Текст книги "Всё из-за тебя, Итан"

Урок вождения

Мы с Корали как раз успеваем закончить половину задач по математике и большую часть погодных карт по естествознанию, когда я слышу из магазина голос Мак:

– Итан, карета подана!

– Ещё минуточку! – вопит в ответ Корали.

– Тебя подвезти? – спрашиваю я. – Думаю, мама не откажет.

– Да ладно, – зевает она. – Я, наверное, ещё посижу, книжку какую-нибудь почитаю, а потом на велосипеде доеду. Но спасибо.

– Нет проблем, – говорю я, закидывая на плечо рюкзак.

– Приятно познакомиться, новенький, – хмыкает она мне вслед, при этом лицо расплывается в озорной улыбке. – Завтра в то же время?

– Ага, было бы круто, – отвечаю я.

И понимаю, что это и в самом деле так. Было бы круто снова потусоваться с Корали.

Пока я иду к двери, Мак умудряется сунуть мне ещё одну ириску.

– На дорожку, – бурчит она. – Надеюсь ещё увидеть тебя в наших краях.

Я благодарю её, машу на прощание рукой и пробираюсь к двери, высматривая наш «субару». Но, совершенно забыв про Зору и Зельду, спотыкаюсь о них. Одна из кошек шипит на меня, выгнув дугой спину.

Тут, перекрыв её сетования, над улицей разносится мощный гудок, и я замечаю ржавый пикап дедушки Айка.

– Вот уж не думал, что ты за мной придёшь, – говорю я, распахивая дверь. Та издаёт протяжный стон.

– Твоя мама опять сожгла ужин. – Жидкую шевелюру дедушка Айк прикрыл красной бейсболкой с настолько выцветшим логотипом, что я не могу его разглядеть, и натянул громоздкую кожаную куртку, хотя сейчас, должно быть, градусов тридцать. – Весь день капризничала, – продолжает он, взмахнув рукой, – жаловалась на кухню: совсем, мол, я её запустил, и что-то ещё про лежачий камень. Даже маляров вызывала, прицениться. В общем, была слишком занята, чтобы заметить, что запеканка уже два часа в духовке. Дыму полон дом, топор можно вешать, а кто виноват? Конечно, я: не почистил духовку. Придушил бы, да… – Дедушка Айк осекается. Он только что нарушил одно из главных правил доктора Горман, о котором она, думая, что я не слышу, говорила маме после одного из приёмов: не поднимать тему смерти, пока я сам этого не сделаю.

Должно быть, дедушка Айк сознаёт, что сглупил, потому что откашливается и предлагает мне горсть семечек.

Я качаю головой.

– Итан, я не…

– Всё в порядке, – перебиваю я. Не хочу, чтобы дедушка Айк передо мной извинялся, будто я на сто частей разорвусь, если он что не так скажет. И на всякий случай добавляю: – Я тоже в порядке.

Мы уже выехали за город и теперь катим мимо клубничных грядок. Вдоль дороги попадаются деревянные ларьки, в которых обычно продают свой товар фермеры, но все они пусты. У одного из таких ларьков дедушка Айк резко сворачивает на обочину.

– Ты чего?

– Тебя кто-нибудь машину водить учил?

– Нет, если не считать картов. – Мы с Кейси часто ходили на картодром. – Мне ведь всего двенадцать. Это…

– На два года больше, чем было мне, когда я сел за руль. Давай-ка поменяемся. – И, не дожидаясь ответа, дедушка Айк хлопает водительской дверью. Я расстёгиваю ремень, перебираюсь к рулю. Живот скручивает от того, что я сперва принимаю за страх, – знакомое ощущение.

Но потом, почувствовав тёплые покалывания, словно взлетающие из костра искры, я понимаю, что впервые за долгое время по-настоящему возбуждён.

Педали я осваиваю довольно быстро. С рулём тоже всё просто – не сильно отличается от карта. А вот переключение передач требует определённой концентрации. Я тотчас же глохну, а через пару метров – ещё раз. Сзади сигналит сверкающий «лексус». Дедушка Айк крутит ручку окна, высовывает руку. Думаю, я в курсе, что показывает эта рука.

– Не волнуйся, – говорит он. – Просто поезжай вперёд.

К тому времени, как мне наконец удаётся без запинки переключиться на вторую, а потом и на третью передачу, правая ладонь уже взмокла от пота.

– Прирождённый водитель, – хмыкает дедушка Айк, когда я торможу перед поворотом на ведущую к нашему дому грунтовку. Грузовик вздрагивает и останавливается.

– Я ведь очень медленно ехал, – отвечаю я, но от его похвалы на душе всё так же тепло. – А можем мы как-нибудь повторить?

– Не вопрос. Некоторые вещи мужчина просто обязан знать. И кто-то должен его научить.

– Спасибо, – бормочу я, когда мы снова меняемся местами и дедушка Айк выводит пикап на дорогу. – Это было… круто.

Дедушка Айк пожимает плечами.

– Только родителям ни слова. И может, тебе стоит попробовать убедить маму сводить вас сегодня поужинать в «Рыбный дом»?

– Ага, отличная мысль.

– Так ты вместо маминых вегетарианских экспериментов получишь сэндвич с тунцом и кукурузные оладьи, а я – целый час тишины и покоя.

– Ты разве с нами не поедешь?

– В «Рыбном доме» ветчину с ржаным хлебом не подают, – усмехается он, сворачивая к дому. – И потом, я люблю поесть в одиночестве.

Похоже, дедушка Айк много чего любит делать в одиночестве.

– Мне жаль, что мама хочет переделать твой дом.

– Мы с твоей мамой не первый раз сталкиваемся лбами. – Складки вокруг его рта собираются в мрачную гримасу.

– Почему вы не ладите? – вдруг спрашиваю я. – И почему мама никогда раньше не возила нас к тебе в гости?

Пикап останавливается у дома.

– Ты сегодня разговорчив, – бросает дедушка Айк, глядя на меня. – Это же прогресс, так?

– Мой психотерапевт, вероятно, именно так и сказала бы, – киваю я.

Дедушка Айк усмехается.

– Дети – существа крепкие, – говорит он. – Крепче, чем думает большинство взрослых. У тебя всё будет хорошо, Итан.

Он явно хочет сменить тему, но в эту игру можно играть и вдвоём.

– Спасибо. Но ты не ответил на мой вопрос.

– В другой раз, малыш. В другой раз.

Нормальность

Маму не приходится долго убеждать поужинать в «Рыбном доме».

– Но вовсе не потому, что это предложил дедушка, – ворчит она. – Просто у меня нет сил готовить ещё один ужин и выслушивать ваше нытьё.

– А они матч показывают? – спрашивает Родди.

Сегодня «Ред Сокс» играют с «Марлинами».

– Вероятно.

– А это «вероятно» значит «да»? Если «нет», я дома останусь.

– Этой семье нужно чаще бывать вместе, – заявляет папа.

Родди тяжко вздыхает.

– В машину! – рявкает папа. – Сейчас же! Поехали!

Чтобы немного утешить Родди, папа по дороге включает игру «Ред Сокс», но через помехи слышно только, что они проигрывают, и я переключаюсь на океан, где по залитому солнцем горизонту скользит одинокий парусник. Вода сейчас совершенно невообразимого цвета: словно расплавилась целая коробка пастели.

В груди тупо скребёт боль – такое иногда бывает, когда я вижу что-то по-настоящему красивое, слышу смешную шутку или читаю потрясающую книгу. И мне вдруг становится грустно, поскольку я точно знаю, что никогда не смогу разделить эти эмоции с Кейси.

К примеру, я никогда не расскажу ей о том, что дедушка Айк разрешил мне сесть за руль пикапа, и не услышу, как она воскликнет: «Да ладно! Я тоже хочу!»

Всё, что нормальных людей радует, меня погружает в глубочайшую тоску. Это было бы смешно, если бы не было так грустно.

Едва мы успеваем сесть, подлетает официант с кустистыми бровями, по словам мамы, знакомый ей ещё со старшей школы. Остальным он представляется Зовите-Меня-Просто– Ризом. Когда он удаляется, оставив на столе корзинку с домашними оладьями и медовым маслом, мама откашливается.

– Родди, – спрашивает она, – не хочешь поинтересоваться у Итана, как прошёл его день?

– Не особенно, – пожимает плечами Родди.

Мама прикусывает губу.

– А что насчёт тебя, Итан? Тебе не любопытно, как дела у твоего брата?

Я смотрю на Родди: тот отчаянно щурится, пытаясь разглядеть телевизор у барной стойки.

– Думаю, да.

Папа толкает Родди в бок.

– Ну, сынок? Что скажешь брату о школе?

– Хотите послушать про школу? Ладно, – закатывает глаза Родди. – Бейсбольной команды там нет, все местные – фанаты футбола. Друзей я не завёл, поскольку с этим болотным акцентом вообще не могу разобрать, что там кто бормочет. Всё, чему нас учат, я в Бостоне проходил в восьмом классе. Ах да, и ещё: хоть я и не играю ни на каком инструменте, школьный психолог всё равно записала меня в оркестр – на других предметах по выбору мест нет. Так что в общем и целом отстой. Хотите узнать что-нибудь ещё?

Мамино лицо приобретает цвет свёклы, папа барабанит по салфетке: похоже, он уже жалеет, что решил порасспросить Родди.

Над нашим столиком вдруг нависает Зовите-Меня-Просто-Риз.

– Готов ответить на любые ваши вопросы, ребята, – заявляет он, кивая на заляпанный жиром, несмотря на два слоя ламинации, лист меню. На маму он косится со странной ухмылочкой.

– А можете включить игру «Ред Сокс»? – спрашивает Родди, махнув рукой в сторону телевизора, на экране которого возникает итоговая таблица какого-то рыболовного турнира.

– Дайте нам ещё минутку разобраться с меню, – бормочет папа.

Зовите-Меня-Просто-Риз удаляется, и мама снова откашливается:

– Что ж, Родди, мы рады, что ты с нами этим поделился. Попробуем придумать, как сделать так, чтобы в школе тебе было интереснее.

– Точно, – добавляет папа. – Может, спросишь, не хотят ли они организовать бейсбольную команду?

– Пофиг, – отвечает Родди, полностью переключившись на игру.

– Ну а ты, Итан? – спрашивает мама. – Расскажешь нам о друге, с которым ты провёл сегодня весь день?

– Подруге, мам. Её зовут Корали. Она тоже новенькая… ну, вроде того. Просто её исключили из интерната за то, что она залила пол в танцевальном зале средством для мытья посуды, превратив его в банановую шкурку. Вот она и вернулась в Палм-Нот.

– Твою подругу исключили из интерната? – переспрашивает папа, нервно поглядывая на маму.

– Только потому, что какая-то девочка сломала лодыжку, – поясняю я. – Случайно. На самом деле это было ужасно смешно.

– Банановая шкурка? Танцевальный зал? Что-то мне это напоминает, – задумчиво произносит мама. – Просто какое-то дежавю.

– А ты уверен, что это хорошая компания? – снова спрашивает папа.

– Родди, послушай, что брат говорит, – приказывает мама. – И сними наконец бейсболку!

Но Родди уже приклеился к телевизору.

– Игра же идёт, мам!

– Брат слушал, теперь твоя очередь, – вмешивается папа.

– А я и слушаю. У Итана новая подружка, но вам не нравится, что её исключили из интерната. Только я считаю, пусть лучше у него будет хоть какая-то подруга, чем никакой. Вы разве не для того тащили нас в эту чёртову дыру, чтобы он мог прикидываться нормальным?

– Родди! – вскрикивает мама. – Сейчас же извинись перед Итаном!

Родди скрещивает руки на груди.

Папа с размаху хлопает ладонью по столу – такое я видел всего несколько раз в жизни. Посетители за соседними столиками замолкают. Я стараюсь вжаться в стул.

– Родерик Трюитт, – вопит папа. – Ты извинишься перед братом или немедленно выйдешь из-за стола.

– Да всё в порядке, пап, – бормочу я. Но меня никто не слушает.

– И сними эту поганую бейсболку! – добавляет мама.

– Отлично, – усмехается Родди. – Я иду домой.

Чтобы не видеть лица родителей, когда Родди встаёт и выходит, я разглядываю стены. Они увешаны фотографиями улыбающихся людей, готовящих барбекю прямо на пляже, и позирующих на песке волейбольных команд с подписями вроде «А где-то уже пять часов» или «Пляж – это состояние души»[9]9
  «It’s Five O’Clock Somewhere» и «Beach Is a State of Mind» – девизы о беззаботной жизни и названия популярных кантри-песен.


[Закрыть].

Мама с папой тихо переругиваются, стоит ли бежать за ним, но в конце концов папа напоминает, что Родди уже достаточно взрослый и вполне способен сам о себе позаботиться.

Я почему-то несколько расстроен, что они так легко дают ему уйти, хотя с меня пару недель глаз не спускали.

– Итан, дорогой? – вкрадчиво говорит мама. – Не думай о том, что сказал Родди, ладно? Он всё ещё злится, что нам пришлось уехать из Бостона. На нас злится, не на тебя.

– И мы рады, что ты завёл новую подружку, – поддакивает папа.

– А как вообще день прошёл? – Мама приглаживает волосы, пытаясь вернуть разговор в нормальное русло. Ещё одно из главных правил доктора Горман. Нормальность – вот ключ к исцелению. Как будто моя жизнь может снова стать нормальной.

Я рассказываю о диорамах и рыжих волках. Папа предлагает как-нибудь в выходные съездить туда на экскурсию, если я, конечно, захочу. Можно даже мою новую подружку Корали с собой взять.

– Было бы круто, пап, – говорю я. – Спасибо.

К тому времени, как мы делаем заказ и Зовите-Меня-Просто-Риз приносит сэндвичи с тунцом и креветками, никто уже не голоден.

По дороге домой мы нагоняем шагающего по обочине Родди. Папа открывает окно, предлагает ему садиться, но Родди заглядывает в машину, качает головой: «Нет, спасибо» – и сплёвывает на дорогу.

Папа резко давит на газ, бормоча себе под нос, что как-нибудь непременно преподаст ему урок.

Вход воспрещён

Когда мы возвращаемся, пикапа дедушки Айка на месте нет, хоть он и сказал, что остался ужинать дома.

Он вообще слишком часто отсутствует, особенно для старика, который просто хочет, чтобы его оставили в покое. Интересно, куда он ездит. Хотя не то чтобы в Палм-Нот было из чего выбирать.

Может, он уезжает, просто чтобы быть от нас подальше. Может, просто катит себе и катит.

Я иду перекусить на кухню, где под потолком всё ещё плавают клубы дыма, потом поднимаюсь по скрипучей лестнице, собираясь взяться за домашку по английскому. Но едва взбираюсь наверх, как вижу дверь в комнату дедушки Айка.

С тех пор, как мы приехали, она неизменно была заперта, но сейчас стоит приоткрытой.

Я замираю, понимая, что не должен входить, но ничего не могу с собой поделать. Мне нужно знать, что там, внутри.

Кладу руку на ручку, толкаю…

– Эй!

Рука отдёргивается сама, я оборачиваюсь и вижу высоченную фигуру дедушки Айка: глаза налились кровью, щёки побагровели от ярости. Должно быть, он вернулся, пока я делал себе бутерброд.

Дедушка Айк проходит мимо и хлопает дверью так, что сердце чуть не выскакивает из груди.

– Ты её открыл? – рычит он, прижимая меня к стене. – Что-нибудь трогал?

Я мотаю головой:

– Н-нет… Нет, она уже была открыта.

Он бурчит что-то себе под нос. Неужели это человек, всего несколько часов назад учивший меня водить пикап? Как такое возможно?

– Передай своей матери, что ей в моей комнате делать нечего. И то же касается тебя, слышишь?

Я отчаянно киваю.

– В эту комнату вход воспрещён. Вход. Воспрещён.

И, оттолкнув меня, он запирается изнутри прежде, чем я успеваю открыть рот, чтобы сказать: «Прости».

Компания

Наутро я ничего не говорю родителям об инциденте с дедушкой Айком, чей пикап снова исчез. Мне ужасно стыдно от одной мысли, что он застал меня за попыткой к нему вломиться.

Но я по-прежнему хочу знать, что же такое он прячет у себя в комнате.

В школу я еду на велосипеде, чтобы Корали по дороге к Мак не пришлось опять медленно наворачивать круги. Сюзанна весь день со мной не разговаривает и даже не смотрит в мою сторону, хотя на обществознании нас включают в одну группу, готовящую плакат о майя. За обедом мы с Корали и несколькими другими одноклассниками садимся как можно дальше от Сюзанны, на противоположном конце столовой.

После школы мы вдвоём, как и вчера, сразу катим к Мак, но, добравшись туда, обнаруживаем на двери табличку: «Уехала в Плезант-Плэйнс за удобрениями. Вернусь завтра».

– Похоже, библиотекой нам сегодня не воспользоваться, – ворчит Корали.

– Может, рванём в «Рыбный дом»? – предлагаю я. – Вдруг Риз даст нам бесплатных оладий? Кажется, он в мою маму влюблён или типа того.

– Гадость какая, – морщится Корали. – Эти его брови… вернее, монобровь.

– Точно, – киваю я.

– В общем, пойти-то мы можем. Но, проезжая мимо, я видела, как туда завернули твой лучший друг Дэниэл с этим своим Джонно.

– Тогда не пойдём. – Я корчу обезьянью рожу.

Дэниэла и Джонно я не боюсь, но предпочёл бы не ждать, пока они прилепят мне на спину записку «Пни меня», как сегодня на английском. («И это всё, на что их хватило? – спрашивает Корали. – Как-то мелко. Мультяшное хулиганство. Это даже названия „травля“ не заслуживает».)

– Хочешь, поедем ко мне? – предлагаю я минуту спустя. – Это пара километров, но родители вряд ли будут против.

– Конечно, – не раздумывая соглашается Корали. – Твоя мама случайно не делает солёных ирисок?

– Гм… нет, а что?

– Просто интересно. У меня низкий уровень сахара в крови, вот и стараюсь таскать пару конфет с собой. Давай тогда сперва остановимся у «Песочницы», возьмём немного.

Заскочив за ирисками, мы стартуем к дому. Корали с её короткими ножками приходится крутить педали в два раза быстрее, и, как только мы сворачиваем на грунтовку, она вынуждена притормозить.

– Эй, а что с тем домом? – Она указывает на заброшенный дом Блэквудов. Его покосившаяся громада маячит на опушке щебечущей и стрекочущей чащи, как остов древнего корабля. Крыша давно покрылась чешуйчатым зелёным лишайником, водосточные желоба проржавели, веранда скрылась под длинными прядями испанского мха. Острые, как кинжалы, осколки стекла – вот и всё, что осталось от окон на втором этаже.

– Точно не знаю. – Я, в свою очередь, останавливаюсь, ставлю ногу на гравий. – Просто старый дом. Раньше он принадлежал семье по фамилии Блэквуд, а сейчас там никто не живёт.

– Есть в нём что-то странное, – хмурится Корали. – Даже жуткое.

– Да в нём всё жуткое. – У меня мурашки уже оттого, что мы стоим и на него пялимся, но Корали я об этом не говорю. – Поехали, может? Я пить хочу.

Мистер Бондурант, сидящий на крыльце своего трейлера, поглядывает на нас с некоторым любопытством. Я старательно отвожу глаза, но Корали машет рукой и кричит «Привет». К моему огромному удивлению, он машет ей в ответ.

– Ты его знаешь?

– Не-а. Просто проявляю вежливость. А что, в Бостоне вежливые перевелись?

– Там люди в основном довольно замкнутые.

Остаток пути Корали молча катит за мной, и, только остановившись у самого дома, так резко, что из-под задних колёс фонтанчиком летит гравий, я вдруг чувствую некоторую неловкость: серая краска на деревянном фасаде давно облупилась и выцвела, чердачные окна покрыты сажей, даже сорняки на клумбах – и те мама не успела выполоть.

Но Корали улыбается.

– Классный дом! – восклицает она, осматриваясь. – И качели на крыльце! Мне нравится.

– Спасибо, – отвечаю я, немного взволнованный, но довольный, что произвёл впечатление.

Гараж открыт, и она вслед за мной ставит велосипед бок о бок с «недвижимостью».

Когда мы входим в дом через дверь, ведущую из гаража прямо в кухню, мама в легинсах, стоя на одной ноге и уперев правую ступню в левое бедро, а руки вытянув над головой, читает лежащий на столе журнал.

– Гм… мам? – окликаю я.

– О, привет, Итан! – оборачивается она.

А увидев за моей спиной Корали, наблюдающую за ней с большим интересом, опускает ногу и смеётся.

– Ты не говорил, что явишься с компанией. – Это камушек в мой огород. – А это, должно быть, Корали.

– Так точно, мэм. Корали Джессап. Спасибо за тёплый приём. – Она протягивает маме руку и ослепительно улыбается.

– Джессап, – хмурится мама. – Звучит знакомо. Мы с твоей мамой в школе не учились?

Корали пожимает плечами.

– Городок-то маленький.

– Ты права. Настолько маленький, что в нём даже секции йоги нет. Ты уж прости, я обычно в кухне не занимаюсь, но наверху морильщики работают. А твоя мама как к йоге относится?

Если маму застигнуть врасплох, она иногда такую чепуху несёт… Я закатываю глаза, собираясь утащить Корали в гостиную, но её, похоже, ничто не смущает.

– За маму не скажу, но сдаётся мне, что она не узнает гомукхасану[10]10
  Гомукхасана – «поза коровы» в йоге.


[Закрыть], даже если та её за задницу укусит.

Мама снова смеётся, отчего морщинки вокруг её рта чуть смягчаются и в какой-то момент она выглядит намного моложе. Думаю, она уже целую вечность не слышала шуток.

– А это и правда смешно, – безо всякой надобности заявляет она.

– Окей, – говорю, – мы тогда уроки на заднем крыльце делать будем.

– Отлично, – кивает мама. – Принести вам сладкого чаю?

– Мне нет, мэм, – мотает головой Корали, похлопывая себя по карману. – У меня тут есть ириски, которые так и просятся в рот. Вы Итану никогда солёных ирисок не варите?

– Даже не знаю… – отвечает мама, смущённо косясь на меня.

– Если хотите, могу поделиться рецептом, – улыбается Корали. – Пару лет назад он получил приз на окружной ярмарке.

– Была бы рада. Не знала, что окружные ярмарки ещё бывают. Не помнишь, когда следующая?

Корали ненадолго задумывается.

– Их теперь снова проводят. По-моему, осенью будет. Как раз успеете научиться.

– Придётся ещё раз тебя позвать, – снова смеётся мама.

– Буду рада.

Уроков сегодня немного, и Корали забрасывает меня вопросами, которые я отбиваю собственными. По тому, с какой пулемётной скоростью она выдаёт их один за другим, я понимаю, что с нашей первой встречи она только и ждала момента устроить мне допрос.

– Братья или сёстры у тебя есть?

– Только Родди, но мы не очень ладим. А у тебя?

– Брат, Келвин, намного меня старше, живёт сейчас в Калифорнии. Как учебный год закончится, съезжу его навестить. Он позапрошлым летом мне жизнь спас, когда меня змея укусила. Теперь хочет стать врачом. Так почему вы с братом не ладите?

– Съездить в Калифорнию – это круто.

– А ты что обычно делаешь летом?

Я обычно хожу в походы с Кейси.

– Да ничего особенного. Ты и в Атланту поедешь? Скучаешь, небось?

– Нет, если честно. Друзей у меня там почти не было. А как у тебя в Бостоне? Какие у тебя были друзья? Они по тебе скучают?

Я приседаю и начинаю перерывать бумажки в рюкзаке, надеясь, что Корали не заметила, как напряглись скулы.

– Пора бы и уроками заняться.