Текст книги "Сломанный мальчик"

7

Сегодня я впервые оказалась в таком необычном заведении как самые известные городские купальни Будапешта имени Иштвана Сечени, знаменитого венгерского политика и писателя. А знала бы о последствиях – не пошла бы туда вовсе. Хотя, кого я обманываю? Побежала бы, чтобы оказаться самой первой на месте… Но нет, лучше обо всем по порядку.

Путеводители говорят нам, что купальни Сечени – самый большой банный комплекс Европы.

Я вообще приверженец водных процедур – век бы в бассейне плескалась, а уж посещение купальни вызвало у меня дикий прилив энтузиазма.

Надо сказать, меня немало удивило, насколько Будапешт оказался «городом воды», не хуже Венеции. Да что там, Будапешт, вся страна эта была мокрая, как мышь под метлой!

Никогда раньше, до этой поездки, я не слышала о Венгрии как о стране водных развлечений. Мне всегда казалось, что здесь, как в Румынии, одни старинные вампирские замки.

В моем детстве было модно переписываться со школьниками стран соцлагеря. Мне выпала какая-то девочка, уже не вспомню ее имени, из города с совершенно непроизносимым названием Ньиредь-хаза. Ничего девочка не рассказывала о том, чем славится ее вотчина. Мы писали друг другу об уроках и своих увлечениях.

Хотя моя любимая серия из цикла про венгерского детектива майора Капельку рассказывала как раз о каких-то яхтах на какой-то воде (а именно на огромном как море, протяженностью почти в двести километров, озере Балатон).

Но вот я и в Сечени.

Красивое здание светло-желтого цвета напоминает роскошную старинную усадьбу.

Выяснив, что тут нужно делать и куда идти, я оказалась в длинном коридоре. Глядя в огромные окна уже хотелось верещать от восторга: бирюзовая вода, вся в тумане, на фоне памятников архитектуры цвета луны. Картинка открывалась – как с открытки!

На стильной лавке темного дерева, тянущейся вдоль всего коридора метров на пятнадцать-двадцать, усатые дядьки в простынях пили пиво, сдувая пену с высоких пластиковых стаканчиков на пол. Тут же сидели еще (или уже) одетые граждане обоих полов, отдыхая после водных процедур или в ожидании, когда освободится кабинка для переодевания. Да! В коридор выходили ряды деревянных дверок. Из них то и дело выбегали счастливчики в купальных костюмах, готовые броситься в пучину термальных вод.

Наконец и я дождалась своей очереди. Отчаянно пыхтя в узком пространстве, я влезла в свою прекрасную обновку и накинув для приличия на плечи легкий халатик, двинулась навстречу водным развлечениям.

Нужно было пройти по коридору на улицу к голубым бассейнам, хотя мне лично больше нравится называть их купелями – куда, смело скинув облачение (все-таки на дворе февраль), я радостно плюхнулась.

Это невыразимое, мало с чем сравнимое блаженство – холодной зимой погрузиться на улице в горячую воду. Если вам интересно, нос тоже не мерзнет, его согревает пар, идущий от воды.

Рекламный проспект обещал температуру воды в бассейне в тридцать шесть градусов. На деле градусов этих оказалось всего двадцать девять, если верить огромному электронному термометру, установленному на вершине специального столба. Но для зимы это была очень и очень комфортная, теплая водичка.

Купель достаточно большая – в дальних частях ее что-то на разные лады бурлило, плескало, лилось и брызгало. Люди с совершенно счастливыми выражениями на лицах возлежали и восседали на мраморных (ну или какие они там?) ступенях.

Я, пристроившись спиной к каким-то пузырькам, поднимающимся со дна бассейна, чувствовала себя не меньше чем опальным русским белогвардейцем, скрывающемся от революции на минеральных водах. Антураж, знаете-ли, к тому располагал. Не хватало поблизости только какого-нибудь денщика Ваньки, чтобы кликнуть его и приказать подать моему сиятельству чаю с баранками.

Довольно быстро мне наскучило вот так просто возлежать. Я было поднялась из горячей купели и попробовала сунуться в бассейн, похожий на спортивный – длинный прямоугольник с плавательными дорожками. Но в этом бассейне вода была куда холоднее, чем в купели. Какие-то редкие сумасшедшие, правда, плескались и там тоже, но основная масса граждан предпочитала игнорировать такой спорт в феврале.

Поежившись, я вернулась отогреваться в горячую воду где, вновь изобразив тюленя на ступеньках, блаженно погрузилась в свои мысли.

Яркое солнце, пар от воды, крики венгерских граждан, похожие на крики чаек – все это невероятно умиротворяет. Одно только портило пейзаж – строительные леса на части корпуса купален, того самого, откуда я вышла, да звуки какого-то инструмента, не подумайте что скрипки, конечно. Что-то строительное отчаянно жужжало и долбило. С одной стороны, купальни могли бы и закрыться для ремонтных работ, а с другой – ну как их закроешь, если тут все так хорошо с посещаемостью? Я так понимаю, со всего мира туристы сюда специально едут.

– Нет, ты мне все-таки скажи как на духу: война с Украиной будет или нет? – от неожиданности я чуть не ушла под воду с головой.

Это баба Света, увидев знакомую тушку, подплыла ко мне с подветренной стороны.

– Ой, и напугали вы меня!

– А чего пугаешься? Я же тебе говорила: каждый день купаюсь по пенсионному абонементу. Очень уж эта минеральная водичка для моих косточек полезная. Так что, ждать нам войны-то или как?

Я чуть не послала нудную бабку по матушке, готовиться к осадному положению, за противогазами и гречкой. Ненавижу паникеров. Ну вот сидишь ты в центре Европы, на полном обеспечении, так какое тебе дело, что там за тысячи километров от тебя происходит? Но вслух я ответила разумеется иначе.

– Нет, не переживайте Светлана Петровна! Обязательно политики между собой договорятся. Не будет никакой войны.

Баба Света мгновенно успокоилась, будто услышала ответ не от меня, а от полководца, чье слово в битве решающее, и вежливо попрощавшись уплыла к другому бортику.

Я же подумала, что пора уже и честь знать – сколько можно отписать? И вылезла на студеный воздух.

Пулей забежав в павильон, я фигуркой Жду-на расплылась на деревянной лавочке у окна. Вода всегда действует на меня умиротворяюще, лучше любого снотворного – прежде чем пойти одеваться, я должна очнуться и прийти в себя.

Тем временем у себя в голове я решала крайне неприятный вопрос. Достаточно скоро мне предстояло пережить волнительное событие – покупку квартиры. Увы, ни разу грузовик с мешками денег не переворачивался на моей улице. Не лился с неба денежный дождь и прочие всевозможные «не». Каждая копейка добывается мною с огромным трудом. И вот теперь я должна отдать свои кровные или за страшную халупу умеренных размеров на Гадючьих выселках, или за те же деньги приобрести бобриную хатку поцентральнее, но размером примерно мне как раз в талии. И денег было ужасно жаль тратить не на квартиру мечты, и покупку жилья уже оттягивать было дальше некуда. В целом, расслабленное в горячей воде состояние и хорошее настроение я себе экономическими подсчетами здорово испортила. Не надо было об этом думать.

Вздохнув, я прислонилась мокрой головой к прохладной колонне.

Со стороны входа показалось знакомое семейство: моя убийца Анна несла на руках маленького Мишеньку, глава семьи шел сзади и беседовал по телефону.

Мать усадила сына на лавочку и сняла с него шарфик. Владимир перешел на повышенные тона, и развернувшись, пошел обратно, на улицу, видимо чтобы не мешать отдыхающим громкими разговорами. Анна вдруг схватилась за живот и поморщилась. Ребенок, оказавшийся на лавочке без поддержки, немедленно начал заваливаться на бок. Он, бедолага, видимо совсем не может сидеть без опоры. Мать его продолжала круговыми движениями наглаживать живот, невербально сигнализируя о внезапно возникшей у нее неудобной проблеме.

Я только было хотела вылезти из-за колонны и предложить свою помощь, как Анна подхватила малыша и зашла с ним в кабинку для переодевания. Постояла там пару секунд и вышла уже без мальчика, на ходу давая указания:

– Посиди здесь одну минуту, я сейчас вернусь. Только не упади.

Ну да, логично, в кабинке мальчик хотя бы сможет опереться спиной на стенку – лишь бы не свалился с лавочки. К счастью, сейчас вечно рыдающий Мишенька молчал как рыба.

Я тут конечно же подумала, что всегда успею подбежать, если ребенок заревет, но с другой стороны – будет ли от меня какая-то польза? Я же совершенно не умею обращаться с особыми детьми – Бог миловал от такой практики.

Я пожала плечами, и решила посушить волосы на стойке у входа. Между дверей Владимир гневно выговаривал кому-то в трубку:

– Что значит: «Мы посетили отель и остались довольны?» Мы вообще-то живем у вас и выезжать не планируем! Алло! Алло! Алло, вы слышите?

Калач нервно тыкал пальцами по кнопкам:

– Отель? Ай м Владимир Калач! Ю колл ми. Как не колл? А вот только что кто мне колл и букинг камент аск? Нот просили?

Мне надоело слушать, как человек истерит из-за обычной ошибки (видно растяпа-Иштван перепутал телефоны гостей), свободного фена все равно не было и вернулась на свою лавочку.

Только было я возобновила изучение разных ужасов на сайте московских квартирных объявлений, как меня отвлекли крики Анны:

– А почему это дверь закрыта? Миша, ты что сделал? Миша, открой маме! Миша! Миша! Миша!

Тут уже я не выдержала и насколько могла резво вскочила со скамейки. В соседнем проходе Анна неистово трясла закрытую дверь.

– Что случилось?

– Вы?! – увидев меня, Анна остолбенела, будто увидела привидение, но тут же переключилась на свою проблему. – Я тут оставила ребенка…

– Да, я видела.

– Миша там закрылся изнутри!

Как это? Насколько я поняла, у него не очень развиты двигательные функции. Как, интересно знать, мог закрыться в кабинке ребенок, который не то что ходить, сидеть самостоятельно не может?

– Думаю, тут просто случайно сработал электронный замок. Кабинка запирается прикосновением специального браслета к датчику.

– Это как?

– Ну, может кто-то прошел мимо, нечаянно взмахнул рукой. Я позову кого-нибудь на помощь!

– Хэлп ми! Хэлп ми плиз! Киндер! Мальчик закрылся в кабинке для переодевания!

– What?

– Гоу, гоу! – достаточно быстро убедила я сотрудника купальни пойти со мной.

Мужчина подошел к кабинке, и Анна, знающая английский получше меня, быстро объяснила ему что-то про «май сан».

Работник подергал дверь кабинки – помощник! Подергать мы и без него могли. Приложил браслет – дверь никак не среагировала. Затем поймал за руку пробегающего мимо коллегу и попытался открыть замок его браслетом – бесполезно. Судя по всему, дверь была заперта изнутри на защелку.

– Сделайте же уже что-нибудь! – заорал незаметно подошедший сзади отец мальчика.

Он оттолкнул сотрудника и начал уже сам энергично трясти дверь.

Сотрудник убежал за подмогой и буквально через несколько минут вернулся с совершенно аутентичным венгерским слесарем (что было понятно по его рабочему комбинезону).

Мишенька тем временем не подавал никаких признаков жизни из-за закрытой двери. Родители его привычно собачились шепотом.

– Как ты могла ребенка бросить?

– А что мне было делать? Ты же вечно занят!

Слесарь поковырял замок отверткой, но никакой пользы это не принесло – дверь стояла как мертвая. Подошел мужчина в цивильном костюме, похожий на начальство, буркнул пару слов на венгерском, после чего слесарь куда-то исчез и появился уже с топором.

В узком коридоре образовалась самая настоящая пробка из зевак.

Слесарь попытался отжать дверной проем, но эффекта от этого действия не было никакого. Тогда он размахнулся и треснул изо всех сил по двери. Бедный ребенок, он сейчас там умрет от страха! Сцена как из фильма ужасов: маленький мальчик закрылся в шкафу, а маньяк ломится туда с топором.

В конце концов замок как-то удалось поддеть углом инструмента. Слесарь еще пару раз наподдал двери плечом и вместе с дверью влетел внутрь.

– Ребенка зашибешь! – завопила я, испугавшись, что дверь придавит Мишеньку.

Ан не зашибла.

Слесарь вышел из кабинки, пожав плечами.

– No boy.

В каком смысле ноу? А где же он? Я сунулась внутрь – кабинка действительно была совершенно пуста.

Отец мальчика вышел из ступора и начал дергать по очереди двери других кабинок. Некоторые поддавались – ребенка в них не было, другие были заперты.

Владимир выскочил в коридор и побежал в другой проход, но я вернула его, окрикнув.

– Владимир, вернитесь! Я же здесь сидела и видела своими глазами, как Анна закрывала именно эту кабинку!

С крайне недовольным выражением лица, Цивильный отдал распоряжение смотрителю открыть все двери в раздевалке.

Работник послушно начал поочередно прикладывать свой браслет, открывая и снова запирая кабинки с чьими-то пальто и джинсами. Ни в одной клетушке мальчик не обнаружился.

Анна закрыла руками рот и завыла в ладони.

Что это еще за фокусы? Я же своими глазами видела, как мать занесла ребенка в этот отсек, а через пару секунд вышла одна. Куда он мог деться? Да еще и не имея возможности двигаться?

В плохих детективах человек часто пропадает из запертой комнаты. Ну а кто сказал, что тут у нас сейчас случился детектив хороший?

Я осторожно отодвинула воющую мать и осмотрела загадочную кабинку, зачем-то поглотившую несчастное дитя. Ну нет. Из этого даже плохой детектив не сваришь – стены кабинки начинаются примерно в сорока сантиметрах от пола. Тут миниатюрному от болезней Мишеньке чуть ли не в полный рост пройти можно – если бы он мог ходить, или хотя бы ползать.

Кроме того, была роскошная возможность выбраться (для здорового человека, разумеется) и сверху – потолка кабинки для переодевания не имели. Да даже если допустить, что малец вылез каким-то образом в проход между кабинками – куда он делся дальше?

С одной стороны, прямо напротив прохода сидела я сама и могу поклясться своей треуголкой, что никакой ребенок совершенно точно отсюда не выползал и инопланетяне его не похищали – ну, во всяком случае, приземления тарелки я не видела, мальчик не вылетал и не выбегал из кабинки.

Так куда же он делся, простите? Что за фокусы?

С другой стороны проход заканчивался окном. Окно? Я подошла и подергала старинную, хорошо отреставрированную фрамугу. К моему изумлению, створка легко подалась – окно было всего лишь слегка прикрыто, но не заперто. И никаких решеток (кому и от кого их тут ставить?) тоже не имелось.

Ну да, ну да. Семилетний, едва на три года тянущий мальчик с детства притворялся немощным. А потом ему надоело вести двойную игру, он резко решил изменить жизнь, встал и ушел на своих согнутых ногах. Причем ушел он явно через окно, проявляя чудеса эквилибристики – больше никак.

Это знаете-ли, не детектив. Это уже фантастика с психоделическим уклоном.

Откуда-то вместе прибежали Цивильный с Владимиром.

– Звоните в полицию! – скомандовал местный начальник непонятно кому.

Если это он мне, то какого фига? Причем тут я вообще? Если своему сотруднику, так давно уже надо было догадаться.

– Закрыть все двери в здании! Никого не выпускайте до приезда полиции! – продолжал отдавать весьма разумные указания Цивильный.

Действительно, полиции будет намного проще, если все двери прямо сейчас закроются, и она сможет опросить всех не разбежавшихся свидетелей. А то люди такие, кто вообще ничего не видел – столпятся и станут галдеть, а важные свидетели попрячутся в норки – ищи их потом с собаками.

Народ все прибывал в раздевалку. По громкой связи не очень разборчиво объявили нечто, что я сочла настоятельной рекомендацией не покидать помещения до приезда полиции.

Кабинку и окно я уже ранее осматривала, но решила все-таки, пока есть время, заглянуть в проход еще раз. Совершенно ничего интересного. Ну то есть абсолютно. Кроме какого-то чека на полу, на венгерском языке. Не знаю зачем, машинально я сунула его в карман халата.

Надо было бы, конечно, принести пользу обществу и защитить место, откуда пропал мальчик, от затаптывания следов. Но Бог знает, как я должна это организовать с моим шикарным английским. Не могу же я, в самом деле, встать здесь с растопыренными руками?

Добрые дела я на сегодня ограничила тем, что протянула всхлипывавшей Анне стакан холодной воды из ближайшего кулера. Отец мальчика крепился изо всех сил. Он не плакал, но выглядел, надо сказать, тоже достаточно неважно.

Цивильный куда-то быстро вышел и вернулся в сопровождении излишне заросшего кудрявого мужчины, может быть слегка моложе пятидесяти. Он был в добротном, правда не очень новом бежевом плаще и чем-то отдаленно напоминал старого боцмана. Вместо трубки этот морской волк держал во рту карамельку на палочке.

– Major Bujtor, – лаконично представился полицейский.

– Ну, очень приятно. А что теперь будет? – поинтересовалась я чем мне предстоит заняться.

– You will need to answer a few questions, – майор велел мне ждать своего часа, чтобы ответить на несколько его вопросов.

Буйтор, Буйтор – какая знакомая фамилия! Политик, что ли, у них такой был в советское время… Хотя нет – тот был наоборот, Имре Надь. Сейчас не вспомню, конечно.

Мне пришлось плюхнуться обратно на лавочку – так было удобнее наблюдать за происходящим. Имре Надь, то есть, разумеется, майор Буйтор, куда-то увел безутешных родителей. Коридор меж тем наполнялся полицейскими. Уж не знаю, где они раздобыли такие штуки, которыми в аэропортах разделяют очереди, но именно этими столбиками перекрыли проход.

Собака неизвестной мне породы, которую привела на поводке девушка в форме, незаметно подкравшись, слегка коснулась холодным носом моей ноги. Я вскрикнула и на всякий случай спрятала конечности под лавку.

Пожалев о быстро кончающемся заряде телефона, я было попробовала вернуться к водным процедурам, но и там все было плотно оцеплено полицией.

Сотрудники купальни бегали вокруг с баграми, что-то страшно гудело – видимо насосы, так как уровень воды в чаше бассейна уменьшался на глазах. Наверное, полиция хочет убедиться, что мальчишка не свалился в воду и не утонул…

Через стеклянную стену коридора я прекрасно видела, что происходит. Наконец вода в купели иссякла и показалось пустое, к счастью, дно. Мальчик по состоянию здоровья и не мог туда добраться, но все же хорошо, что его там не оказалось.

– Let’s go! – кто-то похлопал меня сзади по плечу.

Это был майор Буйтор. Я послушно пошла за ним.

В комнатке типа санитарной, вероятно, служащей в купальнях для оказания первой медицинской помощи в случае чего, на кушетке сидел точно такой же кудрявый мужчина как майор, только слегка помоложе, и что-то писал.

– Tell Tommy what you saw today, – попросил меня Буйтор рассказать помощнику Томми, что я сегодня видела.

Я понимала, что его явно интересуют не мои приключения с сантехниками или разговоры с бабой Светой и, может быть, рада бы была рассказать Томми все, что мне известно, но на каком, интересно, языке я должна это сделать? Благо, я еще худо-бедно понимаю, когда ко мне обращаются на английском, мысленно перевожу почти все, но вот подробное изложение событий на том же языке боюсь не осилить. Ну, во всяком случае, попробую.

– Я сидела в лонг холл, – надеюсь, я понятно объяснила, что я сидела в длинном коридоре? – Мазер бой оставила его в одной из кабинок. Она его донт лок.

– Why did she leave the child alone?

Мои щеки налились стыдливым румянцем. Ну как же тебе объяснить, почему она его одного оставила?

– Ну, Миша должен был просто подождать мать.

– Where did she go?

Как, интересно, по-английски будет «какать»?

– Ну это… мазер бой гоу ту реструм, дабл-ю си.

Тут Томи задал мне самый гениальный вопрос:

– Why?

Что значит: для чего она пошла в туалет? Я что, действительно должна это слово вспомнить?

– Мазер бой, как бы это сказать, хев пейн ин стомак.

Как еще сказать на чужом языке, что у Анны случилось расстройство желудка, и именно поэтому ей приспичило бросить мальчика и убежать в туалет?

– Good. And who else came in there?

Куда туда? В кабинку, что ли? Сделаем скидку на то, что Томми тоже задает вопросы на чужом ему языке. Кажется, сейчас он спрашивает меня о том, не подходил ли кто к кабинке для переодевания, в которой сидел мальчик.

– Нот. Там совершенно никого ноубоди. Зироу пипл. Ноубоди к кабинке совсем.

– People? – немедленно оживился Томи. – How many people?

– Да какой там мэни? Я же тебе сказала, зироу! Ни одного пипла там не было. Пипленок был вот один в кабинке – и тот куда-то, как под землю, провалился.

В целом Томми вполне удовлетворился нашей беседой и дал мне почитать какую-то бумажку – на английском, разумеется. Я только надеялась, что сейчас не подпишу чистосердечное признание в чьем-нибудь убийстве или подготовке международного заговора. Но ладно, какой от меня толк венгерской полиции? Подписала с легкой душой.

К тому моменту уже сняли оцепление и толпа стала медленно рассасываться. Мое заточение в купальне наконец закончилось – мне удалось попасть в свою кабинку, где я с огромным удовольствием переоделась в сухое.

В раздевалке я еще раз осмотрелась – мальчик, будь у него на то физическая возможность, легко мог вылезти как снизу, так и сверху. Другой вопрос в том, что его состояние этого совершенно не позволяло. Напрашивается только один логический вывод – кто помог ему исчезнуть?

И спрашивается: зачем? Похищать очень нездорового ребенка, причем не младенца – какой в этом смысл? Но, в принципе, я же не маньяк. Нормальному человеку логика маньяков недоступна. Меж тем у них вполне могут найтись аргументы «за».

А может, это месть родителям? А может, похищение ради выкупа? Надо, кстати, выяснить, чем Калачи занимаются, на что живут и путешествуют.

Я мысленно перебирала самые невероятные версии, вплоть до похищения ради пересадки органов. Нет, дурацкая какая-то идея.

Ну во-первых, никто и никогда не слышал об этом всерьез. Только какие-то ужасные фильмы, да еще парочка низкопробных детективов. А во-вторых – кому нужны органы из, извините за нетактичность, нездорового тела? Или все эти внешние признаки на состояние внутренних органов не влияют?..

И как мне это всегда удается? Вот только что пила чаек с булочкой, а тут уже привычным движением руки занялась расследованием.

Ну, а как иначе? Жизнь моя так складывается. Много лет на просторах транспортной логистики, коей я занималась до риэлторской деятельности, мне приходилось искать пропавших водителей и грузы, потом пришел черед квартирных аферистов – насобачилась улики собирать да разные версии выстраивать. Правда, надо отметить – совершенно необязательно что-то расследовать зимой в куртке и сланцах на босу ногу – яс досадой вернулась от стоянки такси за забытыми в кабинке теплыми ботинками.

Зато на обратном пути я разглядела, что проход находится ровно посередине здания. Надо бы обязательно вернуться и обойти раздевалку с обратной стороны. Интересно, что там. На улице еще бродила полиция. Сейчас совершенно бесполезно производить какие-то изыскания. Надо оставить это до лучших времен – сегодня здесь куда ни сунься, все равно прогонят.

Стоило мне войти в отель, как постояльцы немедленно атаковали меня рассказами и расспросами о произошедшем. Полиция уже успела заглянуть в номер Калачей и убедиться, что коварный ребенок, не умеющий ходить, самостоятельно не вернулся ползком на базу и не дремлет в своей кроватке.

Даже вечно сонный Иштван проявил живой интерес к случившемуся и поинтересовался, где сейчас родители мальчика.

– Ну где им быть? В полис поди, родители бойз. Показания дают, мей би что-то важное по делу обсуждают. Думаю, Калачей сейчас заставят вспомнить всю их жизнь, начиная с собственного рождения. Конечно, раз пропал ребенок – где родителям еще быть, кроме как в полицейском участке?

Потом ко мне по очереди подошли афро-Патрик и пара немцев, заставшая приход полиции в отеле, и тоже потребовали разъяснений. А что я могла сказать бедным туристам, кроме как посоветовать сохранять абсолютное спокойствие?

– Видите ли в чем дело: у семьи, проживающей в нашем отеле, пропал чилдрен. Полиция его уже ищет. Вы же все донт ворри и би хэппи, поскольку мягко говоря и грубо выражаясь, не вашего ума это дело. От лица администрации вновь приношу вам извинения за доставленные неудобства.

Интересная вещь, эти разные языки. Я им сейчас, фактически, заявила: это не ваше собачье дело, угомонитесь и отстаньте. На русском меня за это и побить могли. Причем неоднократно. На английском же выходит, что я всего-навсего крайне вежливо успокаивала непричастных граждан.

В рюкзаке зазвонил телефон. Это ужасно вовремя проявилась хозяйка отеля.

– Алина! Что там у тебя происходит? Мне сейчас позвонила мама и рассказала, что к нам приходила полиция и осматривала номера! Что случилось?

– Можно конечно сказать, что нет повода для паники, но боюсь, это не так. Повод-то как раз и есть. Пока ничего не понятно. Сегодня у наших русских постояльцев из купальни Сечени практически на моих глазах пропал ребенок.

Татьяна издала сдавленный звук – такой обычно выходит, когда люди зажимают себе рот рукой, чтобы не крикнуть.

– О Господи! Как это пропал? Может убежал? Погуляет и вернется?

– Да в том-то и дело, что ребенок неходячий.

– Такой крошечный? – ахнула подруга. – Из коляски, что ли, вытащили? Ну, люди!

– Да нет… Не совсем. Лет семь ему, кажется, но с проблемами, сам не двигается. Из кабинки для переодевания в купальне исчез.

– А куда же он делся тогда? Выходит, помог ему кто-то пропасть? Выкуп не просят еще?

– Да кто знает? Родители сейчас в полиции. Но сам он совершенно точно передвигаться не может.

– Кому же он понадобился? За ним же уход специальный нужен.

– Да уж, родители специальные курсы заканчивают, чтобы растить таких детишек. Нельзя же с ним как с обычным мальчишкой обращаться.

– А тебя уже опрашивали? А как? На венгерском что ли? Или с переводчиком?

– Да нет, я с полицией только в Сечени разговаривала. Может, вызовут еще. На английском пока опрашивали. Я как могла, словами и жестами описала, что видела.

– А ты действительно что-то видела? – оживилась Татьяна.

– Нет, почти ничего. Калачи пришли в купальни, когда я уже наплескалась и собиралась уходить. Сначала мальчик был у матери на руках. Отец с телефоном задержался на входе, матери вдруг в туалет приспичило, и она у меня на глазах оставила ребенка в кабинке для переодевания. Минут через пять вернулась – а там уже никого. Как корова языком слизала. И кабинка изнутри, что самое загадочное, заперта.

– Ну дела… Наверное кто-то зашел и забрал ребенка!

– Ага. И закрылся для верности, после чего тонкой струйкой дыма растаял в воздухе. В том-то все и дело – непонятно, как это могло произойти.

– Да уж… Отель мой бедный, как сглазил кто-то… Сначала трубу прорвало, теперь это еще. Кстати, а трубу-то починили?

– Да вроде должны были. Не знаю. Я сама только что вошла – торчала в купальне часов пять, не меньше, в мокрой одежде, пока полиция не сняла оцепление. Как бы не простыть теперь! Я проверю отопление и напишу тебе попозже. Устала совершенно смертельно – полдня умираю без кофе, да и есть хочу страшно. Плевать мне сейчас на все диеты – на таких нервах слопаю все, что не приколочено!

Наконец мне удалось добраться до номера и без сил рухнуть на кровать, прямо в обуви. Ничего более ужасного, на моих глазах за все мои сорок три года не происходило. Ну нет, дети терялись конечно – и даже мои собственные, но это как-то все мирно случалось и они достаточно быстро находились. Разумеется, пугаешься, когда ребенок даже на несколько минут пропадает, но разве это можно сравнивать с сегодняшним происшествием?

Дочь моя как-то не пришла из школы вовремя, когда была первоклашкой. Пришлось мне изрядно поволноваться тогда – фамилия одноклассницы, у которой глупые девчонки засели после уроков, никого не предупредив, была Якунина. Якунина! Конечно же, перед тем, как до нее добраться, я оббежала всех – Афонина, Борискина, Воронину и еще примерно тридцать учеников, стоявших раньше Якуниной по списку.

Средний сын, так тот просто сбежал в четыре года за угол дома, проказник – всего пятнадцать минут пришлось мне переживать, бегая в поисках. Это даже не считается. Схватила его, к себе прижала: ну зачем же ты убежал? А он такой хлопает на меня длинными ресницами, и отвечает: «А я мышку ищил».

Ну и младшего, было дело, забирала из дома моя полоумная свекровь, желая преподать мне урок – не оставлять пятилетку одного дома. Та вообще была женщина креативная. Главное, сына своего она предохраняться научить не догадалась, зато невесток воспитывала, как умела.

А что делает бедная женщина с тремя детьми и бестолковым гулящим мужем? Разрывается между бытом и работой. Убежала в магазин – тут бабушка и убедила малыша открыть ей дверь. И тоже искали ребенка с полицией – хотя тогда еще это была милиция. Сотрудники даже предлагали мне на свекровь написать заявление, чтобы она суток пятнадцать, в тишине, подумала о своих педагогических методах. Но мне, если честно, окаянства не хватило заслуженного учителя, бабушку своего ребенка в обезьянник с алкашками, воровками и проститутками засунуть. Хотя, конечно, может и надо было. Вот и все с чем я в этом смысле столкнулась, а тут такое! Ребенок бесследно исчез у всех на глазах, и Бог знает, где он теперь.

Хотя времени уже прошло немало – часов семь-восемь точно. Надеюсь, полиции уже удалось разобраться и скоро родители вернутся в отель вместе с сыном. Напуганные и уставшие, но счастливые. Наверняка это просто какое-то недоразумение.

С кровати мне были хорошо видны и новые трубы, и вполне прилично заделанные дырки между этажами, и настоятельная необходимость организовать косметический ремонт.

Татьяна же дала мне полный карт-бланш на приведение отеля в порядок, объяснив, как правильно оплачивать расходы.

Путешествовать по Европе, безусловно намного интереснее, чем работать в ней же. На отдыхе мне не пришлось бы разрываться между необходимостью встать и довести ремонтные работы в отеле до ума и желанием уснуть прямо сейчас, не снимая одежды.

Чувство долга все же заставило меня встать, но, в отместку ему я побросала свою одежду на пол – пусть все валяется и плевать на уют и порядок.

Переодевшись в домашнее, я сползла вниз и поговорила с Иштваном. Надеюсь, портье понял мое задание – вызвать кого-то вроде маляров, чтобы те аккуратно устранили нам косметические дефекты из-за ремонта труб в номерах. Парень вежливо кивнул, сделав вид, что маляры ему куда интереснее его стрелялок. Так я и поверила! Как же! Мне кажется, отбери у него телефон – он мгновенно и дух испустит.

В отель, весьма растрепанные, вошли Анна с Владимиром. Анна как-то по-старушечьи сгорбилась, а ее супруг, и без того уже немолодой мужчина, кажется постарел за день лет на десять. Постарел и стал похож на одинокого неухоженного дедушку, давно надоевшего собственной семье. Лицо его осунулось, на нем проступила щетина, на бледном лбу осела испарина.