Текст книги "Свадебный венец"

Свадебный венец [273557]
Автор: Алеся Лис

Глава 1

Сабина

Тихий скрежет ключа в замочной скважине заставляет сердце забиться в испуге. Он вернулся!

Кидаю взгляд на настенные часы в кухне, невольно отмечая приход мужа с точностью до минуты. Последний раз осматриваю накрытый к ужину стол – снежно-белая скатерть, отполированные до скрипа тарелки, стаканы, любимое блюдо, сделанное по рецепту его дорогой матушки. Все идеально!

Луч света падает из окна и пронзает прозрачную стенку хрустального бокала, высвечивая отвратительный отпечаток большого пальца на его сверкающей поверхности. Руки начинают в панике дрожать. Я быстро выхватываю из подставки бумажную салфетку и принимаюсь яростно натирать стекло. Ничего! Не должно! Быть! Видно! Ничего!

– Милая, я дома! – доносится из коридора, как только я водворяю на место злополучную посудину и выбрасываю скомканный бумажный шарик в урну под умывальником. Кажется, успела. Во рту пересыхает от пережитого стресса, и слюна, которую я сглатываю, кажется колючим, как плод каштана, комком.

Срываю с себя передник, оставаясь в темно-красном платье, краем глаза оцениваю себя в зеркале – прическа, помада, наряд – я тоже должна быть идеальной. Всегда! Во всем!

Делаю судорожный вдох и, натянув на лицо приветливую улыбку, переступаю порог кухни.

– Здравствуй любимый!

Моей щеки касаются сухие холодные губы в легком, едва ощутимом поцелуе.

– Прекрасно выглядишь, Сабина. Я доволен! – по моему телу пробегается быстрый оценивающий взгляд. – Видишь, это же совсем не трудно.

– Не трудно, – беспрекословно соглашаюсь, стараясь забыть о том, что было, когда я оделась совсем не так, как желал мой супруг.

Но сегодня я полностью оправдываю его ожидания. Во внешнем виде, по крайней мере. Первый экзамен я прошла. Второй – это ужин. Даже не так, сервировка, второй это сервировка!

Саби, думай же хоть немного! Сегодня ну никак нельзя вызывать его недовольство.

Пока муж ополаскивает руки в ванной и переодевается в домашнюю одежду, которую я заблаговременно выгладила и разложила на постели в его комнате, я пробегаю глазами накрытый стол, мысленно сравнивая с картинкой в учебнике по этикету. Не дай Бог вилка будет на несколько сантиметров дальше от тарелки, либо не строго перпендикулярно к краю стола лежать – это послужит первым замечанием. Наберется три – остаюсь без ужина, шесть – несколько шлепков, десять – удар тростью. Иногда правила меняются и наказания тоже… Но не в этот раз. Муж только неделю назад купил эту странную палку с набалдашником, и пока ею не наигрался. В прошлом месяце это была гречка, на которой за провинности мне приходилось стоять в углу на коленях, в позапрошлом, уже не помню что.

Крепко зажмуриваюсь, отгоняя навязчивые воспоминания, и делаю три глубоких вдоха. Это всегда помогает.

– Ум-м-м, как вкусно пахнет, – возникает за спиной объект моих мыслей, и шумно вдыхает, зарываясь носом в волосы. Я не знаю, что он имеет в виду – меня или ужин. Хорошо, если бы то, и то.

– Спасибо, – снова раздвигаю губы в заученной улыбке.

Это первое, что я научилась изображать идеально, долго тренируясь перед зеркалом, после того, как получила наказание за не слишком радостное выражение лица.

Аккуратно выкладываю телячью отбивную, тушеную в сметане, картофельное пюре и отваренный кукурузный початок – все самое любимое. И глаза мужа наполняются удовлетворением. Но сама приступить к еде не могу, пока он все не попробует и не скажет вердикт.

– Дорогая, ты превзошла саму себя! – наконец возвещает он, отправляя в рот кусочек мяса. – Все просто потрясающе вкусное. Попробуй.

Только после этого берусь за вилку и тоже начинаю есть. Аппетита от волнения нет совсем, но знаю, что этой ночью мне силы понадобятся, и стараюсь впихнуть в себя как можно больше, преодолевая гадкое чувство тошноты.

Едим мы молча, я благодарна судьбе, что сегодня супруг не слишком разговорчив. Наверное, устал на работе, но мне это только на руку – значит, быстрее заснет.

Муж – типичный жаворонок, и ложимся мы строго в полдевятого, а просыпаемся в пять. И у меня есть этих восемь с половиной часов, чтобы совершить побег. Я должна их использовать по максимуму.

Муж остается доволен. Он сыто откидывается на спинку стула, вытирает рот снежно-белой льняной салфеткой.

– Спасибо милая. Ты меня сегодня порадовала, – небрежно бросает кусочек уже испачканной ткани на столешницу и, поднявшись из-за стола, подходит ко мне, чтобы потрепать за щеку, как маленькую. Мне стоит огромный усилий, чтобы не сжаться от омерзения в комочек. – Пожалуй, ты даже награду заслужила. Думаю, на выходных стоит свозить тебя на озеро. Помнишь, тебе в прошлом году там понравилось.

– Спасибо, дорогой, – от приклеенной улыбки уже начинает сводить скулы. В голове пойманной рыбкой бьется единственная мысль – когда же ты, наконец, уберешься за свой телевизор и оставишь меня в покое.

Сценарий вечера у нас не меняется с момента свадьбы. После ужина муж идет в гостиную и смотрит новости, я в это время убираю на кухне, а потом мы ложимся спать. Отдельно. Каждый в свою кровать. В своей комнате. Я замужем уже полгода, но до сих пор не была с мужем. И не скажу, что это меня печалит.

Сегодня я слишком задумчивая, и едва не делаю ошибку, опоздав на минуту с уборкой. Но видимо предыдущие мои заслуги настолько умасливают супруга, что он закрывает глаза на эту маленькую оплошность. Ровно в полдевятого мой дорогой муж целует меня в лоб, и мы расходимся каждый в свою спальню. Только в отличие от него я собираюсь совсем не спать…

Глава 2

Сообщение от мобильного оператора, вернее от Луки, который именно так у меня подписан в телефонной книге, приходит, когда я уже застегиваю дорожную сумку. Старенький сименс мигает оранжевым экраном, показывая маленький конвертик. На первый взгляд это обычное сервисное СМС, и только я знаю, где искать нужную информацию – номер шкафчика на автовокзале. Там друг для меня кое-что оставил. Ключ спрятан на детской площадке в нашем месте. Мы предельно осторожны, мой муж очень умен и подозрителен. Не дай бог, он узнает, что в этом всем замешан Лука, другу тогда не жить.

Мой побег – это до мелочей спланированная операция, к которой я готовилась целый месяц, стараясь, чтобы дражайший супруг ничего не пронюхал.

Куча мелких незначительных событий должны были сойтись в одной точке, и последним пазликом стал сегодняшний вечер… Идеальный вечер, после которого муж отправился спать, а не наказывать меня.

После наказаний он, как правило, долго не может уснуть, пьет кофе на кухне, смотрит вечерние передачи по «ящику» и к утру становится совершенно невыносим. Тогда уже что бы я не делала – ему не нравится, и все начинается по кругу.

Присаживаюсь на дорожку и, принимаясь нервно постукивать пальцами по коленям, прикидывая, не забыла ли я чего. Страха больше нет, как и слез. Есть только твердая решимость сбежать из этого ада.

Кто бы мог подумать, что человек, который настолько красиво и настойчиво ухаживал за мной на протяжении целого года, который сам подал идею потерпеть до свадьбы с интимными отношениями, раз это у меня впервые, который, когда я осталась сиротой, взвалил все заботы на себя, в том числе и оформил бабушку с синдром Альцгеймера в элитный частный пансионат, где за престарелыми жильцами ухаживали и смотрели, как за королями и дежурили лучшие врачи, станет таким чудовищем.

Но месяц назад бабули не стало, она просто ушла во сне, прожив долгую и вполне хорошую жизнь, и умерла в возрасте ста одного года с улыбкой на губах. Шантажировать меня стало некем. Теперь у мужа появилась новая идея фикс – завести ребенка. Он ходит по инстанциям и собирает нужные документы для оформления опеки, зная, что я не оставлю малыша с таким больным на всю голову чудовищем… даже чужого. И я чувствую, что вот-вот свершиться то о чем он мечтает, и в этот раз моя клетка захлопнется на многие-многие годы, а, может, и навсегда.

Потребовалось всего несколько часов после свадьбы, чтобы муж показал свое истинное лицо и лишь месяц, чтобы я сделала выводы о его психическом состоянии. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять – вся эта нарочитая идеальность, которая подкупила меня вначале наших отношений, которая демонстративно выпячивалась перед окружающими, это компенсация за полную неспособность исполнить супружеский долг. Но муж нашел свой способ получать удовольствие, унижая меня и причиняя боль…

Бросаю взгляд на экран и, решив, что прошло вполне достаточно времени для соблюдения ритуала, резко поднимаюсь и шагаю к балконной двери.

Мы живем на втором этаже, но для того, чтобы мне спуститься вниз, нужно перелезть на соседний балкон и проникнуть в квартиру Марии Степановны. Старушка на целое лето уехала в пригород на горячо любимую дачу, оставив свои драгоценные вазоны на моем попечении. Чтобы добиться этого, я добросовестно уже месяца этак четыре выполняю все ее просьбы, старательно заслуживая доверие. И вот теперь у меня в руках, наконец, долгожданные ключи к свободе. Только так я могу выйти из дому. Супруг чутко спит, и попробуй я сбежать обычным способом, он тут же бы меня засек.

Перекидываю легкую сумку на балкон соседки. И приноравливаюсь, как бы перелезть самой.

Балкончики у нас старенькие, советские, незастекленные, с коваными металлическими перилами. Сейчас их оплетает пышно разросшиеся лозы дикого винограда, которые добавляют старой обшарпанной пятиэтажке романтического антуража. Раньше мне это безумно нравилось. Но теперь широкие листья и плотно обвившие перила ветки только мешают нащупать опору.

Взгляд невольно падает вниз, и к горлу подкатывает липкий комок, а ладони мигом потеют. Я боюсь высоты, очень боюсь. Эту фобию не в силах были вылечить ни психологи, ни бабки, ни новомодные сеансы гипноза, на которые меня добросовестно водил супруг, оставляя в лапах специалистов кучу денег. Поэтому я никогда не летала самолетом, живем мы на втором этаже, а передвигаться предпочитаю исключительно наземным транспортом. Мужа это бесит неимоверно.

Особенно он пылал гневом, когда я не смогла подняться на борт самолета, которым мы собирались отправиться этим летом на отдых. Тем невероятнее будет казаться мой план побега и перелет вместе с Лукой в Израиль. Осталось только перебороть свое состояние ступора.

А паника все накатывает и накатывает тяжелой удушающей волной. Я уже чувствую, как громко бьется пульс в висках, и стучит где-то в яремной впадинке сердце.

– Саби, дыши! Дыши! – уговариваю себя. – И не смотри вниз. Ты справишься!

Резкий вдох, плавный выдох… вдох… выдох… Я должна преодолеть свой страх… Должна… В этой треклятой квартире вместе с чудовищем останется прежняя Саби – слабая, беззащитная, робкая. Теперь я буду другой!

Решительно сажусь на перила и перекидываю ногу. Горло сдавливает спазмом и тело мгновенно кидает в жар.

– Будем… считать… это… рождением новой личности… – сквозь зубы произношу я, иногда прерываясь на успокаивающие вдохи. – Я сильная… – хвастаюсь рукой за железный поручень соседского балкона. – Я смелая… – перекидываю вторую ногу и соскальзываю немного вниз, чтобы стать носочком на бетонный бортик. Зубы стучат от страха, как в ознобе. Влажные ладони становятся скользкими, и я боюсь, что не смогу удержаться.

– Ну, давай, Саби, всего один шаг! – уговариваю себя, стараясь разогнать сковывающий холод внутри. – Маленький шажочек… Просто крохотный…

В глазах на мгновение темнеет, а когда мрак рассеивается, я понимаю, что уже его сделала и теперь на другой стороне.

Я смогла! У меня получилось! Грудь распирает от эмоций, и я на волне эйфории забрасываю ногу на перила и сажусь на них верхом, словно на лошадь, а когда пытаюсь подтянуть вторую ступню, меня резко дергает вниз. Треклятый кроссовок застрял между прутьями балкона.

Глава 3

Я едва успеваю ухватиться за виноградную лозу, чтобы удержать равновесие. Сердце сильно и гулко стучит о ребра, словно вот-вот выпрыгнет из груди. С трудом восстанавливаю дыхание и резко выдергиваю застрявшую ногу. Ступня легко выскальзывает из кроссовка и остается сверкать снежно-белым спортивным носком, обувка, тихо шурша о ветки и листья, падает вниз. Раздается еле различимый стук.  Мне он кажется громче выстрела в тишине спящего дома, и лоб покрывает испарина ужаса. Вдруг муж сейчас услышит… Услышит и поймает меня всего в шаге от желанной свободы… Но в доме все так же тихо и темно, и это меня приводит в чувства, а застилающая глаза пелена страха понемногу отступает.

Как куль с картошкой, тяжело переваливаюсь через перила и, подхватив все еще дрожащей рукой свою сумку, быстро забегаю в квартиру Марии Степановны, не забыв плотно прикрыть за собой балконную дверь и запереть ее на все защелки. А затем так же торопливо пересекаю зал и коридор, и, открыв входную дверь оставленным мне ключом, выскальзываю на лестничную площадку. Пальцы дрожат и не слушаются, я лишь неимоверным усилием воли заставляю себя успокоится.

Я сумела! Я смогла!

Проворачиваю ключ в замке, закрывая дверь квартиры, быстро спускаюсь по ступенькам и бегу к пышно разросшейся клумбе под балконом забрать свою обувь. Где-то на середине пути понимаю, что носок, к сожалению, уже безвозвратно испорчен, ведь мне приходится наступать необутой ногой и в лужи, и на грязный заплеванный пол подъезда – в спешке на такие мелочи не особо обращаешь внимание – но это сейчас совершенно не важно. Немного оцарапав руки о кусты роз, достаю свой кроссовок, брезгливо стягиваю испачканный предмет одежды и напяливаю обувь на босую ногу. Подумав, проделываю такую же процедуру и со второй ногой, а затем выкинув носки в ближайшую урну, спешу на детскую площадку возле дома.

Одинокий тусклый фонарь мигает желтым светом, грозя вот-вот перегореть. По позвоночнику пробегают мелкие мурашки, что-то такое мистическое и сюрреалистичное есть в этой картине – старые скрипучие качели, развороченная песочница, проржавевшая горка и статуя деревянного зайчика, в темноте кажущаяся жуткой и отвратительной. Местные малыши, как правило, боятся подходить к этому произведению искусства, а вот подростки уже давно избрали его в качестве полотна для своих художеств, награждая несчастную фигурку зверя то зелеными ушами, то красными глазами, то длинными клыками…

Приседаю возле этого самого зайца и начинаю аккуратно разгребать под ним влажную землю, пока пальцы не нащупывают холодный кусочек металла – друг не подвел. Ключ там, где мы и договорились. Прячу находку в карман джинсовой куртки и, вытерев руки влажными салфетками, бегу на остановку.

Людей совсем немного. Время позднее, хотя общественный транспорт ещё ходит. Я не решаюсь присесть на лавку, предпочитая остаться на ногах. Так мне легче дается нервное ожидание. Взгляд все время норовит скользнуть по темному фасаду виднеющейся вдали родной пятиэтажки. Страх, что в любую секунду может отвориться дверь подъезда и оттуда выбежит мой муж, словно ржавчина разъедает сердце. И хоть доводы рассудка подсказывают, что вероятность этого ничтожно мала, но успокоиться удается лишь тогда, когда подходит мой автобус, направляющийся к центральному автовокзалу.

Пассажиров удивительно мало, и пустой салон небольшого “Богдана” пугает больше, чем тревожное ожидание на остановке. Отчего-то кажется, что этот желтый веселенький автобус уносит меня не только из родного района, а из жизни, словно дорога, в которую я собралась, в один конец, и мне больше никогда не увидеть знакомых улиц, любимых и дорогих сердцу мест, детской площадки возле дома, на которой я игралась еще ребенком, и пышных крон каштанов, так чудесно спасающих в жару.

Сглатываю давящий комок в горле и убеждаю себя, что тревожное предчувствие, это всего лишь последствие стресса. А билет обратно я всегда смогу купить и проведать родной город.

Чтобы отвлечься от пугающих мыслей поворачиваюсь к окну и принимаюсь разглядывать мелькающие за стеклом пейзажи. Мы уже проехали городской парк, больницу и гостиницу “Мир”, еще одна остановка и мне выходить. Встаю со своего места и окидываю взглядом салон. Сердце на миг замирает в груди. Мужчина сидящий на переднем сидении настолько похож на моего мужа, что я не удержавшись обратно плюхаюсь на кресло. Автобус останавливается, дверь с мягким шелестом отодвигается в сторону и испугавший меня незнакомец выходит. Теперь-то я понимаю, что всему виной его черный плащ, который столь ловко ввел меня в заблуждения.

Дверь, тихо шипя, закрывается, и мы трогаемся снова. Из пассажиров осталась только я и девочка подросток на заднем сидении. Она, устало прикрыла глаза и, откинув голову на спинку кресла, кажется задремала. Чуть улыбаюсь, вспоминая свои студенческие годы. Я закончила всего три курса, и таки не успела получить диплом. Мужу не нравилось, что я нахожусь там, где много мужчин, то бишь, моих однокурсников, и он заставил забрать документы…

Глава 4

В здании вокзала всегда необычно пахнет.

Я помню этот запах до малейших ноток еще с тех времен, когда с родителями каждое лето ездила в далекое село, где родился папа. Для меня такая поездка всегда была чем-то сродни путешествию в волшебную страну, в другой мир, где ты превращаешься из простой маленькой девочки в лесную мавку, полевую русалку или сказочную заколдованную принцессу.

Там, в милой небольшой деревеньке с красивым и сладким названием Вишнев, утро всегда было солнечным и наполненным запахами скошенной травы, а на завтрак меня ждала огромная кружка парного молока и большой ломоть белого хлеба со смородиновым вареньем.

На какой-то миг в голове взрывается фейерверк воспоминаний, и стены старой кухоньки окружают меня, перед глазами возникает белая металлическая кружка, доверху заполненная еще теплым молоком, а сладкое варенье темно-красным ручейком стекает по краешку кусочка белого каравая, измазывая пальцы. Я помню, с каким наслаждением облизывала их, стараясь ни капли не упустить. И это незамысловатое лакомство казалось мне вкуснее всех конфет и тортов в мире.

По губам скользит грустная улыбка, едва ли не первая искренняя за последних полгода. Раньше я умела радоваться даже таким простым вещам, и, клянусь, я снова научусь. Я буду в новой жизни ценить каждое мгновение, каждый глоточек свободы, каждый день, который отмеряет мне судьба, и больше никому не позволю так с собой обращаться.

– Куда вам? – резкий голос кассирши за окошком прогоняет сладкие воспоминания, и я с удивлением понимаю, что уже подошла моя очередь брать билет.

Куда мне… Сложный вопрос. На самом деле мне никуда не нужно… У нас с Лукой другие планы. Вся эта поездка на автовокзал для моего мужа. Я уж постаралась одеться так, чтоб на меня обратила внимание не только билетер, а и присутствующие в зале.

Джинсовая куртка небрежно накинута на сумку, и я щеголяю в открытом топе-корсете кипенно-белого цвета и черных обтягивающих брюках. Этот наряд мне купил муж, как и большие кольца сережки, поблескивающие в ушах и такой же браслет на запястье. Он вообще сам покупает для меня одежду, сам решает в чем мне ходить. Играется, как с куклой, совершенно не считаясь с мнением. Более того, мой вес всегда под контролем, чтоб ни один наряд не был больше сорок второго размера.

– Мне, пожалуйста, билет до Черновцов, – улыбаюсь и протягиваю деньги.

Черновцы посоветовал выбрать Лука. Туда из Киева, во-первых, долго ехать, во-вторых, куча промежуточных станций, на которых я предположительно выйду, когда муж меня не обнаружит на конечной, и, в-третьих, в такое время суток выбор рейсов невелик.

Кассир хмуро меряет меня взглядом, останавливая взор на покачивающихся у меня в ушах тяжелых серьгах. Во мне она безошибочно различает человека с достатком. Мой супруг обожал пускать пыль в глаза, покупая брендовую одежду, обувь, технику, хотя жили мы сами в обычной трешке и даже не удосужились застеклить балкон.

– Держите, – протягивает она мне билет, теперь уже взирая на маникюр на ногтях. Хоть и скромный, но явно профессиональный.

Кажется, я засветилась, как только могла.

Шепчу “спасибо” и, схватив купленный билет, быстро шагаю к платформам, где уже стоит нужный мне автобус. Демонстративно покрутившись на месте и что-то спросив у водителя, направляюсь к камерам хранения, по пути заворачивая в дамскую комнату. Там, впопыхах, стягиваю волосы в небрежный узел, стираю с губ помаду, вынимаю сережки и накидываю куртку, делая свой образ не таким приметным. И только затем забираю из ячейки оставленную Лукой сумку.

Пришло время перевоплощаться, Саби. Чувствую в вокзальном туалете я скоро пропишусь.

Темно-синяя спортивная сумка, несмотря на внушительные габариты оказывается поразительно легкой. В туалете снова никого нет, но я все равно шмыгаю в кабинку и уже спокойно располагаюсь там, водрузив свою ношу на закрытую крышку унитаза. Сердце переполняет чувство благодарности к верному другу. Находчивый Лука умудрился упаковать в этот баул не только одежду, а еще и парик.

Не теряя времени даром, быстро снимаю с себя курточку, топ и брюки, а вместо них натягиваю безразмерную футболку с принтом какой-то молодежной группы, широкие джинсы неопределенного размера и графитово-серую толстовку. Никакой клейкой ленты для надевания своих новых волос я не использую, лишь скалываю свои собственные на затылке и натягиваю специальную шапочку, а потом уже надеваю парик. Ярко-желтая шевелюра длинной до плеч мне кажется слишком приметной, но выйдя из кабинки и взглянув на себя в зеркало, понимаю, что напоминаю обычного фриковатого подростка, коих на улицах родного города великое множество. А если еще натянуть на голову капюшон, так образ и вовсе станет завершенным. Разными невообразимыми цветами волос сейчас никого не удивишь, скорее наоборот для молодежи это, как визитная карточка. Зато никто не подумает, что так ярко окрашенной могла быть беглянка. В сумке еще нахожу новенький телефон вместо своего, который оставила дома и тут же быстро отписываюсь, что со мной все в порядке, друг наверняка там места себе не находит от волнения.

Перед выходом еще глубже натягиваю на брови капюшон толстовки, чтоб полностью скрыть лицо, и, закинув на плечо спортивную сумку, выскальзываю из своего временного убежища.

Люди уже начинают спешить на посадку, и мой автобус должен вот-вот отправится. Выхожу на платформу и сливаюсь с толпой торопящихся пассажиров, но в отличие от них, поворачиваю налево, чтобы обойти вокзал и нырнуть в подземный переход.

Мне приходится немного поплутать, чтобы выйти на нужную сторону и попасть в метро, но внимательно смотря на указатели на стенах, я быстро нахожу правильное направление и, купив жетон, спускаюсь на перрон. Меня сразу же обдувает со всех сторон и капюшон так и норовит соскользнуть с головы, приходится придерживать его рукой. Ощущение, что опасность позади так и не приходит, я время от времени нервно оглядываюсь, выискивая в толпе знакомую фигуру, благо, пассажиров на станции не много. Возле меня галдит небольшая группа подростков – трое мальчишек и двое девчонок – они иногда пихают друг друга локтями и громко смеются. Я незаметно пристраиваюсь рядом, будто из их кампании, и, низко наклонив голову, так, чтобы упавшие на лицо волосы скрыли его черты, прижимаюсь спиной к холодной стене.

До квартиры Луки ехать всего шесть станций, но это расстояние мне кажется вечностью. Когда подходит поезд, я с облегчением ныряю в его теплое нутро и забиваюсь в самый угол, стараясь казаться как можно меньше и незаметнее. На меня и так не особо обращают внимания, но даже в каждом случайном взгляде, в каждом невольном жесте я чувствую опасность. А когда моего плеча кто-то легонько касается, едва не подпрыгиваю от страха.

– Д-д-да? – поднимаю голову и вижу перед собой невысокого кругленького мужчину. Он неуверенно покачивается на ногах, обдавая меня запахом алкоголя.

– Ка-а-акая это станция была? – немного заплетающимся языком спрашивает он.

Сердце, сдавленное ужасом, понемногу отпускает, когда до меня доходит суть его вопроса.

– Олимпийская, – хрипло отвечаю, еще не до конца придя в себя. Пульс набатом бьется в висках, заглушая шум поезда.

– С-с-спасибочки, – икает он и, пошатываясь, топает в сторону выхода. А я так и продолжаю сидеть, крепко прижимая к себе сумку, так и не сумев расслабится до своей остановки.

И только когда за моей спиной захлопываются двери вагона и поезд уносит поздних пассажиров, я облегченно вздыхаю и буквально бегу к эскалатору, ощущая непреодолимое желание оказаться на поверхности.  Ноги быстро отсчитывают ступеньки, спокойно стоять я не могу, слишком взбудораженная и напуганная. Шаг за шагом обгоняю стоящих на эскалаторе людей и одной из первых оказываюсь наверху. Турникеты, двери, переход и снова ступени – все проносится мимо, словно кадры ускоренной съемки, и вот уже мне в лицо ударяет свежий уличный ветер, наполненный запахами ночного города.

– Саби! – восклицает кто-то рядом, и я попадаю в крепкие надежные объятия Луки.