Текст книги "Аметисты Серафимы Суок"

Катя

Августовский вечер теплым, уютным пледом окутал дачный поселок. Рядом с террасой, покачивая ветками на ветру, наклонив ветки с поспевающим богатым урожаем, о чем-то шептались яблони.

Катерина с грустью смотрела на все это великолепие: ей давно хотелось и дачу с садом, и террасу, на которой приятно пить чай, и сауну, и бассейн во дворе. Хорошо тут, на даче. Один недостаток – хозяева. Алка еще ничего, а вот Кисель – душнила! Катя находилась в его обществе от силы минут двадцать, а устала от него, словно провела с ним не менее двух недель.

У Киселёва проблемы. Тут Катя с трудом делала сочувственную мину. Предки обеспечили Павлика с ног до головы: и этот коттедж ему папа построил, и бизнес подарил, и квартиру в новом доме на Удельной. Если бы Павлуша сам на все заработал, тогда и отношение к нему было совершенно иным, Быстрова его уважала бы. Кстати, проблемы у Киселя как раз с бизнесом. Кто бы сомневался. Потому что, чтобы заниматься бизнесом, нужны мозги, которых у Павлика никогда не было.

– Все они, эти чинуши, суки! – разорялся Киселёв. – Продажные, ничтожные суки!

– Да, да. Они такие, – соглашалась Катерина.

– Зажрались! Деньги уже из ушей лезут, а им все мало!

– Тебе рыбки нарезать? – суетилась вокруг мужа Алла.

– Нет! Ненавижу рыбу! Хотя нарежь! Нет! Я сам ее нарежу! Настругаю в винегрет эту его «Рыбу»! – голословно грозился Кисель.

– Все обойдется, – принялась успокаивать его Алла. Она прижала полысевшую голову Павла к своей плотной груди и стала гладить ее, как мама.

Катя отвернулась к яблоням, делая вид, что любуется ярко-розовыми, похожими на снегирей плодами. Малыш нашел себе мамку! Без смеха на это смотреть невозможно.

– И ничего, ничего нельзя сделать! – снова завел свою шарманку Кисель.

Эту историю Катерина слышала от супругов Киселёвых несколько раз, буквально с первого же дня их встреч. Отдельно от Аллы с причитаниями, отдельно от Павла с угрозами и проклятиями в адрес обидчиков, а также совместное повествование, звучавшее преимущественно из уст Павла, в то время как Алла больше поддакивала.

Суть заключалась в следующем. Массажный салон Киселёва хотят закрыть. Кто-то там из районной администрации. Перед этим еще грозятся вкатить штраф, чтобы не ерепенился. Короче, Киселю пришли кранты – накрылся его салон медным тазом.

Хуже нытья Киселёва были его шутки. Тупые, примитивные шутки! О том, что Паша шутит, можно было догадаться по паузам, которые он делал для предполагаемого смеха публики. Публика, по обыкновению, реагировала вяло, и Кисель смеялся за всех. Если Киселёв принимался что-нибудь рассказывать, то делал это со всеми подробностями, показательно гогоча в смешных, по его мнению, местах, и, не получив должной поддержки, вставлял протяжное «во-о-от» или «такая фигня».

Но еще хуже было его пение. Внезапно Кисель мог затянуть песню, и Катино терпение мгновенно заканчивалось. Под любым предлогом она старалась покинуть территорию акустической атаки. Как заметила Быстрова, жена Павла делала то же самое.

– Они же, сволочи, при власти! Никакой закон им не писан. Любой суд будет на их стороне. Потому что суды точно такие же. Все пропало! Все! – Кисель едва не плакал. На его круглом поросячьем лице выступили красные пятна, и без того маленькие глазки, сощурившись, стали еще меньше. – Мне поможет чудо! Только чудо!

– Чудо? – переспросила Катя.

– Да! – с подкупающей откровенностью заверил Павел. В этот миг его глаза стали чистыми, как у ребенка, верящего в Деда Мороза. – Случаются же чудеса!

Такси уносило Катерину Быстрову в ночь. Если бы не позвонил младший сын, она бы осталась на даче Киселёвых до утра. Ее бесило, что Артём даже не удосужился поинтересоваться, где его жена и когда вернется. Вконец охренел со своей Каракатицей!

Катя кипела от ярости. Артём, конечно, Сапожникову бросит, эта Курица на ходулях ему наскучит – тут Катя не сомневалась. Или Артём ей. Это он когда распускает хвост лапочка, а в повседневной жизни тот еще «подарок». Вопрос времени. Но терпеть все это было гнусно, да она и не собиралась. С мужем она поквитается потом – еще покажет ему небо в алмазах! Но прежде разберется с Зоськой.

Катя могла бы просто оттаскать ее за лохмы и начистить рожу, но этого ей казалось мало. Ее душа жаждала настоящей мести, такой, чтобы Сапожникова запомнила на всю жизнь. Удар надо нанести по самому дорогому, осталось только определить цель.

«У нее же ни ребенка, ни котенка, – рассуждала Быстрова. – Семьи нет, любви нет, ни хрена нет! Даже жаль бедняжку», – Катя снисходительно улыбнулась.

Несмотря на тошнотворную ситуацию, в которой она оказалась, Катерина не переставала чувствовать свое превосходство.

– Сиротка! – надменно бросила Быстрова.

– Что? – не понял таксист.

– Так, вспомнилось.

Когда-то давно. Кириши

Катя сидела за своей третьей партой, вполуха слушая болтовню Вики. Подруга никак не могла налюбоваться своей цепочкой с подвеской, которую ей в воскресенье подарили на день рождения. Уже четыре урока прошло! Уже среда, а Ермолина все никак не угомонится.

– А если подобрать еще колечко в комплект! – мечтала Вика. – Как думаешь, что лучше: кольцо или браслет?

– Лучше и то и другое, – лениво ответила Катя.

Вичка прикольная, но иногда она бывает невыносимой.

– И то и другое мне предки не купят, – вздохнула Виктория. – Надо выбрать что-то одно. Что бы ты выбрала?

Катя пожала плечами – ей было все равно. Она взглянула на часы: до начала урока литературы еще пять минут. Скорее бы он начался и закончился, а потом скорее бы закончилась физика, и можно будет идти домой.

– Твоя цепочка не в тренде, вот бусы Сапожниковой – самый визг! – обернулся к ней Кисель и заржал.

Его реплика, сказанная низким, с простуженной хрипотцой, но довольно громим голосом, нашла отклик. Класс скучал и жаждал развлечений.

Всем сразу же захотелось лицезреть Зосю с ее старушечьими фиолетовыми бусами, которые она обычно прятала, застегивая одежду на все пуговицы. Все в классе, даже в параллели, знали про эту ее странность – не расставаться с бусами. Сапожникова вообще была не от мира сего.

Зоси в классе не обнаружилось: она на переменах, как всегда, болталась неизвестно где и приходила со звонком.

Катя заметила, как оживилась группа Фроловой: Фаня аж подскочила с места – до того ей не терпелось докопаться до Зоси. Шайка Воронина тоже приняла стойку. Остальные продолжали делать вид, что ничего не происходит, хотя каждый отлично знал: сейчас опять начнут всей толпой издеваться над одноклассницей.

Стоило только Сапожниковой перешагнуть порог, как к ней коршуном подлетел сподручный Воронина, Колхоз, и схватил Зосю за плечи. Она пнула его коленом, но тот увернулся. Тогда Зося со всей силы наступила ему на ногу, что рослому Колхозу было как слону дробина. За ее спиной уже стоял Бакин. Он ловко запустил пятерню ей за шиворот и схватил бусы.

– Не трогай, дебил!

– Что за класс?! Ни на минуту нельзя задержаться! Шум на всю школу! – в классе появилась Выдра. Она вплыла, неся на тонких каблучках свое роскошное тело.

Все вмиг расселись по местам, стоять осталась одна Зося.

– Сапожникова! Тебе особое приглашение надо?

– Бусы.

– Что – бусы?! – уставилась на нее из-под круглых, как у кобры, очков Выдра.

– У меня бусы забрали.

– Садись на место! – скомандовала русичка.

Под насмешливые взгляды зачинщиков Зося поплелась к своей последней парте. Бакин подразнил ее бусами, и Зося, огибая ряд, бросилась к нему.

– Сапожникова! – вскипела Выдра.

Бусы уже полетели к Спиридоновой.

Не обращая внимания на учительницу, Зося продолжила борьбу за свое имущество. Она схватила Спиридонову за руку, но Таня успела передать бусы Колязиной.

Зося рассчитывала, что Женя Колязина отдаст бусы ей, ведь, когда Жене после школы надо на вокал, они до перекрестка ходят вместе.

– Колязина! Что там у тебя?! Дай сюда!

– Ничего! – Женя швырнула бусы на пол.

В звенящей тишине раздался тихий стук камней по линолеуму.

Зося ничуть не удивилась: этого и следовало ожидать – перед толпой пасуют все. Она полезла под парту, сгребая разорванную нитку бус. Горстка лавандового цвета. Как же она ей дорога!

– Сапожникова! – круглые очки начали багроветь. – Чего тут ползаешь?! Не даешь мне начать урок! – русичка вырвала из рук Зоси аметистовую нить и бросила в ящик своего стола. – С родителями придешь! Хочу посмотреть на твою мать! Кого она растит! – Выдра театрально закатила глаза к потолку.

При упоминании мамы у Зоси задрожали конечности. Непослушной рукой девочка сгребла разбросанные на полу аметисты и сунула их в карман. Поток слез прочертил дорожки на бледных щеках. Находиться в классе Зося больше не могла. Ноги сами понесли ее прочь.

– Надо же! Какая наглость! Куда собралась?! – разорялась Выдра. – Еще и цацки на себя цепляет!

Шатаясь, Сапожникова удалилась из класса. На это русичка извергла очередную тираду, но до Зоси ее слова долетали лишь в качестве монотонного гула.

– Начнем с домашнего задания, – произнесла Выдра ледяным голосом, но уже спокойно.

Класс дружно зашелестел страницами учебников.

– Совсем уже озверели? – Катя ткнула линейкой в сгорбленную спину Киселёва.

– Я-то тут при чем?! – возмутился Павел.

– Сам знаешь! – весомо произнесла Быстрова.

В моменты травли Кате всегда было жаль свою несуразную одноклассницу – такую хрупкую и беззащитную. В то же время Катя втайне радовалась, наблюдая, как в очередной раз огребает Зося.

Быстровой было совестно, она осознавала ненормальность происходящего, даже дикость, но, по мнению Кати – и в этом она не признавалась никому, – Сапожникова получала по заслугам.

Потому что она выскочка! Дремучая троечница, а как иной раз ответит, так даже учителя в ауте. Зоську всегда выделяют, пусть часто в негативном контексте, но выделяют. Это задевает. Ведь кто она такая? Дочь алкаша и сиротка с неустойчивой психикой! Ей положено забиться под плинтус и не отсвечивать, а она вечно выделывается. И этот ее пронзительный взгляд серо-буро-малиновых глаз. Смотрит, будто бы знает что-то такое, что им, убогим, недоступно. Носится со своими дешевыми бусами как с писаной торбой. Одевается хуже всех, а пацаны на нее западают. Воронин и тот по ней сохнет, только выражает свои чувства, как умеет, по-детски.

Странная психичка, нищая и некрасивая, но что-то в Зоське есть, что не позволяет ей слиться с толпой. Оттого и цепляются к ней все. Другие из кожи вон лезут, чтобы обратить на себя внимание, а Сапожниковой делать для этого ничего не нужно, она всегда гвоздь программы. Фролиха в Зоське видит конкурентку. Ларка так и говорит: «Будь Сапожникова попроще, верховодила бы над всеми». Конечно, Катя с Фроловой не согласилась, она, как обычно, многозначительно вздохнула, что в данном случае значило: бред!

На самом деле Быстрова была с Ларисой солидарна – она и сама опасалась, что однажды Сапожникова сместит ее с трона королевы класса. Но сознаться в этом Катерина не могла.

Не помня как, Зоя пришла домой и, не раздеваясь, рухнула на кровать.

После пробуждения ей показалось, что время повернулось вспять: золотом разлились на стене лучи рассветного солнца, звенящая тишина, нарушаемая ходом стрелок старого будильника.

Так было в прошлой жизни, когда совсем маленькая Зоя просыпалась раньше всех и тихо ждала, когда встанут родители. Сейчас Зоя почувствовала, будто бы ей снова шесть лет и мама жива. Вот-вот скрипнет в гостиной половица, послышится шелест маминого шелкового в «огурцы» халата, она заглянет к ней и ласково скажет: «Проснулась, моя радость?» Сядет рядом и погладит своей прохладной ладонью по волосам, обнимет, пощекочет ресницами – это был их с мамой утренний ритуал. А она обхватит мамину шею ладошками, притянет к себе и поцелует в глазки и носик.

Теплое чувство счастливого детства нежно баюкало память и исчезло со зловещим звуком открывающейся входной двери.

Отец вернулся то ли с очередной пьянки, то ли со случайной подработки. По сопровождаемому руганью грохоту падающих на пути вещей Зоя определила, что отец пьян. Хоть спать сразу ляжет, не будет донимать разговорами и бузить, отметила она положительный момент.

Хрустальная сказка была разрушена. Девочка замерла, чтобы не напомнить о своем присутствии.

– Явился, зараза! – сердитый голос тети Леры.

– **** – в ответ прозвучала неразборчивая брань.

– Иди спать, холера!

Зоя перевела дух – она порадовалась пробуждению тети Леры. Все же в ее присутствии отец вел себя смирно.

Без двадцати семь. Еще так рано! В школу она обычно выходит в восемь, на сборы хватает пятнадцати минут. Тетя Лера уйдет на работу в полвосьмого, сейчас пойдет на кухню стряпать завтрак.

Дождавшись тракторного храпа, Зоя вышла на кухню.

– Ну ты и дрыхнуть! Больше суток подушку давила! Уже думала, не заболела ли, – встретил Зою понурый взгляд тети Леры, и сама она выглядела не лучшим образом: сжатые плечи, заношенная одежда, отросшие корни поседевших волос.

Женщина давно уже перестала прихорашиваться перед выходом. От такой-то жизни. Почистила зубы, причесалась – и сойдет.

– А что, сегодня разве не четверг? – удивилась Зоя.

Она хорошо помнила, что пришла из школы в среду, еще по химии проверочную писали.

– Пятница уже!

– Серьезно?

Тетя одарила ее тяжелым взглядом: она никогда не была склонна шутить.

В школу после случившегося ноги не несли, и, если бы Зое было куда податься, в этот серпентарий она бы больше носа не сунула. В отсутствие тети Леры находиться дома с отцом было чревато скандалами, так что лучше в серпентарий.

И бусы. Надо во что бы то ни стало их вернуть.

Наличие цели Зою приободрило. Как она добудет бусы из стола Выдры, девочка не знала. Да хотя бы выкрадет.

Напрасно Зоя ожидала в свой адрес нападок: ушла с уроков в слезах, да еще и день потом прогуляла.

В школе было непривычно тихо. Даже не тихо. Гнетуще.

В холле на втором этаже, где вывешивали все главные новости, толпился народ.

– Инфаркт. Прямо с урока увезли в седьмом «А».

Седьмой «А». Это ее класс! У Зои все внутри похолодело.

«У кого инфаркт, у кого?» – хотела она закричать, но от волнения во рту все пересохло.

Пробравшись ближе к стенду, она увидела портрет в черной рамке: Варвара Эдуардовна Шульга. Заслуженный учитель. Светлая память.

Варвара Эдуардовна, Выдра, была женщиной отнюдь не старой и производила впечатление вполне здоровой. И тут инфаркт. Пути господни неисповедимы.

Русский и литературу у кого отменяли, кому ставили замену. В отсутствие хозяйки кабинета залезть в ящик ее стола оказалось проще простого.

Улучив момент, когда один класс уже вышел, а другой еще не явился, Зоя зашла в кабинет русского языка и бесцеремонно извлекла из ящика Выдры бусы.

Сорок четыре аметиста. У нее их девять. Итого пятьдесят три. Два пропало.

Зоя принялась искать пропажу на полу. Она шарила под партами. Проверила в столе Выдры – и плевать, если кто застукает. Аметистов нигде не было.

Через месяц среднюю школу номер двенадцать города Кириши потрясла еще одна смерть. Группа школьников отправилась на вокальный конкурс в Великий Новгород.

На загородной трассе перевозивший детей автобус попал в ДТП. Все отделались ушибами и легкими травмами, кроме Жени Колязиной. Она погибла.

Катя

Екатерина Быстрова, в замужестве Бобкова, вернулась домой в половине первого ночи. Из детской доносился звук компьютерной игры.

Как обычно, никто не вышел ее встречать.

«Всем все равно», – с горечью отметила Катя.

Она разулась и прошла в спальню. Судя по храпу, Артём уже спал. «Есть я, нет меня – ему безразлично».

Кате вдруг нестерпимо захотелось съездить мужу по физиономии, хорошенько встряхнуть его, чтобы до него дошло, что он вытворяет.

Катя схватила железную, купленную на Гоа вазу, чтобы как следует огреть ею Артёма. Подошла к нему и уже замахнулась, но ей стало его жалко. И посапывает он трогательно, совсем как Андрюша, старший сын, очень на него похожий.

Катя вернула вазу на место, при этом нарочно громко ею брякнула – совсем не мстить она не могла.

– Сколько времени? – сонно пробормотал Артём.

– Час почти.

– А ты где была? – запоздало поинтересовался он.

– На свидании! – зло процедила она, уходя.

– Вот скотина! – кипела Катя, стоя под душем. – Ему до меня нет никакого дела! Ничего, ты у меня еще узнаешь, почем фунт лиха! Я твоей овце устрою «веселую» жизнь, мало не покажется! А после и тебе, дорогой!

Быстрова уже знала, каким образом она расправится с Зоей.

Переписка в WhatsApp

Даша:

Знаю, как решить проблему.

Данила:

Как?

Даша:

Зоська Сапожникова.

Данила:

???

Даша:

Тебе нужно чудо? Бусы Сапожниковой.

Данила:

Не врубаюсь.

Даша:

В нашем классе 10 покойников!

Данила:

Слышал((Все равно не врубаюсь.

Даша:

Ты что, забыл, как Сапожникова на бусы нашептывала: «Все умрете».

Иванючина, Феофанова, Шпыряков, Выдра, Воронин, Колязина. Кто там еще? Вставь в этот ряд своих Прохорова с Сафоновым.

Данила:

Ты гений!

* * *

Катя не сомневалась, что играючи добудет все координаты Сапожниковой. В век интернета это раз плюнуть. Стоит лишь зайти в соцсети, и нужная информация в кармане.

Как бы не так. Зосю она не нашла нигде, как ни старалась. Ни у одного знакомого, ни малейших следов.

В первую очередь Катя еще раз тщательно исследовала все страницы Артёма. Она и раньше их просматривала, но сейчас задача конкретизировалась – найти Сапожникову. Но там ничего подходящего Катя не обнаружила, даже захудалого лайка.

Единственное, что ей удалось установить, – это место работы соперницы. Эта «звездулька» еще и статейки кропает! Пишет откровенную чушь – это наверняка. Пускает пыль в глаза в никому не интересном каком-то там журнале «А». Но подпись-то какая! Аж целый ведущий архитектор ЗАО «Луч»! Сапожник ты, а не архитектор, Курица!

Катя ввела в поисковик Зосины данные и, если бы не фото, ни за что бы не поверила, что Сапожникова публикуется в профессиональных журналах.

От этой новости Катерину трясло и лихорадило два дня. Как, ну как какая-то посредственность может иметь успех? Одно хорошо: архитектурное бюро «Луч» – вот оно, стоит себе на Большом Самсониевском, иди и бери эту выхухоль тепленькой.

Быстрова даже съездила на Большой Самсониевский проспект оценить обстановку. Не центр, позлорадствовала она, но здание, в котором располагалась работа Сапожниковой, огорчало своим красивым фасадом. Рядом ни пустыря, ни стройки, где было бы сподручно указать зарвавшейся выскочке ее место. К тому же нет гарантии, что при этой мартышке окажутся бусы. Последнее очень важно.

В фитнес-центре дать адрес «любимого тренера» отказались, и Зосю пришлось выслеживать.

Катя была награждена за свои старания с лихвой.

Сапожникова ее не заметила, когда возвращалась из фитнес-центра на рейсовом автобусе, ничего она не заподозрила, и когда шла от остановки пешком.

С другой стороны, чего опасаться обычного такси? Едет себе параллельно тротуарной дорожке, везет пассажирку. Обычнейшее дело. Правда, с определением нужной квартиры у Кати возникли сложности. До подъезда она свой «объект» довела, а внутрь соваться не стала, чтобы себя не обнаружить.

Переписка в WhatsApp

Даша:

Замшина, 21.

Данила:

А телефон?

Даша:

На кой он тебе? Около дома встретишь.

Данила:

Номер квартиры?

Даша:

И квартира тебе не нужна. На улице отоваришь. Работает в «Луче» на Большом Самсониевском, 51. На обед ходит в кафе «Сфинкс» в 13 часов. По субботам до 14 в фитнес-центре «Фаворит».

Данила:

Ок. Разберусь.

Зоя

– По-моему, я вам уже все сказала! – холодно бросила Зоя, не глядя на своего визави – полного, с претензионной небрежностью одетого мужчину, который подсел к ней за столик в кафе.

Наглый небритый тип Зое Сапожниковой был неприятен вдвойне. Даже втройне. Во-первых, ее обеденный перерыв и так был короток. Не хватало еще его проводить в сомнительном обществе! Опаздывать на работу очень нежелательно. Пропускная система в их «Луче» фиксирует все передвижения сотрудников, и в конце месяца начальство просматривает ведомость. Во-вторых, рабочее место Зои находилось в офисе открытого типа, что делало одиночество для нее еще более ценным. В-третьих, конечно же, она его узнала. Хотя и не сразу.

– Зачем же так официально, Зоинька? Мы, как-никак, сто лет знакомы, – расплылся он в улыбке, все еще рассчитывая на разговор.

Разговор не клеился. Бывшая одноклассница даже не пыталась изобразить приветливость.

– Что-то я не припоминаю, чтобы мы когда-нибудь не то чтобы дружили, а даже разговаривали, – с ледяной прямотой заметила Зоя.

Она бросила беглый взгляд на соседний столик, за которым разместились ее коллеги из отдела – Вадик, Максим, Надя и Калерия Михайловна. Если сейчас встать и уйти, не притронувшись к обеду, к концу рабочего дня о ней сложат невероятную сплетню, которую всем офисом будут смаковать не меньше недели. Да и есть хочется.

«Пошел он в баню, этот Кисель!» – Зоя наконец одарила своего внезапного соседа по столику взглядом.

Мужчина приободрился.

– Да ладно тебе, Зойка! Или ты до сих пор на нас дуешься?

– Нет. Не дуюсь. Недостойны!

– А ты хорошо выглядишь. Я бы сказал, супер! Молодец! Честно говоря, не ожидал.

– Я в оценках не нуждаюсь! – равнодушно отрезала Зоя.

Павел хотел было отпустить очередную шутку, по привычке приглашая собеседницу к легкому флирту, но под ее расстреливающим взглядом осекся.

– Я с деловым предложением, – игривые нотки из голоса Киселёва исчезли. – Хочешь заработать денег?

– Не хочу! – категорично заявила она.

– Но ты еще не знаешь сколько.

– Не хочу!

– Много денег! За пару пустяков, – затараторил Павел, сообразив, что другого случая поговорить со строптивой одноклассницей не представится. – Надо убрать одного человека. Вот этого, – он суетливо открыл фото в своем смартфоне, от волнения не сразу попадая на нужные вкладки.

Зоя от удивления оставила роль надменной царевны и отложила вилку.

– Не сомневайся, он – последняя сволочь. Чинуша из районной администрации. Хочет закрыть мой массажный салон, а это единственное, что у меня есть. Я его по крупицам собирал. А Сафонов для своего зятя намерился открыть на его месте кабак.

– А я тут при чем? – пребывая в изумлении, вымолвила Зоя.

– Зоинька! Кто, как не ты, может сделать это с такой элегантностью? Помню эти твои бусы, – он кивнул на аметистовую нить, украшающую ее декольте.

Зоя инстинктивно коснулась бус рукой. Теперь она их носила редко, не то что раньше. А вот сегодня почему-то надела. Может, из-за того, что они подходили к ее фисташковому костюму, а может, тому причина – легкая грусть из-за уходящего лета.

– Что – бусы? – ощетинилась она.

– Помню, как ты в школе на них колдовала, приговаривая: «Вы все умрете, вы все умрете!» – пропищал Павел, пытаясь изобразить тоненький голосок Зои в детстве.

– Ты бы еще детский сад вспомнил.

– И умерли ведь! – не обращая внимания на сарказм, продолжал Киселёв. – Прикинь: уже десять человек из нашего класса окочурилось! Десять! Шпыряков, Иванючина, Колхоз, который Герерапов, Воронин… Ты, Зойка, крута – столько народу завалить так, что никому не подкопаться! Колдовство под статью не попадает. Вот это я понимаю – высший пилотаж!

– Что ты несешь?! – и без того большие глаза Зои расширились.

– Триста тысяч за работу!

– Что?!

– Хорошо, триста пятьдесят!

– Ты в себе? – Она пригляделась: вроде не пьяный.

– Триста шестьдесят – последняя цена, – накинул Павел. – У меня больше нет. И то кредит придется брать.

– Нет, Кисель, ты точно кукухой поехал! – Не желая больше наблюдать театр абсурда, Зоя резко поднялась с места.

Она взяла свои вещи и направилась к выходу. Киселёв бросился за ней.

– Зоя! Подумай, от чего ты отказываешься! – бубнил он ей в спину. – Тогда продай! Продай мне бусы! – внес он поправку в свое «заманчивое» предложение.

– Нет! – ответила Зоя не оборачиваясь.

– Двадцать тысяч! Хорошо. Сто. Сто тысяч за простенькую бижутерию!

– Отвянь, ненормальный! – Она внезапно обернулась, хищно сверкнув глазищами.

– Ты все-таки подумай, – стушевался Павел от этого ее взгляда.

– Я подумаю! Обязательно подумаю: а не убрать ли одного назойливого типа? – зло рассмеялась Зоя.

Павел поежился. В этот момент она походила на ведьму: разбросанные по плечам рыжие волосы, холодные колючки фиалковых глаз, мелкие зубы, напоминающие акульи клыки, – того и гляди, сожрет.

– Зачем ты так? – растерянно пробормотал Павел.

Он оглянулся: на него сочувственно уставились посетители кафе.

Киселёв сообразил, в какой идиотской двусмысленной ситуации он оказался.

– Ну Сапожникова! Ну узнаешь ты у меня! – злобно прошипел он вслед Зое.