Текст книги "И всюду тьма"

Глава 15. Цена

Кеннет сел рядом с Аной. Его мешки под глазами углубились, лицо выцвело.

– Ты в порядке? – участливо спросил он.

Ана задумалась. Ей было странно испытывать те чувства, что сейчас бурлили в душе. Ей полагалось дрожать от страха, плакать, ожидать очередного кошмара, злиться на Кеннета. Но вместо этого внутри разгоралась гордость. Она справилась, сама. Без посторонней помощи избавилась от инквизиторов хотя бы на время.

Ана выпрямила спину и, теребя подол юбки, ответила:

– Думаю, я счастлива. – Она с трудом сдержала улыбку.

Кеннет помрачнел еще больше, но Ана не понимала причины. Она опустила взгляд и увидела, как подрагивают его руки. Но ее ответ был искренним: пережитый ужас превратился в эйфорию, и она упивалась своим успехом.

– Давай избавимся от твоего пореза, – сменил тему Кеннет, придвигаясь к ней вплотную.

Ана послушно убрала волосы с шеи, подставляя рану прикосновению. Тепло от его пальцев разлилось по коже, а дыхание опалило щеку.

– Я немного сержусь на вас, граф Блэкфорд, если мне это позволено. – Она попыталась кокетством замаскировать нарастающее чувство неловкости.

– Это более ожидаемая эмоция, – тихо ответил Кеннет. – Ты должна злиться. Я не был готов к тому, что произошло. Хотя нет… – он запнулся, – я был готов к тому, что тебя убьют. И я бы позволил им это сделать.

– Но… но вы же пытались защитить меня? Даже Свет выпустили!

Ана отпрянула в порыве неверия, рука Кеннета испачкалась в ее крови. Он, не поднимая на нее взгляда, снова приблизился и уже более настойчиво коснулся кожи рядом с раной кончиками пальцев. Другой рукой он нежно придержал ей голову, не давая отстраниться.

– Пустые угрозы, – произнес Кеннет, возвращая себе самообладание. – Я выигрывал тебе время, надеясь неизвестно на что. Для меня было очевидно, что с твоей подготовкой тебе не скрыться от инквизиторов.

– И вы ошиблись, – холодно проговорила Ана.

Слова Кеннета забрались под кожу. Ей хотелось избавиться от его рук на своем теле, прикосновения перестали казаться приятными. Но она не могла даже пальцем пошевелить. Если так выглядела его честность, то лучше бы он солгал.

Кеннет, не спрашивая, развернул ее лицо к себе. Ана подчинилась, чувствуя себя безвольной куклой.

– И это была самая приятная ошибка в моей жизни, – пробормотал он, пытаясь выдавить улыбку.

Сейчас Кеннет был совсем другим – потерянным, разбитым. Куда же делся уверенный, хладнокровный граф с насмешливой искрой в глазах? Рана на шее затянулась, но Кеннет не отпускал ее, смотрел так, будто искал что-то. Ане стало не по себе. Канат, удерживающий ее над пропастью, оказался тонкой нитью.

Ана с усилием отстранила руки Кеннета и отодвинулась на почтительное расстояние.

– Граф Блэкфорд, так больше нельзя. Я благодарна вам за спасение и за все, что вы для меня сделали, но вы продолжаете держать меня в неведении. Если я вам нужна, объяснитесь, прошу вас.

– Ты права. Прости меня за это. И за жестокие слова. У меня было слишком много причин сомневаться в тебе, и до этого я уже пытался выхаживать и обучать проклятых. Все предыдущие попытки оказались тщетными, я уже не хотел ни на что надеяться. Но ты, Ана, стала моим чудом.

Она смотрела на Кеннета с сомнением, и осознала, что расстановка сил изменилась. До этого он был для нее спасителем, авторитетом, надеждой. А теперь… что теперь?

– Зачем? Что вы хотите от меня?

Кеннет поднял голову, и в его глазах загорелся знакомый огонек уверенности.

– Я хочу увидеть на троне правителя, который будет разделять мои взгляды, на которого я смогу влиять. И без человека, умеющего управлять Тьмой, мне не справиться.

После такого заявления Ана смогла только удивленно заморгать. Она подозревала, что у Кеннета есть некий масштабный план. Но дворцовый переворот – это слишком.

Сейчас у власти был король Яков IV Мариандский, его династия правила уже почти четыре века. Он считался мягким правителем, который не особо занимался реформами, не стремился укрепить монархию, просто не мешал людям жить.

Ана не могла припомнить больших недовольств королем, разве что упоминания его бесхребетности. Простым людям жилось при нем неплохо. Только Церковь все укрепляла свое влияние, но люди этому радовались, доверяя тем, кого избрал Святец.

Чаще обсуждалось, кто же будет претендентом на престол: у Якова IV было два сына. Старшему, Ингриду, было уже почти сорок, а младшему, Яну, всего двадцать. Однако традиционный переход власти по старшинству нарушался разногласиями между дворянами, имеющими сильное влияние на судьбу королевства. Ингрид поддерживал Церковь, помогая продвигать законы в их пользу, а еще и принял обет безбрачия, оставляя продолжение рода на младшего брата. Многие из аристократии, недовольные таким положением дел в открытую поддерживали Яна, в то время как король предпочитал не вмешиваться.

– Граф, вы поддерживаете младшего принца? Вокруг него действительно много молодых дворян.

– Да, кронпринц безнадежно религиозен. Но с Яном все не так просто, он не заинтересован в троне и пока не собирается вступать в борьбу за него. – Кеннет поджал губы.

– И как вы хотите передать власть тому, кто ее не хочет? Неужели?.. – глаза Аны изумленно расширились.

– Вижу, ты уже догадалась. Твоя Тьма.

– Предположим, я к нему приближусь, – Ана не стала спорить, – но королевская семья же под строгой охраной.

– Ян небрежен и взбалмошен, к тому же вокруг него я никогда не ощущал Свет, но даже с защитой ты сможешь к нему подобраться, если будешь меня слушаться. Но до этого я попрошу твоей помощи и в других делах.

Ана устало выдохнула. Не то чтобы она была не готова к такому повороту событий, Кеннет ее предупреждал с самого начала. Но подчинить рассудок члена королевской семьи… Она не хотела вмешиваться во что-то подобное.

– Граф Блэкфорд, если для вас так невероятно, что я все еще жива, то почему я – такая существенная часть плана? – осторожно спросила Ана, надеясь услышать, что у Кеннета есть запасные проклятые, а она не так уж и необходима.

– У меня есть много времени и много попыток, но без Тьмы никак, а ты пока что единственная, способная ее прилично контролировать.

– Значит, у меня нет выбора… – Ана понурила голову.

Она ведь с самого начала знала, что нужна Кеннету, и хотела быть ему нужной, помочь в меру всех своих сил. Она вдруг почувствовала боль от корсета, впившегося в ребра, поняла, что проголодалась и что очень хочет пить. А еще хочет жить, и жить счастливо. Но как теперь из этого всего выпутаться?

– Я тебя ни к чему не принуждаю. – Граф нахмурился.

У Аны защемило сердце, когда она увидела, как расстроили Кеннета ее слова. Он не был злодеем, все, что он делал, это помогал ей. А она вдруг решила, что именно он – препятствие к счастливой жизни.

– Вы никогда не спрашивали, что со мной произошло до того, как вы меня спасли.

– Нетрудно догадаться, – тихо ответил он.

– Думаю, часть меня навсегда осталась там, одурманенная, униженная, избитая и… – голос Аны оборвался, она не могла найти в себе силы договорить. – Граф, вы поможете найти тех, кто за этим стоит, раскрыть их грехи миру и сделать так, чтобы такого больше не происходило? Это моя цена.

В душе теплилось желание мести, но мстить ей было некому. Все мертвы. Не осталось свидетелей надругательств над ней, пережитых страданий. И даже память ее подводила. Ане отчаянно хотелось, чтобы люди вокруг признали правду: она не палач, а жертва, вынужденная защищаться.

– Ана…

– Я знаю, что убила много людей, не думаю, что смогу себе это когда-нибудь простить, но на этом ведь все не закончилось. Среди них не было создателей и патронов, не было никого из Церкви. Кроме, – она замялась, – кроме первосвященника. А ведь это его рук дело…

– Послушай, мы на одной стороне. Церковная верхушка, жаждущая власти, творит бесчинства, используя людей как марионеток… – ему не нужно было договаривать, Ана и так все понимала.

Ее потряхивало от нахлынувших воспоминаний, но после слов графа стало немного легче.

Нога Кеннета нервно подрагивала, а на лице застыло напряжение. Проведя рукой по волосам, он сделал рваный вдох. «Почему он так переживает? Это же очевидно, что я не смогу ему отказать». – Она кивнула самой себе и с твердостью в голосе заговорила:

– Я в вашем распоряжении, граф Блэкфорд. – Ана поднялась и сделала реверанс.

– Спасибо. – Кеннет привалился к спинке дивана, и на лице проступила слабая улыбка. – Но, знаешь, я бы не оставил их в покое, даже если бы ты не согласилась. Правда, с тобой рядом все будет немного проще.

– Только, пожалуйста, в следующий раз, когда решите отправить меня на верную смерть, предупредите заранее!

Глава 16. Чашка чая

– И все же, как ты узнала, что Карл – святой? – спросил Кеннет, пока они шли по коридору.

– Слепая догадка. – Пожала плечами Ана. – Каковы шансы, что человек без Света станет высокопоставленным инквизитором? Это мало того, что опасно, так и пользы от него немного будет. Вы говорили, что раньше Карл больше бюрократией занимался?

Частый стук ее каблуков эхом уносился вперед, Ане приходилось прилагать усилия, чтобы поспевать за широкими шагами Кеннета.

– Интересно, когда у него проявился Свет?.. Не похоже, что он скрывал его с самого начала. Будь осторожна, Карл пригласил тебя на бал явно не из романтических соображений. – Он еще немного ускорился.

– Граф, помедленней, пожалуйста! – Ана споткнулась о подол и повисла на его локте. – И почему это не из романтических? Вы же видели, как он краснел от одного взгляда на меня. – Она вопросительно подняла одну бровь.

– Карл краснел, потому что пришел в ужас от твоего вульгарного поведения. – Кеннет закатил глаза. – Но будет все равно держаться поблизости, чтобы убедиться, что ты не скрываешь Тьму, и про меня что-то выведать.

От неожиданного укора Ана зарделась и резко остановилась. Она же специально притворялась, чтобы вывести инквизиторов из равновесия, и, да, вела себя вызывающе, но она и подумать не могла, что Кеннет за это ее осудит. И самым обидным было то, что ей понравилось себя так вести, понравилась реакция Карла, ей показалось, что в таком поведении есть свой шарм.

– Что с тобой? – Кеннет обернулся к ней.

– Ничего. – Ана гордо тряхнула головой и невозмутимо пошла дальше, цокая каблуками с удвоенной силой.

Они дошли до ее спальни в молчании. Ана погрузилась в мысли, пытаясь придумать, как ответить графу на его упрек. В голову ничего не шло, только разъедающее чувство обиды подкидывало самоуничижительные мысли. Но когда она уже открыла дверь, собираясь за ней исчезнуть, Кеннет заговорил:

– Я хотел, чтобы ты пошла на бал со мной.

Ана замерла на пороге и обернулась.

– А как же ваша невеста?

– Вероника бы поняла. Это ради твоей безопасности, – невозмутимо ответил он.

Сердце Аны забилось, как дикая птица в клетке.

– Вы на удивление плохо разбираетесь в женщинах, граф Блэкфорд, – сказав это, она скользнула за дверь и поспешно захлопнула ее за собой, не дав Кеннету и шанса на ответ.

Постояв пару мгновений, она услышала удаляющиеся шаги и только тогда бросилась на кровать, обняла подушку и тихонько в нее запищала.

«Как он может спокойно говорить такие вещи?!» – «Конечно, вспомни, что он раньше делал!»

Метания Аны прервались, когда в дверь постучали. Она подскочила и стала приглаживать растрепавшиеся волосы, надеясь, что вернулся Кеннет.

– Госпожа… можно войти? – послышался тихий девичий голос.

– Ах, да, конечно. – Ана прикусила губу и нахмурилась.

В комнату вошла совсем юная девушка в одежде горничной. Ана сразу ее узнала по светло-рыжим кудрям и загорелой коже. Это была Лиззи, та, что под окнами миловалась с Джеймсом. Ана вспомнила, как чуть не навредила бедняжке из-за случайной вспышки Тьмы. Кольнула совесть.

Лиззи неловко мялась с ноги на ногу в дверях, держа в руках увесистый поднос с едой и не решаясь заговорить первой. Ана опомнилась и сказала:

– Поставь, пожалуйста, на стол.

Лиззи послушно исполнила указание, но, не рассчитав усилия, громко звякнула посудой и расплескала суп.

Она испуганно вскрикнула и зажала рот руками.

– П-простите, госпожа!

«Чего она так боится? Неужели Джеймс ей глупостей обо мне наговорил?» – Ана стиснула кулаки, но быстро разжала, не желая выдавать свою досаду.

– Не переживай. Почему ты пришла, где Хельга?

– Г-граф приказал мне… вам… – Губы Лиззи дрожали, а лицо побелело.

«Кеннет говорил, что Тьма не повредила ее разум. Тогда отчего она так трясется?» – Ана подошла к горничной ближе и предложила присесть. Лиззи начала было отнекиваться, но все же села.

Юная горничная вытерла руки об одежду и потупила взгляд. Ана заметила на декольте своего платья кровавое пятно. Она совсем о нем забыла!

– Испугалась крови? Это я просто поранилась, ничего страшного, – Ана старалась говорить будничным тоном, – а теперь успокойся и ответь, пожалуйста, почему ты пришла? – Она взяла чайник, стоящий на подносе, налила чай и протянула Лиззи.

– Я принесла вам обед, потому что так граф Блэкфорд п-приказал! – почти без запинок выпалила та.

– Хорошо, спасибо, – Ана улыбнулась. – Раньше мне помогала Хельга, вот я и удивилась.

– Г-граф Блэкфорд сказал, что теперь я б-буду вашей личной г-горничной. – Лиззи нервно сжимала в руках чашку. – Б-бабуся, ой, Хельга работает на кухне, она не может б-быть все время рядом с вами, г-госпожа.

Ана хотела еще расспросить Лиззи, но та так распереживалась, что Ана решила ее отпустить.

«И все же, неужели пятно крови ее так напугало?..» – мысль оставляла во рту неприятное послевкусие, пока Ана хмуро ковыряла ложкой в тарелке. Луковый суп, что так пряно пах, не лез в горло. Ей было неприятно чувствовать на себе страх и отторжение. Ана бы хотела с ней сблизиться, найти союзницу в этом доме: в горничной она увидела что-то знакомое, то, что она потеряла в далеком детстве. Но она давно позабыла, как дружить, а может, никогда и не умела.

Ана задумчиво смотрела на чашку, из которой Лиззи не сделала ни глотка.

Глава 17. Я не понимаю

Ана в одиночестве лежала на кровати, ее взгляд блуждал с нависающего над ней балдахина, расшитого золотыми нитями, до увядающих гортензий. Мыслями она была глубоко внутри себя, пыталась нащупать Тьму, так удачно спрятавшуюся от инквизиторов. Ана подумала, что сейчас может потренироваться управлять ей. Сама собой Тьма никак не находилась, будто ее и никогда не было. Последний раз Ана чувствовала себя так спокойно, когда еще была в академии. Но теперь спокойствие больше походило на опустошение.

Она вспомнила, как готовилась к церемонии совершеннолетия. Рано утром хотела примерить платье, которое только забрала у портного. Как хорошо оно вышло: глубокий квадратный вырез, откровенный, но не вульгарный; темно-зеленый атлас, переливающийся на свету, многослойная юбка. Но больше всего Ана гордилась вышивкой на корсете, над которой она трудилась украдкой, воруя часы у сна, – серебряная луна переплеталась с полевыми цветами.

Этот день должен был изменить ее жизнь. Наконец-то она освободится! И это платье было символом свободы: оно было другим. Не таким, как от нее ожидали. Темным, когда ученицы традиционно носили светлое, дорогим, тогда как Ану дразнили за бедность, дерзким – она больше не собиралась терпеть унижения.

Ана развязала ленты на коробке и развернула упаковочную бумагу. Ткань мягко скользила в руках и имела приятную тяжесть. Счастью Аны не было предела. Она начала одеваться: с чулками, нижним платьем и юбками трудностей не возникло. Однако самостоятельно затянуть корсет у нее не получалось. У портного в мастерской работали две помощницы, которые без труда справились с платьем, но теперь Ана была совсем одна. Поэтому она старательно изгибалась, надеясь, что все же дотянется и в руках хватит сил.

В ее маленькой келье было практически не развернуться, между кроватью и стеной двум людям не разойтись. В углу у окна притаился маленький столик с зеркалом, в котором она и старалась рассмотреть праздничное одеяние.

Дверь за спиной скрипнула. Ана вздрогнула и резко обернулась. Перед ней стоял сам первосвященник. Ана удивленно попятилась, но тут же уперлась в стол. Она была совсем неприлично одета для встречи с главой Церкви: расшнурованный корсет, растрепанные волосы, в одном нижнем платье… Ей хотелось провалиться под землю от смущения, пока незваный гость молча ее разглядывал.

Ана узнала его. Это был человек, которого она когда-то считала родителем. Он работал в храме при монастыре, где она жила до семи лет. Первосвященник всегда был к ней добр. Когда Ану отправили в академию, они перестали видеться.

Он ступил в келью и опустился на кровать. Его белоснежная ряса слепила, седые волосы были аккуратно собраны в хвост, а морщины стали глубже с тех пор, как Ана видела его в последний раз.

– Моя милая, как я по тебе скучал, – низкий голос разорвал неловкую тишину. «Моя милая» – он всегда к ней так обращался.

– Ч-что вы здесь делаете? – Ана покраснела и прикрыла себя руками.

– Разве мог я пропустить твой переход во взрослую жизнь? Ты расцвела, моя милая.

По спине Аны пробежал холодок. Когда-то он заменил ей отца, которого она никогда не знала, но теперь между ними осталось только отчуждение.

– Ваше Святейшество, благодарю, что навестили меня, но мой вид слишком неуместен для вашего взора. – Ана опустила глаза вниз.

– Я видел тебя и более неприглядной, неужели ты забыла? – первосвященник говорил размеренно, и так же размеренно полз по ней его взгляд.

Она помнила, он купал ее. Но она больше не ребенок.

– Садись рядышком, моя милая, поговорим. – Он похлопал рукой по кровати.

Ана была смущена и озадачена, но подчинилась. Наверное, он все еще видел ее маленькой девочкой, одинокой и всеми покинутой, и пришел поддержать в такой важный день.

– Как ты планируешь жить дальше? – Первосвященник немного развернулся к ней.

– Пойду работать гувернанткой, – ответила Ана, но умолчала, что мечтала открыть цветочную лавку.

– Думаешь, тебя возьмут, моя милая? – сочувственно спросил он и положил руку ей на колено.

Его прикосновение было почти неощутимо под слоем юбок, но в ногу впились колючки тревоги.

Первосвященник за нее переживал, он такой добрый человек.

– А почему нет? У меня хорошее образование.

Он покачал головой и улыбнулся одними уголками губ.

– Моя милая, в этом мире не все так просто. Кто возьмет гувернантку без фамилии, опыта и с такой репутацией?

Ана впервые подняла на него глаза.

– С какой репутацией?

– Не притворяйся, что не знаешь, что о тебе говорят. – Его рука поползла выше, сжала бедро. – Ты ленивая, неконтролируемая, не уважаешь аристократию. Да, ты на самом деле не такая, но все вокруг считают иначе. – Он придвинулся ближе. – А еще, моя милая. – Он наклонился над ней и прошептал на ухо: – Говорят, что ты не веришь в Святца.

Ану обдало спертым, сладковатым дыханием. Колючки в ноге обратились лезвиями, перерезающими сухожилия. Она замерла, испуганно, растерянно. Рука первосвященника пригвоздила ее тело к кровати, а взгляд – ее мысли.

Она должна попросить его уйти. Должна. Но как, если губы стянуты нитями сомнений?

Он ей как отец. Он желает ей только лучшего. Он прав, о ней в самом деле так говорят. Она – неблагодарная девчонка, которая выдумывает невесть что о том, кто заботится о ней.

Грудь, лицо, руки горели. Страх и злость, стыд и вина сплелись в тугой узел, терзая ее изнутри.

– Я помогу тебе. Дам тебе кров над головой, работу и достаток. Ты знаешь, что я довольно-таки богат, моя милая. – Слова первосвященника доходили до нее медленно, будто сквозь толщу воды.

Не надо, не хочу.

Ана молчала.

– Вижу, ты понимаешь, о чем я говорю, моя красивая, юная леди.

Она не понимала.

Первосвященник взял Ану за подбородок и повернул к себе.

Она не хотела понимать.

Сухие, морщинистые руки грубо сжали ее челюсть.

Она понимала все совсем не так.

– Ты не представляешь, как дорога мне, моя милая, – первосвященник снова зашептал ей на ухо, а потом навалился на нее всем телом.

Она просто все не так поняла.

Он с силой дернул ее за незатянутый корсет. Оглушающе затрещала ткань нижней рубашки, которую бесцеремонно срывали. С Аны сдирали и кожу.

Первосвященник навалился всем весом, запустив руку под юбку. Он был тяжелый, и пахло от него неприятно. Кисло-сладко и немного рыбой. Ана смотрела в потолок и надеялась, что он сейчас встанет и уйдет. И они притворятся, что этого никогда не происходило. А потом она поднимется, наденет свою кожу обратно, затем темно-зеленое платье и будет танцевать на балу, танцевать и танцевать, пока не поймет, что снова способна двигаться.

– Я рад, что мы нашли общий язык, – запыхавшись, проговорил он.

В нее вогнали железный прут, она завопила. Ей заткнули рот. Молчание – общий язык насильника и жертвы.

Ана увидела себя со стороны, обмякшую, поверженную. Это место не хотело ее отпускать, не хотело отдать заслуженную и долгожданную свободу.

Тогда ей придется ее вырвать.

Ана лежала недвижно, пока первосвященник не ослабил хватку, затем улыбнулась, взяла его за голову двумя руками, будто для поцелуя. Он улыбнулся ей в ответ и потянулся к ее губам. Она со всей силы вдавила большие пальцы в его глаза.

Он заорал и отпрянул. Ана вскочила с кровати и рванула к двери, чудом не запутавшись в остатках одежды.

– Проклятое отродье! – услышала она.

«Кто бы мог подумать, что он окажется прав», – подумала Ана и перевернулась на другой бок.