Текст книги "Темный Берег"

А.А. Аттанасио
Тёмный Берег

Я отдам тебехранимые во тьме сокровища.

Исайя, 45:3

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Бульдог – вор со звериными метками из фабричных трущоб Заксара.

Вороний Хлыст – взяточник, фабричный надсмотрщик в Заксаре.

Врэт – предводитель Храбрецов, предавший их гремлину Тёмного Берега ради власти над змеедемонами.

Все Облака – мифический жрец доталисманических времён, собравший, по легенде, изречения, составляющие священные тексты Висельных Свитков.

Гвардия Сокола – грозный отряд, защищающий Наместника.

Гремлин – мелкий злой дух с Тёмного Берега, обладающий чёрной магией и злобным разумом.

Джиоти – дочь Кеона Одолского.

Дрив – герцог и волшебник Ховернесский, герцог Укса, Наместник Совета Семи и Одного, получивший этот пост после убийства Храбрецами его предшественницы и сестры, герцогини Мивеи.

Змеедемоны – фантомы с Тёмного Берега, обладающие на Ирте невероятной силой.

Кавал – отставной мастер клинка Дома Одола, кроме того, служитель в Братстве Мудрецов и Сестричестве Ведьм; нарушитель барьера, побывавший на Тёмном Берегу.

Котяра – созданная звериными метками личина Рииса, волхва с Тёмного Берега.

Крабошляп – агент службы безопасности фабрик в Заксаре, Зул.

Лазор – виртуозный мастер Чарма, один из первых, кто ввёл талисманические инструменты и оружие.

Лара – ведьма, убитая на Тёмном Берегу.

Лебок – маршал Гвардии Сокола.

Мастер Аг – адепт в святилище мудрецов у вершины самой священной горы Ирта – Календаря Очей.

Мивея – герцогиня Укская, Наместник, убитая Храбрецами.

Нетте – наёмница из Дома Убийц.

Огры – мощные и разумные протолюди, ненавидящие Чарм.

Одноглазый Герцог – прадед герцогини Мивеи и лорда Дрива; он разбил все армии своего времени и объединил Ирт в семь доминионов под главенством Укса.

Поч – сын Кеона.

Ромат – полугном, палач у Храбрецов; единственный из банды, избежавший мщения лорда Дрива.

Сестричество – ведьмы, партнёры мудрецов в религиозных применениях Чарма.

Сивиллы – духи срединных небес, иногда спускающиеся на Ирт; славятся талантами предсказателей. Предание гласит, что они никогда не лгут.

Совет Семи и Одного – правящий орган Ирта, составленный из Наместника Укского и одного представителя из каждых других доминионов Ирта:

Дрив, Наместник, герцог Укский;

Альта, маркграфиня Зулская;

Кеон, маркграф Одола;

Лина, заклинательница Мирдата;

Мак, ярл Чарн-Бамбара;

Ралли-Фадж, колдун Паучьих Земель;

Рика, заклинательница Нхэта;

Тилия, королева ведьм Мальпаисских Гор.

Старая Сова – военный псевдоним волшебницы Рики.

Сто Колёс – агент безопасности, работающая на промышленных магнатов Заксара.

Тиви – беспризорница с обрывов Заксара.

Три Слепых Бога – Смерть, Случай и Справедливость.

Тролли – свирепые некрофаги, обитатели Кафа, пустыни на Ирте.

Умная Рыбка – бывшая воровка, философ, владелица знаменитой рыбной харчевни на верфях Заксара.

Упавшая звезда – некая сущность в форме звезды, эндемик морей пропитанного Чармом эфира в срединных небесах над Иртом.

Фаз – отец Кеона Одолского, дед и учитель маркграфини Джиоти.

Факел – баронет Укский, вдовец Мивеи, отец двух племянников герцога, последних в роду.

Хазар – известный покровитель искусств, супруг чародейки Альты.

Храбрецы – многочисленная банда мусорщиков, которые пытались восстать против пэров, правящего класса Ирта, и были разбиты лордом Дривом.

ПРОЛОГ
ЗА КРАЕМ СМЕРТИ

Сила ведьмы в волосах. И те, кто убил её, об этом знали. Они срезали длинные пряди, скрутили их узлами и этими жуткими шнурами связали своей жертве руки и ноги. Мёртвая, обнажённая, она лежала неподвижно, обратив застывшее лицо к тёмному ночному небу. В чёрных зрачках отражались звезды, яркие спирали света, по которым мы оба спускались к ней из темноты небес. Бесшумные, как свет, неотвратимые, как боль, мы мчались к ней так быстро, как только могли, и осколки звёздного света сверкали в вихре наших волос. Но её уже не было.

Убийцы сделали своё дело. Ведьма погибла. Её искалеченное тело, над которым мы так долго трудились, валялось на лесной подстилке, словно выброшенное старое платье.

Склонившись над телом, мы услышали слабый отголосок жизни – еле слышное пение, угасающее в черноте смерти и отчаяния. Тень смерти.

Я отпрянул. Мы не должны были этого слушать. Ещё немного – и вместо того чтобы найти её душу, мы потеряли бы свои.

Но где же искать её? Конечно, в том мире, где она обитала. В лесу. И наверняка неподалёку отсюда.

Ты склонился над ней и замер в неподвижности. «Пойдём, – позвал я тебя. – Тень смерти очаровывает, но она жестока. Волки воют даже от эха её мелодии. Это плач исчезающей души».

Но ты не слушал и не шевелился. И тогда я отправился на поиски в одиночестве.

Даже ночью я видел следы ног убийц на мягкой лесной подстилке. Они вели на запад, к мрачной стене холмов. Тёмные, неуютные тропы, скрытые в чаще дубов и орешника, вывели меня к вершине. Отсюда открывался вид на реку и город. Я огляделся.

В свете луны серебристой змеёй извивалась река. Именно туда захотят попасть убийцы, чтобы утопить душу ведьмы. В воде душа должна съёжиться и испариться – но убийцы не хотят, чтобы это произошло рядом с городом. Они боятся, что ядовитые испарения повредят их семьям. А значит, душа ещё не потеряна…

Но у реки следы убийц терялись. Вероятно, они зашли в воду, и я не знал, куда теперь идти – вверх по течению или вниз.

Я опустился на колени у самого берега. Вязкая грязь вздрогнула, как лягушачья кожа. Протянув руки, я коснулся воды ладонями. Теперь я знал все об этой реке, извивающейся чёрной лентой между холмами и огнями города. Несущая Тени, Травяные Плечи, Шаги Ветра – все это были имена, которые давали реке давно исчезнувшие местные племена. Названия, которые помнили лишь бродившие в лесах призраки.

В ответ на моё прикосновение духи леса собрались у воды, пытаясь вместе со мной почуять тонущую душу и её убийц. Я легонько погладил воду, отправляя призраков в погоню.

Фонари городской пристани отражались в тёмной воде излучины, делая её похожей на сверкающую руку ангела, прорвавшую ткань ночной тишины, чтобы передать мне крик горя. Вернувшиеся призраки принесли слабый стон – последнее биение жизни ведьмы.

Этого мне было достаточно. Теперь я легко определил местонахождение жертвы – там, выше по течению.

Я неслышно продвигался вдоль галечных пляжей и ивовых зарослей, оставляя позади призрачные отражения берёзовых островов. Вот он – слабый запах бессильной ярости. Убийцы завершили свою работу. Ночь вокруг них расплескалась тошнотворным запахом тонущей души. Под сводами леса злыми красными глазками мерцали сигареты – убийцы табачным дымом пытались отогнать зловонные испарения смерти.

В лунном свете я поднялся из нависшего над рекой тумана. Убийцы с воплями побросали свои сигареты. Они были уверены, что я пришёл по их души. Но они были мне не нужны. Я даже не стал их преследовать. Я пришёл за душой ведьмы и нашёл её на илистом дне реки, дрожащую, полуразрушенную, полную страха и боли – но ещё живую.

В стеклянной сфере умирающего сознания метались странные тени – как будто новая жизнь пыталась слепить себя из осколков старой. Но такое, увы, невозможно. Душа уже разрушена. Никогда больше она не сможет принять человеческий облик. Никогда не будет трудиться для нас среди полей и холмов этого маленького мирка. Мы больше не увидим её весенних танцев при луне и буйных плясок в цветочной пыльце лета, не услышим весёлых песенок, которые она распевала на закате.

Ведьма мертва. Часть её души погибла, и Анимула, этот астральный падальщик, уже разросся на омертвевшей ткани. Я дотронулся до неё и не почувствовал ничего – только холод и одиночество. И тогда я опустил её в воду.

Она закричала – как она закричала! И в ответ на её вопль внутри меня разверзлась пустота. Жизненная сила умирающей души взметнулась в последнем крике, а потом рассыпалась в прах и исчезла, как несбывшееся желание.

Но осталась тёмная сущность свершившегося, тень исчезнувшей души – Тень Смерти. Та сила, что заставила тебя застыть возле мёртвого тела ведьмы, теперь не выпускала меня из реки, в тёмных водах которой растаяла её душа. Я не мог противиться этим чарам. В них была вся притягательность жизни далёких предков и густая, чувственная темнота глубокого сна.

Я не мог шевельнуться. Пустота, возникшая на месте погибшей души, сковала меня своей чёрной музыкой. Струйки воды крутились вокруг моих ног, побуждая двигаться хотя бы по течению, но я оставался неподвижным. Мы оба попали в эту ловушку – я здесь, а ты там, в лесу, возле мёртвого тела ведьмы, от окровавленного лица которой ты не в силах оторвать взгляда.

Мне ещё долго придётся слушать эхо её предсмертного крика. Ничего, я подожду. Подожду, когда убийцы вернутся на место своего преступления – только вкус их горячей крови освободит меня из холодного плена мелодии смерти.

Но пока я жду, я обречён слушать эту музыку. Как будто душа – это просто мелодия, которую кто-то сыграл. Просто мелодия. А теперь осталась только тень музыки – тихая, едва различимая, – но я слышу её, несмотря ни на что. Я слышу её сквозь плеск солнечных лучей на поверхности воды, сквозь шум ночной темноты и звон разбивающегося звёздного света – тихая, как смерть, она разлита везде.

Пробудил меня зимний холод. Солнце ещё не встало, и над замёрзшей рекой поднимались струйки тумана. В своём оцепенении я едва заметил, как прошло время – я мог лишь безучастно наблюдать яркие краски осени, течение реки, течение дней…

Убийцы так и не вернулись. Только холод вывел меня из скорбного транса. Снега и льды покрывали землю, скованную песней смерти погибшей ведьмы…

Белые горы тонули в зимнем тумане. Я вернулся туда, где оставил тело, но оно исчезло. И тебя тоже не было. Солнце пробиралось по холодному небу в ореоле замёрзшего света.

Не найдя тебя внизу, я перенёс поиски на небо. Но твой огромный дом в облаках был пуст, и голубые стены отражали лишь синеву прозрачных небес. Пустой оказалась и алхимическая лаборатория. Все твои реторты, перегонные кубы, горны и извивающиеся кольца змеевиков исчезли. Вероятно, ты теперь там, откуда когда-то пришёл к нам, в том сверкающем мире, где пылает Начало Вселенной. В мире Светлого Берега. И ты забрал туда все своё алхимическое золото, весь запас магического вещества, ради сотворения которого поселился когда-то в моём мире. Здесь остались лишь те несколько крупиц, что поблёскивают сейчас в моей ладони, багряные, как клочья заката.

Для такого, как ты, создания света эти крохи ничего не значат. Вероятно, ты просто не заметил их на полу своей огромной лаборатории. Но для нашего холодного мира эти крупицы чуда станут семенем, из которого прорастёт магия. Крупицы чистой энергии. Когда они лежали на моей ладони, я чувствовал, будто нахожусь в двух мирах сразу. Я оставался созданием тьмы и вместе с тем видел невообразимо яркий свет твоего пламенного мира.

Бродя по гулким коридорам твоей покинутой лаборатории, по холодным пустым залам, заполненным лишь твоим отсутствием, я принял решение. Я снова спущусь вниз, вернусь в лес и опущу семена твоей магии в плодородную почву Тёмного Берега.

Если я правильно возделаю почву и сумею применить те таинства, которым ты меня учил, посеянная энергия постепенно взрастёт. И когда-нибудь у меня достанет магии, чтобы последовать за тобой.

Я знаю, куда приведёт меня твой след. Туда, куда ты забрал дух ведьмы, свободный от разрушенного тела и раздавленной души. На Светлый Берег. К источнику Созидающего Света.

Её звали Лара. Мы подобрали её ребёнком в лесу. Мы спасли девочку от диких зверей и даровали ей власть над всем лесом.

И когда она танцевала для нас, под кожей её переливалось голубое пламя.

Она плыла по миру, словно облачко тумана, светлая, как капелька росы. Она исцеляла больных и кормила голодных – все, кто нуждался в её милосердии, обретали его. Лара помогала им даже больше, чем нам с тобой. У неё было доброе сердце. А магию свою она применяла так легко и бесхитростно, что я не мог не влюбиться. Ты тоже любил её – по крайней мере мне так казалось. Разве не наша любовь превратила её из одичавшего зверёныша в прекраснейшую танцовщицу во вселенной?

С тех пор как она умерла, её благоухание разлито повсюду.

Теперь, после смерти Лары, меня ничто больше не привязывает к этому миру. Ничто, кроме несокрушимых цепей времени. Но я не сижу сложа руки и скоро сумею разбить их.

Это я виноват, что она погибла. Ты выбрал меня из многих, чтобы я помогал тебе. Ты считал меня достаточно сильным, чтобы поддерживать порядок среди моих соплеменников. Ты доверял мне. Хуже того, она мне тоже доверяла.

Я потерпел неудачу, потому что недооценил опасность. Я так сильно любил Лару, что не замечал, как боялись её в округе.

Ещё бы она их не пугала! Ветер разговаривает с небом, деревья – с ветром, а Лара говорила с деревьями и рассказывала их тайны любому, кто спрашивал. В лунные ночи она собирала звёздное молоко и могла одним только пением отогнать боль и вылечить рану. Как бы она ни старалась помочь, они не могли не бояться её.

Но я не оправдал надежд Лары. Я убил её своей любовью. Надо было быть внимательнее. Да и ты мог бы приглядывать за Ларой – но тебя интересовала только твоя алхимия. Только золото.

Да и потом, как я мог заметить, что кто-то боится Лару, если меня все боялись гораздо сильнее? Ты ведь сам этого хотел, верно? Ты искал сильного помощника, который собирал бы алхимические ингредиенты и держал всех подальше от твоей тёмной магии.

Ты – как ветер. Пришёл и ушёл.

Страсть, сон, смерть – вот что видели в Ларе окружающие. Я должен был раньше обратить внимание на их испуганные взгляды. Но я не замечал очевидного, поскольку привык видеть то, что невидимо другим.

Море одряхлело в своей каменной постели – но меня уже не волнуют подобные мелочи. Я сбросил оковы времени и вознёсся выше самих небес.

Те крохи алхимического золота, что ты позабыл когда-то в нашем мире, дали хорошие всходы. Теперь у меня достаточно магии, чтобы превратиться в такого, как ты, – в создание света. И я уже достаточно силён, чтобы покинуть Тёмный Берег и подняться по звёздной лестнице в твой блистающий мир.

Дух Лары ведёт меня за собой, и я не тоскую по тому тёмному миру, что остался позади. Я отбросил тоску, как огородник выбрасывает выполотый сорняк. И теперь я поднимаюсь все выше и выше, туда, где льются потоки яркого света. Передо мной – новый мир, мир за краем смерти.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ИРТ

17. В цепи творения первым рождён Ирт. Первым вышел он из горнила огненного Начала, первым утвердился среди холода и мрака.

18. Ирт – изначальное место. Он лежит в преддверии Начала и сотворён из утренних теней мироздания первыми лучами Бытия. Вознесённый между неизречённой мощью Начала и непостижимой пустотой Бездны, Ирт, вращаясь, прядёт день и ночь, удачу и гибель.

– Начала, 2; 17 – 18

Молчание слушает.

– Висельные Свитки

1. ЗМЕЕДЕМОНЫ

Во времена Завоевания коврига хлеба почти везде стоила одинаково – один глаз тритона. Этот чёрный с изумрудным и алым отливом заговорный камушек не больше детского ногтя несёт в себе крошечный заряд Чарма. Глазом тритона можно на одну ночь отогнать сон или вылечить небольшую рану, можно вскипятить три чашки голубого чая, протянуть нить света через семь ночей, раздуть небольшой ветерок – а можно купить за него у пекаря душистую с пылу с жару ковригу орехового хлеба.

Бродяжка Тиви выбрала последнее. Двадцать семь дней таскала она магический камушек в нагрудном кармане жилета – обычного одеяния медника. Двадцать семь дней этот крохотный наговорный талисман впитывал тепло её тела. Тиви взяла камушек на счастье – она искала работу. Но ни на больших фабриках, ни в жалких хибарах кузнечного квартала её услуги никому не требовались. А значит, питаться приходилось на помойках.

Когда муки голода стали невыносимы, Тиви решила проесть свой талисман.

Это случилось в Заксаре, крупном промышленном центре графства Зул, чудом примостившемся на крутых прибрежных утёсах. По одну сторону города шумело море, по другую простиралась бесплодная пустыня Каф. Над трубами многочисленных фабрик и мастерских поднимался серый дым. В маленькой пекарне на улице Иноходцев не было даже окон. Но хлеб, который пекарь протянул Тиви, был горячим и душистым.

Быть может, разумнее было бы воспользоваться магическими свойствами талисмана и отогнать на одну ночь сон и усталость – спать на городских улицах небезопасно. Но Тиви утешала себя тем, что будет клевать носом с полным желудком.

Сын пекаря укрепил камушек Тиви на острие плоской треугольной скорлупки стреловидного ореха. Три расположенных треугольником глаза тритона составляли простейший магический амулет – квойн. Основание амулета можно было делать из чего угодно, было бы только плоским. Конечно, богачи использовали специальные золотые пластинки, но для сына пекаря из Заксара годилась и скорлупка. Он всё равно собирался израсходовать свой квойн на ближайшем празднике.

Достаточно одного-единственного амулета, чтобы проплясать до утра и с рассветом выйти на работу свежим и отдохнувшим. Сын пекаря сделал их дюжину. Он хотел участвовать в праздничном шествии.

Так амулет с камушком Тиви оказался в руках громилы, который охранял вход в зал для танцев. Утром этот громила укрепил амулет в основании призмы – несложного амулета в виде пирамидки, основанием которой служит квойн. Он сделал целых семь призм и отдал их фабричному управляющему. Взятка должна была обеспечить ему хорошее место у конвейера.

Нечистого на руку управляющего звали Вороний Хлыст. Добавив к подношению ещё тринадцать призм, он, в свою очередь, дал взятку секретному агенту по прозвищу Сто Колёс, чтобы она не слишком усердствовала с охраной складов, которые управляющий потихоньку разворовывал.

По заказу Ста Колёс мастер-чармодел сделал из этих призм наплечный охранный талисман для бургомистра. Тот принял дар благосклонно и продлил контракт агента. А замысловатый амулет поспешил преподнести её милости чародейке Альте, присовокупив этот дар к обычной городской дани. Муж Альты, маркграф Хазар, известный покровитель искусств, заметил оригинальную вещицу. Ему понравилось, что такой хитроумный амулет собран из простых грубых призм. А заметив, что некоторые квойны амулета сделаны из ореховых скорлупок с улиц Заксара, маркграф решил подарить амулет Наместнику в качестве эмблемы своего бедного графства.

Так глаз тритона попал в летающий город Дорзен, столицу богатой южной провинции Укс, перекочевав из кармана безработной жестянщицы к самому Наместнику лорду Дриву, правителю всех провинций Ирта. Поначалу новый хозяин не обратил внимания на очередной амулет. Новые подношения каждый день появлялись на главном дворцовом алтаре – и каждый день Знающие уносили их прочь, чтобы извлечь заключённый в амулетах Чарм и наполнить силой могущественные талисманы Наместника. Но перед этим лорд Дрив всегда приходил взглянуть на подарки. Он считал это долгом вежливости.

Как известно каждому школьнику, Извечная Звезда излучает Чарм. Растения усваивают это излучение, животные накапливают его в своих телах, и только человеку нужны амулеты, чтобы овладеть Чармом. Глядя на груду подарков на алтаре, лорд Дрив вспоминал, как говорили об этом мудрецы и ведьмы – все эти рассуждения об эволюции, о возникшем ещё в Начале Начал явлении перемещения сознания от Извечной Звезды в пустоту, о неизбежности заселения холодных миров Бездны – Тёмного Берега…

Груду подношений венчали несколько серебряных брусков. В их полированных гранях отражалась стройная фигура самого герцога. Смуглое юное лицо с тяжёлым подбородком обрамляли чёрные как смоль волосы. Коротко стриженные у висков, они лежали на шее свободными локонами. Выражение лица можно было бы назвать суровым, если бы не смягчавший его взгляд глубоко запавших глаз – неожиданно синих, как далёкое море. Наместник был одет в простой коричневый с черным кантом мундир, единственными знаками его почти неограниченной власти были золотые гербовые звезды у ворота и потёртый белый кожаный пояс с амулетами, обтягивавший стройную талию.

Наместник подошёл поближе, ещё раз оглядел груду подношений, скользнул рассеянным взглядом по пустым галереям дворца и снова повернулся к алтарю. Там, среди мерцающих чёрных камешков, серебряных брусков и других стандартных вместилищ Чарма лежал необычный охранный амулет, собранный из грубых самодельных призм. Подняв его, Наместник вдруг услышал знакомую тихую мелодию томления, слабый отзвук его собственной судьбы. Он вздрогнул и опустил амулет на алтарь.

Ещё в детстве, едва научившись провидеть, лорд Дрив выяснил, что ему вряд ли суждено узнать истинную любовь. Он полюбит лишь раз в жизни, и предметом его любви станет простолюдинка, которую к тому же не так-то просто будет отыскать. С тех пор он несколько раз ощущал её далёкое присутствие, но никогда так ясно, как теперь. Вероятно, какая-то часть этого примитивного амулета раньше принадлежала ей.

Лорд Дрив отвернулся от алтаря, проклиная внезапно вспыхнувшую надежду. Ну почему это произошло именно теперь, когда ему совсем не до любви?

Прикосновение к амулету вызвало в его душе приступ щемящей тоски – такой же, какую он, тогда ещё зелёный юнец, испытывал, размышляя о своей недостижимой любви. Как мало времени прошло с тех пор! Но в те счастливые дни ещё жива была его сестра Мивея. Старшая сестра. Это ей по праву принадлежала герцогская мантия. А юный брат герцогини мог беспрепятственно мечтать о том, как убежит с неведомой возлюбленной и будет жить трудами рук своих, как простой подданный. Конечно, все были бы возмущены его поступком – но ничем, кроме семейного скандала, это тогда не грозило.

Когда Мивея погибла, тяжесть герцогской мантии легла на плечи юного Дрива. Подобно своей сестре или герцогине-матери, он не может позволить себе бросить все ради любви. Для могущественного правителя Укса интересы страны важнее всего.

Даже если отыскать незнакомку возможно.

Мивея умерла тысячу дней назад. Тысячу тяжелейших дней Дрив делал все, чтобы стать хорошим герцогом Укса и хорошим Наместником семи доминионов. Он разрешал бесконечные коммерческие споры и на какое-то время добился процветания торговли. Он объявил и выиграл несколько небольших войн – и каждый раз лично появлялся на поле брани, непреклонный в своём решении стать достойным наследником сестры. Его стараниями во всех доминионах Ирта снова установился порядок, такой же незыблемый, как и во времена правления Мивеи.

Внезапно Дрив понял, что если он не воспользуется периодом стабильности и не попытается найти свою любовь прямо сейчас, то потеряет её навсегда. Потом у него уже не будет ни времени, ни амулета.

С помощью Чарма Дрив изменил свою внешность – сотканная магией Чарма кожа из света представляла древнего старика из бедных кварталов, сгорбленного и замшелого, как потрёпанное бурями старое дерево. Вынув из охранного талисмана нужный ему глаз тритона, Наместник смастерил Искатель – амулет, который должен был привести его к той единственной, что предназначена ему судьбой.

Искатель указал на север. Лёгкий крейсер перенёс лорда Дрива через бесплодные равнины Кафа в графство Зул и приморский город Заксар. Крутые узкие улочки вывели его в промышленный район, к дыму фабричных труб и лязгу литеен.

За свои семнадцать тысяч дней лорд Дрив так ни разу и не побывал в Заксаре, и теперь был до глубины души потрясён нищетой, царившей в этом промышленном центре. В городе, на дымных фабриках которого изготавливались почти все амулеты мира, многие вообще не имели доступа к Чарму. Сотни бедняков целыми днями рылись на свалках и в мусорных контейнерах в поисках кусочка наговорного камня или осколка ведьминого стекла – эти «ценности» можно было выменять на пищу.

У одного из таких контейнеров Искатель в руке Дрива трижды шевельнулся и замер. Хозяйка глаза тритона была совсем рядом. Где-то на этом усыпанном кучами зловонного шлака дворе скрывается женщина, предназначенная ему судьбой.

Дрив приподнял крышку мусорного ящика и заглянул внутрь. Среди обрезков металла и обломков упаковочных ящиков спала, свернувшись клубочком, бродяжка Тиви. Она была почти вдвое моложе Наместника – вот почему в детстве он никогда не ощущал присутствия этой женщины! Тогда её ещё и на свете не было…

Грязные каштановые волосы Тиви были коротко острижены, лицо выпачкано сажей – при других обстоятельствах лорд Дрив никогда бы не счёл её привлекательной. Но зная, что Тиви – та, единственная, он смотрел на её лохмотья, тощие руки в синяках и разбитые коленки совсем другими глазами.

– Эй, дедуля! – грубо окликнул кто-то. Дрив повернулся. На него надвигалось сразу несколько агрессивно настроенных юных оборванцев с палками в руках.

– Ты не туда забрёл, дедуля, – недобро ухмыляясь, сообщили они. – Это наша улица! А ну, покажи, что у тебя в кулаке!

Дрив спрятал Искатель в карман и показал преследователям скрюченные старческие руки.

Мальчишки окружили его и принялись щипать, дёргать за волосы и тыкать своими палками. Один из юнцов порвал ему плащ, другой залез в карман и вытащил золотой диск амулета, усаженный наговорными камнями, среди которых затерялся крошечный талисман Тиви.

– Глянь-ка! Старикашка-то прямо клад откопал! Дрив не успел ничего сказать, когда тоненький голосок из-за его спины произнёс:

– Верните ему эту штуку, ребята.

Крышка мусорного ящика распахнулась. Тиви выкатилась наружу и встала рядом со стариком.

– Брось, Тиви! – возразил тот, кто держал Искатель. – Лучше посмотри – это же целый амулет! За него мы получим больше, чем за несколько десятков призм!

– Отдай, – повторила Тиви. – Старику эта штука нужнее, чем нам.

– Не валяй дурака, сестрёнка! – нахмурился мусорщик и на всякий случай отскочил подальше. – Старикашка свою жизнь уже прожил. Нам о себе думать надо!

Но Тиви шагнула вперёд и протянула руку.

– Отдай амулет, вонючка, а не то расскажу о твоих делишках Бульдогу. Ты меня знаешь.

Эта угроза явно возымела действие.

– Послушай, Тиви, почему мы не можем поискать что-нибудь для себя? Зачем тебе нас закладывать?

– Верни амулет.

Мальчишки боязливо переглядывались. Наконец тот, что держал амулет, со вздохом протянул его Тиви.

– Держи, старик, – сказала девушка, вкладывая Искатель в морщинистую руку незнакомца. – Забирай свой амулет и катись откуда пришёл.

Дрив внимательно смотрел на свою спасительницу. Ни грязь, ни обмётанные губы не помешают ему запомнить черты её лица. Пожалуй, эту девушку нельзя назвать непривлекательной. Она просто огрубела от уличной жизни… Горькое выражение на кроличьем личике бродяжки потрясло Дрива. Жизнь явно не щадила её – да и что это за жизнь, если у тебя даже дома нет! Наместник хотел заговорить с девушкой, но та лишь дружески сжала на прощание его плечо и ушла вслед за неприятными молодыми людьми, которые её разбудили.

– Пойдём, – крикнула она им. – Может, и мы найдём свой Чарм.

И Тиви зашагала вперёд через грязный двор, уводя своих спутников подальше от старика. Дрив хотел было последовать за ней, но не успел и шагу шагнуть, как в мозгу его пропел громкий сигнал тревоги. Он не слышал этого сигнала уже много сотен дней, со времён последнего сражения. Наместник даже застонал от разочарования. Он был уверен, что причина вызова в очередном разгорающемся восстании – ну почему нельзя было подождать с этим до тех пор, пока он не разберётся со своими личными делами!

Дрив быстро сунул руку под фальшивую оболочку, коснулся магического пояса и повесил над Тиви Защитный Глаз. Чары продержатся всего один сезон, и сама девушка даже не узнает о них, но всё это время Глаз будет обеспечивать ей слабую магическую защиту. Потом он постепенно развеется потоками магического ветра, идущего от сновидений лишённых Чарма людей.

Когда Тиви скрылась из виду, Наместник нехотя сбросил иллюзорную оболочку и вызвал крейсер. Только наверху он узнал, зачем его вызывали. Увы, на этот раз дело было не в мятеже. На фабриках Ирта случались порой забастовки, но то, что произошло, не имело к ним никакого отношения.

На борту крейсера был хрустальный шар, в котором Наместник смог собственными глазами увидеть разрушенную деревню. С первого взгляда могло показаться, что здесь пронёсся ужасный ураган – но никакая буря не могла разорвать в клочки всех жителей деревни. Погибли даже маленькие дети.

Капитан и его люди ничего не знали о причинах катастрофы. Они лишь постарались побыстрее отвезти Наместника к месту трагедии, туда, где среди зелёных лугов Чарн-Бамбара ещё вчера мирно стояла маленькая деревушка. Герцог спустился вниз, чтобы лично все осмотреть. На мягкой земле отчётливо отпечатались следы огромных когтей.

А дома в Дорзене их уже ожидали новые сообщения из Чарн-Бамбара – разрушенные деревни, убитые жители, растерзанные путешественники… Теперь Наместнику было уже не до мечтаний. Немногие уцелевшие в один голос рассказывали о падавших с неба свирепых монстрах, равных которым по силе и жестокости ещё никто не видел.

По приказу лорда Дрива в Чарн-Бамбар были направлены отряды Гвардии Сокола. Они должны были патрулировать местность и докладывать о происходящем лично Наместнику. И только когда погиб третий отряд, Дрив согласился последовать рекомендации советников и обратиться к специалистам из Дома Убийц.

К этому моменту во дворец доставили хрустальные шары погибших отрядов. Все они показывали что-то немыслимое – на Соколов напали жуткие змееподобные монстры с длинными щупальцами и острыми когтями. Наместник глазам своим не поверил. Змеедемоны! Но ведь все знают, что змеедемонов не существует. Каким же образом сумели материализоваться эти твари из страшных сказок?

Шли дни, а в Дорзен все продолжали поступать сообщения одно страшнее другого. Стоит им стать достоянием гласности – и государство захлестнёт волна паники. В отчаянии Дрив прилагал все усилия, чтобы скрыть происходящее. Пока это ему удавалось в основном потому, что уничтоженные деревни находились в малонаселённых районах Чарн-Бамбара. В остальных провинциях жизнь текла своим чередом, и лорд Дрив на людях продолжал вести себя так, будто ничего не произошло. Только оставаясь в одиночестве, он позволял себе расслабиться и проявить озабоченность. Над Домом Дорзен, испокон веков правившим в Уксе, нависла серьёзная опасность. Даже основатель династии, знаменитый Одноглазый Герцог, общий предок всех ныне здравствующих правителей, выигравший когда-то кровопролитную войну со Свирепыми Царствами и объединивший доминионы, и тот не попадал в такое тяжёлое положение, в каком оказался сейчас Наместник.