себе под нос Васенко, прибавляя скорость.

У дверей кухни Роман остановился отдышаться и подождать запыхавшегося начальника. В кухню следователи вошли вместе. Итальянец, согнувшись пополам, одной половиной тела лежал на разделочном столе кухонного острова, другая половина стояла на ногах. Рядом с головой Гуидо растеклась и уже почти загустела кровь. Волосы итальянца густые, черные, вьющиеся, напитанные кровью, начали подсыхать и превращаться в сосульки. Тут же на столе валялся помытый металлический топорик для отбивания мяса. Убийца, будто издеваясь, плохо ополоснул топорик и на нем остались разводы от средства для мытья посуды. Рана на голове итальянца была велика и не оставляла сомнений, что жизнь вытекла из тела Гуидо вместе с кровью.

– Долженко сообщили? Она ещё здесь? – обратился Исайчев к оперативному сотруднику из Городского убойного отдела. Именно он, когда зашёл поинтересоваться об ужине для дежурных оперативников, обнаружил тело Гуидо.

Оперативник не успел ответить, потому что Галина Николаевна сама вошла в кухню. Её белая кофточка и тёмно-синяя форменная юбка были в капельках крови. Исайчев, указывая эксперту взглядом на пятна, спросил:

– Галя, это ты его?

Долженко покрутила указательным пальцем у виска:

– Тьфу, на тебя! Это кровь Эльзы…

– Её что, тоже? – зарычал Васенко.

– Пока нет! – махнула рукой Долженко и поплевала через левое плечо, – не дай бог. Пусть живёт… Я осматривала её комнату, а она решила поменять лампочку в торшере. Перегорела. Лампочка оказалась треснутой и рассыпалась у неё в руках. Кровища лилась, как из барана. Пока вынимала из ладони стекло, перевязывала, изваракалась вся…

– Как из овцы, – поправил эксперта Роман.

– Уйди отсюда, шутник-самоучка, – прикрикнула Долженко, – у трупа хихикаешь, бог тебя накажет!

– Галя, не иди вразнос, – остановил Исайчев, распаляющуюся гневом Долженко. – У нас каждый день труп. Уж кто-кто, а ты не хуже меня знаешь. Профессиональная деформация. Если бы не чувство юмора – давно бы повесились…

– Так, что тут у нас? – безнадёжно махнув рукой, спросила Долженко.

Она подошла, внимательно осмотрела труп и, приложив пальцы к шее итальянца, констатировала:

– Судя по температуре тела, случилось это не более часа назад. Точнее скажут судмедэксперты. Пока так – убийца ударил сзади, подошел тихо, повар его не слышал, сила удара мощная …. покуда всё. Я ещё не закончила осмотр апартаментов фигурантов. Изымаю одежду. Может быть, на ней что-то найду. Результаты завтра. Раньше не сделаю. Еле хожу, устала. Часа вам хватит осмотреться и описать труп итальянца? Если тело успеете упаковать – заберу с собой. Сама передам по инстанции. Нет – отвезёте сами. Корячок очень просил не устраивать звон. Тихо работаем, ребята…

Роман обошёл вокруг кухонный остров, остановился у тела Гуидо, спросил:

– Почему убийца не боялся, что повар его услышит? Итальянец был глухой? Кто-нибудь в курсе?

Ответила Долженко:

– Нет, он был в наушниках. Посмотрите, их у него изъяли рывком. Из одного уха наушник вылетел легко, а второй оказался зажат в ухе столом, на который упала голова, и его пришлось тянуть. Видите, красная полоса от уха почти до подбородка…

– Зачем убийца забрал наушники? – удивился Исайчев.

– Если бы я была убийцей, я бы пояснила. Я свободна? Могу продолжать осматривать апартаменты? – Долженко, не дожидаясь ответа, направилась к двери.

Когда дверь за ней закрылась, Роман, изображая утиную походку эксперта, бросил вслед:

– О, пава! Спросила и пошла… у меня тёща такая. А может ты против? Ты же старший группы…

Михаил досадливо поморщился:

– Ну, хватит, Рома, ерничать. Она старше по званию и по летам. Давай работай! Мне кажется, что преступник что-то искал в одежде итальянца и плеер в кармане ему мешал. Он его вытащил, а потом решил вовсе забрать. Видимо отпечатками запачкал. Перчаток у него не было. Если бы были, он не стал бы мыть топорик.

– Значит, к убийству заранее не готовился, – рассудил Роман, – кто-то его подтолкнул.

– Я думаю, плеер искать не стоит. Резиденция огромная – одной земли три гектара… – продолжил размышлять Исайчев.

– Михал Юрич, а если это записывающее устройство и повар слушал то, что закачал туда накануне? Может быть то, что уличало убийцу? – Роман сел на корточки, осматривая место у ног Гуидо. – Ничего нет, как в хирургической. Одна кровища…

– Тогда тем более не найдём, – подтвердил своё же предположение Исайчев. – Но я склоняюсь к тому, что убийца искал что-то именно в одежде. Обратите внимание на рукава поварской куртки – они раскатаны. Злодей искал записку, флешку, что-то мелкое. Роман, приглашай оперов, – приказал помощнику Исайчев, – пусть пакуют все, что найдут, проследи, чтобы тщательно. Запри фигурантов по комнатам, нечего им по усадьбе болтаться… Ужина, вероятно, не будет… А жаль, я в поезде только чай попил, пообедать, вообще, не удалось. Позвони «шефу» попроси как-то решить вопрос с питанием, а то мы все перемрём от голода. Городские опера по коридорам уже ворчат…

Телефон в кармане Михаила взвыл в режиме пожарной сирены.

– Вот и он, лёгок на помине! – определил, глядя на дисплей Исайчев и, нажал зелёную кнопку. – Слушаю, Владимир Львович… да ещё труп… понял …никого из резиденции не выпускать, включая сотрудников… понял: языки прикусить… понял… работать в режиме борзой собаки… понял: умереть на посту… Что нужно от вас? От вас – нужно прекратить меня запугивать и не-ме-шать! Я не борзею, вы сами приказали мне войти в режим борзой собаки, я вошел… Извините… я постараюсь… Владимир Львович, решите вопрос с питанием, голодно здесь… хорошо… можно и три корочки хлеба, но каждому… понял вас… – Михаил нажал кнопку «Отбой» и только тогда увидел округлившиеся глаза Васенко.

– Я фигею, Михал Юрич! Ну, вы даете… так с «шефом»…

– Иди, работай! – оборвал коллегу Исайчев. – я ухожу продолжить допрос Слаповского.

В кухню вошёл старый знакомый Исайчева начальник районного убойного отдела Константин Плетнёв. Исайчев обрадовался:

– Здравствуй, Костя, рад тебя видеть. Давно нам не доводилось встретиться.

Плетнёв развёл руки в разные стороны:

– Что поделаешь, дружище? Не мы такие – жизнь такая. Может быть и хорошо, что нечасто. Встречаемся всё больше в грустных местах, при грустных обстоятельствах.

– Надо ломать эту практику. – Пожав руку старому товарищу, сказал Михаил. – Закончиться эта бодяга, приходите в гости, Оля будет рада.

– Принято, майор, обязательно забежим. А сейчас – слушаю тебя.

– Проследи, чтобы труп упаковали и аккуратно вынесли, не особенно афишируя. Пусть всё здесь подберут и Галине Николаевне в лабораторию отправят. Она ждёт.

– Есть, майор, сделаем.

Глава 4

Исайчев вернулся в кабинет. Он застал Слаповского переодетым в летние парусиновые брюки и жёлтую футболку с надписью «Та ещё вишенка».

«Женская» – подумал Исайчев, силясь сохранить серьёзное выражение лица.

Слаповский сидел в той же позе, только ещё больше согнул в крутую дугу спину.

– Это вас Галина Николаевна приодела? – уточнил Исайчев.

– Не совсем так. – Слаповский, разглаживая заломы, провёл обеими ладонями по футболке. – Ваш суровый эксперт нас как раз раздела, а уж мы, во что смогли приоделись. Сайрус предупредил о возможности остаться на ночёвку. Пришлось захватить домашний костюм…

Михаил ещё раз оглядел весёлый костюм свидетеля, и прибавляя деловитости в тон, спросил :

– На чём мы остановились, Алексей Иванович? Помнится на том, что ваша жена сделала от Бурлакова аборт.

– Мы остановились на том, что у меня была причина убить Бурлакова. – Слаповский болезненно поморщился. – Как вы понимаете, данная причина не могла рассосаться со временем. Она была всегда. Здесь, естественно, возникает вопрос: почему я не убил его раньше… хотя обида была сильнее… и ревность грызла глубже… Знаете почему?

Михаил снял очки, помассировал указательным пальцем переносицу, усмехнулся :

– Вы его простили?

Слаповский пристально посмотрел в глаза Михаилу:

– Не надо иронии. Да! Я его простил! Вы можете не верить, но хорошего Олег сделал мне больше, чем плохого… А то, что он приезжал сюда встречаться с моей женой полная ерунда…

Исайчев вопрошающе вскинул брови.

– Ну-ка, ну-ка обоснуйте?

– Олег дважды был в городе в моё отсутствие. Он сам подписывал документы на отпуск. Знал наверняка и всё же приезжал. Вот так! – просветлев лицом, выплеснул Слаповский. – Вспомнил! Это аргумент?! Аргумент?!

Исайчев согласно кивнул:

– Да. Это аргумент. Хорошо, давайте дальше, что произошло в это утро? Меня интересуют детали.

– Завтрак был в это утро, – продолжил заметно повеселевший Слаповский. – Олег консерватор. Сегодня, как и всегда, он ел омлет, помидорно-огуречный салат, два поджаренных кусочка чёрного хлеба. И чай…

Михаил от неожиданности вздрогнул:

– Как чай? А кофе…

Реакция следователя развеселила Слаповского:

– В завтрак только чай. Кофе отдельным заходом, через час после завтрака. Завтрак с восьми до девяти. Кофейный час с десяти. К десяти всё должно быть подано… Сегодня утром, Олег, видимо, хотел сказать что-то важное, потому что слова, которые он произнёс до первого, как оказалось, последнего глотка кофе, были таковыми: « Сегодня я сообщу вам то, что обсуждению не подлежит. Это моё окончательное решение. Я шёл к нему много лет…» Потом Олег глотнул кофе, поставил чашку, неожиданно вскочил и упал… В первый момент, никто не понял, что произошло. А потом… Жутко закричала Ирина. Эльза бросилась к брату, пыталась расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки, ослабить галстук. У неё руки дрожали и она рванула ворот. Голова Олега на мгновение приподнялась, а потом с каким-то тупым звуком стукнулась о пол. Эльза обернулась, посмотрела на меня, оскалилась, взвыла и поползла в угол, забилась между стеной и креслом. Для неё это крах… кто её без Олега терпеть будет?

– Как реагировал адвокат Сайрус Брион?

– Испугался! Зарыдал. Ушёл в свои апартаменты. Вернулся через час. С лицом у него творилось что-то странное… Я, признаться, немного обалдел, глядя, как он хитренько щурится, будто ребёнок подглядывает в щёлочку за взрослыми. Бриону явно хотелось что-то сказать, но адвокат сдерживался. Запрещал себе до поры до времени… Знаете, даже подмигнул мне. Как-то иезуитски торжествующе подмигнул. Стало не по себе…

Исайчев, до этого машинально крутивший в пальцах карандаш, положил его на стол и внимательно посмотрел на Слаповского.

– Так, интересно… Ваши предположения на этот счёт?

– Думал, но даже предположить нечего.

– Сайрус мог работать на конкурентов Бурлакова? Или, вопреки интересам хозяина на нечистоплотных партнёров? Брион мог стать орудием устранения держателя контрольного пакета акций корпорации?

– Нет… нет, – оживился Слаповский. – Олег Олегович, конечно, жёсткий человек, но отличный дипломат. Все проблемы решал сразу на месте, не оставлял хвостов. Я наблюдал за его деятельностью вне Сартова через интернет. Выяснил, Бурлаков совсем недавно приобрёл в Чехии ряд лакокрасочных предприятий. Там возникли какие-то заморочки. Олег разместил на заводах большой пакет взаимовыгодных российских заказов и волнения на всех уровнях затихли. Я уверен, никто из бизнеса на ликвидацию хозяина не отважился бы.

– Откуда такая уверенность?

– Начальник охраны Иван Усачев наш однокашник. Олег вытащил его в прямом смысле из дерьма. Ивана из армии попёрли за пьянку, жена бросила. Олег его вылечил и дал всё. Иван человеком стал, новую семью обрёл. Усачев за Олега кого хочешь на британский флаг порвёт. Ко всему прочему Бурлаков ему и его ребятам такие деньги платил, каких никто никогда никому за охрану не платил. Олег был убеждён и всегда говорил: «Денег не надо жалеть на детей и охрану, потому что дети твоё будущее, а охрана твоё настоящее». Усачев тысячу раз перепроверил всех, кто был приглашён на работу. А уж ближний круг перетряс по песчинкам.

Михаил вновь взял в руки карандаш и постучал им по поверхности бюро:

– Ну, предположим, вы правы. Хотя… – следующую фразу Исайчев проговорил мысленно «Надо Васенко озадачить, пусть покопается в интернете, там все сплетни собраны, может, что нароет», – а вслух произнёс, – а повар? Повар мог иметь на Бурлакова зуб?

Вопрос следователя вызвал у Слаповского ироническую ухмылку:

– Гуидо? Ни за что!

Он уже готов был пояснить, но крик, который оглушил резиденцию, заставил Исайчева прервать допрос. Михаил извлёк из-под бумаг телефон, набрал номер :

– Роман! Что это? Опять труп? Нет? Уже хорошо… Ну?

Чем дальше Исайчев слушал пояснения коллеги, тем чётче его лицо приобретало выражение, будто он глотаетчто-то кислое.

– Зачем? – простонал он, – зачем ты ему рассказал? Как я теперь буду его допрашивать? Капитан, ты не мог придумать другую причину отсутствия ужина? Ну невозможного здесь работать… невозможного и все… – Исайчев раздражённо бросил телефон на папку с бумагами, тот подскочил, ударился о верхний ящик бюро и жалобно пискнул. – Ладно, давайте, Алексей Иванович, дальше…

На лице Слаповского появилась и сразу исчезла ироническая улыбка:

– Я понимаю, Сайрус узнал о гибели Гуидо? Вам нужны дальнейшие пояснения?

– О чём?

– Гуидо никогда ничего не сделал бы без ведома Сайруса. Они семья. Необычная, но все же семья… Я видел лицо Бриона в первые минуты гибели Бурлакова, это было все что угодно, только не лицо убийцы. Поварёнок относился к хозяину с предыханием, с благоговением…

– О, Алексей Иванович, вы не знаете какие лица бывают у убийц. Очень разные лица у них бывают… уверяю вас…

Слаповский тоном бывалого человека заметил:

– Не скажите, Михаил Юрьевич, я ведь Чеченскую войну прошёл, и многое видел не только в бою. Знаете…

– Хорошо, – прервал Алексея Ивановича Михаил. – Давайте перейдём к жене Бурлакова Ирине. Мне высказали предположение, что Олег Олегович окружал себя людьми не совсем обычной ориентации, чтобы не вводить её в искушение. Его подолгу не бывало дома, так? Я понимаю, берегут, когда любят. Ирина необыкновенно хороша собой. Капитан Васенко доложил будто на предварительной беседе вы высказали мысль о скором разводе этой пары. Это так?

Слаповский поморщился. Он не привык, что его обрывали на полуслове. Отвечать стал с явной неохотой:

– Я встретил Олега семнадцать лет назад. К этому времени он уже был женат на Ирине. У них росла дочка, вторая родилась позже. Мне дважды в год приходилось приезжать в Питер для отчёта на Совете директоров. Так заведено. После работы Бурлаков, на правах старого друга, приглашал меня на ужин в загородный дом. Тогда он был вежлив с женой, но не более. Особой любви в их отношениях не замечал. За любовью должен стоять хоть какой-то труд, а Ирина была равнодушной к делам мужа. К разговорам не прислушивалась. Не вникала. Казалось, отбывала повинность. Стоило мне посмотреть на часы, поезд на Москву уходил в 22 часа, она с удовольствием прощалась, иногда уезжала из усадьбы раньше меня. Олег никогда не распространялся о личной жизни. Хотя правда то, что в этот раз, перед приездом Бурлакова в Сартов, на заводе шептались будто хозяин собирается оставить Ирину. Откуда пошёл слух, не знаю, вполне возможно, фантазии…

Михаил удивился:

– Вы в Сартов ездите через Москву? Почему? Я сегодня приехал из Питера прямым поездом. Очень удобно. Без пересадок.

– У меня в Москве сестра. Олег разрешал иногда такую вольность – навещать её. Из Питерской усадьбы я тоже уезжал пораньше. Люблю час-другой побродить по городу. Город – красавец! История на каждом шагу.

– Так, так, – Исайчев несколько секунд размышлял, потом предложил, – давайте поговорим об Эльзе? Она могла?

Этот вопрос Алексею Ивановичу понравился, он оживился:

– Ну, что вы! Эльза без Олега ноль. Причём ноль с отрицательным знаком. Её очень не любят в компании. Фрау никто. Недоучка. Сказала вашему эксперту будто окончила Магдебургский университет. Она всего лишь прослушала фармакологический годовой курс. Сделать это её заставил Олег, а потом буквально пришил её, как заплатку, к своему производству. Вот надсмотрщик из неё получился прекрасный и стукач тоже. Живёт фрау Леманн под Мюнхеном в усадьбе Олега. Он оплачивает обслугу, водителя, автомобиль. Для неё смерть Бурлакова völligen Zusammenbruch!77
  völligen Zusammenbruch (немецкий) – полный крах.


[Закрыть] Новые хозяева вряд ли будут её терпеть.

Исайчев понял, разговор о предстоящем будущем Эльзы воодушевляет Слаповского и поспешил его прервать. Его совсем не интересовало будущее. В настоящем разобраться бы!

– Спасибо, Алексей Иванович, можете идти отдыхать. Если понадобитесь, я вас позову.

Слаповский, покряхтывая и потирая колени, тяжело встал:

– Если долго сижу, суставы начинают болеть… Разрешите домой позвонить, там волнуются. Вы нас когда отпустите?

Михаил взял в руки телефон:

– Роман, позови в допросную Ивана Усачёва. Да, начальника охраны. Прибыл новый повар? Хорошо, – и, обращаясь к Слаповскому, добавил, – через час вас накормят. Роман, выдай Алексею Ивановичу телефон, пусть пообщается с родственниками… конечно, потом изъять. При разговоре присутствовать, – глядя на Слаповского, пояснил, – извините, так положено.

Когда дверь за фигурантом закрылась, Исайчев вновь взял в руки телефон:

– Галина Николаевна, новости есть? Жаль… Внушает надежду слово «пока». Прошу позвони, если что-то найдёшь… да понял, понял… что ж ты так кричишь… Ну, пока, дорогая… Жду!

Михаил откинулся на спинку кресла, вытянул ноги, прикрыл глаза. В голове неожиданно зазвучал густой низкий голос случайной питерской попутчицы:

 
– Ты здесь?
Прости, задумалась… так, о пустом,
О том, что жёлтые такси, как эти листья,
Что ночью стал казаться стылый дом,
И что на скатерть пролит кофе – не отчистить…
 

Исайчев с грустью посмотрел на телефон и вновь набрал номер, пока шла посылка вызова подумал: «Хорошая штучка, можно услышать родное дыхание». Трубка радостно зазвенела голосом жены:

– Скучаешь, Мцыри? Когда домой собираешься? Я борща наварила. Смотри там ничего не ешь. Отравят, не дай бог. Начальник твой звонил, Владимир Львович, извинился, что прямо с поезда отправил тебя в резиденцию. Слово с меня взял о неразглашении, – без остановки стрекотала Ольга, – может мне приехать? Оценю свежим взглядом обстановочку, подскажу чего, а? Тебе ведь нужны дополнительные мозги. Корячок никого из вас не выпустит, пока злодея не найдёте. Долженко сказала там Костя из районного убойного, он мужик головастый. Ты его привлекай.

Михаил зажмурился и, переступая с пятки на носок, покачиваясь, дожидался паузы, когда можно будет вставить словечко, наконец, найдя, вскрикнул:

– Погоди, Копилка, не тараторь! Кости здесь уже нет. Он трупы повёз в «судебку». Его оперов, вопреки приказу Корячка, я тоже отправил вместе с городскими. Они по усадьбе расползлись, мешали. Ходили тут, голодными желудками урчали.

– Трупы? – изумилась Ольга, – во множественном числе? Откуда? Корячок мне про один говорил! У вас там война что-ли?

Михаил пожалел, что обмолвился раньше времени:

– Мальчика, повара, по голове кто-то шарахнул…

– Повара? Который кофе варил? Убийца подельников устраняет?

– Пока не выяснил, до кофе ещё не добрался… Одного свидетеля пока только допросил. Хочу сказать…

– Что ты соскучился? – всё-таки вставила Ольга.

Исайчев кивнул:

– Это в первую очередь. Но приезжать, пока не следует, трудно будет сосредоточиться, а вот советы твои нужны. Буду звонить. А сейчас вот что…, – и Исайчев подключил диктофон к телефону, – послушай запись. Это допрос одного из фигурантов – Слаповского Алексея Ивановича. Послушай и скажи навскидку, как тебе человек? Фальшивит или нет? Мне нужны независимые впечатления…

* * *

Пока Ольга слушала запись, Михаил делал в блокнот пометки. По щелчку диктофона, Исайчев отсоединил устройство:

– Ну? Как?

– Не веришь ему, Мцыри?

– Не очень…

– Правильно. Вспомни свою первую юношескую любовь? В ней максимализма больше, чем чувств. Чувство собственности обострено до предела, а тут аборт от другого человека. Не простил он его ни тогда, ни сейчас. Врёт, что простил! Ты бы простил, если любил?

– Я бы убил!

– В-о-от! – радостно запела Ольга, и Исайчев представил, как в эту секунду она довольно улыбнулась. – Мишка, можно съезжу к Корячку, поговорю, пусть возьмёт официальным консультантом в это дело. Вспомню, что я ещё и психолог. Диплом пылится… Мне интересно. А?!

– Не ной, Копилка, – с суровыми нотками в голосе ответил Исайчев. – Пока ты мой советник на удалённой дистанции. Думать по «делу» разрешаю. Не забыла, что ты адвокат? Может, именно тебе придётся защищать убийцу. Выведаешь здесь все недочёты следствия и оправдаешь преступника. Нехорошо…

– Выведаю? – в голосе Ольги звучала обида. – В этом случае, Мцыри, я откажусь от защиты. У твоих толстобрюхих свои адвокаты найдутся, подороже меня… Ну, что ж! Было бы предложено…

Исайчев поспешил утешить жену :

– Я не сказал совсем не приезжай. Я сказал: пока не приезжай. Позову, когда будет нужно.

– Правда?! – оживилась Ольга. – Тогда привет, целую! Ой! Забыла рассказать. Есть минутка?

– Минутка есть… – согласился Исайчев.

– У меня радость! – зазвенела Ольга. – Нашла на блошином рынке «константиновский рубль» – одна из редчайших российских монет. Изготовлена в Петербурге на монетном дворе в небольшом количестве во время декабрьского междуцарствия 1825 года. Это тогда, когда в Таганроге умирает император Александр1 и все думают, что на престол войдёт Константин Павлович – средний брат. Их младшенький Николай уже через час после смерти старшего принёс присягу Константину, но только мать и ещё несколько человек знали, что Константин отрёкся от престола за три года до этого события. Почему ты, Мишка, не задался вопросом: зачем именно Слаповский был приглашён на важное и делаю акцент личное собрание? Мне кажется странно, подумай, Мцыри, пока…

– Погоди… погоди… – закричал Михаил, но трубка уже ныла голосом «отбоя». – При чём здесь «константиновский рубль»? Ты думаешь Слаповский, докладывая о других, пытается представить обстоятельства в ином свете? Прожектор осветил то, на что не стоит обращать внимание? Спасибо! Учту!

Однако всё это Исайчев проговорил в уже тоскливо ноющую трубку.