Текст книги "И зеркало обманет…"

Глава 6

Вечером, забравшись с ногами на диван и жуя большую шоколадку, я, чуть не плача от сочувствия к героине, смотрела по телевизору свой любимый фильм «Скарлетт». На самом интересном месте, когда строптивая, красивая и гордая главная героиня, наконец, соображает, что ей нужен только несравненный Ретт Баттлер и больше никто, в коридоре громко заверещал телефон. Трубку сняла тётя Зина. Я надеялась, что это звонит кто-нибудь из её добрых знакомых или подруг, а не Вера. Уж очень не хочется отвлекаться от фильма и выслушивать критику в свой адрес от подруги. Я внутренне ожидала, что просто так сегодня она меня в покое не оставит. Мои ожидания не преминули сбыться.

– Здравствуй Верочка! Здравствуй, дорогая! Ага, ага, сейчас позову. Дома, где ж ей быть-то? – услышала я.– Аня! Иди немедленно к телефону, Верочка звонит! Беги, давай.

Тетя Зина замахала мне рукой, призывая как можно скорее подлететь к телефону. Представляя, что мне сейчас скажет подруга, я нехотя сползла с дивана и подошла к телефону. Облизала свои пальцы, испачканные в шоколаде, вытерла их об штаны и взяла трубку в руки. Тётя Зина укоризненно посмотрела на меня и покачала головой. Она почему-то робела перед Веркиной жизнерадостностью и активностью, но это не мешало ей уважать мою закадычную подругу. Тётка всегда считала, что Вера, всего в жизни добьётся, не то, что я, и ставила мне её в пример.

Я подождала, пока тётя Зина опять усядется перед телевизором, поднесла трубку к уху и спросила:

– Ну?

– Это ты меня спрашиваешь? – донёсся из трубки громовой недовольный голос. – Ты где сейчас должна быть?

– Где?

– Ну, ты мать, даёшь! Ты что, издеваешься? Нарочно что ли? Ты у меня должна быть! Я обо всём договорилась с начальством, навесила всем лапши на уши, какая ты необыкновенная девушка, что к нам клиент косяком повалит, когда ты у нас работать начнёшь, а ты спрашиваешь «где»? Ты опять решила дурака свалять? Я что? Зря всё это делаю? Где ты найдёшь работу лучше? Учительница, блин!

– Вер, ну Вер…, – заныла я, тоскливо поглядывая в сторону телевизора, одновременно прислушиваясь к голосам на экране.

– Что, Вер? – рассердилась подруга. – Быстро ноги в руки и ко мне! Ещё не так поздно, можешь у нас переночевать. Предупреди тётю Зину. Хочешь, я тебя у неё отпрошу ночевать? Позовёшь её потом к телефону. – Вера возмущенно перевела дух. – Я тут весь свой гардероб перетряхнула, всё думала, в чём тебя представить. Неплохой костюм подобрала, ты в нём будешь выглядеть замечательно. Гораздо лучше, чем в своих тряпках. Помнишь, я его из Германии привезла, и он тебе жутко понравился? Ты его меряла даже. Я его еще хотела тебе подарить, а ты заупрямилась и не взяла? Вот, в нём и пойдёшь! Я его специально не надевала ни разу, мечтала тебе всё-таки подарить. Ты хоть в парикмахерской была, горе мое луковое? Только не говори, что нет, иначе я тебя сама подстригу.

– Нет! – испугалась я, вспомнив, как на мне когда-то шлифовала свое парикмахерское мастерство Вера, задумав вдруг стать мастером по стильным причёскам. Типа Серёги Зверева.

Однажды, ещё в студенческие годы, мне пришлось подстричься почти наголо, после того, как на мне поупражнялась Вера. Мы с ней собирались пойти на танцы к знакомым студентам в авиационный институт. Вера критически осмотрела меня с головы до ног и вынесла вердикт, что с такой причёской как у меня не стоит идти на такое важное мероприятие, как танцы в чужом институте, где будет много незнакомых симпатичных парней, и где я могу встретить свою судьбу. Срочно нужно было предпринять какие-то меры, чтобы эту оплошность с моей стороны исправить. Так как времени до мероприятия оставалось совсем немного и в парикмахерскую мы явно не успевали, то подруга приняла решение, что пострижёт меня сама. Тем более, что ничего сложного она в этом не видит. Она легко уверила меня, что у неё имеется врождённый талант к такому искусству. Ну а я, как водится, пала под её напором и опрометчиво согласилась. Вера, напевая модный шлягер, бодро принялась за работу. Она намочила мои волосы водой, расчесала и весело защёлкала ножницами. Сквозь свисающие пряди я только видела, как на пол падают отрезанные волосы и понемногу холодела в страшном предчувствии. Но надежда на благоприятный исход Вериных действий, во мне ещё немного сохранялась. Зеркала передо мной не было, поэтому я не могла наблюдать за действиями подруги. Я сидела на стуле и успокаивала себя тем, что за что Вера не примется, у неё все получается прекрасно. Видимо, в этом случае, я прогадала. Забеспокоилась я только после того, как Вера стала прикусывать себе губу и перестала напевать. Губу она прикусывает обычно, когда волнуется. Это я знала прекрасно.

Посмотрев на себя в зеркало после стрижки, я обнаружила на голове что-то, весьма напоминающее угольный карьер, изрытый экскаваторами. Слёзы брызнули у меня из глаз. Поход на танцы к симпатичным парням-авиаторам пришлось отложить на неопределенное время. Бедная моя голова! Местами на ней светились даже проплешины, смело выстриженные рукой подружки. Вера принялась успокаивать меня, говорила, что я выгляжу вполне ничего, но её слова меня успокоили мало и мы побежали с ней в ближайшую парикмахерскую, где пожилой мастер попыталась придать моей голове хоть какой-нибудь приличный вид. Волос на голове осталось так мало, что самой приличной получилась причёска «под мальчика» и то плешивого. Я глядела на себя в зеркало и горько раздумывала, когда мне лучше убить подругу – сразу или потом? А ещё – какое орудие убийства при этом применить? Я видела, что Вера и сама расстроена, только бодрится, изображая, что всё в порядке, ничего страшного не произошло. Я угрюмо пообещала ей, что завтра тоже буду стричь её, пусть готовится, и встала с кресла. Мы вышли из парикмахерской, и я прямо спиной ощущала сочувственные взгляды, которыми провожали меня парикмахерши, наблюдая за нами в окно, бросив ради этого на время своих клиенток. На танцы, разумеется, мы в тот вечер так и не пошли. Ребятам-авиаторам случился облом. Разговаривать с Верой мне не хотелось и вовсе. Я потребовала у неё какой-нибудь платок, прикрыла им кое-как свою «модную причёску» и, не попрощавшись со страдающей от своей вины подругой, уехала к себе. Дома я сильно напугала тётю Зину видом своей головы и тем, что, бросившись ничком, не переодеваясь, на кровать, я прорыдала весь вечер. Звонила Вера, но к телефону я не подходила и запретила это делать своей тёте.

Я долго ждала, пока мои волосы отрастут до той длины, при которой я могла бы показываться на люди, не стесняясь своей дурацкой причёски. А до того времени приходилось делать вид, что так всё и задумано, и при этом, ловить на себе осуждающие или жалеющие взгляды женщин более старших поколений. На мужское население я и вовсе старалась не глядеть. Никогда не забуду, как в трамвае на меня долго и жалостливо глядела бабуля, сидящая со мной рядом, а потом всё же спросила, хорошо хоть тихонько, тактичная бабка попалась:

– Деточка! Это чем же ты переболела? Головка-то у тебя очень уж жалкая? Меня в войну так мама выстригла, тифом я заразилась, едва живой тогда осталась. Сейчас, вроде, и тифом уже не болеют. Да ну ничего, отрастут, ты не расстраивайся. Волосы – дело наживное, это не беда. Была бы голова целая. А ты её полощи отваром лопуха и крапивы. Поможет.

Вот поэтому, вспомнив свои переживания по поводу причёски в те времена, я и испугалась, как будто Вера тотчас же кинется ко мне с ножницами в руках.

– Что, нет? Ты не была в парикмахерской, или не хочешь, чтобы над твоим имиджем поработала я?

– Верка, ну не была я нигде, мне и так хорошо. Говорят, даже идёт мне моя прическа, – стала я оправдываться.

– Кто говорит? Ваша старенькая уборщица в школе? А может, молодые люди замечают красоту твою неписаную?

Молодых людей, отметивших мою несказанную красоту, я вспомнить не смогла. Пожалуй, их что-то давненько не было. Поэтому я сказала Вере, что вот вчера, например, мне даже место в автобусе уступил какой-то очень симпатичный молодой человек. Наверняка я ему понравилась, иначе бы не стал уступать мне ни с того ни с чего своего места. Жалко, что ему выходить нужно было раньше, а то бы он меня точно проводил.

Верка противно захихикала в трубку.

– А может, он тебя за пенсионерку принял? Такую-то неухоженную. Пожалел, что стоять тебе на ножках тяжело. Хватит мне басни рассказывать! Давай, дуй ко мне, я жду. И с ночёвкой! Завтра поведу тебя с собой на смотрины.

Иногда мне кажется, что моя подруга обладает неким гипнозом, с помощью которого легко управляет мною в некоторых ситуациях. Даже на расстоянии и по телефону. Слишком часто и легко я поддаюсь её словам. Но тут я решила стоять на своём. Ни за что не поддамся!

– Вер, короче, я никуда не поеду, тем более, что завтра мне ещё на работу идти, меня же не уволили с завтрашнего дня, нужно ещё дорабатывать, так что – не жди! – упрямо сказала я в трубку, не собираясь ей на этот раз уступать. Тем более, что у меня уже был в тот день опыт, когда я смогла совершить решительный поступок, отнеся директору заявление об уходе из школы.

Но из телефона уже неслись гудки отбоя. Я тут же перезвонила, но Верка, видимо, решила не отвечать. Чувствовала, что я опять заною. Найду тысячу отговорок, чтобы не ехать к ней.

Ну и пусть! А я все равно не поеду. Ну, не хочу я! Приняв такое решение, я с чистой совестью снова забралась на диван перед телевизором. Сколько времени потеряла зря! Расстроилась только и Верку рассердила! Пойми теперь, что на экране творится! Да и шоколадка, оставшаяся, противно подтаяла.

Тётя Зина неодобрительно и с выжиданием смотрела на меня. Ей хотелось, чтобы я сама рассказала, что от меня хочет подруга. Она молча ждала. Тётя Зина, вообще была очень тактичной женщиной. Никогда не занудствовала, не доставала меня своими советами, вопросами и замечаниями. Я ей и так, почти всё сама рассказывала. Не дожидаясь, когда она меня об этом попросит. Пришлось как-то объяснить ей ситуацию:

– В кино зовёт, а я не хочу. Поздно уже.

– Ну и правильно, не ходи. Опасно по ночам бегать. А в кино можно и днём сходить, вон, в любом кинотеатре навалом сеансов, – одобрила меня тётка.

Часа через два Вера перезвонила. За окном уже наступил поздний вечер. Она торжественно и очень спокойно сообщила мне, что больше для меня палец о палец не ударит, и что она мне больше не подруга. А если я хочу дурочкой всю свою жизнь прожить, то – пожалуйста, она мне мешать больше не будет. Еще оказалось, что я её очень подвела, и теперь ей будет стыдно завтра показаться на глаза начальству. Так много хорошего обо мне она там насвистела. Вера под конец речи громко всхлипнула и положила трубку.

Вот это было хуже всего. У меня такой характер, я вечно стараюсь всех понять, войти в их положение, и я очень не люблю, кого-нибудь подводить. Мне стало очень жалко подругу. Своё собственное поведение теперь мне стало казаться весьма глупым. Я не смогла нормально объяснить Вере своё решение. Настроение вконец испортилось. Мне уже не казалось, что я поступила правильно, но и исправлять ничего не хотелось. Я решила, что непременно завтра съезжу к подруге и попрошу у неё прощения. Только не на работу поеду, а домой. Не могу с ней ссориться, я же её все-таки люблю.

Ну конечно, на следующий день мы с ней уже помирились, хотя я и услышала в свой адрес много нелестной критики. Помирились. Не в первый раз и, видимо, не в последний.