Текст книги "Аддикт"

Глава 1

I

Москва

9 июня 2017

Черная «Киа» резко затормозила перед светофором. Лилю дернуло, и она выронила папку с бумагами, которые изучала. Документы выскальзывали из онемевших от холода пальцев, раздражая юную охотницу.

– Можно потише? – хмуро пробормотала девушка, но ответа не последовало.

Навигатор на приборной панели показывал плюс восемь, и это девятого июня! Лиля, справившись с бумагами, закинула их в бардачок. Не спрашивая разрешения, охотница включила печку, поспешно подняла ворот тонкой осенней куртки и съежилась. И чего она не поддела что-нибудь теплое, например водолазку, под форменную рубашку? Охотница покосилась на напарника – его вот холод не беспокоил. Наверное. Лиля осторожно присмотрелась к нему.

Борис Алексеевич, Борис, бывший наставник, а теперь напарник Лили, выглядел, пожалуй, слишком молчаливым. Охотник хмуро «сканировал» дорогу, о чем-то думая. И как же Цветкову подмывало спросить – о чем же?

Так и не придумав, что сказать, охотница отвернулась и уставилась в окно. Знакомые места. Старая стройка, замороженная пару лет назад. Технику вывезли и из-за забора виднелся только остов так и недостроенной башни. Совсем рядом был парк куда Лилю и ее курс вывозили на «последнюю охоту Лизы». Как давно это было? Лет пять назад…

За это время черты Лили хоть и потеряли детскость, но из-за больших глаз и приподнятых бровей казалось, что девушка смотрит на мир со смесью восторга и удивления. Вдобавок субтильное телосложение, низкий рост и светлые волосы. Первое время в отделе все принимали Лилю за студентку и пытались выяснить, почему она не на занятиях в учебном центре.

Не прибавляло Лиле серьезности, в глазах окружающих, и то, что в одежде то и дело проглядывало что-нибудь неподходящее к строгой форме: то охотница забывала снять яркий браслет, поменять сережки с розочками, а в это утро, не глядя, собрала волосы розовой резинкой с «хеллоу китти». Это повеселило напарника, но хорошее настроение исчезло.

До Лили только сейчас дошло: мужчина молчал с того момента, как они сели в машину. Конечно, Борис предпочитал говорить немного и по делу, а если и выдавал монологи, то с таким высокомерно-скучающим видом, будто снизошел до собеседника и разъясняет элементарные вещи. Сейчас же в машине повисла напряженная тишина, будто напарник вот-вот разразится тирадой. Это пугало.

– Борь, ты чего? – Лиля закрыла папку с желтой маркировкой и с опаской посмотрела на мужчину.

– Цветкова, я понял, что-то не так, еще когда ты прилетела в кабинет с идиотской улыбкой, – как только светофор переключился на зеленый, Борис резко тронулся с места, будто боялся потерять из виду машину, что ехала перед ними:

– Запиши: черная «Тойота», номер У 588 МУ, странная аура. Проверить.

Лиля послушно занесла данные в блокнот и закинула его в бардачок. Где-то в душе еще теплилась надежда, что угрюмость напарника не связана с заданием, которое она выпросила без его ведома.

– Какого ты вообще это сделала?

Да, зная Борю, не стоило на это рассчитывать. Лиля вообще не представляла, чтобы напарник мог впасть в приступ беспричинной меланхолии. Борис в глазах неопытной Лили получил ореол «таинственного героя без страха и упрека», и меньше всего она хотела разрушать этот образ. Впрочем, романтический бред не мешал молодой охотнице дерзить или спорить.

– Ты сам просил отнести отчеты. Я зашла в кабинет к Сергею Игоревичу, а там новенький из архива это дело обсуждал, ну, слово за слово, – Лиля ощущала, как горели уши. Ну почему она просто не положила бумаги и не ушла? Почему открыла рот? Чувство вины охватывало Лилю, и девушка выпалила:

– Я думала, что ты порадуешься, а то последнее время мы на задание едем дольше, чем работаем. Отчеты уже можно строчить с закрытыми глазами. И их пишу я…

– Знаешь, сколько я их в свое время накатал? – перебил ее Борис. – Ладно, что там по делу?

– Желтый уровень опасности, парень – аддикт, год назад окончил вуз, неудачно влюбился, и завертелось. Сейчас фрилансит, живет в квартире покойной бабушки, сливает деньги в «танки». Судя по всему, он уже перешел на стадию, когда аддикт подпитывается исключительно окружающими. Парень перестал выходить из квартиры, резко прерывает все попытки выйти на контакт. Как-то так.

– Это все?

Борис маневрировал на дороге с поразительной легкостью, стараясь как можно скорее добраться до места, но у моста они все же встали в пробку.

– Еще его зовут Дмитрий Царев, и… обнаружили аддикцию поздно, – Лиля замялась и замолчала. Именно из-за этого обстоятельства заданию и выдали повышенный уровень сложности. Даже аналитик, который принес дело, говорил об этом с опасением.

Красноречивый взгляд, которым одарил ее напарник, не сулил ничего хорошего. На мгновение Лиля почувствовала себя мальчишкой, который гордился выходкой ровно до тех пор, пока отец не надавал по заднице.

– Цветкова, что такое «желтый уровень»?

– В каком смысле?

– В прямом, – Борис явно пытался натолкнуть напарницу на какую-то мысль, но Лиля упорно не понимала намеков. Вздохнув, охотник продолжил:

– Хорошо, давай зайдем с другого края. Почему дела маркируют по-разному? Зеленый, желтый, оранжевый, красный. – Ну… – к сожалению, цитата из учебника не пришла на ум. – Если простыми словами, то сложность зависит от запущенности аддикции у человека. Насколько он опасен для себя и окружающих. Желтый обычно означает, что стадия довольно поздняя и человек будет вести себя неадекватно. Проявить осторожность, при первой возможности обездвижить.

– Понятно. То есть ты даже не представляешь, что именно там на самом деле может быть, да?

– Я много читала…

– Молодец! – Борис уже не скрывал сарказма. – Когда нам попытается оторвать головы спятивший маньяк, я буду знать, что ты хотя бы читала.

Вздохнув, охотник взял себя в руки и выдал один из длиннейших монологов, который Лиле приходилось от него слышать.

– Я не хочу сказать, что уровни опасности, которые присваивают заданиям, – это чушь. Но! Если речь идет о взрослых аддиктах, которых поздно нашли, всегда происходит… какая-нибудь хрень. То, что делу присвоили желтый уровень и разрешили нам ехать вдвоем, не повод радоваться. Да еще и умалчивать какие-либо детали. Молодые охотники пару лет занимаются подростками. И это нормально. Никто, не доучившись, не пытается разбираться с редким аддиктом, которого хрен вылечишь, не лезет на мори. А ты вместо того, чтобы посоветоваться, подумать, пошла и схватила «кота в мешке». Хорошо хоть от Игорича. Есть надежда, что там не полный…

Лиля хотела возразить, но напарник не дал:

– Не смей. Или мы разворачиваемся, едем в отделение и отдаем задание. Там как раз Валер, всякая непонятная хрень это по его части.

Лиля шумно выдохнула и, чтобы успокоиться, начала перебирать пряди в пушистом хвостике. В голове вертелись лишь слова напарника.

– Думаешь, там может быть настоящий мори? – брякнула Лиля с придыханием.

Борис бросил на девушку немного странный взгляд, который можно было принять за удивление и за легкую тревогу. Помедлив, напарник все же ответил:

– Нет.

– А ты мори видел?

– Видел.

– А они правда такие жуткие, как в учебниках?

– Цветкова… Если хочешь потрындеть, то давай на другую тему, – голос Бориса прозвучал слишком резко. – К чему ты вообще это спросила?

– Да так, подумалось. Их правда нельзя вылечить?

Вместо ответа Борис отвернулся и тяжело вздохнул. Похоже, лимит общения на сегодня был исчерпан. В салоне повисла тишина, прерываемая только едва различимой музыкой из колонок. Лиля начала было прислушиваться к знакомой мелодии, но не смогла, то и дело отвлекаясь на эмоциональные вспышки вокруг. В обычном состоянии девушка не могла разглядеть ауры прямым взглядом, но все же боковым зрением, слева и справа, то и дело замечала разноцветные вспышки. Молодую охотницу поочередно накрывали злость, усталость, раздражение, от которых она изо всех сил старалась отгораживаться. Вся эта какофония напоминала мигающую китайскую гирлянду.

Охотники не ощущали эмоций своих коллег, но и без этого Цветкова прекрасно понимала, что Серебров злился. А если напарник на что-нибудь злился, значит, еще неделю, если не больше, он будет ходить мрачнее тучи и пилить ее. Хотя Лиля и без этого уже чувствовала себя виноватой. Гадкое, ноющее ощущение хотелось поскорее приглушить. Девушка закусила губу и решилась пойти на мировую – протянула напарнику мизинец.

– Прости, я больше не буду.

– Не будешь что? – Борис удивленно посмотрел на Лилю. Все это время он о чем-то размышлял, а не изображал безразличие.

– Не буду брать задания, не посоветовавшись. Мир?

Охотник безуспешно пытался скрыть улыбку.

– Какой же ты еще ребенок! Тебе бы на качельках качаться, мультики смотреть…

Несмотря на слова, Серебров все же сцепил свой мизинец с пальцем девушки. Не будь они в машине, Борис почувствовал бы себя крайне неловко. Лиля же просияла.

– Только без стишка про обезьянку, хорошо?

– Я все равно его не помню, – соврала Лиля, улыбнулась и, как положено, встряхнула мизинцы трижды. После нехитрого ритуала обоим на удивление стало легче.

Из колонок зазвучали едва различимые аккорды «Восьмиклассницы» Цоя: «…Мамина помада, сапоги старшей сестры. Мне легко с тобой, а ты гордишься мной. Ты любишь своих кукол и воздушные шары…».

Лиля ощутила, как на щеках появляется еле заметный румянец. В тот же миг Борис поспешно убрал руку и отодвинулся, сосредоточившись на дороге. Лиля также убрала руку и отвернулась. Повисла странная тишина, совсем не такая, как прежде. Неловкая. Желая как можно скорее начать новую тему, девушка спросила первое, что пришло на ум:

– Долго еще?

– Минут пятнадцать, если повезет.

Борис сделал радио чуть громче и переключил песню.

* * *

Напарники добрались до места в сумерках. Машина остановилась возле последнего подъезда длинной кирпичной девятиэтажки, к которой вплотную построили парикмахерскую. Заведение, судя по выцветшим надписям, уже много лет не работало, даже решетки на окнах заржавели. Крыша пристройки доходила аккурат до балкона второго этажа, где жили либо смелые, либо беспечные люди: никаких решеток, замков. Кто угодно мог туда залезть. Лиля первая выскочила из машины. – Да уж, Дороти, ты больше не в Канзасе, – пробормотала девушка, оглядываясь. Как странно: тихий, утопающий в зелени двор в центре мегаполиса! Дикие заросли кустов и деревьев, которые никогда не стригли. Панельная хрущевка напротив, звон трамвая с улицы. Дежавю накрыло Лилю. Здесь как дома. По спине пробежали мурашки, тишина двора пугала. Спальные районы вечерами заполнялись спешащими домой людьми, конечно, погода не для прогулок, но в соседних дворах чувствовалось оживление, а здесь лишь ржавые качели скрежетали от сильных порывов ветра. Фонари зажглись тусклым светом, моргая слепыми лампочками. Кроны тополей чернели на фоне серого неба, а ветви жалобно поскрипывали от веса листвы, готовые в любой момент переломиться. Да, охотники приехали куда надо. Отчаяние и безнадежность – верные спутники запущенной аддикции.

Борис одарил слишком шуструю напарницу хмурым взглядом, собрал документы и, выйдя из машины, всучил Цветковой. Лиля виновато потупилась и убрала бумаги во внутренний карман куртки.

Охотник быстро огляделся и скептично проговорил:

– Красота какая.

– Прям съемочная площадка для сериалов НТВ, – попыталась пошутить Лиля, но Борис уже перешел в «рабочий режим»:

– Я иду первый, ты за мной. Как только аддикт откроет дверь, я припечатаю его к стене. Посмотрим, насколько все плохо, но думаю, обычный «целительный круг» подойдет. Рисуй прямо вокруг парня. Только быстро.

Борис уверенно пошел к подъезду. Мужчина на ходу разглядывал отпечатки ауры, и его глаза едва заметно поблескивали во тьме. Лиля не любила этот метод, в одном месте могло наложиться огромное количество сущностей. Они смазывались, теряли насыщенность цветов, и вычленять один подозрительного оттенка, что свойственен аддиктам, – мучение. Не каждый опытный оперативник быстро справлялся с этой задачей, но напарник упорно избегал каких-либо артефактов, помогающих в поисках. Опытный охотник считал, что подобные вещи совершенно ненадежны в вопросах с аддиктами. Лиля вздохнула и пошла следом, чувствуя как просыпается едва утихшая обида. Серебров говорил с ней так, будто Цветкова впервые приехала на задание.

– Он дома, – Борис остановился у двери подъезда и кивнул в сторону того самого странного балкона. Прищурившись, девушка «перешла» на зрение охотника – мир вокруг подернулся серой пленкой, а в окне показались багровые всполохи. После вспышек гнева в московской пробке аура едва различалась.

– Спит, скорее всего. Идем. Технический код в деле указали?

Лиля кивнула.

Напарники вошли в подъезд – в спертом воздухе смешались тошнотворные запахи старой свалки и общественного туалета. Единственная лампочка не горела, а до первых пролетов лестницы не доходил скупой уличный свет.

Доводчик на двери не сработал, и громкий металлический хлопок разлетелся по подъезду. Лиля испуганно замерла, радуясь, что в кромешной тьме не было видно, как густо покраснели щеки. Борис метнул на нее быстрый взгляд – его глаза сверкнули, но он молча отвернулся и начал подниматься по лестнице.

В стенах протяжно завыли трубы, словно раненый зверь. На секунду показалось, что во мраке обитает бесформенное нечто, изрыгающее смрад. Оно притаилось, следило миллионами невидимых глаз, готовясь в любой момент выпустить склизкие щупальца.

– Эманация ужаса, – сказал Борис, доставая фонарь – единственная разработка, от которой мужчина не отмахнулся. По щербатым ступеням скользнул розоватый луч, от его вида сразу стало спокойнее.

– Ощущается отчетливо. Это не желтый уровень. Оранжевая ступень, даже красная…

– Ну да, – буркнула Лиля, понимая, к чему клонит напарник.

– Не «ну да», а прочувствуй. Это не воображение, а страх, который идет извне. Такое надо различать – может жизнь спасти.

Лиля ничего не ответила и, сосредоточившись, начала повторять про себя считалочку. Она придумала ее еще во время учебы, маленькая хитрость, чтобы сработал защитный знак.

Раз! Ты оградилась от всего.

Два! Тебя никто не тронет.

Три! Это просто эмоции.

Четыре! Тебе решать, бояться или нет.

Пять! Страх – это слабость.

Вокруг охотницы вырос невидимый простому глазу пузырь – элементарная техника защиты приглянулась Лиле еще с первого курса.

– Сфера, – хмыкнул Борис. – Не стоит ее ставить, притупляет восприятие.

– Да, лучше пробираться сквозь этот «неописуемый ужас» напролом и вздрагивать от каждого скрипа, – пробормотала под нос Лиля. Борис проигнорировал ее слова и продолжил идти. Они прошли мимо неосвещенного открытого лифта с выжженными кнопками, разломанных почтовых ящиков и остановились на втором этаже. На площадке было всего три квартиры.

Смрад усилился.

– Тут кто-то с… умер? – выпалила Лиля, зажав нос. Борис же высветил дверь квартиры, где жил Дмитрий Царев, а затем луч скользнул выше.

– Смотри!

Лиля задрала голову и удивленно выдохнула, будто хотела присвистнуть. Девушка включила свой фонарик. Глаза не обманывали. В кругах света поблескивала серая паутина из тончайших нитей. Она тянулась от квартиры Димы, оплела потолок и доходила до соседей. У двери напротив нити набухли, заалели и пульсировали.

– Подпитывается соседями. Вампирит, – пробормотала Лиля, проследив несколько паутинок, уходивших наверх.

– Здесь довампирился, – Борис подсветил угловую квартиру. От нее веяло холодом, а паутина вокруг посерела и болталась тряпкой.

Из-за соседской двери послышались шаги – кто-то прильнул к глазку. Борис убрал фонарик и начертил в воздухе знак. Замок щелкнул, и на лестничную площадку выглянула женщина лет тридцати. Она выглядела очень уставшей: бледная кожа, глубокие синие круги под красными глазами, наспех собранные в хвост волосы. Поверх спортивного костюма женщина накинула плед.

– Вы из милиции? – тихо спросила соседка.

Глаза Бориса вновь сверкнули.

– Из следственного отдела, лейтенант Серебров, – Борис быстро продемонстрировал ей значок, впрочем, женщина находилась в таком состоянии, что поверила бы кому угодно.

– Это вы вызывали полицию?

– Я, – кивнула женщина.

Подобная практика была обычной для «Ока». Аналитики собирали информацию из диспетчерских служб полиции, «скорой», социальных и психологических служб. Лиля была уверена, что это далеко не все каналы, но ее мало интересовал этот вопрос.

– В соседней квартире происходило что-то странное? – спросила охотница.

– Странное, – женщина грустно усмехнулась. – Вы не чувствуете эту вонь? С тех пор как она появилась, в доме стали происходить… плохие вещи. Мы болеем уже… я не знаю, две недели? Три? Соседку, бабушку Марию Семеновну, похоронили на днях, а теперь наверху Анна Ивановна слегла. И все эта проклятая вонь. В квартире что-то есть. Дима хороший парень, но… в последнее время я его почти не видела. Раньше к нему заходили гости, мы с ним сталкивались у подъезда. Потом я стала видеть его реже. И никто уже не навещал. Недели две – тишина. И только усиливающийся смрад. Я утром не выдержала, позвонила. Вдруг он там… Ваши коллеги из полиции приезжали, побились с дверью, уехали. Вот теперь вы.

Из глубины квартиры раздался надрывный детский плач. Женщина вздрогнула, словно очнулась ото сна, и удивленно посмотрела на охотников.

– Понятно, спасибо. До свидания, – попрощался мужчина, и соседка, кивнув, скрылась за дверью.

– Идем, – Борис зашагал вниз по лестнице, Лиля поспешила за ним.

– А как же аддикт? У меня всегда получалось вскрывать двери.

– Не в этом дело, ее сейчас легко не откроешь, – мрачно отозвался мужчина, – докаркалась, Цветкова. Там либо уже покойник, либо парень вот-вот обратится.

Лиля похолодела. С аддиктами она работала постоянно, но то, во что они обращаются, она видела только в учебных пособиях. Мори. Опытные охотники называли их «покойниками», но не только из-за ассоциаций с переводом – слово происходило от латинского mors – смерть. Во время этой фазы все человеческое умирало в аддикте, тело деформировалось, сознание затмевалось, а как считали некоторые, уничтожалось. За несколько секунд человек превращался в монстра, и Лиля никогда не слышала, чтобы хоть кто-то переживал трансформацию. Мори выглядели по-разному, но все были одержимы желанием убивать. Будто старались утащить на тот свет вместе с собой как можно больше жизней.

– Ты уверен?

– Уверен. Цветкова, ты куда?

Охотница кинулась наверх и, достав мел, быстро начертила знак защиты на стене.

Напарники вернулись на улицу, вдыхая свежий вечерний воздух. Борис открыл дверцу машины, сел на переднее сиденье и начал звонить в отдел. Лиля же сканировала темный балкон.

– Ты в курсе, что нити можно оборвать, только устранив аддикцию? – уточнил мужчина, дожидаясь ответа в телефоне. – Я хотела немного помочь. Если придется драться, то аддикт наверняка начнет поглощать больше энергии. А так хоть какая-то защита.

– Мы, а точнее, ты ни с кем драться не будешь, – после этих слов охотник прикрыл дверцу – дежурный аналитик в отделе снял трубку.

Лиля с трудом сдерживала накатившие эмоции. Не то чтобы ей так не терпелось впервые увидеть человека, которого нельзя спасти, но… то, как вел себя Борис, раздражало. Напарник относился к ней как к ребенку, и куда «неразумной дитятке» лезть на такое опасное дело? А ведь Лиля могла… уже столько раз доказывала!

А Борис вечно перестраховывался. С чего он взял, что там есть мори? Из-за запаха? Но ни в одном учебнике не писали, что мори должны так вонять!

Охотнице вспомнилась женщина с ребенком и загробный холод из пустой квартиры. Сердце противно сжалось – пока они будут вызывать подмогу, разбираться, что же за существо по ту сторону двери, невинные люди пострадают. Старушку-соседку, не выдержавшую аддикта, никто не вернет. Лиля начала расхаживать перед машиной.

Взгляд охотницы скользнул к балкону. Стекло блеснуло? Налетевший порыв ветра ответил на вопрос – в открытом окне отражался свет фонаря.

– Борь, балкон не закрыт, – Лиля внимательно просчитывала путь: сначала на мусорный контейнер, затем на решетку окна парикмахерской, немного подтянуться и залезть по старой пожарной лестнице. За пару минут можно управиться. Борис проговорил что-то похожее на «и что?».

– Давай я проверю, мори это или нет. Вдруг сами справимся. По первому плану.

Лиля услышала, что Борис ответил «быстро!», и без задней мысли побежала к контейнеру. Но когда охотница уже выпрямилась посреди крыши и зашагала к балкону, напарник окликнул ее:

– Цветкова, совсем спятила?!

– Ты же был не против, – возмутилась Лиля, – проверю и доложу.

– Мне рапорт на тебя написать? – Борис с силой захлопнул машину и поспешил к пристройке. – Слезай живо! Наши уже едут.

Лиля не отреагировала. Борис понял, что никакими угрозами не заставит напарницу вернуться, и поспешил за ней.

Лиля подошла к балкону и открыла окно. На девушку пахнуло знакомым зловонием – оно легко пробивалось сквозь старую балконную дверь. Охотница просканировала непроглядную тьму: всполохи показались из правого угла. Совсем рядом. Свет ауры едва теплился. Дима лежал в нескольких метрах от нее, еле живой. Лиля перелезла на балкон, прижалась к стеклу и… расслышала слабый голос.

– По… помогите.

– Он живой. Он человек!

Времени почти не осталось. Даже чтобы дождаться Бориса. А напарник точно попытается остановить, они начнут препираться, потеряют драгоценные секунды. Да пускай хоть десять рапортов накатает! Лиля кинулась вперед. Щелчок замка. Темнота за открытой дверью пахла смертью.