Текст книги "Аддикт"

– Что? Там вот так и написано? – Катя придвинулась, заглядывая в папку, а через секунду выхватила документ и громко зачитала:

– «При приближении оперативников к дому Федор Никодимович, восьмидесяти лет от роду, ловко выпрыгнул из окна и поспешил в сторону оврага. Мы начали преследование. В это время господин Пивиков наградил меня и стажера дюжиной нелитературных эпитетов. При необходимости полный список могу предоставить в приложении».

– Кажется, кто-то его здорово допек, пока он все это писал, – прокомментировал Кир.

– Так, ребята, это все же документ, верните, – Артур потянулся к Кате, но та впихнула папку Цветковой, и девушка выскочила из-за стола и встала на всякий случай за спиной Бориса.

– О, тут еще есть, – она прокашлялась и продолжила таким торжественно-восторженным голосом, словно вела утренник в детском саду:

– «Уже после задержания и обездвиживания мы притащили господина Пивикова в дом для проведения обряда исцеления, но в доме нас ждал не описанный в деле аддикт женского пола, не хочу обижать уважаемых работников аналитического отдела, но это нас сильно огорчило и раздосадовало, именно поэтому в первом отчете мне и пришлось использовать некорректные слова, в которых выражались мои эмоции. Тем временем сожительница…» О ужас какой! «Сожительница господина Пивикова прятала останки мужчины, пытаясь убедить нас, что это свинина. Тогда стажер…»

– Цветкова! – Борис резко прервал ее повествование и поднял руку. – Сюда.

Девушка смутилась, закрыла папку и отдала охотнику, так и не узнав, что произошло дальше. Артур же теперь сверлил взглядом охотника.

– Что, твое? – хитро прищурился Кир, но Борис холодно осадил его.

– Да, во мне умер писатель. Цветкова, не стой над душой. Сядь.

Короткая вспышка веселья сошла на нет, но Лиля была довольна – обстановка разрядилась, Катя улыбалась, а Серебров все равно всегда сидел мрачный. К этому привыкли.

– Так что с наставником? – Лиля вернулась к подруге. – Уже сказали?

– Да, какая-то… не помню, Валя? Валерия? Я ж у вас мало кого знаю, – стажер покрутила в руках стаканчик.

– Может, Валер? – подсказал Кир, прищурив глаза и хитро улыбнувшись.

– Может, – выдохнула Катя. – Главное, чтобы уж в этот раз без декрета…

К удивлению Кати, все трое мужчин, сидевших за столом, разом усмехнулись.

– Она что, такая страшная? – непонимающе нахмурилась стажер. Лиля уже хотела было объяснить, что Валер вовсе не «она», но ее опередили. За обсуждением странного отчета многолетней давности они не заметили, как на кухню вошел оперативник.

– Не переживайте, у меня таких планов нет.

Все разом подняли глаза на вошедшего. Черноволосый бородатый оперативник, одетый в черную форму, напомнил Лиле медведя. Высокий, метра два точно, здоровый, с широкими плечами, огромными руками. Охотница не могла понять, сколько же ему лет. Тридцать? Сорок? Вроде не старый. И нос с горбинкой, будто ломали. Неужели кто-то осмеливался с ним связываться? Даже агрессивные аддикты в амоке обходили бы стороной такого верзилу. Жизнь дороже.

– Будем знакомы, Екатерина. Константин Игоревич Валер, ваш новый наставник, – представился охотник и посмотрел на Катю. Лиле показалось, что подруга едва заметно вздрогнула, поджала губы и вздохнула чуть глубже обычного. Впрочем, Цветкова была солидарна – она бы тоже струхнула работать с таким «дядей».

– Здравствуйте, – еле слышно поздоровалась Катя.

– Здорово! – А вот Кир подскочил с места – он смотрел на оперативника с восхищением и стремительно протянул руку. Валер едва заметно улыбнулся и ответил на пожатие, довольно тепло приветствовал Бориса и сухо – Артура.

– Мне показалось или… а, нет, – Валер пинком подогнал стул и сел за стол. Мужчина сразу узнал безымянный отчет.

– Пришел день, когда оперативники начали зачитывать вслух киреевские опусы.

– У него потрясающее чувство юмора, – Лиля не могла сдержать улыбку.

– Очень смешно – портить документы. Похоже, в Москве за это ничего не делают… – начал Артур назидательным тоном, даже поправил очки для важности, но Кир его прервал, яро защищая «автора».

– Ой, не нуди. Вот чего тебя из Питера выставили. На мозги капал. Да делают, в добровольно-принудительном порядке. Но все равно эту хрень никто не читает. Лет пять никто не трогал. Ну решил человек немного поразвлечься, что такого… – А то, что так нельзя. Я вообще обязан сейчас доложить начальству об этом, и прилетит вашему Кирееву.

– Не прилетит, – ответил Серебров и кинул папку назад Артуру. – Неси куда хочешь.

Лиля привыкла, что голос Бориса порой звучал так, будто он вещает о конце света, и девушка без задней мысли спросила:

– Почему? Перевелся?

Над столом повисло тяжелое молчание. Лиля огляделась: все, кроме нее и Артура, почему-то опустили глаза.

– Константин Киреев умер почти два года назад, – сухо ответил Валер.

– Говорят, что он… это… – начал сбивчиво Кир и, прежде чем охотника успели остановить, проговорился: – Сам себя того… с крыши…

– Кир.

Голос Валера прозвучал негромко, но отчетливо. Лиля, которая хотела было удивиться, спросить «неужели это правда?», также замолчала, по спине пробежал холодок. Кир понял, что сболтнул лишнего, и виновато покосился на Бориса.

Цветкова же вспомнила размашистый почерк и нарочито нелепые слова в отчете. Когда она читала, то представляла этакого вечно улыбающегося раздолбая, а тут… Сердце защемило, и девушка коснулась шрамов. Но не она одна так отреагировала. Катя сжалась, спрятала руки в карманы куртки, взгляд стал пустым.

Она тоже словила это тяжелое ощущение?

Подруга нахмурилась и достала небольшую смятую железяку.

– Вот блин… – глаза девушки расширились. – Я же нашла ее в том доме, куда мы приезжали с Аллой.

– Дай посмотреть, – Кир забрал находку и повертел перед носом. – Слушай, на ней след есть.

– Положи, – то ли приказал, то ли попросил Борис. Как только Кир бросил кусочек металла на стол, Серебров склонился над ним, Валер и Артур также привстали. Лишь Лиля не очень понимала, что происходит, и почему все с таким трепетом отнеслись к мусору. Борис снял с груди значок и положил рядом.

– Думаешь?.. – нахмурился Валер.

Мужчина пожал плечами:

– Предположил.

– И что это? – сдавленно спросила Катя. – Что-то важное?

– Ну, похоже, вы стащили вещдок, Катенька, – ответил Артур. Он оторвал кусок бумаги из дела – а на удивленные взгляды отмахнулся: все равно эти папки в итоге утилизируют – и взял железку. Мужчина снял очки и вытянул руку, рассматривая «вещдок».

– Ну да. Все так. Кусок металла, неизвестный сплав, отпечаток следа ауры, вне основного спектра. Пока сложно сказать что-то конкретное: вы, Катенька, с товарищем Чонаевым неплохо его облапали. Надо в лаборатории проверить…

Валер, ничего не говоря, забрал у Артура «вещдок», получше обернул его и кинул стажеру.

– Екатерина, опишите и запечатайте вещь, укажите, кто и когда прикасался, отправьте в архив к вещественным доказательствам и передайте сведения о находке в специальный отдел.

– Но я не запомнила имен, – созналась Катя.

– Они сами разберутся, – отрезал Валер. – И живее, Катерина.

Девушка подскочила и буквально пулей выбежала из кухни, чуть не столкнувшись на выходе с бывшей однокурсницей.

– Цветкова! Лиля! Вот ты где! – буквально с порога прокричала раскрасневшаяся Виктория. Она запыхалась, будто носилась по этажам.

– Ты чего телефон отключила?

– Что случилось? – Серебров отреагировал быстрее.

– Там спец, – переводя дыхание, пояснила Вика. Она попыталась убрать за ухо выбившуюся черную прядь, но безуспешно: из-за беготни непослушные волосы едва держались в пучке.

– Он ищет вас. Но в первую очередь Цветкову. Я все здание оббегала. Не отключай телефон, пожалуйста.

Лиля неловко вытащила мобильный из нагрудного кармана, включила, и ей стало не по себе от количества пропущенных вызовов. Не меньше извещений было у Сереброва.

– Спец? – переспросил Валер. – С чего это ему сюда приезжать?

– Вы че там, с мори вчера бодались? – попытался пошутить Кир, но по тому, как замялась Лиля, все поняли, что оперативник угадал.

– Идем, – Борис чуть ли не за шкирку поднял Лилю и повел прочь из кухни, Вика поспешила за ними.

– Спец ждет в третьей переговорке. Как я поняла, он приехал, чтобы узнать подробности о вчерашнем деле. Сергей Игоревич уже пообщался…

– Спасибо, Виктория, можете идти, я прослежу, чтобы Цветкова дошла, – отрезал Борис, так что Вике осталось только попрощаться. Стоило ей скрыться, как Борис свернул на пожарную лестницу, нарочно выбирая самый длинный путь, и начал инструктировать напарницу:

– Запомни: первое – никогда не ври спецам. Говори все, как было, не спеши, не бросайся словами, думай.

– Но я даже не знаю, что ты рассказал Игоричу.

– Вот это вообще не важно. Так, второе – не закрывайся. Чем больше закрываешься, тем сильнее спец будет тебя пробивать, ничем хорошим это не закончится.

«Пробивать»? Она же не на допрос идет.

– Думаешь, что все будет так плохо?

– Понятия не имею. Раз спецы проверяют, что вчера произошло, то все серьезно. Думаю, основная головомойка будет у аналитиков. Разговор с нами, скорее, формальность. Главное, расскажи, как ты поняла, что трансформация не закончилась, даже если это будет сумбурный бред.

– Хорошо, – кивнула девушка. – Думаешь, они тебя тоже допросят?

– Конечно.

Когда Лиля заметила спеца в коридоре, то с трудом поверила, что такой человек может работать в «ужасном и страшном» отделе. Издали мужчина показался старше из-за светлых, практически белых волос, но, приблизившись, охотница поняла, что он ровесник напарника, даже моложе. Парень показался Лиле очень симпатичным и совершенно безобидным. Этакий «мальчик на побегушках», которого отправили собирать показания, несмотря на болезнь. Лиля ни на секунду не сомневалась, что оперативник болел, это было видно по усталым глазам, болезненно светлой коже, чуть покрасневшему носу. Из-под расстегнутого кителя выглядывал шарф. Бедняга.

Ну что такой ей сделает? А столько шума и волнений.

– Седов Леонид Игнатьевич, – хрипло представился спец. – Пройдемте.

Леонид. Леня. Еще и имя такое мягкое. Девушка облегченно выдохнула, спокойно зашла в комнату и уверенно села на стул напротив мужчины.

– Как вы себя чувствуете? – первая спросила она, мило улыбнувшись, но спец не проявил теплоты.

– Это к делу не имеет отношения.

Мужчина положил на стол знакомую папку с желтой маркировкой.

– Расскажите, что произошло вчера.

Очень скоро охотница поняла, почему спецов так не любили. Усталые глаза в момент стали холодными, строгими, пронзающими насквозь. Леонид, не мигая, «сканировал» девушку, подмечая малейшую реакцию. Голос, жест, дыхание. Живой детектор лжи.

Он быстро сменял тему, так хитро заворачивал вопросы, что порой Лиля терялась. Охотница помнила слова Сереброва, что врать нельзя, но после двадцати минут такого общения она уже с трудом доверяла сама себе. Верно ли она увидела? Почувствовала? Может, все было не так?

И вопреки второму совету Лиля невольно закрылась – скрестила руки на груди, потом положила ногу на ногу. И, как предвещал напарник, стало хуже. Глаза мужчины заискрились и… Охотница готова была поклясться, спец видел ее насквозь, улавливал малейшие эмоции. Казалось… Это же бред, но мужчина будто читал ее мысли. Каким-то чудом улавливал слова до того, как она произносила их. Лиля отшатнулась, не в силах отделаться от ощущения, словно сидит нагая перед незнакомцем.

От волнения девушка взмокла, виски сдавило.

Зачем он это делает?

На лице мужчины не было ни одной эмоции. Лиля не понимала, о чем он думает, что хочет выяснить этими бесконечными вопросами?

Леонид, поняв, что перестарался, откинулся на спинку стула и отвел взгляд. Девушка разом выдохнула, навалившись на стол.

– Ваши руки, – тихо спросил мужчина. – Что с ними?

– Несчастный случай, – отрезала Лиля. Она была уверена, что в ее личном деле все подробно описали, так зачем спрашивать?

– Маскировка не лучший знак, – проговорил мужчина. – Его применяют, например, для слежки, когда нужно отвести глаза. Или если оперативник получил сильные увечья и для дальнейшей работы с людьми приходится скрывать эти… м… косметические недостаки. Но не для баловства. Маскировка поглощает очень много сил, а это может плохо повлиять на использование других знаков. Хорошо, что вы от природы энергичный человек, Лилия Витальевна, но все же…

Он слегка наклонился вперед, голос едва заметно смягчился. – Дружеский совет: не делайте так. В конце концов вы же сюда не жениха пришли искать, а работать. Людей спасать. И когда вы вытаскиваете аддиктов из пучин отчаяния и безнадеги, поверьте, им глубоко наплевать на ваши шрамы, рубцы или родинки.

– Я поняла, – слабо отозвалась девушка.

– Вы сегодня встречаетесь с подопечным?

– Если его выпишут.

– Очень хорошо, что вы взялись его курировать. Полезная практика. С интересом ознакомлюсь с отчетом, – его глаза опять стали уставшими. – Спасибо, Лилия Витальевна, что так подробно все рассказали. Можете идти. Позовите, пожалуйста, вашего коллегу.

Лиля вышла в коридор на негнущихся ногах. Она не успела ничего сказать Сереброву, он сам зашел в кабинет, правда, на секунду задержался, поравнявшись с напарницей.

– Иди к нам. Отключи телефон и посиди одна – отдохни. Будет кто лезть – гони в шею.

Лиля хотела было шепнуть спасибо, но не успела. За Серебровым закрылась дверь.

* * *

Кабинет Сереброва и Цветковой был самым маленьким во всем здании, без единого окна. Туда умудрились впихнуть невероятное количество мебели: два полностью оборудованных рабочих места, полки, шкаф, ящик для документов и даже маленький продавленный диван. Наверное, это была единственная комната во всем отделе, которая удостоилась забавных прозвищ вроде «каморки под лестницей» или «Бэтпещеры».

Лиля включила настольную лампу – комнату наполнил теплый оранжевый свет, – налила чая и уютно устроилась в кресле Сереброва. Девушка даже позволила себе снять обувь и забраться с ногами. Она покрепче сжимала чашку, подумав, что для полноты картины не хватало только пледа.

Надо будет купить какой-нибудь – отвратно-розовый с единорогами, чтобы все брезговали даже дотронуться.

Борис вернулся, закрыл дверь и рухнул на диван. В первый раз в жизни Лиля видела напарника таким уставшим.

– Как все прошло?

– Не сейчас, – безэмоционально отрезал Серебров, закрывая глаза.

Лиле захотелось хоть как-то позаботиться о напарнике. Сделать чашку чая или развлечь разговором, но лучшее, что она могла, – отвернуться и помолчать.

В дверь тихо постучали. Когда Лиля открыла, на пороге стояла Вика. Та сочувственно смотрела на подругу, а в руках была очередная папка с зеленой маркировкой.

– Это нам? – уточнила Лиля, покосившись на Бориса. Стоило ли сейчас ехать? Может, отказаться?

Вика кивнула и добавила:

– Еще вас Сергей Игоревич опять хочет увидеть.

– Будем через пять минут, – отозвался Серебров, не открывая глаз. – Цветкова, кинь дело на стол.

– Хорошо, – Лиля грустно вздохнула, не в силах отогнать навалившееся чувство вины.

VI

Москва

16 июня

– Еще немного, и придется добираться до метро вплавь.

Лиля наблюдала за неистовой бурей за окном: на дорогах разлились настоящие реки, ураганный ветер почти сбивал людей с ног. «Прекрасное» лето! Охотница не могла оторвать взгляда от разгула стихии, поэтому вздрогнула от тихого кашля собеседника.

Лиля собиралась закончить курс реабилитации, подкорректировать Диме память и уйти, но в стройный план вмешалась непогода. Гроза застала охотницу с подопечным посреди бульварного кольца, и, чтобы спастись от ливня, они нырнули в первое попавшееся кафе, забитое такими же «везунчиками». Офисному служащему, что забежал вслед за Лилей и Димой, уже не хватило места, так что он скромно встал у бара, потягивая кофе.

Лиля уже почти неделю курировала Диму и старалась заканчивать работу в отделе как можно раньше. Подопечный всегда был ей рад, конечно, все еще временами хандрил, но прислушивался к каждому слову, охотно следовал советам. Порой охотница могла просто болтать с Димой по душам, отойдя от программы терапии. Как совсем недавно она общалась с напарником.

Борис в последнее время стал мрачнее обычного. Ему не нравилось внимание спецов, комиссии и то, что уже на следующий день все знали о том, что произошло на задании. К концу недели отдел напоминал потревоженный улей. Не особо помогло заключение комиссии, что аддикт не успел полностью трансформироваться и ничего «героического» Цветкова не сделала. К самому Сереброву никто не приставал с расспросами, а вот Лиля оказалась в центре нежелательного внимания. То и дело кто-нибудь, осторожно или напрямую, пытался разузнать, что же «на самом деле» случилось. Первое время Лиля честно рассказывала, но вскоре поняла: мало кто верил в официальную версию. Все пытались узнать подробности, додумывали несуществующие детали, вроде того, что это была спецоперация и Лиля играла роль приманки. Бесконечные вопросы и домыслы очень быстро утомили охотницу, и Лиля начала избегать коллег. Если кто и спрашивал о мори, то девушка копировала напарника – безразлично пожимала плечами и говорила: «Интересно – почитайте официальный отчет. Нет доступа? Ну что поделать».

Порой казалось, что уж лучше бы она не влезала в проклятую квартиру, но затем охотница вспоминала Диму, и ей становилось стыдно. Как она могла так рассуждать, когда речь шла о человеческой жизни? Ну потрепали нервы, подумаешь, зато вот он, Дмитрий Царев, сидит перед ней, живой, улыбается.

Если бы так не получилось с Борисом…

– Да, дождь жуткий, – кивнул Дима, не сводивший глаз с девушки, и осторожно коснулся ее руки.

Он уже мало напоминал того мужчину, которого приводили в себя медики. Пропала излишняя худоба, кожа приобрела нормальный оттенок. Дима чисто выбрился и коротко постригся. Правда, круги под глазами не исчезли, но они были едва заметны под стеклами очков: мужчина просто походил на невыспавшегося студента. Дима не сводил с Лили взгляда ни на минуту, на губах играла улыбка.

Врачи хорошо поработали над его памятью, парень действительно верил в запой, хоть и удивлялся – в жизни никогда не пил ничего крепче пива, а тут так сразу. Лилия Цветкова для него была персональным психологом. Благодаря внушению мужчина не задумывался, что обычно соцслужбы работают иначе, и не задавал лишних вопросов. Теперь же охотнице оставалось стереть из его памяти и все воспоминания о себе. Эффект от встреч и исцеления сохранится на долгие годы. А в том, что все прошло удачно, Лиля не сомневалась. Несмотря на постоянное меланхоличное нытье, Дима уже вернулся к прежней жизни: восстановился на работе, даже перешел с «удаленки» в офис, и наладил отношения кое с кем из друзей. – Знаешь, что самое прекрасное в ливне? – проговорил мужчина. – Наблюдать за непогодой из теплого помещения. Хорошо, что мы сюда выбрались… как такие штуки называют?

– Дайнер, – отозвалась Лиля и покосилась на часы: пора уже заканчивать всю эту историю. К тому же напарник обещал поймать у метро и отвезти на работу.

– Слушай, может, в кино сходим? – радостно продолжил Дима. – Последний сеанс, комедия, попкорн, чипсы, что хочешь. Я угощаю.

– Прости, планы.

– Завтра? Или тебе нельзя встречаться с подопечными? Мы никому не скажем, честно. Это же не их дело, чем ты занимаешься после работы.

Лиля отвернулась, неловко замявшись, – она представляла прощание иначе, – а когда опять взглянула на Диму – опешила. На секунду его лицо с рассеянной мечтательной улыбкой исказила злобная гримаса.

В кафе стало холодно. Казалось, что ненастье с улицы переползло в помещение, сосредотачиваясь вокруг Димы. Официантки обходили столик стороной, сидевшие неподалеку люди съежились и бессознательно отодвинулись. Нервно вздрогнул даже офисный работник у барной стойки.

– Все немного сложнее. Мне нужно уехать.

– Надолго?

– Дим, тут все не так страшно. Мне просто нужно навестить… бабушку. Вернусь, и обязательно… – охотница попыталась разрядить обстановку: улыбка вышла наигранной, но Дима купился. Тяжелое ощущение рассеялось: свет горел, как и прежде, люди заговорили громче, а гроза продолжала бушевать за окном.

– Просто мне довелось такое пережить… Ты же знаешь? Сначала Аня. Взяла и бросила. Я же все для нее делал… Хотя, извини, мне не стоит об этом. Но, знаешь, когда все твои друзья внезапно отворачиваются… И все из-за нее… – начал было Дима, но Лиля резко схватила его за руки, не давая погрузиться в сладостный мир страданий. Он любил поныть, перебирая всех, кто его обидел. Раньше Лиля терпеливо слушала, но сейчас не выдержала. Как же надоели эти друзья, бывшие коллеги и Аня! Она уже сбилась со счета, сколько фотографий этой черноволосой девушки удалила, порвала и выбросила, чтобы мужчина перестал рефлексировать. Жаль, никто из охотников не может воздействовать на воспоминания, не тронутые стрессом, иначе она бы уже «форматнула» эту девицу, чтобы Дима жил спокойно. Хотя Лиле что-то подсказывало: свято место в Диминой голове пустым не останется.

– Мне уже надо бежать, честно, – проговорила она. – Но через парочку дней кино, попкорн – помни, ты обещал!

Держаться дружелюбной становилось сложнее.

Конечно, обманывать на прощание не очень хотелось, но теперь охотница испугалась, что вся работа пойдет насмарку. Лиля осторожно сделала взмах, пытаясь начертить в воздухе знак, но ничего не случилось. Озадаченный Дима посмотрел на нее и попытался повторить.

– Это новый способ прощаться, да? Ты позвонишь или мне самому? – уточнил он, а испуганная Лиля вскочила.

– Позвоню, – она выбежала в фойе, пока Дима не успел возразить. Встав в дверях, чтобы мужчина не видел ее, но оставался в поле зрения, охотница повторила знак. Ничего не произошло. Голова закружилась, ноги налились свинцом. Девушка приложила руку к виску, успокаиваясь, но перед глазами замерцали красные точки. Охотница зажмурилась, мотнула головой, но всполохи не исчезали. Прищурившись, Лиля разглядела алую паутинку. Трясущимися руками охотница коснулась кожи – пульсирующая нить впивалась в вену на запястье, словно тончайшая игла.

Дима все еще аддикт, а Лиля – его добровольный донор. Какая же она дура! Сама прибегала по первому зову, слушала нытье и ничего не заметила.

Охотница попыталась избавиться от нити. Еще раз и еще, но связь уже окрепла. От бесплодных попыток ее отвлек телефон: Борис хотел узнать, где носит напарницу.

В голову не пришло ничего лучше, чем замаскировать нить. Девушка дрожащими руками начертила на запястье знакомый символ. Сработало. Нить буквально растворилась в воздухе. И тут же вернулось головокружение. Спец был прав, действительно, дурацкий знак, но… выбора не было.

Обязательно нужно что-нибудь придумать… чуть позже.

Охотница выбежала на улицу, не увидев, что все это время глаза офисного работника едва заметно блестели.

Лиля сразу заметила синий «Субару» в переулке возле метро и поспешила к машине. Девушка уже потянулась к ручке дверцы, как замерла в нерешительности. И что она скажет? Аддикт не излечился? И что потом? Проверка и спец с безумным взглядом?

Лиля уставилась на свое отражение в стекле: девчонка со светлыми волосами, жалкая, насквозь промокшая и с такой растерянностью в глазах, как у потерявшегося щенка. Какая же из нее охотница? Лиля упустила момент, когда аддикция вернулась, но… она прекрасно знала, что скажут: неопытная, еще вчера бегала в стажерах. Ей найдут оправдание, пожурят и отправят дальше возиться с «зеленками». Найдут оправдание и врачам в больнице – тогда Дима мог балансировать на грани. Так кого назначат виноватым? Того, кто ее стажировал? Конечно. Лиля уже представила, что скажут в очередной комиссии.

Серебров был уставшим, сдерживал вырывающегося мори. Мало кто на это способен, но… не на это будут смотреть, а на то, что он мог ошибиться, проверяя исцеление.

Серебров… ошибся? Нет. Он все сделал верно. Но кто меня послушает?

Забравшись в машину, промокшая охотница включила печку, но теплее от этого не стало. Напарник покачал головой:

– Ты б сказала.

– Все в порядке. Поехали.

– Как все прошло?

– Хорошо, – Лиля соврала даже быстрее, чем осознала это.

– Сегодня за отчет засядешь? – не сдавался Борис.

Охотница зажмурилась. Точно. Отчет. Его хотел увидеть спец… И, судя по всему, он был не из тех людей, кто забудет. И что теперь делать?

– Конечно, засяду, – отозвалась девушка, отвернувшись к окну. Хоть нить и не была видна, но Лиля засунула руку в карман – холодный и мокрый, но это сейчас было не важно, главное, подальше от глаз напарника.

Борис завел машину и тронулся с места. Что-то было не так, охотник нутром чуял, но что? Не припереть же напарницу к стенке и допрашивать. Хотя она, скорее всего, будет повторять свое дурацкое «все в норме». Оставалось только полагаться на благоразумие девушки: она же скажет, если у нее действительно проблемы?

Охотник крепче сжал руль.

Нарушила молчание Лиля.

– Нам говорили, что мори – очень редкое явление, что система давно отлажена, что с ними работают только спецы, – девушка смотрела на улицу, на бегущих съежившихся людей. При таком порывистом ветре не было смысла даже открывать зонты. Почти все ауры потемнели – холод, усталость, злость. Чуть позже они прояснятся, но… вдруг не у всех? Вдруг у кого-нибудь она будет лишь темнеть день за днем из-за простых мелочей: поцапался с начальством, кот уронил цветок, больно ударился о край стола? И в конце концов крошечное гнетущее чувство разрастется в монстра, пожирающего изнутри. Настоящего монстра.

Может, с Димой было так же?

– Все так. Поэтому наверху так и всполошились.

– Но… ты же видел мори. Случайно, не лет пять или шесть назад? – Лиля припомнила слова старого врача.

Напарник опять отвел глаза: то ли не хотел об этом говорить, то ли не мог.

Оперативника «собрали по кусочкам», но Борис не выглядел как человек, переживший «мясорубку» от когтей и зубов. Напарник? Ну конечно, Серебров не мог же всегда работать один.

Неужели это правда?

– Как понять, – тихо начала она, – как понять, когда можно исцелить, а когда нужно стрелять?

– Знаешь, сколько уже бьются над этим вопросом.

– И что же получается? Охотник сам себе судья, сам себе палач?

– Цветкова, все… сложнее, – Борис искал верные слова. – Есть те, кто борется, но порой им не хватает сил. А есть аддикты, люди… Сколько бы ты ни пытался – бесполезно. Они просто утянут тебя за собой. Именно эту тонкую грань нужно ощутить. И… это сложно.

Наступило молчание, прерываемое лишь стуком дождя по крыше машины и скрипом дворников. Лиля, непривычно молчаливая, наблюдала за вспышками эмоций, особенно яркими в такой непогожий день. Охотник включил музыку, и на дисплее высветилось название песни: Empty Walls Сержа Танкяна. Девушке хватало знаний, только чтобы перевести название, и она не понимала почти ни единого слова, но что-то было в этой песне. Близкое.

* * *

От парковки до входа в отдел было всего несколько метров, но, когда охотники влетели в главный холл, с одежды стекала вода. Хорошо, что в кабинете всегда висела запасная форма.

– Доброго вечера… О, там тропический ливень? – из-за стойки в центре холла поднялся дежурный аналитик – пухленькая рыжеволосая девушка с миловидным круглым лицом. Ни Борис, ни Лилия ничего не ответили: первый – по привычке, вторая все еще думала, что же делать с Димой.

– Вы в ночное? – вежливо продолжила дежурная, пытаясь поддержать разговор.

– Ага, – Лиля наконец пришла в себя. – Нам есть что?

– Пока нет. Лифтом не пользуйтесь, там ребята перевозят в подвал часть документов.

Охотники кивнули и молча ушли к лестнице.

На часах было за полночь, а Лиля все сидела в архиве. Чтобы как-то спастись от холода, девушка укуталась в кофту с длинными рукавами.

Дежурные работники разошлись по своим кабинетам, так что Лиле казалось, будто она одна во всем здании. Охотница разложила перед собой заметки, отчеты о работе с Димой и никак не могла решить, что же со всем этим делать. Аддикт не исцелен, но, похоже, она просто не успела его вылечить – в последнюю секунду ее вышибло из сознания, может, поспешила с кругом? Ошиблась в каком-то знаке? Очевидно одно – Диме все еще требовалась энергия. У Лили пока хватало сил, чтобы аддикт сохранял человеческий облик и ясность разума, но… как долго девушка сможет его питать? Может, просто повторить ритуал исцеления и все совсем не так страшно?

Лиля смотрела на бланк, ритмично постукивая ручкой по столу. Соврать? Написать, что аддикт вылечен и прошел курс социализации?

Лиля коснулась ручкой бумаги.

Но будет ли это враньем? Она просто опишет то, что еще не сделала. Пока не сделала.

Нет, так нельзя…

Нужен кофе.

Размышляя, Лиля прошлась до кухни. По дороге она несколько раз включала телефон, выбирала поочередно номер то Кати, то Вики. Смогут ли подруги подсказать? Или не стоило их в это втягивать?

Палец соскочил, и Лиля случайно набрала номер Кати. Охотница замерла, оглядываясь и думая, где бы укрыться, чтобы ее никто не услышал, но… в трубке раздался голос автоответчика.

Да, не стоило. Выключив телефон, Лиля покружила еще немного по второму этажу и замерла около неприметного стенда. Интересно, зачем сюда что-то вешать? Глухой тупик, рядом ни двери, ни окна. А между тем в рамках висели фотографии охотников с именами. Выше черно-белые, затем цветные. Лиля не узнавала сотрудников, но с интересом рассматривала лица, в основном молодые или средних лет. Последняя фотография привлекла ее внимание больше всех, словно мужчина был смутно знаком. Красивый, с рыжеватыми короткими волосами и легкой щетиной. Он обаятельно улыбался и так заразительно, что и у Лили уголки губ поползли вверх. Интересно, кто это, раз его фото повесили на стенд? На вид лет двадцать пять – тридцать, фотография новая.

– Константин Киреев, – прочитала девушка и только тогда заметила черные уголки на фотографиях. Погибшие оперативники.

Отстранившись, Лиля уже иначе посмотрела на застывшие лица. Ни одного из этих людей больше не было.

Они прошли обучение, у них были друзья; Лиля видела на фотографиях вороты серых рубашек – форма, как та, что была сейчас на ней…

У них были личные номера и значки…

Когда-то каждый из них вышел из этого здания в последний раз. Чувствовали ли они это? Нет, конечно же, нет. Даже охотники со всеми своими способностями не знают будущего.

Нить на запястье задрожала.

Может… Все-таки надо сказать обо всем Боре?

Охотница вернулась в архив и, к удивлению, обнаружила, что ее стол уже заняли. Кто-то аккуратно разложил дела в несколько стопок, занимая почти все свободное пространство. Лиля невольно взглянула на верхнюю обложку: желтый, тип G, возраст – двадцать пять.

Не может быть.