Текст книги "Бар «Де Бовуар»"

– Света, посиди с нами, – он похлопал рукой по дивану. Крупный, холеный, одетый в футболку «Armani», он был полной противоположностью худому, остролицему, начинающему лысеть Артуру. По бокам от братьев сидели броско накрашенные девицы в мини-платьях.

– Все работаешь? – усмехнулся Ашот, положив руку на Светкино колено.

– Да, много дел, – пискнула Светка и заозиралась по сторонам. Неподалеку Саша увлеченно разговаривал с Ирмой, промоутером клуба, – высокой коротко стриженной блондинкой с точеным модельным лицом.

– Отдыхать надо, – прокомментировал Ашот и пододвинул к ней рюмку с коньяком. – А мы ведь толком и не познакомились. Давай выпьем, Света.

Саша, увидев их, прервал разговор и в два шага очутился у столика.

– Ашот, дорогой, не лапай моего лучшего сотрудника, – ласково сказал он.

– Лучшего? – поднял на него глаза Ашот.

– Ага, – размеренно ответил Саша, в упор глядя на Ашота.

Ашот медленно убрал ладонь с ее колена и сказал:

– Пусть твой лучший сотрудник принесет нам еще выпить. Солнышко, шампанского возьми и фруктов девочкам.

Светка побежала на кухню. Ее лицо горело. Саша зашел следом.

– Не обращай внимания, – тихо на ухо сказал он ей. – Он думает, что все здесь – его собственность.

– И я тоже? – вскинулась Светка.

Саша пожал плечами.

– Они такие, их не переделаешь. Забей, ничего страшного не случилось.

Первые месяцы Светка летала, как на крыльях. Она сделала красивую стрижку, купила новую одежду, с содроганием заказала на американском сайте дорогие кеды – в клубе только в таких и ходили. Такое расточительство казалось экономной и осторожной Светке оправданным: она работала в одном из самых известных клубов города, ей хотелось соответствовать и не выделяться среди сотрудников и посетителей, по большей части хорошо одетых и следящих за модой. Саша, впрочем, никак не отреагировал на изменения в ее внешности, но однажды вскользь брошенное им: «Хорошо выглядишь, Петрова, похудела, что ли?» заставило ее поверить, что все прикладываемые усилия не пропадают втуне. Она действительно похудела, достигнув почти идеальных, по ее мнению, пропорций, и парни в клубе обращали на Светку внимание и пытались познакомиться.

Работы все прибавлялось. Со временем, правда, ее энтузиазм поутих, завораживающая клубная атмосфера стала повседневной рутиной, Светка перестала одеваться, как на праздник, и следовать диете. У нее не случилось никаких мало-мальски захватывающих любовных отношений. Одно время вокруг Светки крутился Елисей, работавший на мелкой должности в одной из компаний, с которой сотрудничал клуб. Самым интересным в Елисее было его имя, в остальном он был невыносимо скучен: исправно приходил в клуб несколько раз в неделю, пил воду у бара и смотрел на пробегающую мимо Светку щенячьими глазами. Он ей совершенно не нравился, но Светке льстило это внимание – до тех пор, пока неожиданно не выяснилось, что Елисея интересует не она, а работа у Саши. Он почему-то вообразил, что Светка будет подходящим трамплином для трудоустройства в клуб. Светка страшно оскорбилась и убедила под каким-то надуманным предлогом Сашу немедленно подыскать другую фирму-контрагента.

После шумной угарной вечеринки на Хэллоуин она переспала с Герой. К полуночи клуб ломился от гостей, очередь на вход начиналась чуть ли не от шлагбаума, персонал «Литеры» был к утру в полном изнеможении от усталости. Саша великодушно отпустил Светку и разрешил ей «оторваться на танцполе, как следует». На Светке были черный кружевной корсет и пышная юбка в стиле балетной пачки, на лице – яркий грим в сине-черных тонах. Получилась странная смесь танцовщицы кабаре и ведьмы, но Светке было плевать – она выглядела интригующе, соблазнительно и знала это, кружась на танцполе так, что юбка взлетала выше бедер, поводя плечами и встряхивая руками, отчего грудь подпрыгивала в низком вырезе корсета.

Гера подстерег ее на выходе из туалета, внезапно выскочил навстречу из-за угла и, хитро улыбаясь, потянул за собой. Путаясь в одежде, натыкаясь на углы, они торопливо перепихнулись в подсобке, где стояли ведра и швабры. На следующий день они повторили – уже в квартире Геры. Секс с Герой ей не понравился, он ни с кем, кроме Левы, ее первой любви, ей не нравился, но Светку растрогало то, как он властно прижал ее к себе, когда они вышли покурить на балкон. Светка зябко ежилась на стылом ноябрьском ветру, Гера распахнул вязаную кофту и буквально вдавил ее спиной в свое тело, до того горячее, что показалось ей раскаленным. Он, легко касаясь, убрал с ее лица растрепанные волосы и тихо замурлыкал какой-то однообразный мотив. Возвращаясь домой, Светка позволила себе немного помечтать о том, каково это – быть девушкой Геры. Но все ее мечты вмиг разлетелись от Таниного вопроса:

– Ты же знаешь, что у Геры есть невеста?

Светка вцепилась в барный стул, едва не упав от удивления.

– Ну, он мне сам говорил, – Таня за стойкой перетирала стаканы. – Они пару месяцев назад подали заявление, в загс на Шпалерной, – она подняла стакан, проверяя его чистоту на свет. – Свадьба, кажется, перед Новым годом будет. Она сейчас у родителей своих, в Архангельске.

– Поздравляю их. А зачем ты мне это рассказываешь? – Светка силилась изобразить равнодушие.

– Так, чтобы ты была в курсе, – Таня ушла на кухню.

Закипая от злости, Светка забарабанила пальцами по клавиатуре ноутбука. В ее голове роились сотни гневных ответов и уничижительных комментариев, которые она выпалит Гере в лицо, когда он в следующий раз пригласит ее к себе домой. Но после того раза Гера больше не звал ее, на работе вел себя на диво спокойно и безразлично, как будто ничего не произошло, а Светка так и не собралась с духом проявить инициативу и выяснить с ним отношения. Она купила бутылку вина, торт и поехала к Кристине Курмис (Чук, как обычно, где-то зависала в компании Сереги и его друзей) с намерением порыдать у нее на груди и пожаловаться на то, какие мужики козлы. Но задушевного разговора не получилось: у дочки Кристины резались зубы, Руслан был в командировке, и Крис металась, как угорелая, от пьяной мрачной Светки в спальню, где каждые пять минут начинал кричать ребенок. Вскоре приключение с Герой забылось, Светка постаралась убедить себя, что ничего, в сущности, не произошло, подумаешь, это даже на служебный роман не тянет, с кем не бывает.

– Ты какую музыку слушаешь? – вскоре после начала работы спросил у нее Саша.

– Разную. – Светка почти ничего не слушала, но боялась в этом признаться Саше.

– В старину таких людей называли «меломан», – хмыкнул Александр. – Ну, а все-таки, что любишь?

– Радиохэд, – быстро ответила Светка. Где-то она слышала, что любить Радиохэд – признак хорошего вкуса.

– Не знаешь что ответить, скажи Радиохэд, – весело оскалился Саша. – А это как тебе? – он прибавил громкость. Из колонок, подключенных к ноутбуку, донесся хрипловатый девичий голос под аккомпанемент незамысловатого гитарного перебора: «Мое тело – храм. В моей душе – мрак. Выкинь из квартиры хлам. Набей на руке партак…»

– Фигня какая-то, – честно призналась Светка.

– Ничего ты не соображаешь, Петрова, – неодобрительно покачал головой Саша. – Она выступает у нас в пятницу. Да под эту песню миллионы будут терять невинность.

«Знал бы ты, как я потеряла свою», – вздохнула про себя Светка.

На втором курсе Светка без памяти влюбилась в Леву Спиркина. Лева учился в параллельной группе. Невысокий, смуглый, стройный, он был похож на юного арабского принца, воспитанного в роскошных дубайских дворцах в окружении искусственно выращенных садов и многочисленной челяди. Однокурсницы, западавшие на дорого одетых взрослых парней с собственными машинами, не замечали его. Лева, приехавший из Нижневартовска, носил мешковатые толстовки и потертые джинсы, увлекался кибер-спортом и дружил с толстым нелепым Костей Малининым, который пытался казаться солиднее, отращивая клочковатую бороду и усы. Светка, вечно погруженная в размышления, тоже не обращала внимания на Леву, когда вдруг на скучнейшей лекции по экономике ее рассеянно блуждавший по аудитории взор зацепился за тонкий Левин профиль. Светку как током ударило. Перестав дышать, она смотрела, как он, опустив голову, рисует что-то в тетради. Солнце из окна подсвечивало его загорелую кожу и вспыхивало искорками в гладких темных волосах. Ей показалось, что Лева окружен золотым сиянием, она смотрела и смотрела, впитывая в себя этот сказочный мираж. Из забытья ее вывел звонок. Лева повернулся на стуле и стал укладывать в сумку учебники, его черные, словно нарисованные кистью, брови были сосредоточенно нахмурены. Малинин, по-тюленьи заворочавшись, встал из-за парты и сказал что-то Леве на ухо, тот негромко рассмеялся, Светкино сердце гулко забухало в груди. Она продолжала сидеть за партой, машинально вертя ручку в руках. Левина спина в черной толстовке с надписью «True Religion» проплыла прямо перед ее глазами. Светка уронила ручку, потянулась вниз – и ударилась головой о парту. Она поморщилась и пробормотала: «Твою мать». «Твою мать, твою мать», – звучало в Светкиной голове всю дорогу, пока она шла домой. Добравшись до дома, она лихорадочно разделась и упала на кровать. Перед глазами стояло смуглое Левино лицо.

В течение следующих недель Светка разработала план, хитроумности которого позавидовал бы Штирлиц. Выучив наизусть расписание параллельной группы, она исподволь выслеживала Леву, невзначай проходила мимо в перерывах, пока он сидел в коридоре, играя в телефон и хохоча над глупыми шутками Малинина, который нещадно потел каждый раз, выдавая очередной анекдот, стояла за ним в очереди в столовую. Она вдоль и поперек изучила его страницы в соцсетях. Из них Светка узнала, что Лева любит авторское кино, читает Паланика, Киза и современную русскую прозу, слушает рок. Думая о том, что когда-нибудь он добавится ей в друзья, она до отказа забила плейлист альбомами Muse, Radiohead и Сплина. Просматривала европейские артхаусные фильмы, в большинстве случаев вызывающие безудержную зевоту, выклянчив у мамы денег, сделала модную стрижку и осветлила волосы, полагая, что ему, восточному принцу, неведомо как появившемуся на свет в уральской глуши, должны нравиться блондинки. Великодушная Катька Чук отдала ей часть своих обширных запасов косметики, и вечерами Светка, чертыхаясь, училась рисовать стрелки. Она села на строжайшую диету из вареных овощей и мяса, заглушая приступы голода курением и несладким чаем. Упорства мне не занимать, твердила себе Светка, нужен лишь подходящий случай.

Удача вскоре улыбнулась ей в виде Натальи, секретаря деканата. Наталья остановила ее в коридоре перед парой по статистике, которая была общей у Светкиной и Левиной группы.

– Светик, есть дело, – заговорила она. Они со Светкой познакомились, когда на днях открытых дверей проводили экскурсии для первокурсников. – Тут ребят из твоей группы вызывают в деканат, пусть подойдут до окончания пар. Сможешь позвать?

– Конечно, а кого? – поинтересовалась Светка.

– Сейчас, – Наталья вытащила листочек из кармана брюк и наморщила лоб. – Гнатиенко, Расулов, Тузова и Малинин.

– Гнатиенко и Малинин из параллельной группы, но у нас сейчас общая лекция, скажу им.

– Спасибо, – Наталья упорхнула.

Светка приблизилась к аудитории, где топтались ожидавшие начала лекции студенты. Лева прислонился к стене, уткнувшись в телефон. До начала пары оставалась минута. Она завертела головой: верный Малинин выходил из туалета, отряхивая руки.

– Костя, – подбежала она к нему, убедившись, что Лева не смотрит в их сторону. – Срочно иди в деканат, вызывают.

– Прямо сейчас? – выпучил глаза Малинин.

– Прямо сейчас, что-то срочное, Наташка сказала. Иди.

Малинин пожал плечами и, переваливаясь, побрел в сторону деканата. Прозвенел звонок. Светка выждала, пока все зайдут, и забежала в аудиторию. Лева сидел один за партой, к нему никто не подсаживался, зная, что он всегда сидит с Малининым. Следом за Светкой вошел преподаватель, подтянутый седой Грабовский. Светка скорчила извинительную гримасу и быстро подсела за парту к Леве. Минуту она сидела, унимая стремительный стук сердца, потом, не спеша, достала тетрадь с ручкой и «Колыбельную». Книга ждала своего часа у нее к сумке уже месяц. Краем глаза она заметила, как Лева покосился на книгу. В кабинет прокрался запыхавшийся Малинин и уселся на заднюю парту. Светке отчаянно хотелось достать пудреницу и проверить макияж. Прозвенел звонок на перерыв, в коридор стройной вереницей потянулись курильщики.

– Хорошая книга, – сказал Лева.

Светка мысленно возликовала, но сделала вид, что не расслышала.

– Что ты сказал?

– Хорошая книга, – повторил Лева, кивнув на Паланика.

– Да, мне у Паланика больше всего «Удушье» нравится. Читал?

– Конечно.

– Я сейчас еще Брэдбери читаю, – зачастила Светка. – «Вино из одуванчиков» – такая классная книга, почему мы в школе проходили всякую ерунду, а не нормальных писателей?

– Ну, если ты русскую классику называешь ерундой, – усмехнулся Лева. – «Вино» слишком слащаво написано, мне у Брэдбери другие вещи нравятся.

Пока Светка соображала, что ответить, прозвенел звонок, а после пары Лева, подмигнув ей, быстро ушел со своим адъютантом. «Ну что ж, начало положено, – решила она, – буду действовать дальше».

Светка всегда считала, что успех у парней – дело ее собственных рук, следует проявить лишь больше настойчивости. «Ты слишком заморачиваешься, – говорила ей Чук, – расслабься, веди себя естественно». «Конечно, с твоей-то внешностью можешь себе позволить не заморачиваться», – сердито думала Светка. Сначала был Илья, с которым она познакомилась на даче у Чук. С Ильей они целовались на поляне у потухшего костра, потом он уехал в город, прежде чем Светка успела себе навоображать. Потом на дискотеке она встретила Амирана. Весь вечер он с другом снисходительно смотрел на танцпол, где упоенно отплясывали Светка и Чук, потом бесцеремонно схватил ее за плечи и развернул к себе. Его друг немедленно пристал к Кате, но, получив отпор, завертел головой в поисках более доступной жертвы. Катька с малых лет владела искусством легко и необидно отшивать не нравящихся ей парней. Светка, невольно прижавшись к Амирану в тесноте танцпола, мучительно гадала, как ей себя вести.

– Тебя подвезти до дома? – спросил Амиран, прижав губы к самому ее уху.

– Нет, мы с подругой вызвали такси, – соврала Светка, все еще размышляя: сбежать ей в туалет или продолжить с ним танцевать.

Амиран усмехнулся. Плотный, но спортивного сложения, он был одет в обтягивающую черную майку и говорил с легким кавказским акцентом.

– Зачем вызывать такси? У меня машина у входа. Подбросим тебя с подругой, не бойся.

Через двадцать минут Амиран высадил Чук у ее дома. Светка, стиснув заледеневшие от волнения руки, сидела прямо. Ей было страшно и любопытно – чем же закончится знакомство с таким взрослым, очевидно, опытным парнем.

– Телефончик-то оставишь? – лениво спросил Амиран.

Светка сжала губы, боясь выдать свою неопытность. Он протянул ей телефон.

– Вбей номер. Завтра позвоню.

Он позвонил ей через два дня. «Были дела», – коротко объяснил он и предложил сходить в кальянную. Первую неделю Амиран вел себя спокойно, корректно, ни разу не сделал попытки притронуться к ней. Светка совершенно успокоилась. «Ну, остались же еще нормальные парни, – говорила она Чук, – ты посмотри!» Катька придирчиво щурила глаза:

«Это он тебя приручает, таким, как он, нужен только секс, не воображай слишком много».

«Да мне вообще от него ничего не нужно», – многозначительно роняла Светка, разглядывая себя в зеркале. Она уговорила Амирана забрать ее от школы, и, когда он подъехал к воротам на своей не новой, но сверкающей свежевымытыми поверхностями темно-синей «Ауди», девчонки просто в обморок попадали на месте. «Утритесь, прыщавые задроты, – самодовольно думала Светка, забрасывая сумку на сиденье машины, – и ты, Чук, тоже завидуй». Амиран только многозначительно усмехался, казалось, разгадав ее замысел. Он вообще говорил мало, скупо, о себе почти ничего не рассказывал. «Отец приучил меня не болтать. Что я за мужчина, если буду все время балаболить», – отвечал он на расспросы Светки.

Амиран лишил ее девственности грубо, быстро. Мама с бабушкой уехали на дачу к знакомым, а она пригласила Амирана, рассчитывая на просмотр фильма под кофе и самое большее – поцелуи. Каково же было ее удивление, когда, плотно закрыв за собой дверь в комнату, Амиран сильно, «как тогда в клубе», – подумала она, схватил ее за руку и усадил себе на колени. Другой рукой он разжал ее бедра под мини-юбкой и положил пальцы поверх Светкиных трусов.

– Что?.. – пискнула Светка.

– Ты сама меня позвала, забыла? – ласково, с угрозой в голосе отозвался Амиран.

Светка позволила положить ее на кровать, снять с себя одежду. Амиран неторопливо разделся и примостился рядом. «Ну да, я сама этого хотела», – твердила она про себя, стиснув зубы, желая, чтобы тупая боль внутри поскорее закончилась. Амиран одевался, Светка лежала под одеялом, осторожно трогая липкие бедра и саднящую промежность. Он, словно устыдившись, погладил ее по голове и чмокнул в губы:

– Сходи в душ. Завтра позвоню тебе.

Одевшись, Светка ходила по комнате, натыкаясь на мебель, то и дело бессильно опускаясь на пол. «Это все неправильно, так не должно быть», – звучал голос в ее голове, другой голос возражал: «А чего ты хотела? Наверное, могло быть и хуже». Она скурила полпачки сигарет, ее тошнило, боль скручивала низ живота.

Света смотрела на себя в зеркало, трогала лицо, оттягивала щеки, пытаясь понять, изменилось ли что-то в ней. Может, она теперь выглядит взрослее, опытнее, женственнее? «Ощущение тела становится другим», – утверждала Чук. Сама она уже полгода встречалась с симпатичным, умненьким Пашей с курсов по углубленному английскому для поступающих на иняз. «Первый раз не то, чтобы очень хорош, но надо постараться расслабиться. А потом привыкаешь, и хорошо». Светка очень хотела, чтобы ей было хорошо. «А внешне все такая же дура малолетняя, как была, так и осталась, – с безмерной грустью подумала она. – Ведь он меня практически изнасиловал». Она упала на кровать и с облегчением расплакалась.

На следующее утро Амиран позвонил и, коротко осведомившись о самочувствии, сказал, что заедет через час, они с другом собираются на залив, на шашлыки. Светке совершенно никуда не хотелось, битый час она провела в коммунальной ванной, застирывая пятна крови с бежевого покрывала. Но сказать Амирану правду – значило расписаться в собственном поражении, поэтому Светка, морщась, натянула свои лучшие узкие джинсы и накрасила глаза. Апрель стоял теплый, солнечный, выйдя на улицу из коммунальной духоты и вони, Светка с наслаждением втянула воздух, напоенный ароматами пробивающейся травы и чего-то первобытно-влажного.

Амиран посигналил. В машине сидел его друг – Светка помнила его по дискотеке – и очень худая светловолосая девчонка в джинсовке.

– Марина, это Света, – представил ее Амиран.

Девчонка, не отрываясь от телефона, кивнула Светке. Светка отвернулась к окну, в которое било ослепительное солнце, и зажмурилась, пожалев, что не взяла очки. Негромко звучал хип-хоп, парни переговаривались на незнакомом наречии.

– А вы можете на нормальном языке разговаривать? – внезапно громко спросила Марина, не отрываясь от телефона.

Друг Амирана, кажется, его звали Гасан, угрожающе крутанулся на сиденье.

– Э, чем тебе наш язык ненормальный?

– Отстань от нее, – засмеялся Амиран, переключая передачу.

Гасан поймал в зеркале заднего вида взгляд Светки и ухмыльнулся. Светке вдруг стало неловко, она поежилась, вжимаясь в сиденье. Машина мчалась по шоссе, мимо мелькали покосившиеся строения дач, новые каменные дома за внушительными заборами, деревья, беззащитные в своей обнаженности. Выяснилось, что для Амирана и Гасана «съездить на шашлыки» означало остановку в небольшой придорожной забегаловке, где они заказали несколько порций зажаренного на мангале мяса. Пока еда готовилась, они по извивающейся меж сосен тропинке спустились на пляж. Парни отошли закурить, Марина присела на огромный камень, стоящий посреди пляжа, и вытащила из сумки коробку дешевого вина. Светка подошла к ней.

– Можно, я присяду? – Марина молчала, отхлебывая вино. – Ты давно с ним встречаешься? – спросила Светка, чтобы не молчать.

Марина усмехнулась:

– Мы не встречаемся, – проговорила она. – А ты давно? – она кивнула на Амирана.

– Да нет, – замялась Светка.

Марина разглядывала ее.

– Ты в школе учишься? – неожиданно спросила она.

– Да.

– Тогда понятно, – снова усмехнулась Марина.

– А ты?

– В шараге, на парикмахера, – неохотно ответила она, закуривая тонкую сигарету.

Амиран и Гасан, стоявшие поодаль, вдруг засмеялись чему-то своему. Светке стало невыносимо грустно. «Почему все так происходит? Что я здесь делаю, с этими людьми? Я могла бы, как Чук, как любая девочка моего возраста, ходить на свидания с хорошим порядочным мальчиком, держаться за руки, целоваться у подъезда. Он дарил бы мне цветы, мы бы ходили в кино. Вместо этого я сейчас сижу на пустынном пляже с чужим непонятным мужчиной, который вчера обошелся со мной, как с вещью, и сейчас даже на меня не смотрит, не прикасается ко мне».

«Папа, это все из-за тебя, – со злостью подумала Светка. – Как ты мог сбежать, как ты мог допустить все происходящее в моей жизни? Ты не должен был и на пушечный выстрел подпускать ко мне Амирана. Все могло бы быть совсем по-другому». Она сглотнула поступающую слезу. Марина равнодушно отвернулась и снова закурила. На обратном пути Амиран высадил Гасана и Марину возле обшарпанной многоэтажки и повернулся к Светке.

– Ну что? – спросил он. – К тебе едем?

– Не сегодня, – еле слышно проговорила Светка. – Мама с бабушкой сейчас приедут с дачи.

– Ну тогда ко мне, – решил Амиран, заводя машину.

– Не надо, – попросила Светка, чуть не плача. – Я плохо себя чувствую. – Она скосила глаза вниз.

Амиран внимательно посмотрел на нее:

– Ладно. Я тогда тебя до метро подброшу, мне в другую сторону ехать.

Выйдя из машины, Светка почти побежала к метро. По пути она выбросила сим-карту. Дома она неубедительно соврала маме о необходимости поменять номер: «Сейчас новые, очень выгодные тарифы, но надо обязательно поменять номер». Следующую неделю она бегом бежала из школы домой и подскакивала от каждого звонка в дверь, ожидая прихода Амирана. Амиран так и не появился, и Светка совершенно успокоилась.

В одиннадцатом классе она изо всех сил сосредоточилась на учебе, приказав себе не думать о парнях. До Левы она ни с кем не встречалась, если не считать безрадостного одноразового секса с другом детства Пашки, парня Чук. Друга звали Никита, Ник, и это были его проводы в армию. В ту унылую дождливую субботу они поехали в съемный коттедж на Приозерском шоссе. Небольшая компания, парни все со своими девушками, пили пиво и ржали, как кони. По очереди ходили в крошечную сауну. Чук, разрумянившись от сауны и алкоголя, глупо хихикала и тискалась с Пашкой. Рослый, бритый налысо Никита скромно сидел в углу и пощипывал струны гитары.

– Ник, спой «Апостола Андрея», – раздавались голоса. – Нет, давай Шнура. Сплина, Сплина спой!

Ник ударил по струнам и запел «Здравствуй, мой город, знакомый до слез…». Светка никогда не слышала эту песню, неожиданно ее пробрала дрожь от звучного низкого голоса Никиты и слов.

– Мы так похожи, – пел Никита. – Смотрим друг другу в глаза, и мороз по коже. Смотрим друг другу в глаза, и по коже мороз…

В глазах защипало, захотелось плакать. Светке вдруг стало невыразимо тоскливо. Ее никто не обнимал, даже самый плохонький парень в этой компании, не ласкал, не шептал ласковых слов. Ей смертельно хотелось уткнуться носом в крепкую мужскую грудь и с наслаждением выплакаться. Она потянулась и вытащила сигарету из порванной пачки. Сквозь дым Никита внимательно смотрел на нее.

Пары стали расходиться по комнатам. Светка тоже встала, поправляя сползшее полотенце. Никита отложил гитару, подошел к ней сзади и обнял за талию. Светка напряглась, хотя и ждала этого момента весь вечер.

– Поцелуемся? – шепнул Никита и осторожно дотронулся губами до ее шеи.

Светка повернула к нему лицо. Целуясь, они наощупь шли по темному коридору, натыкались на двери. В темной комнате Никита, чертыхаясь, стал искать сумку, в кармане которой лежали презервативы. Светка сняла полотенце и легла на кровать. «Может, с ним будет хорошо, – думала она, пока Никита жарко дыша, облизывал ее сосок. – Может, мне понравится. Должно понравиться». Никита резко и больно вошел в нее, Светка застонала, он удовлетворенно шепнул:

– Тебе хорошо? – и, не дожидаясь ответа, стал двигаться. Через пять минут все закончилось, Никита прилег рядом, со свистом дыша. Он откинул руку на ее взмокшее тело, погладил грудь.

– У тебя очень красивые сиськи.

– Спасибо, – равнодушно ответила Светка.

– Ты кончила? – осведомился Никита, приподнявшись на локте. Не дожидаясь ответа, он встал с кровати:

– Я в душ и спать.

Светка повернулась на другой бок, в груди саднило от разочарования и тоскливой усталости. В ту ночь она зареклась спать с кем-либо, кого она не полюбит по-настоящему или, по крайней мере, сама захочет.

Чувство к Леве было почти лишено плотского желания, она лелеяла в сердце романтический восторг, безумную нежность, которая охватывала ее каждый раз, когда она смотрела на Леву с задней парты в аудитории: на его глянцевый темный затылок, смуглую шею с родинкой сразу под линией волос, склоненную спину. Ей хотелось зацеловать, затискать его, но в то же время у нее проскальзывали робкие мысли: «Неужели это он, он разбудит мое бесчувственное тело?»

Через день после разговора в аудитории Светка, на правах старой знакомой, решительно подсела к Леве и Малинину в столовой. Она бойко завела разговор, начав с вопроса, не может ли Лева достать ей «Дерьмо» Уэлша – книгу, которую в России давно перестали печатать. Лева явно удивился, но охотно включился в разговор, и уже через минуту они болтали о «Кошмарах Аиста Марабу», старой экранизации «Трейнспоттинга» и грядущем продолжении, Уильяме Берроузе. Лева упомянул Хьюберта Селби и его «Реквием», Светка мысленно сделала зарубку немедленно прочитать. Лева был хорошо эрудирован, и к концу разговора у нее скопилось уже несколько зарубок. Малинин вертел головой, пытаясь уследить за их беседой, как за игрой в пинг-понг, не переставая при этом жевать. Логичным было, что Светка добавила их обоих в друзья и тем же вечером написала Леве: «Привет, как дела? Я нашла Уэлша) Так что просьба отпадает». Лева ответил, что круто, а он зашивается над домашним заданием – сочинением по английскому. Светка охотно согласилась помочь, в отличие от нижневартовской средней школы номер 9, в которой учился Лева, в ее гимназии английский преподавали с первого класса, поэтому, даже не особенно напрягаясь, Светка была одной из лучших по языку в своей группе в институте. «Преподша просто описается от восторга», – самодовольно сказала Чук, к которой Светка обратилась за поддержкой. Она немного поправила текст, ввернула парочку изящных идиом и вернула Светке: «Моя учеба – это какой-то факинг шит». Еще в девятом классе Чук нацелилась на английское отделение филфака, поступление на бюджет которого было сродни чуду. Весь последний год в школе Катька не вылезала от репетиторов (деньги родителей позволяли!) и триумфально сдала экзамены. Светка суеверно не сказала Чук, для кого предназначено сочинение, ей хотелось в одиночестве наслаждаться своей тайной, боясь, что непрошеные комментарии и советы испортят ее тщательно взращиваемое чувство.

Лева рассыпался в благодарностях за сочинение, и теперь на переменах они периодически разговаривали. В пятницу Светка написала Леве и предложила сходить в Дом Кино на ретроспективу Джима Джармуша. Написав сообщение, она глубоко вздохнула и, зажмурившись, нажала кнопку «отправить». Лева ответил практически сразу же: «В субботу не могу. Давай в воскресенье». Светка запрыгала от радости по комнате. Вечером в воскресенье она стояла у Дома Кино, наплевав на правило, что девушка должна приходить позже. Зубы отстукивали барабанную дробь от холода и волнения. Она надела одолженный у Чук джемпер с соблазнительным кружевным верхом, отутюжила волосы. Лева пришел в своей обычной толстовке и пуховике, но с длинной бордовой розой. «Он понял, что это свидание!» – Светкино бедное сердце выделывало кульбиты от радости. В темноте кинозала Лева обнял ее за плечи и притиснул к себе. Светка испуганно и счастливо молчала, вдыхая чудесный пряный запах его одеколона.

Потом они гуляли по Невскому, и Светка расспрашивала Леву о жизни в Нижневартовске. Он отделывался скупыми фразами: «Серый некрасивый город, панельные многоэтажки», но потом разговорился: «Молодежи там делать нечего. Почти все уезжают. Я сам дни считал до отъезда».

«В Питере ты можешь быть, кем хочешь, – сказал Лева, когда они спустились на набережную. – Можешь быть собой. Необязательно общаться с кучей придурков, чтобы тебя считали своим, гулять с ними, бухать. Ты можешь выбрать любое занятие, любое увлечение, и никому до тебя нет дела. Я твердо решил: когда перееду в Питер, буду делать только то, что хочу». Светка с обожанием смотрела на Леву, ей и в голову не приходило, что для того, чтобы чувствовать себя свободным, нужно уезжать.

Они стали близки после месяца изнурительных для Светки встреч. Каждый день она вставала на час раньше – причесывалась, красилась, пытаясь выглядеть соблазнительно, но в то же время ненарочито, выбирала одежду. Перед институтом она выкуривала две сигареты подряд – Лева не курил и не одобрял курящих девушек – и бежала на пары. Если их расписание совпадало, они сидели вместе на лекциях, болтали в перерывах. Она даже подружилась с Малининым и терпеливо изображала интерес, выслушивая его бесконечные рассказы о видеоиграх. Однокурсницы поначалу с удивлением косились на их с Левой пару, но поскольку Светка ни с кем близко так и не сошлась в институте, ее никто ни о чем не расспрашивал. Они ходили в музеи, ездили на электричке в пригороды – Лева обожал отыскивать развалины неизвестных усадеб, а по пути с увлечением рассказывал ей истории дворянских семей в царской России. Светка пила чай из термоса и коченела от холода. Ей все равно было, куда идти или ехать, лишь бы видеть Леву, его непроницаемые темно-карие глаза, твердый подбородок в точечках щетины, тонкие пальцы, обхватывающие ее запястье. Они проводили вечера на фуд-корте торгового центра, и рядом были Малинин с Гошей Саликовым, угрюмым ботаником в массивных очках, с которым Лева почему-то дружил. Светка старалась держаться мило и скромно, периодически напоминая себе, что все вокруг: и заброшенный замок в Гатчине, и скучные пыльные аудитории, и Малинин с Саликовым – лишь декорация к их с Левой яркой пронзительной любви. Иногда после учебы они шли к ней и подолгу лежали в темной комнате, целуясь. На экране отброшенного в сторону ноутбука крутился очередной недосмотренный фильм, на подоконнике уютно урчал Мася.