Текст книги "Сонмэн"

Избиение Ирода. Слово страшнее плахи

 
«Как молотком стучит в ушах упрёк,
И всё тошнит, и голова кружится,
И мальчики кровавые в глазах…
И рад бежать, да некуда… ужасно!
Да, жалок тот, в ком совесть нечиста».
 

А.С. Пушкин, «Борис Годунов»

Это фантастика и только фантастика

Энергетический сгусток разумной антиматерии, отторгнутый умершей плотью, лишенный гравитации, покинул пределы родной галактики.

Входная воронка Спирали Небытия приняла очередную бесхозную душу и понесла сквозь Чистую Вселенную.

Балансировочные уровни спирали чётко фиксировали дисбаланс субстанции. Первое проверочное торможение на константном уровне 666 длилось бесконечно долго, но силовые растяжки оси, разорванные дисбалансом, оставив метку на ее теле, позволили продолжить полёт в поле цифровой неогалактической системы вселенной.

Уровень 73 зафиксировал полное совпадение вращения с главной осью инерции. Равномерное прямолинейное движение души, яркой искрой прорезав атмосферу Рема, обрело состояние покоя в чреве роженицы.

В 73 году до нашей эры в границах галактической Спирали Небытия 73 уровня антиматерии Солнечной системы в семье правителя Империи Рема родился первенец, названый Ироимом.

Верховный жрец Единого Храма принял из рук астронома-прислужника знаковый шаблон небесного тела, пометившего искрой дворец Правителя. В тайном хранилище священных вневременных скрижалей он подошёл к каменной плите классификатора Возвращённых, приложил шаблон к соответствующему знаку и вздрогнул, прочитав – «Ирод Великий».

Ироим, после загадочного исчезновения своего отца – Единого Императора Зероима X, унаследовал величайшую империю, стыкующую горизонты четырёх сторон планеты Рем.

Зероим X, отдавший две трети своей жизни покорению соседей, пропал вместе с многотысячным войском, отправившись на усмирение восставшей провинции царства Двуликих.

По свидетельству очевидцев, войско императора разбило лагерь для ночлега у отвесной стены скалы перед дворцом царицы Двуликих Изольды. Утром пастухи-кочевники обнаружили лишь сиротливо дымящие угли кострищ, оставленных исчезнувшей армией.

Ироим, имевший дар градостроителя, с отцовского благословения обустраивал империю, украшая её изысканными дворцами и храмами. Весть об исчезновении императора на территории непокорных Двуликих, заставила его сменить платье зодчего на золотые латы воина, и стальной рычаг строителя – на меч.

Двадцать легионов стотысячной армии элитных легионеров, покоривших вместе с Зероимом X Мир, скопились у границы Двуликих в ожидании прибытия нового императора Ироима.

Молодой полководец прибыл во главе львиной кавалерии. Белые мощные львы, воспитываемые с рождения в вольерах для верховой езды, всегда наводили ужас на любого противника империи.

Облаченный в золотые латы воин верхом на белом льве во главе стальной лавины легионеров смыл границы бунтующего царства.

Двуликие воины, оказывая жесткое сопротивление, дрогнув под натиском золотого божества, скрылись в воротах столицы Зероимии, построенной дедом полководца. Сотни пленённых воинов двуликих с дерзкой непокорностью в глазах стояли напряженно перед проезжающим вдоль строя императором.

Верховный Жрец Садок на колеснице сопровождал своего ученика и повелителя.

– Казнить непокорных? – обратился к нему золотой воин.

– Они – двуликие, дерзость – лишь маска лица. Под кудрями черных волос затылка они прячут лица покорности. Выяви среди них военачальников и вели ветерану Карачубуку развернуть им головы, и все пленные присягнут тебе на верность.

Ироим дал знак.

Гигант легионер-пустынник прошёл вдоль строя пленных и силой выдернул вперед пятерых могучих воинов под стать себе.

Приемом жёстким, незаметным он быстро низвергнул их на колени, и жестом искуснейшего костоправа развернул им головы на 180 градусов, затылком к императору. Страшный вой волчьей стаи синхронно взмыл над плененной толпой. И вся пленённая рать уже смотрела на изумлённого императора лицами полными покорного подобострастия.

Тела пяти военачальников двуликих были сброшены в ближайший овраг на пир ночным хищникам.

Сумерки тёмной тенью накрыли войско Ироима.

– Что делать с пленными?

– Отпусти их. Они – твои рабы, до скончания веков ты для них – божество, внушающее животный страх.

Ироим велел разбить походный лагерь, выставить охранные посты. Военачальникам приказал явиться в свой шатёр для обсуждения плана взятия Зероимии.

* * *

Верховный жрец последним покинул императорский шатёр.

Ироим опустился на походное ложе в пурпурном легком платье, едва скрывающем могучий торс, подпоясанный ремнём из золотых пластин с кривым ножом на боку. Снаружи слышался рык львов и вой ночных хищников, пришедших на поле брани, как на пиршество.

Масляный светильник тусклым светом отражался от сверкающего великолепия походной мебели палатки. Сон мягкой ладонью прикрыл глаза полководца.

Чуткий слух настороженного тела внезапно уловил движение постороннего существа в помещении.

Стараясь быть недвижимым, чтобы не спугнуть не прошеного визитёра, Ироим поднял веки и обомлел, увидев ярко желтые янтарные глаза химеры в образе склонившейся над ним роковой обнажённой красавицы. Непреодолимый соблазн обладания потянул руки императора к телу богини. Но врождённая интуиция полубога заставила его выхватить нож и полоснуть по горлу красавицы. Плач ребёнка трепетной болью всколыхнул полог шатра.

Ироим вскочил на ноги. У ног его лежало бездыханное тело химеры с головой льва, изящным телом козы и хвостом-змеёй. Быстро облачившись в латы, с мечом в руке и факелом в другой, откинув плечом полог, он выскочил наружу.

Такой тревожный тишины он не испытывал даже в изолированной многотонными блоками гробнице своего отца.

Быстрый взор успел охватить все видимое пространство. Два стражника императора спали стоя, опершись на копья и уткнувшись шлемом обронённой головы в его древко.

Легионеры вповалку лежали у костров, сморенные сном. Белые львы, пождав хвосты, сбились в кучу и дрожали трусливой рябью могучих тел.

Завораживающая тоскливая мелодия тишины, слышимая сознанием, усыпляла, делала тела безвольными. Сотни химер бродили вдоль костров, вонзая львиные клыки в горла спящих воинов.

Ироим плашмя мечом ударил по шлемам стражников, приводя в чувство, и велел трубить тревогу. Бронзовые трубы выплюнули тревожный рёв. Ошарашенные химеры, подняли окровавленные пасти и оборотились в беззащитных обнаженных красавиц.

Легионеры, поднятые тревогой, с обнаженными мечами и яростным взором искали врагов, а рядом видели небесные создания.

– Рубите нечисть! – как мог громко закричал император и сам сразил ближайшего обольстительного оборотня, замертво рухнувшего чудовищем.

Весть: «Оборотни!!!» облетела лагерь.

Десятки изрубленных химер окрасили кровью землю. Остальные, жутким воем оглушая округу, растворились во мгле.

* * *

Утром следующего дня Ироим отдал приказ о строительстве макетов крепостных стен столицы под руководством своих зодчих, отправившихся в поход в свите.

И вскоре легионеры, обученные на макетах, забросали ров перед крепостными стенами фашинами – связками прутьев, и сходу, по приставным лестницам, преодолев стены крепости, ворвались в город. Под напором стальной мощи смертоносных мечей легионеров, осаждённые двуликие сдались на милость победителя у подножия дворца Изольды, возвышающегося над городом и уходящего аркадами по дороге в горы к отвесной стене скалы, где бесследно исчезло войско с императором Зероимом X.

По приказу Пройма сорок военачальников развернули свои лица в мощных руках Карачубука, лишившись жизни, и толпа покорных двуликих граждан присягнула на верность новому императору.

Распахнулись резные, инкрустированные золотом двустворчатые двери тронного зала дворца, навстречу победителю подобострастно улыбаясь, вышел вельможа, укутанный перламутровой тогой, и с поклоном преподнёс на золотом подносе ключ от столицы Двуликих.

– Странное существо, у него лицо, не свойственное фронтальной маске угрюмых, жестоких лиц населения страны, – обернулся Пройм к Верховному Жрецу.

– Это брат царицы Изольды – Лемух. В династии царей двуликих нет различия в эмоциях двух масок. Он не лицемерен, это врожденное лицо подобострастия. Лемух с глубоким почтением относился к твоему отцу.

– А где царица? – принимая ключ, спросил Пройм.

– Она заперлась в храме Золотого Венценосца.

– Веди меня в храм!

* * *

Мощною рукой император рванул на себя ручку в форме головы льва с кольцом в пасти. Филенчатая створа золотой двери, ломая стальной засов, распахнулась настежь.

В полумраке храма, освещенном тусклым светом алабастронов, он увидел на мозаичном каменном полу распластанное тело хрупкой женщины в белых вышитых покровах тончайшей дорогой материи.

Пройм поднял голову, чтоб взглянуть на Золотого Венценосца – бога двуликих, принимающего мольбы царицы, и невольно вздрогнул. На постаменте из красного порфира стояла золотая химера с венцом, горящим алым пламенем драгоценного металла, и смотрела на императора большими ярко желтыми янтарными, сверкающими ненавистью глазами.

– Поднимите царицу! – приказал он страже.

Изольду подвели к императору. Странное, незнакомое чувство молнией опалило сердце Ироима.

– Божественная…, – невольно прошептал он.

Водопад упругих золотых волос волнами струился по плечам и груди царицы.

Никогда не виданный сиреневый цвет искрящихся глаз проник любовью в его душу. Император был покорён красотой и дикой хищной грацией обманчиво-хрупкого тела поклонницы Химеры.

«Я хочу обладать этой женщиной», – мелькнула мысль в одурманенном разуме, – «Я хочу, чтобы она меня любила!»

* * *

Долгие беседы с царицей напрочь лишили разума императора. Она была умна, мудра и голос, вкрадчивый и ласковый, подавлял волю собеседника.

Раскалённая лава желания обладать женщиной, выжигала его душу. Но он хотел любви взаимной. В безумии своём он предложил царице стать его супругой.

Она же отвечала, склонив немыслимо красивую голову и опустив забрала густых и чёрных век, прикрывая блеск глаз драгоценного александрита:

– Я супруга Золотого Венценосца и ему лишь я раба.

– Химера с мордой льва тебе милей, чем сын покорителя Вселенной?

Колдовская любовь смертельной отравой вброшенная в душу императора химерой, делала его безумцем.

Верховный жрец, наставник мудрый и учитель, дела империи считал священными. Его коробило малодушие императора, павшего под чарами рабыни из провинции.

Он знал, что ослепленный разум Ироима не помнит его рассказа о неизменности масок царей двуликих и посоветовал:

– Ты прикажи Карачубуку развернуть ее лицо к себе, оно будет ласковым и покорным.

Искра надежды отразилась в глазах императора.

– Вели Карачубуку исполнить мою волю!

Голова царицы развернулась новым лицом в руках палача, но сиянием холодных глаз, не изменила восприятия окружения.

Ироим склонился над недвижимо лежащей богиней и взглянул в застывший взор, надеясь там увидеть своё отражение. Но увидел лишь образ Золотого Венценосца, и холод смерти опалил лицо императора. Он зарыдал, и слёзы остудили разум.

– Что происходит? – воскликнул он изумлённо, увидев мертвую царицу.

– Ты был болен, император, – сухо произнёс Верховный Жрец, – но недуг тебя покинул.

Весть о смерти Изольды собрала перед её телом толпу приближённых и рабов.

Маленький мальчик, золотобровый, с ясными глазами и цветастым платком, скрывающим волосы, сжимая маленькие кулачки, рыдая, бросился на Ироима, но был перехвачен чёрным гигантом в кожаном фартуке, ниспадающим с пояса и прикрывающим колени.

– Кто этот мальчишка?

– Сын Изольды.

Император улыбнулся:

– Ты очень дерзок, из тебя получится отличный воин, я заберу тебя с собой.

– Я отомщу тебе, Ироим! – воскликнул горестно мальчик.

Император расхохотался, развернулся и вместе со свитой покинул дворец.

Жрецы храма внесли в зал хрустальную раку. Сняли с тела покойницы одежду и уложили в прозрачный саркофаг. Капли мёда выступили на лбу царицы, и вскоре ароматная вязкая влага, каплями стекающая с божественного тела заполнила ковчег, накрыв медовой прозрачной тканью Изольду. Жрецы закрыли саркофаг крышкой, отнесли в храм и поставили на мраморное ложе перед изваянием Золотого Венценосца.

* * *

Сон императора прервался стоном, он проснулся от звука плачущей души. Образ Изольды стоял над его ложем, прекрасный, всепроникающий.

Мгновение она стояла молча, сверкая презрением драгоценных глаз, затем развернулась и прошла сквозь стену. Император вскочил на ноги. Мирно спящий у его постели белый лев, тревожно поднял голову.

Император хлопнул его по могучему телу, призывая подняться, и сидя на его спине, гигантскими прыжками оседланного животного, понёсся к храму Золотого Венценосца.

Храм был пуст. Ни химеры, ни саркофага с царицей.

Рядом с ним неслышной тенью возник Верховный Жрец.

– Что происходит? – воскликнул император. – Где все эти???

– Они в пути к границе тонкого мира.

– Что за бред я слышу из твоих уст?

– Иди за мной, мой повелитель, увидишь всё своими глазами.

Он вывел императора, опекаемого четверолапым грозным хищником, наружу и указал вдаль по дороге, увитой радугой мраморных аркад. В свете полнотелой, неимоверно яркой луны в сторону отвесной стены скалы шла скорбная процессия жрецов.

Двое богато убранных носилок, колыхались на плечах служителей культа. Впереди на небольшом постаменте стояла золотая химера. Следом на вторых носилках стоял хрустальный погребальный ковчег с телом Изольды. Главный Жрец храма Золотого Венценосца замыкал процессию, держа за руку сына Изольды.

Ироим вскочил на льва и устремился вслед за печальной вереницей. Он почти нагнал её у порога отвесной скалы. Но Золотой Венценосец, следом за ним Изольда с сыном, сопровождаемая жрецами, вошли в стену и, отразившись, словно в зеркале, исчезли в ней.

Лев в полёте, бросившийся следом, лишь жутким скрипом когтей заскользил к её основанию, оставляя раны на теле камня.

Ироим могучими кулаками сотрясал загадочную стену, бесслёзно рыдая порванной душой.

Верховный Жрец обнял его за плечи и увел от бесчувственной стены, забирающей всё самое дорогое для сердца императора.

Ироим утвердил своим декретом брата Изольды Лемуха в царском звании страны Двуликих. Оставил ему в поддержку пять легионов во главе с военачальником Карачубуком и отбыл в столицу империи Рема.

* * *

Шёл второй закатный год до эры новорожденной. Страшные телесные боли и кошмарные сны пророчили семидесятилетнему Ироиму скорое свидание с Изольдой.

Вся жизнь вереницей великих дел, ведомая гордыней созидателя и воина, во снах разбивалась Немезидой, обнажая дорогу, мощённую могильными плитами поверженных врагов императора.

И самый жуткий сон заставил его идти за советом к Верховному Жрецу.

– Я знаю, как и ты, мой учитель, что этот год – последний из жизни моей суетливой. Я жизнь свою просматривал и гордостью наполнялись мысли мои, но Немезида показала мне плиты могильные мной умерщвленных врагов и предателей. Страшно стало мне, но я не каюсь, все делал во имя Богов, меня назначивших своим наместником на Реме для процветания империи, их почитающей. Но во снах Немезида погребает меня заживо пирамидой тел убиенных, окровавленных младенцев числом четырнадцать тысяч. Это безумство амнезии Вселенной, не было такого жуткого преступления на совести моей.

– Ироим, я ждал, когда ты задашь мне вопрос, и я готов ответить. Иди за мной, в сакральное пространство тайного Хранилища.

Огромные скрижали каменными листами, прошитые незримыми пружинами, легко листались рукой Верховного Жреца.

– Классификатор возвращенных сообщает, что знаку звезды твоей соответствует Ирод Великий.

– Я знаю. А что Оракул мне расскажет?

– От имени летописца твоего Иосифа Флавия свидетельствую, что Ирод умер, процарствовав тридцать четыре года после завоевания Иерусалима и тридцать семь лет после провозглашения своего царём со стороны римлян. Дата смерти царя Иудейского – 2 год до н. э.

– А кровавые младенцы здесь причём?

– Читай.

– «16. Тогда Ирод, увидев себя осмеянным волхвами, весьма разгневался, и послал избить всех младенцев в Вифлееме и во всех пределах его, от двух лет и ниже, по времени, которое выведал от волхвов». Учитель мой, но ты знаешь, что прах Ирода четыре года до этого события покоился в могильном ковчеге, и возвращённая искра в чреве матери моей дала новую жизнь мне! – изумлённо воскликнул Ироим.

– Ты хочешь взглянуть на того кто пишет этот текст?

– Молю тебя!

Верховный Жрец подошёл к алабастрону у зеркальной стены из обсидиана и зажёг фитиль масляного светильника. Из чёрной глубины застывшей лавы Ироим увидел склонённого над папирусом писца в длинной льняной тунике и плаще из овечьей шерсти.

Цепкая память на лица отозвалась режущей болью в голове:

– Золотобровый! – воскликнул Ироим.

В обсидиановом фантоме мужчины он признал черты сына царицы двуликих Изольды и вспомнил угрозу мальчика.

Ироим зарыдал от боли обиды и бессилия, воскликнув:

– Жестокая месть – покрыть имя мое ужасной славой детоубийцы на века!

Прощальная мистификация Клеопатры

I. Падение Геркулеса

 
«В деяньях мира мой ничтожный след,
Все дни мои – то празднеств вереница.
Я смерть нашла, как буйная блудница…
Но над тобой я властвую, поэт!»
 

«Клеопатра» Брюсов А.Я.

Перчатка, брошенная Марком Антонием в 35 году до н. э. Риму была поднята Октавианом.

Взорвавшийся консул, тонущий в дельте Нила и в чарах Клеопатры, порушил священные римские традиции и примерял корону эллинистического монарха.

Впервые в истории Древнего Рима Антоний справил триумф победы над Парфией и Арменией не в Риме, а в Александрии.

Он бросил к ногам возлюбленной царицы земли, некогда принадлежавшие Риму. Последний фараон Египта – Клеопатра объявила себя «младшей богиней, любящей отца и отчество».

Цезарь Октавиан под предлогом объявленной войны римского народа против египетской царицы, опием любовной магии лишившей разума Антония и поправшей римскую добродетель, отправился в поход на Египет.

Могучий полководец Марк Антоний, раздираемый надвое безумный страстью к великой женщине и гордым духом бесстрашного воина, лишился покровительства Марса и потерпел поражение в решающем морском сражении при Акциуме в Ионическом море.

Его мощные корабли-крепости – эннеры и децимремы – лишенные маневренности, были атакованы стремительными, быстроходными либурнами под командованием талантливого полководца Агриппы.

Блокированный в Амбрийском заливе, Марк Антоний при помощи быстроходных легких кораблей флота Клеопатры прорвал блокаду, пересел с флагманского корабля на скоростную пентеру и вслед за царицей вернулся в Александрию.

После этой битвы девятнадцать легионов Антония добровольно влились в армию Цезаря Октавиана.

Смертельно раненый колдовской любовью, могучий лев умирал, как великий воин в золотой клетке Александрии. Лишь малочисленная элита преданнейших ветеранов-легионеров и военачальников, знавших истинный нрав прежнего полководца, сохраняли верность своему господину.

Изощренный ум Клеопатры врожденной мудростью и высокой образованностью воспринимал земную жизнь как временное пристанище и мог в любой жизненной ситуации с жадным любопытством раскрывать секреты короткого бытия.

В ожидание неизбежной кончины, она создала «Союз смертников», вовлекая Марка Антония и своих приближенных в игру со смертью, в надежде приручить последнюю, сделав управляемой, подчинить её своей воле.

Каждый новый день неистощимой фантазией Клеопатры начинался непредсказуемо.

– Сегодня к смертникам идем, я хочу угостить их смоквой перед казнью.

– Ты великодушна к своим врагам! – воскликнул Антоний.

«Коварная, придумала новую игру», – про себя подумал Селевк, – придворный казначей.

В каземате, освещенном факелами, Клеопатра в окружении союзников стояла перед осужденными на смерть пленниками, закованными в цепи.

– Ирада, – приказала служанке, – поставь перед ними корзину с фруктами.

– Угощайтесь, сегодня я добра, – обратилась она к изможденным заключенным.

Один из них, со страшным шрамом на лице, жёг царицу огнём единственного глаза.

Он скинул крышку корзины. Аромат инжира смутил рассудок лишенных воды и пищи пленников. Еще две жадные руки опустились в корзину, извлекая крупные смоквы. Но тут же вскрики ужасы и грязные проклятья взвились к своду потолка.

Два смертника корчились на каменном полу, опрокинув корзину и давя своими телами благоухающий инжир. Красно-жёлтые и траурно-чёрные браслеты гибких тел аспидов сверкнули тонкими полосками в свете факелов, и змеи, уползая, быстро растворились во мраке каземата.

– Подать вина! – воскликнул изумленный Антоний.

Золотые чаши, наполненные красным вином, отражая пламя факелов, залили цветом крови освещенное пространство каземата.

Гости пили, философски наблюдая аккорды танца смерти корчившихся тел.

Вечерний пир в парадном зале тянулся до утра. Во главе стола в красном хитоне с расстёгнутой пряжкой на правом плече, обнажая могучие мышцы, восседал Антоний, а рядом в изумрудном длинном платье – пеплосе, приталенном золотым поясом, с обнаженным упругим боком смуглого великолепного тела – божественная Клеопатра. Густые волнистые волосы изысканной прической, вплетенной золотой лентой и жемчужными нитями, окольцованной тонкой золотой диадемой, обвитой аспидом, красовались на порочной, мудрой голове безумно обольстительной царицы.

Геркулес на поле боя, Марк Антоний, внешне напоминающий мифического бога, на пиру преображался в Диониса.

Неутомимый виночерпий бесконечно наполнял вином чаши пирующих гостей.

Пьяные ветераны Энобарб и Эрос в честь своего господина устроили импровизированный бой, поражая гостей искусством владения мечом.

И ранние часы безумного рассвета дарили блаженство обнаженным телам Антония и Клеопатры в объятьях изысканных любовных игр.

И новый день, и новые встречи с дружески настроенной смертью.

В кромешной тьме могильного склепа царица вместе со своими союзниками по игре взывала к смерти, предлагая дружбу. И изумленные сподвижники чувствовали движение тьмы и незримые ладони званой подруги, обжигающие леденящей лаской лица.

И снова пир, и Дионис восседал во главе стола.

Но год ожидания пролетел незаметно.

Первого августа в гавани Александрии появился флот Цезаря Октавиана.

Стальная лавина римских легионеров, сметая всё на своем пути, стремительно приближалась к воротам Александрии.

Марк Антоний расстался с Дионисом и просил покровительства Геркулеса.

Облаченный в латы полководец предстал перед своим малочисленным легионом ветеранов, встреченный громогласным возгласом восторга. Открылись ворота, и разящий меч Антония поверг в шок легионеров Октавиана.

Неутомимый воин во главе конного отряда рассеял ряды противника, оставив груды изрубленных тел.

Но слишком неравные силы и предательство пехоты, перешедшей на сторону Октавиана, вынудили Марка Антония вновь запереться в столице.

* * *

Октавиан праздновал победу, готовился торжественно войти в Александрию и пленить отступников, поправших римскую добродетель, завладеть несметными богатствами и устроить грандиозный триумф своего вхождения в Рим, сопровождаемый караваном пленных, ведя в золотых цепях полубогов Марка Антония и царицу Клеопатру.

* * *

Клеопатра на открытой веранде с колоннами всматривалась в звездное небо.

Мольба, посылаемая Богам, была услышана. Голос стражника доложил:

– Царица, к тебе купец с Кипра с двумя рабами.

– Впусти его.

Она признала долгожданного гостя.

– Александр, ты долго добирался, но волею Богов ты здесь. Показывай товар!

Купец обернулся к рабам в париках, укутанных платками клафт, приказал открыть лица.

Крепкого телосложения мужчина и хрупкая женщина представились глазам царицы.

– Антоний и Клеопатра! – изумленно воскликнула она и приказала: – Готовь корабль к походу.

– Он в тайной гавани и ждёт тебя, царица!

– Иди, мой друг, и жди сигнала.

* * *

Марк Антоний с поникшей головой, мощным обликом своим похожий на Геракла, голосом отеческим и грустным прощался с остатками своей элиты полководцев.

– Вы – дети славного Рима, ему служить обязаны. Я оступился, и это боль моя. Я – раб и повелитель своей богини, царицы Клеопатры. Подлостью, трусостью и предательством не запятнан, лишь признаю, что смертельно ранен я стрелой Амура. Идите к Цезарю Октавиану, служите славному Риму! Вы – герои! Много славных дел за вами. И не должны в устах бесславной толпы сената звучать позором ваши имена.

Приглушённый ропот печальных голосов был ему ответом.

– А теперь оставьте меня! Я хочу отдать последний свой долг Риму.

– Эрос, – обратился Антоний к своему оруженосцу, – ты в этом должен мне помочь.

Колесница Зевса Громовержца прокатилась бронзой колес по кремниевым облакам, высекая молнии, чёрная весть упала на землю:

– Марк Антоний покончил собой, бросившись на собственный меч!

* * *

Приверженец Цезаря Октавиана, консул Карнелий Долабелла, более известный своим распутством, влюблённый в Клеопатру, тайно известил её о намерении правителя в скором времени отправить царственную пленницу в Рим для участия в своём триумфе.

Клеопатра вручила консулу письмо с просьбой передать Октавиану.

Затем покинула дворец и заперлась с двумя служанками в царской усыпальнице.

Клеопатра лежала на золотом ложе, полупрозрачный калазирис – платье из тонкой ткани, вышитое растительным орнаментом и покрытое сеткой драгоценных камней – розовым цветом окрашивало проступающие контуры изящного тела.

Пурпурная царская мантия – парфира – прикрывала плечи. Над короной, венчающей голову царицы, выступал священный знак фараонов – урей – золотая кобра с раздутым воротником, готовая к броску. Две верные служанки, Хармиана и Ирада, поправляли изысканный наряд божественной царицы.

У свода гробницы, по другую сторону, в тайной комнате, отодвинув в сторону каменный брусок, двое наблюдали за всем происходящим в усыпальнице.

– Она прекрасна! – лёгкий женский шёпот волной восторга коснулся слуха собеседника.

– Да, Клеопатра, это копия твоя, но я влюблён в оригинал.

– Спасибо, мой Антоний! Но нам пора. Александр готовит гребцов и поднимает паруса.

– Прощай навеки, тщеславный Рим, изгнавший меня из Александрии, тебя я оставляю в своем сердце! Пускай судьёй история мне будет.

* * *

Лежащая на смертном ложе богиня вздрогнула.

Под сводом гробницы заиграла флейта.

Призрак Птолемея Авлета полупрозрачным облаком стоял в выси над ложем.

Отец Клеопатры извлекал из флейты звук скорби и боли оголённого нерва сгорающей звезды, потерявшей свою орбиту, перебором золотым коснулся урея, кобра стройным телом закачалась словно метроном, отсчитывая секунды, и слепящим сиянием ночи изумрудных глаз заполнила пространство всей гробницы. И струйки яда брызнули из пасти аспида.

* * *

Октавиан прочитал письмо, переданное ему Долабеллой от Клеопатры.

Она обращалась в письме с одной просьбой, похоронить её в одной могиле с Марком Антонием.

Октавиан вскочил на ноги и вскоре со свитой приближённых стоял у смертного ложа царицы.

Досада и восхищение величием духа последнего фараона отразились на его лице.

– Марка Антония и Клеопатру поместите в один ковчег погребальный, и пусть встречает Бог Анубис их тела, лишь он судья великим, – скорбно произнёс Цезарь, обращаясь к Долабелле.

Внезапно все находящиеся в гробнице умолкли, привлечённые шумом улицы:

– Что происходит? – воскликнул Цезарь, – что там случилось?

Октавиан вместе со свитой спешно покинул гробницу и вышел наружу.

Вечереющее небо, подёрнутое дыханием пустынных тропиков Средиземноморья, трепетной плотью плоских облаков зависло над Александрией.

Розовые барханы солнечных лучей рассеянным светом вырывались сквозь облака на горизонте. Изумлённые александрийцы, глазами, наполненными суеверным страхом и восторгом, наблюдали за божественным карнавалом, идущим по облакам.

Корабль с пурпурными парусами плыл у горизонта. На корме стоял Геракл, обнимая Афродиту.

Александрийский маяк на острове Форос горящим глазом Циклопа висел звездой над мачтой. Маяк стометровой плотью белой флейты разносил тревожные и торжественные, завораживающие, ласкающие и рвущие сердце звуки.

– Авлет, Птолемей Авлет встречает дочь свою, – произнёс завороженно кто-то из свиты Цезаря.

По краю облаков шли ослы, нагруженные пряностями, слоны, обутые в золото и хоботом своим дымящие благовония и златорогие быки, а вслед за ними шёл Дионис с золотым кубком, из которого изливалось вино, окрашивая облака в кровавый цвет печали.

* * *

Уютная загородная вилла на острове Кипр утопала в вечерней неге мягкого, ласкового тепла Средиземноморья.

Хозяин виллы, мужчина средних лет, атлетического телосложения, сидел за столиком в беседке, увитой виноградною лозой, погруженный в чтение заинтересовавшей его статьи в газете.

Дымящая чашка кофе арабика остывала, забытая человеком, поглощающим жадными глотками строчки текста:

«По словам доктора Хаваса, примерно в 45 километрах от Александрии под развалинами храма Осириса его группа обнаружила 120-метровый тоннель, заполненный песком. Очистив его, ученые нашли посмертную маску Антония, статую Клеопатры и 20 монет, отчеканенных в Египте во времена её правления с её же профилем.

– Маска Антония и бюст Клеопатры – это совсем не типичные предметы для древнеегипетских храмов, – заявил Захи Хавас. – Если Клеопатра всё же была божественной царицей и имела основания, чтобы её почитали в храмах, то Антоний для египтян был никем. Поэтому логично предположить, что и маска, и скульптура были принесены сюда во время похоронной церемонии влюбленных согласно последней воле самой Клеопатры. Точное местонахождение самой могилы пока не установлено. Но Хавас уверен, что в стенах обнаруженного подземного коридора наверняка имеется замаскированный склеп с телами Антония и Клеопатры. Устраивать такие потайные могилы, дабы до них не добрались грабители, было как раз в традициях древних египтян. Сейчас в этой стране начался период, когда из-за жары все раскопки прекращаются. Но Захи Хавас обещает вернуться к дворцу Осириса осенью вместе со специальным радаром, предназначенным для поиска полостей в земле».

Мужчина задумчиво отложил газету и погладил сидящего рядом породистого пса Кане-Корсо, уходящего родословной в Древний Рим, где их использовали для натравливания на гладиаторов. Пёс благодарно лизнул ладонь хозяина.

В это время в беседку грациозной походкой, мягко ступая, вошла пятнистая египетская кошка. Избалованная вседозволенностью, она подошла к мирно сидящему псу и играючи когтистой лапой провела по носу собаки.

Пёс от неожиданности вскочил и бросился на обидчицу. Кошка отпрыгнула в сторону, выгнула красивую леопардовую спинку и грозно зашипела.

Хозяин поспешил уладить назревающий конфликт и прикрикнул сначала на кошку: