Текст книги "Адептка (сборник)"

– Ну, – она на миг задумалась, – пожелала своей кошке найти, наконец, себе кавалера, а то она замучила – орет в доме.

– М-да, а что-то более существенное? Нет? – Я присвистнул: беда у нас с добротой. – Ну ладно, тогда вспоминай, как дела у кошки?

– Молчит второй день, – Рива удивленно моргнула, – правда ведь, не слышно ее. Может, сдохла где?

– Разве что от счастья, – хмыкнул я. – Ты пожелала, испытывая сильные эмоции, и кошка получила, чего хотела.

– Чего получила?

– Хорошо ей стало, в общем, – отмахнувшись, быстро потащил озадаченную малышку во двор. – Стучи, давай, в двери. Пора побеседовать с твоим родителем. Кстати, про дар никому ни слова – меньше народу знает, целее ты. Понятно?

– Понятно. – Она хихикнула: – А можно Вантея назад не расколдовывать?

– Ни в коем случае, – как можно более сурово произнес я, – он ведь страдает по твоей милости. Неужели совести в тебе совсем нет?

А про себя думаю: не станем мы ему косоглазие убирать, пусть так жену ищет. Себе под стать, как говорится.

– Есть-есть, – пробурчало недоразумение по имени Рива, – только глубоко очень, я уже о ней и забыть успела.

Хм, прямо как я о своем сердце…

Дверь распахнулась внезапно. На пороге стоял здоровенный бородатый мужик в длинной клетчатой рубахе и с топором в руке.

– А вот и вы, – как-то уж больно спокойно констатировал он, поглядывая на меня исподлобья, – нагулялись уже?

Я двинулся было к нему навстречу, но тут девчонка выскочила передо мной, загораживая собой от отца.

– Господин офицер просто проводил меня домой! – прокричала она, не оборачиваясь, но упираясь маленькой ладошкой в мою грудь и останавливая таким образом от дальнейших действий. – Я… хотела пройтись немного и вот… вот как-то…

– Как-то встретила ночью господина офицера, – подсказал мужик, перекладывая топор в другую руку. – Он – лорд, чтоб его, столичный франт, не смог пройти мимо. Так ведь?

– Д-да. – Рива кивнула, а я закатил глаза: ну нельзя до такой степени отвратительно врать! Нужно будет ее научить…

– Так, может, господин и до комнаты тебя проводит? – Мужик отстранился и пригласительно махнул топором в дом: – Проводите, а?

– Отчего бы не проводить? – улыбнувшись, в который раз перехватил холодную ладошку моей спутницы и буквально потащил ее вперед. – Мы как раз замерзли немного.

– А я вас сейчас согрею, – пообещал мужик и подарил нам жуткий оскал. Многообещающий…

* * *

Спустя два очень долгих часа, проведенных в доме семьи Виари, я сидел на кровати в предоставленной мне комнатушке и пытался понять, как мог не почувствовать тот момент, когда что-то пошло не так?

Глава 5

О родовых артефактах и необдуманных словах

Мама часто говорила мне в детстве, что, если я буду послушной девочкой, отец вскоре проникнется и полюбит меня даже больше братьев. Не помню, когда именно я перестала ей верить, но это было до того, как я научилась выговаривать сложные предложения. Совсем еще крохой я решила, что сделаю все по-своему: привлеку его внимание великими достижениями, заткну братьев за пояс своей юбки.

Не вышло.

За что бы я ни бралась – все получалось наоборот. Дядька Шрай даже второе имя мне дал: Рива – сто монет убытка. Только Хор – мой брат-близнец – всегда подбадривал и говорил, что дальше будет лучше.

И вот я прокляла половину знакомых, а отец узнал об этом. И пусть красавчик офицер называет меня одаренной какой-то там магией, уж я-то знаю, семья не поймет и поставит на мне крест.

Слушая, как отец и Ночной страж ругаются в столовой, я сидела на полу, прислонившись к двери лбом, и ждала вердикта. Кричал в основном папа. Он высказывал претензии по поводу своевольного обращения с его единственной дочерью. Оно и понятно: если кто узнает, что мы вдвоем ночью гуляли, то моей репутации конец. А если конец репутации, то Вантею им меня не продать. А мама уже раскроила одну из дорогих подаренных тканей…

Голоса офицера поначалу я вообще не слышала и даже собиралась бежать к нему на выручку, когда он вдруг громко захохотал и обозвал моего отца идиотом. Помогать самоубийце, дразнящего разъяренного мужчину с топором в руках? Ну уж нет, теперь пусть сам выпутывается!

Поднявшись с холодного пола, я машинально поправила красивую безделушку, подаренную мне офицером. Тонкий, но при этом тяжелый браслет в виде змейки с непонятной гравировкой у нее на пузике излучал приятное тепло.

Сначала я даже не поняла, откуда на мне взялась эта штука, но выкидывать такую красоту стало жаль. Позже, стоя под окном и подслушивая разговор отца и Шрая, смекнула: только Ночной страж мог незаметно надеть ее на меня. Видимо, у этих городских такие правила: понравилась девушка – так подари подарок. Пока я ругалась со скупердяем «женихом», офицер и надел на меня украшение. Нужно будет его поблагодарить, если жив останется.

За поворотом, на пороге гостевой комнаты, меня ждала матушка. Глаза ее горели от любопытства, щеки полыхали от фантазий, что она себе наверняка про меня напридумывала.

– Ну, – она быстро выглянула на дверь в столовую и тут же втащила меня в гостевую, – что у вас было? Домогался? Говори как есть, я на твоей стороне, дочка.

Ага, до первых папиных молний из глаз…

– Ничего не было, – пожав плечами, я присела на краешек стула, – я гуляла, обдумывала предстоящую свадьбу с Вантеем и тут наткнулась на господина офицера. Он вызвался проводить меня домой, по дороге мы все больше молчали. – На секунду задумавшись, спросила: – А где наша кошка? Что-то ее не слышно совсем.

– Ай, – мама махнула рукой куда-то в сторону сеней, – отсыпается. Пришел тут какой-то дикий кот из лесу, так они всю ночь у нас с отцом под окнами… Впрочем, не важно. Котята у нее будут скоро, вот и отсыпается наперед.

Мы обе помолчали.

– Так я постелила господину офицеру здесь, – мама указала подбородком на кровать в углу комнаты, – как он велел. Только не знаю, разрешит ли ему Ардис остаться у нас.

– Угу, – кивнув, поднялась и направилась к выходу, – я пойду умоюсь и переоденусь ко сну. Поздно уже.

– Иди, конечно, – мама кивнула, – темных снов тебе, доченька.

– И тебе того же, – буркнула, уже поднимаясь к себе.

Сердце мое билось часто и со сбоями, руки заметно подрагивали – сказывались тяготы прошедшего дня. К тому же в душе поселилась необъяснимая тревога, чего со мной давно уже не случалось.

Постучав в комнату брата, ответа не дождалась и вошла сама, без спросу. Хор спал, гулко похрапывая. Вот и хорошо, теперь и я должна успокоиться.

Но не тут-то было: грудь буквально болела от душевных терзаний. По всему выходило, что тревожусь я за кого-то другого. Перебрав в голове всех родных и близких, не обнаружила тех, за кого стоило бы так переживать, – все живы-здоровы и вне опасности. Все, кроме господина офицера… Ох, неужели я из-за него мучаюсь?

Умывшись и переодевшись в домашнее платье, вновь прислушалась к себе и поняла, что тревога никуда не делась. Сон не шел, руки в отчаянии теребили подаренный им браслет, а в голове прорисовывались картинки страшной расправы отца над невинным молодым человеком.

Вскочив с постели и накинув на себя длинный пуховый платок, я взяла свечку и крадучись двинулась в гостевую комнату. А что? Он и сам меня звал, Вантею мстить.

Пошкрябав в дверь, толкнула ее и заглянула внутрь. Ночной страж лежал на кровати у окна, закинув руки за голову. Смуглое лицо с прикрытыми глазами освещала полная луна, и можно было решить, что офицер спит, но веки его подрагивали, а на губах блуждала лукавая улыбка. Ждет меня, что ли?

– Или туда, или сюда, – донесся тихий шепот, – сквозит.

Я вошла.

Помявшись у порога, прикрыла за собой дверь и снова оглянулась на офицера. Он смотрел прямо на меня, не мигая, словно завораживая.

– Чего? – спросила, поправляя выбившиеся из прически волосы. Обычно я собираю их в тугой узел, а на ночь переплетаю в легкую косу. Также поступила и сегодня.

– Не думал, что ты все-таки придешь. – Он быстрым движением поднялся, не издав ни единого звука. – Так хочется Вантея наказать?

– Да, – только и смогла пролепетать.

Он стоял совсем рядом: высокий, сильный, подавляющий своей мощью. Теперь я ощущала его присутствие особенно остро, и виной тому были две причины: то, что прокралась к нему ночью, хотя это строго запрещено, и то, что из всей одежды на нем теперь оставались лишь штаны. Хорошо хоть их снять не додумался.

– Рива, – он отступил к кровати и сделал приглашающий жест рукой, – присядь. Сейчас сделаем послание для твоего жениха – и спать.

– Спать? – Да что со мной такое? Слова сказать не могу, язык заплетается, губы сохнут… Может, лихорадку схватила?

– Поздно уже, малышка. – Темный страж улыбнулся, а меня бросило в жар. – Нужно отдохнуть перед дорогой.

Дорога… Конечно, он ведь увезет меня завтра, как я и мечтала. Но почему теперь так страшно?

Он снова повторил приглашение. Присев на кровать, подняла на него взгляд, ожидая продолжения. Офицер молчал, кажется, вечность, а потом тихо произнес:

– Ивар.

– Что?

– Я назвал тебе свое имя, Рива. – Ночной страж присел прямо передо мной на корточки и взял мои холодные ладошки в свои большие руки: – Нам будет гораздо удобнее общаться, если ты станешь обращаться ко мне по имени, понимаешь?

Нет. Вообще ничего не поняла, но в жизни в этом не признаюсь.

– Да.

– Прекрасно, – улыбнулся.

Почему у меня так бешено бьется сердце? Это предчувствие беды или счастья?

– У меня есть несколько вариантов наказания, – продолжил офицер, глядя прямо мне в глаза и при этом поглаживая мои ладони, – ты ведь помнишь, что учебник остался у хромого? Так вот, он притащил его к себе в дом. Я точно знаю, потому что лично накладывал охранные печати в виде своего автопортрета на каждое пособие.

– Вот гад! – Я даже ногой притопнула от негодования. – Шантажист косо…

– Именно так. – Ночной страж приложил к моим губам свой указательный палец, да там его и оставил, тихо приговаривая: – Ты только не кричи, а то весь дом раньше времени перебудишь.

А я и не думала кричать, я собралась… помереть. От счастья. Он так близко – стоит мне немного пригнуться, и два наших дыхания сольются в одно.

– Вот и умница. – Палец очень медленно сполз с моих губ, скользнул по подбородку и… скрылся из поля зрения. А у меня с грудью что-то странное случилось: она словно приподнялась и напряглась, хотя в комнате не было холодно. Точно – меня лихорадить вот-вот начнет.

– Итак, что ты хочешь, чтобы я сделал с Вантеем при попытке открыть учебник? – услышала вопрос офицера.

– А что можно? – уточнила, вытащив свои руки из его захвата и натягивая платок, стараясь прикрыть бесстыжую грудь.

Офицер переложил ладони мне на колени и, продолжая смотреть в глаза, ответил:

– Все, что пожелаешь, малышка. – Его голос околдовывал: хрипловатый и мягкий, обволакивающий. Руки у него сильные и горячие – даже сквозь ткань домашнего платья я ощущала их жар. По моей коже бежали мурашки, а внизу живота появилась приятная тяжесть. Никогда раньше не испытывала подобного… Если это болезнь – пусть она не проходит.

– Рива, – он мягко улыбнулся, – я жду.

Что? Ах, Вантей… Хромой неряшливый мужичонка, вздумавший купить меня, чтобы пользоваться не только телом, но и даром…

– Пусть он станет заикой, – говорю, злорадно хихикая.

– Всего-то? – Офицер явно разочарован. – Он заслуживает гораздо более жесткого наказания.

– А по мне, и этого достаточно, – махнула рукой, а офицер тут же поймал ее, с интересом разглядывая подаренное им украшение.

– Что это на тебе? Откуда? – спросил очень тихо.

– Браслет, – пожала плечами как можно более равнодушно, – вы ведь сами мне его подарили. Там, у Вантеева дома.

Он замолчал, продолжая смотреть на желтую змейку с почерневшими глазками. Странно, мне казалось, что изначально глазки-камешки были красными…

– Ты что-то шептала тогда, – наконец произнес офицер и поднял на меня взгляд черных, как самая темная ночь, глаз.

Я задумалась, а затем, побледнев, еле выговорила:

– Ох… Я попросила, чтобы Бездна нашла мне другого мужчину, подходящего… Лишь бы не хромой. Я… я ведь не знала, что…

– Слова, Рива, повтори точь-в-точь, постарайся, – добавил он бесцветно, глубоко задумавшись о чем-то своем и массируя свою широкую грудь кулаком.

– Пусть такая же тварь бессовестная, как я, в пару мне достанется, лишь бы не насильно и лишь бы не Вантей.

Тишина.

Неужели я очередным неосторожным словом… приворожила к себе офицера Ночной стражи?! Вот же ж…

И тут он откинул голову назад и захохотал. Громко, душевно так…

– Тише ты, – шикнула я на мужчину, обхватывая его лицо руками, – ты что, ненормальный, Ивар? Сам же говорил…

Он вдруг замер, выпрямился и сжал мои плечи руками, требуя:

– Повтори!

– Ты ненормальный, – прошепала, непонимающе рассматривая его темнеющие глаза и черные вены, выступающие на висках.

– Не это, – его щеки теперь также покрывала тонкая вязь черных вен, – имя!

– Рива. – Мой язык еле ворочался от страха.

– Мое! – взревел он, как разбуженный после спячки медведь.

– Ивар, – повторила, пытаясь хоть немного ослабить его хватку, – ты разбудил весь дом. Знаешь, что теперь будет?

Но он не слышал меня, не слышал, как открывается дверь, не оглянулся, когда ввалившийся в комнату отец принялся ругаться скверными словами. И лишь спустя минуту, за которую я успела просмотреть свою жизнь до одиннадцати лет, выдал:

– Я нашел тебя, Рива. Девочка моя…

В дверях толклись обалдевшие от нашей наглости родственники, у отца в руках появился вчерашний топор, у матушки – шило… Они осуждающе смотрели на меня и офицера Ночной стражи и ждали объяснений, а я была в силах только моргать и открывать рот, словно рыбка, выброшенная на берег.

И вот когда я уже представила, как лежу в красивом гробу, без вины осужденная и убиенная собственными родителями, Ивар все-таки заметил, что мы не одни.

– Темной ночи, – кивнул он отцу, – топорик не пригодится, господин Ардис. – Хитрый взгляд на меня – и продолжение: – Не сегодня. Или вы всех женихов убить пытаетесь?

К моему удивлению, мама с папой переглянулись и задвинули колюще-рубительные предметы за спины, после чего мама на всякий случай сообщила:

– Невеста обмену и возврату не подлежит!

– Что бы она там ни натворила, – дополнил отец, кося на меня одним глазом не хуже Вантея.

И это родители? Сбагривают дочь первому встречному-поперечному, даже не узнав его толком.

– Согласен, – услышала я голос Ивара, – тем более что возврат априори невозможен. – Он взял меня за руку и покрутил на руке тяжелую змейку-браслет: – Артефакт рода Ривье, призванный одной болтливой одаренной, уже признал в вашей дочери мою пару. А я все гадал, куда он делся и что со мной происходит.

Артефакт рода? Самый настоящий?! Ой, что-то я не готова к таким подаркам…

Вместо эпилога

– Ри-и-и-ва, ну пож-ж-алуйс-с-та, че-че-го тебе с-с-тоит, – конючил рядом со мной Вантей.

– Я вообще не понимаю, о чем ты толкуешь, – ухмыльнувшись, кивнула на появившегося из дома жениха: – Вон Ивару говори. Он, может, поймет.

– Вы ко мне? – спокойно поинтересовался Ночной страж, сжимая в руке мою дорожную сумку, а второй обнимая меня за талию. – Если что-то срочное, готов вас выслушать. Только побыстрее – мы с малышкой уезжаем в столицу.

– Дык-дык-дык…

– Да, на лошадях, в карете, – очень серьезно ответил офицер и, повернувшись ко мне, пояснил: – Интересуется мужчина, как мы добираться будем.

– А ему-то что? – спросила, пряча улыбку.

– Я бу… бу-бу-ду ж-ж-жал…

– Видимо, передачку в столицу хотели передать? – попытался помочь хромому офицер. – Краденый учебник в Академию Проклятий вернуть?

Вантей побледнел, нервно переступил с ноги на ногу, затем достал из-за пазухи рваную, грязную серую книжечку и сунул мне в руки, с ненавистью приговаривая:

– Су-су-сук…

– Не стоит, – отмахнулся великодушный Ивар, – я и сам донесу. – И уже мне пояснил: – Сумку предлагает помочь отнести.

Легкое движение его руки, и я сжала новенькое пособие по проклятиям, словно и не оно в сырой земле на задворках закопано было.

Глядя, как Вантей, смачно сплюнув нам под ноги, поковылял прочь, к дому, я не выдержала-таки и сказала с чувством:

– Эй, ты! – Он обернулся. – Не заика ты больше и не косой, но если бабу хоть одну обидишь, то с мужской силой можешь попрощаться!

И вроде доброе дело сделала, но почему-то хромой посерел лицом, а по шее у него красные пятна пошли.

– Лучше бы ты его косым оставила, – глубокомысленно заметил мой офицер, кивая в направлении нанятой кареты. – Поехали, малышка, нас уже заждались в Ардаме. Хоть ты и сняла со всех проклятия заочно, с обиженными людьми нужно пообщаться, чтобы языки не распускали понапрасну. Да и в академию набор заканчивается, хотелось бы успеть в этом году.

Ох, что ж я так нервничаю, покидая родные места? Эй, Бездна, слышишь меня? Помоги мне там, что ли… пожалуйста.

Наталья Ручей
Вкус моего проклятия

– Для начала мы пойдем в таверну мастера Бурдуса, – строго взглянув на меня, постановила Ксана. Мой спокойный взгляд подругу насторожил, и она перешла к убеждениям: – Там хорошо готовят, всегда весело, и хозяин строго следит за порядком в зале. А нам, Лалия, как раз и нужно с тобой, чтобы было весело!

Еще один внимательный взгляд на меня. И ни грамма возражений с моей стороны.

– А потом, когда мы выпьем по стаканчику наливки и устанем от приятной компании ребят… – Она сделала паузу, но и здесь я смолчала. – Мы зайдем в лавку почтенного мастера Рувуса и купим тебе самое красивое платье на зимний бал. Только, пожалуйста, Лалия, не отказывайся! Те платья, что у тебя есть, вышли из моды как минимум два года назад, еще до того, как ты поступила в Академию Проклятий!

Подтверждая свои обвинения, Ксана подошла к шкафу в нашей комнате, распахнула его и ткнула пальчиком с черным коготком в правую часть, где разместился мой гардероб. По мне, так довольно симпатичные вещички, и вполне современные.

Но Ксана, моя подруга по комнате и вообще единственная подруга в академии, считала, что молодые девушки так теперь не одеваются. И если раньше, по ее словам, мой внешний вид еще можно было терпеть, то теперь все. Темная Богиня в свидетели – всему есть предел! Она и так неприлично долго терпела!

Почему чаша ее терпения переполнилась именно сегодня? Можно было бы сказать, что это обычный, ничем не примечательный день, если бы не два маленьких «но». Сегодня – день моего рождения. И к тому же в полночь мне исполнится восемнадцать лет.

– Лалия, а может… – Ксана с любовью взглянула на вторую половину шкафа, где преобладали длинные пышные юбки и корсеты разнообразных мрачных расцветок. – Может, наденешь что-нибудь из моего?

– Нет, – решительно возразила я. – Хватит с меня и той развлекательной программы, которую ты уже озвучила.

– Ну наконец-то! – обрадовалась подруга, расцветая белозубой улыбкой. – Наконец-то живая реакция, а то я уже начала подозревать какой-то подвох… Удивительная покладистость… А точно подвоха нет?

Усмехнувшись, я качнула головой, но подруга все еще пребывала в сомнениях и смотрела на меня с недоверием.

– Ты же уверяла, что дроу вашего рода солгать невозможно? – напомнила я.

– Солгать невозможно, – подруга расстроенно вздохнула, пытая меня строгим взглядом, – а вот не открыть тайные помыслы…

Чтобы развеять ее сомнения, я подошла к шкафу, взяла голубое платье, которое Ксана когда-то признала у меня самым сносным, и принялась одеваться.

Подруга поняла, что намерения у меня серьезные и что я действительно согласна пройти через намеченные ею испытания, и поспешила тоже принарядиться. Всего через полчаса мы обе были готовы и предстали перед большим зеркалом. Ксана – высокая темная эльфийка с золотистыми локонами, поэтому длинное фиолетовое платье с золотой вышивкой на подоле и у линии глубокого декольте ей удивительно шло. Несмотря на критику подруги, мое голубое платье тоже меня не портило – у людей, в отличие от других рас, принято одеваться строже, и мой наряд не демонстрировал фигуру так откровенно, но позволял понять, что она есть и с ней все в порядке. К тому же голубой цвет брюнеткам особенно идет.

– Время вышло! – объявила Ксана, и я невольно вздрогнула от ее слов.

Уж слишком они совпадали с моими мыслями. Время вышло… почти вышло… все…

– Лалия, отступать поздно! – предупредила она и, сама того не подозревая, снова попала в точку.

– Ты права, – согласилась я и, обув сапожки, надела пальто с капюшоном.

Подруга уже стояла в зимней обуви и длинной шубке с огромным воротником.

Закрыв дверь, мы вышли из комнаты. Сегодня женское общежитие радовало глаз длинным пустым коридором. Еще бы! Воскресенье, а на улице с утра идет пушистый снег, настраивающий на романтичные прогулки. К тому же в следующую пятницу в академии будет зимний бал, и, подозреваю, большинство адепток как раз атакуют лавку мастера Рувуса. Так что вряд ли нам удастся выбрать из остатков какой-то шикарный, модный наряд. А на меньшее Ксана, мечтающая обновить мой гардероб, была не согласна.

– Лалия? – заметив мою улыбку, прищурилась подруга.

– Настроение улучшается, – честно ответила я.

И причиной тому была не только перспектива остаться без ненужной покупки. Снег, который встретил наше появление на улице… С ним у меня были связаны одни из самых теплых воспоминаний, и я с удовольствием подставила и лицо, и открытую ладонь снежинкам.

Ксану же погода расстроила – капюшона нет, прическа, на которую она потратила два часа времени в салоне и прилично средств, могла пострадать, а воротником можно прикрыть только шею и нос.

– Берем извозчика! – объявила она, спеша выйти за ворота академии и поймать повозку.

Я неторопливо двинулась следом, вдыхая морозный воздух и любуясь белоснежной красотой, которую сегодня щедро дарила природа. Но даже когда спустя пять минут вышла с территории академии, подруга топталась у ворот и ежилась от падающих с неба снежинок.

– Ни одного! – воскликнула она и посмотрела на меня с таким праведным возмущением, будто заподозрила в ночном отлове кентавров.

– Пойдем пешком, – предложила я.

В полной уверенности, что стоит ей достать из кошеля сумму, равную тройной оплате, и тут же откуда-то из-за угла обязательно выскочит коварный и жадный кентавр, Ксана идти не спешила. Деньги она извлекла. Потрясла ими в воздухе. Но чуда не произошло. Даже когда она добавила еще одну купюру и громко объявила о повышении ставок, никто и близко копытом не застучал.

– Пешком так пешком, – смирилась она.

Всего через сорок минут, заснеженные от макушки до пят, мы были у таверны мастера Бурдуса.

– О! – громким возгласом отметил наш приход один из посетителей, осушая стаканчик со спиртным. – Новый год через две недели, а уже чудеса! Снеговики оживают!

– И нападают на тех, кто к ним пристает, – многозначительно посмотрев на него, сказала я.

– Вот уж и сказать ничего нельзя! – обиженно проворчал мужчина и, заказав еще стаканчик, на всякий случай повернулся так, чтобы уж лучше рассматривать стену, чем таких воинственных посетителей.

Тихо рассмеявшись, мы с Ксаной отряхнулись от снега и прошли к стойке.

– Добрый вечер, – поздоровалась я с новенькой подавальщицей. – Нам бы столик, где-нибудь в углу…

Услышав дружный мужской смех за спиной, обернулась и увидела двух ребят за центральным столиком. Они с интересом посматривали в нашу сторону. Машинально отметила, что оба дроу, симпатичные, лет на пять-шесть старше нас; задержала взгляд на эмблеме Школы Смерти и отвернулась.

– У нас уже есть столик, центральный и очень приметный. – Подруга разочарованно взглянула на меня, на стол, где сидели незнакомые дроу, и снова на подавальщицу. – Можно нести горячее, все гости в сборе. Лалия…

– Не трудись уточнять, кто эти таинственные все, – остановила я подругу в самом начале намечающегося монолога.

Она быстро сориентировалась, что я не собираюсь закатывать скандал или сбегать, поэтому вместо привычных нотаций, что хватит сторониться интересных мужчин, ограничилась улыбкой и пояснением:

– Вот. Заметила твою маленькую слабость и специально познакомилась с ними. – Она кивнула на ребят, которые притихли и, по-моему, прислушивались к нашему разговору.

Ну да, точно, они слышали каждое слово. То-то у них теперь лица такие озадаченные. Никак не могут сообразить, в чем связь между ними и моей слабостью. То ли дело в том, что мне нравятся исключительно дроу, то ли в том, что они на пару лет старше меня, то ли в том, что их двое, а я поклонница утех на троих…

Судя по внимательным взглядам и обмену улыбками, они предпочли уверовать в третий вариант.

Любвеобильность дроу могла бы меня поразить или испугать, если бы я не жила два года бок о бок с одной из представительниц этой расы. А так я знала, что дроу были очень самоуверенны и горды, но втягивали в свои любовные игры лишь по согласию и при взаимной симпатии.

А я, даже если бы и захотела, не могла ответить взаимностью ни им, ни кому-нибудь из других мужчин. Но я и не думала об этом. Мне только было безумно жаль, что проклятие, которое однажды сорвалось с моих губ, затронуло не одну меня…

* * *

Нэш и Лаверн – дроу, которых подруга пригласила на мой день рождения, – оказались довольно забавными и, что немаловажно, понятливыми. Хватило недолгого обмена репликами, чтобы они оставили попытки по-быстрому очаровать меня и так же по-быстрому соблазнить.

Будучи закадычными друзьями, они подтрунивали друг над другом, теша нас историями из своего обучения. Слушая их, мы с Ксаной то и дело смеялись. А может, виной тому вишневая наливка, по стаканчику которой мы уже выпили? Не знаю. Но нам было весело, и иногда я замечала немного завистливые взгляды других посетителей.

– Ну как? – улучив момент, когда дроу разговаривали с подавальщицей, спросила подруга.

– Не жалею, что пришла, – честно ответила я.

– А если решишься и более благосклонно посмотришь на Нэша, тебя ждет море приятных открытий! – зашептала она доверительно, но, заметив мою усмешку, с горячностью добавила: – Я знаю, что говорю! Лалия, он с тебя глаз не сводит!

Я бросила взгляд на дроу и получила в ответ многозначительную улыбку: мол, да, все слышал, согласен и ко всему готов. Вздохнула и, щадя его гордость, едва заметно качнула головой: все поняла, но со мной ему ничего не светит. Дроу притворился, что ничего не заметил, и присоединился к беседе приятеля с подавальщицей. Что ж, хочет тешить себя иллюзиями – его личное дело, а я сразу расставила все точки над «i».

Пока дроу решали, какое блюдо заказывать, я обвела взглядом таверну. Уютно здесь, хорошо, и, пожалуй, я буду скучать по ней не меньше, чем по академии.

Внезапный порыв холодного ветра заставил поежиться и оглянуться на двери таверны. Оцепенение от нежданной прохлады прошло, когда я рассмотрела, что в помещение вошла смеющаяся пара – явно влюбленные, видят только друг друга, а остальной мир для них – просто фон.

На этот раз коготки зависти царапнули и меня, потому что со мной, увы, такого никогда не будет…

Дверь уже закрывалась, когда в таверну, с очередным порывом зимнего ветра, влетела поземка. Подобно заговоренной змейке она ловко нырнула вперед и рассыпалась у моих ног белыми искрами снега. А я улыбнулась, вспомнив, что однажды такое было…

Дроу принялись рассказывать очередную веселую историю, связанную со Школой Смерти, но я мысленно отдалилась от них. И с каждой секундой уходила все дальше в воспоминания, возвращаясь в тот день, когда в помещение вот так же ворвалась белоснежная поземка…

Маленькое, но удивительное совпадение. Тогда тоже был день моего рождения, вот только я с куда большим энтузиазмом ждала, когда часы покажут без пяти минут полночь. Еще бы, мне ведь исполнится восемь лет!

– Ну вот, ты уже совсем взрослая девочка, – поздравила меня утром мама.

– А зачем тогда этот бант?

Я без удовольствия посмотрела на желтое пушистое безобразие, которое она принесла в мою комнату.

– Тебе очень идут банты, Лалия, – заверила мама. – И несмотря на то, что теперь ты совсем взрослая, как и мечтала, ты все равно моя маленькая девочка. Мое солнышко. Тебе бантик совсем-совсем не нравится?

Бант мне не нравился категорически, и потом, я считала, что вышла из детского возраста, но мама смотрела с такой надеждой…

– Ладно, – вздохнула я, рассудив, что восемь мне исполнится почти в полночь, а до тех пор, если совсем по-честному, мне пока еще семь. – Но это в последний раз.

– Спасибо, – искренне поблагодарила мама, и на моей макушке примостился желтый невесомый комок. – Солнышко мое, я запомню этот день на всю жизнь.

– Так не бывает, – улыбнулась я. – Ты точно забудешь!

– Бывает, Лалия, – заверила мама. – Бывают такие моменты, которые из памяти никогда не сотрутся.

Я рассмеялась, а потом в комнату зашел папа, тоже поздравил и на всякий случай напомнил, как ведут себя по-настоящему взрослые девочки. В первый раз, когда папа озвучил мне эти правила, я пыталась ему намекнуть, что сам он никогда девочкой не был, а потому ошибается. Взрослые девочки все равно остаются живыми девочками и не ведут себя как пустые куклы. Но папа подключил к разговору маму, и мама подтвердила, что папа прав. Правда, добавила, что соблюдать эти правила мне надо только во время визита гостей. С этим пришлось смириться.

Итак, сегодня мне полагалось не шуметь, не бегать, как маленький гоблин, по ступеням лестницы и не выражать буйного восторга, если мои подружки справятся с простудой и все-таки приедут. Мне предлагалось быть вежливой, изображать радость, даже если подарки гостей не понравятся, и как можно чаще улыбаться.

Но с улыбкой с самого утра возникли проблемы. Во-первых, бант. Он меня все-таки раздражал. Во-вторых, родители уже вручили подарки и среди них не было того, о котором я давно мечтала. В-третьих, мой брат Кимбол прислал письмо, что ему, к сожалению, не удается отпроситься из Школы Смерти. И я действительно сильно сожалела об этом, потому что раньше он всегда приезжал на день моего рождения. А еще меня огорчало, что я не смогу попасть на свой собственный бал.

Мне казалось, что это нечестно! Приглашены все соседи, приготовления длились около двух недель, приехали музыканты, и бал в мою честь, а я… А мне предстояло отправиться спать в девять вечера!

И вот как я могла улыбаться? Правильно – никак!

– Ну что с тобой, Лалия? – спросила мама, заметив мое состояние.

– Много чего, – честно ответила я.

– Расскажи мне.

– Не поможет, – вздохнула я. – Я ведь уже когда-то говорила, но ни папа, ни ты меня не услышали.

– Ты о подарке?

– И о нем тоже.

– Прости, солнышко, но ты сама понимаешь, ты у нас уже взрослая… И папа, и я с радостью исполнили бы любой твой каприз, но не этот. Давай побережем папу?

– Это не я капризничаю, – я тяжко вздохнула, – это у меня детская мечта очень навязчивая.