Текст книги "Аддикт"

– Это хорошо, – голос Кира затих, но затем парень вздрогнул и поспешил добавить: – Они отпустили тебя?

Лиля показала чистую руку. От печати не осталось ни малейшего следа.

– Прости, что-то меня срубает…

– Все хорошо. Спокойной, – Лиля поправила простыню и тихонечко вышла из палаты. В который раз в горле встал ком, но вместе с этим охотница поняла, что в уголках глаз даже не щипало. Да, она все еще не понимала, ну почему это случилось с Киром? Но вместе с этим Лиля не могла заставить себя заплакать.

Внезапно на лестнице мелькнул знакомый силуэт, отвлекая от тяжелых мыслей.

Боря!

Лиля поспешила за напарником, который скрылся на лестнице.

Куда? Вверх? Неужели он шел к ее палате? И так быстро, насколько мог.

Сердце опять зашлось, по телу пробежала дрожь.

Он хотел ее увидеть? Он сам пошел за ней? Значит, не злился, значит, все хорошо…

Захотелось улыбаться, захотелось прыгать от счастья. Такой прилив сил, будто она использовала заряженный амулет. Не будь она в больнице, то перевесилась бы через перила и громко позвала…

От переполнявших чувств Лиля достала из кармана брелок и, крепко сжимая его в кулаке, побежала наверх.

– …я места себе не находил… – Лиля услышала его голос из своей палаты.

С кем он говорит? А, да там же Нина…

Лиля подбежала к дверям и застыла. Боря обнимал Нину.

Он… обнимал… Нину…

А Нина прижалась к нему, всхлипывая, ища защиты. Он… ласково гладил ее, что-то приговаривая.

Улыбка медленно сползла с губ Лили. Мир словно поблек… Нет, не как когда она искала след, а как-то иначе. Неуловимо. На секунду показалось, что кто-то отключил все звуки… оставляя лишь тишину.

Боря осыпал поцелуями лоб и щеки Нины, а она лишь улыбалась. До Лили наконец долетели его слова… не их смысл, но его голос. Тихий, испуганный, полный тепла и нежности.

Каким он никогда не обращался к ней.

Душно… как же здесь душно… воздух…

Лиля выронила из рук брелок, но никто этого не услышал. Медленно развернувшись, девушка зашагала к выходу.

На улицу, на воздух.

Вокруг ходили люди, что-то говорили, из окна пробивалось яркое солнце, в коридоре солнечные зайчики и тени от тополей раскрасили стены в необычные узоры. В сознании Лили все сливалось. Будто на голову ей надели мешок и она видела мир сквозь серую пыльную ткань. Звуки доходили не сразу, будто откуда-то издалека.

Девушка сняла с волос розовую резиночку с котом и, проходя мимо мусорки, без сожаления выкинула.

На ступенях больницы не стало легче. Лиля встала в тенек и тихо проговорила:

– Я просто устала… просто устала… Он же мой коллега, что в этом такого… Да, я верно сделала, что ушла, им было бы неловко…

Вмиг до нее дошли все слова Нины: «Я думала, ты знаешь». Вот почему… вот как ревенанты смогли «добраться» до нее. Чем накрутили. В ужасе Лиля прикусила палец и всхлипнула, зажмурившись. Звуки и цвета резко вернулись в мир, но теперь они давили на девушку всей своей мощью.

– Цветочек!

Охотница подскочила и огляделась, огромные серые глаза расширились от ужаса. Ее звали? Ей показалось?

– Вика? – пробормотала Лиля, не сразу поняв, что подруга стоит прямо перед ней. Счастливая как никогда. И рядом, конечно же, Артур.

– Ох, я так скучала, – Вика буквально стиснула ее в объятиях.

– Ты взяла документы? – спросил Артур, но Лиля лишь покачала головой, чувствуя, как Вика заботливо прижимает ее к себе.

– Пойдем, там, наверное, нужно будет какие-то подписи поставить – и в отдел. Все хорошо, Цветочек. Все в прошлом. Ничего страшного уже не случится. Все будет, как раньше…

VII

Москва

20 июня 2017

– Это ты заставила его броситься с крыши? – не веря, проговорил Валер, стиснув ее руку так, что побелели пальцы. – Катя?

Девушка подняла затравленный взгляд…

* * *

Москва

31 октября 2014

Катенька соврала. Костя захлопнул дверь, а девушка долго не могла заставить себя уйти. И уже никакие песенки не сдерживали нахлынувшее негодование. Свиридова задыхалась от злости, стоя на лестничной клетке. Девушка не ощущала холода, хоть поверх нарядного платья и была лишь тонкая ветровка, а за последний час сильно похолодало. Катя невольно бросила взгляд на свое отражение в немытом окне подъезда. Хоть на ногах и были красивые чулочки и почти новые туфли, хоть на плече и висела красивая крошечная сумочка, хоть Катя и стояла с красивой прической и макияжем, но… чувствовала она себя никчемной и жалкой.

– Костя… постой, – девушка прильнула к бордовой обивке двери и прислушалась. Почему-то казалось, что Костя стоял совсем рядом, слышал каждое ее слово.

– Пожалуйста, не уходи. Открой. Мне так жаль, мне очень жаль, но ты же не серьезно… Плохой день, я сглупила, но ты же не собираешься закрываться…

Из-за двери не доносилось ни малейшего звука.

– Костя?

Будущая охотница не собиралась сдаваться: попыталась постучать, но обивка заглушила робкие удары. Тогда Катя решилась нажать кнопку звонка – звучная трель донеслась даже до ушей девушки. Внезапно по двери стукнули изнутри – девушка испуганно отшатнулась.

– Я сказал, иди домой! – послышался приглушенный крик Кости. Катя непонимающе смотрела на дверь – да что она такого сделала, чтобы так ее прогонять?

Неужели за все те дни она не заслужила даже толику доверия и уважения, чтобы просто поговорить?

Девушка не смогла справиться с нахлынувшим гневом:

– Я не уйду, пока мы не поговорим!

Опять тишина.

– Всего две минуты, Костя, прошу…

Катя поджала губы и со всей силы вдавила кнопку звонка. Через секунду раздался грохот – что-то ударилось о стену, – и трель навсегда замолкла. На Катю словно вылили ушат воды. Отступив, в ужасе от собственной наглости Катя выбежала из подъезда, забыв про каблуки. Это оказалось плохой идеей – чуть не подвернув ногу, Катя почти упала в лужу. Спас заборчик, поставленный вдоль бордюра, чтобы машины не заезжали на газон.

Катенька тихо всхлипнула и продолжила путь, хромая. Но физическая боль не могла заглушить муки совести и чувство вины.

Зачем она это сделала? Проклятый характер, да что с ней не так? Он же попросил оставить его, а она…

На лицо капал мелкий дождь, Катя, задумавшись, ступала прямо по холодным лужам, насквозь промочила ноги.

Сев на скамейку остановки, Катя сняла туфельку и с грустью посмотрела на отходящий каблук.

Может, нет смысла притворяться женщиной, если ты – срывающийся на всех огр?

Нога неприятно саднила; становилось зябко. Катя совсем не хотела ехать домой: опять врать родителям и сестре. Можно было вернуться в общагу – Лиля никогда не уезжала на выходные. В отличие от родных Цветкова не лезла с расспросами.

Она вообще очень легкая, простая… Наверное, такие люди и должны становиться охотниками. Точно. Взять по дороге бутылку вина и тайком пронести. Мальчишки всегда так делали…

Хотя… это все такая глупость. Какое, к черту, вино!

Девушка вытащила из крохотной сумочки телефон и долго смотрела на собственное отражение в экране. Он так ничего и не написал. Никакого сообщения вслед, даже гневного. Палец сам соскользнул к кнопке – экран зажегся, предлагая начертить символ для разблокировки. Онемевшими руками Катенька набрала код, включила нужное приложение и уже начала печатать сообщение, как застыла на последней букве. Стерла, написала заново. Смысл послания менялся от гневного выпада до слезной мольбы о прощении – несколько раз, прежде чем будущая охотница удалила текст и выключила телефон.

Нет, так нельзя. О таком нельзя печатать… только говорить вслух.

Задумавшись, девушка запустила пальцы в волосы. Взгляд вновь устремился к серому девятиэтажному дому, едва заметному в темноте.

Что она делает? Ей же сказали уходить… Неужели было мало?

Мысль уйти, не объяснившись, мучила Катю. И она ощущала что-то. Нехорошее.

Его тяжелый взгляд, его короткие ответы… А если он решил, что все кончено?

– Нет, неправда.

И что, все бросить из-за неудачного дня?

– Я должна извиниться, – пробормотала девушка.

Почему он так резко отреагировал? Может, что-то не так понял?

Катя вспомнила, как отдернула руку от его шрамов, и девушку осенило.

Ну конечно… решил, что Катя испугалась. Накрутил себя чем-нибудь вроде «увидит мою слабость и разочаруется».

– Но это же не так, – пробормотала девушка, будто разговаривала с Костей. – Ты же должен знать, что это не так.

Ей было плевать на количество шрамов, не пугало то, что случилось на задании, и тем более не было дела до косых взглядов людей в метро или на улице.

– Он же просто не знает, да, – Катенька поднялась. И мысль о том, что было бы, признайся она, не давала покоя.

В ту же секунду воображение услужливо нарисовало, как уставший Костя открывает дверь. Злой, мечтающий лишь об одном – прогнать назойливую гостью, но она кинется к нему на шею и поцелует. Так, как может лишь влюбленная женщина, и, конечно же, он все поймет… Они займутся любовью, и она нежно коснется каждого рубца на его теле, и рука не дрогнет…

Воодушевленная Катя вскочила на ноги, стараясь не опираться на сломанный каблук.

Не думала она лишь об одном: хочет ли этого сам Костя?

К остановке вырулил троллейбус – ее маршрут. Двери распахнулись, и водитель выжидающе покосился на девушку.

Уехать или остаться?

Вот если бы ей дали знак. Если бы хоть кто-то подсказал, что делать… Ведь сегодня ночь, когда дверь между миром человеческим и загробным должна истончиться, но… видимо, Хеллоуин был действительно исключительно коммерческим праздником. По крайней мере в ее родной стране.

Вокруг был лишь неприветливый холодный октябрьский вечер. Ветер гонял целлофановые пакеты, сдувал обертки от шоколадок с верха переполненного мусорного бака. В лужах отражались пестрые вывески о распродажах.

Никаких мистических призраков или светящихся знаков. Даже прищурившись, Катя увидела лишь следы аур – серые, безликие фантомы, которые вскоре растают.

Катя долго смотрела на троллейбус, но так и не шагнула в теплый салон.

Не дождавшись пассажирки, водитель захлопнул двери. С тихим гудением троллейбус отъехал от остановки.

Может… это и был знак?

Так или иначе, выбор девушка сделала.

Катя вернулась к подъезду и долго не решалась войти – не хотела, чтобы запищал домофон, извещая хозяина. Так что Катенька наматывала круги, смотрела на полутемные окна знакомой квартиры и гадала: как он там? Злится или уже остыл?

Но хотя бы у нее появилось время все продумать: что сказать, как вести себя.

Наконец дверь открылась – кто-то из соседей вышел гулять с собакой. Незнакомец даже не поднял глаза на Катю, прошел мимо, уткнувшись в мобильный. Девушка юркнула в подъезд и поспешила в лифт.

Пока кабина медленно поднималась, Катя выхватила телефон и уставилась на отражение – испуганная, глаза такие несчастные, что, казалось, она вот-вот расплачется.

Так, надо собраться.

Катя выпрямила спину, зажмурилась и глубоко вдохнула, прогоняя мандраж. Двери с шумом открылись, девушка шагнула на лестничную площадку…

Костя стоял напротив лифта, затягиваясь сигаретой. Рубашка небрежно расстегнута, так что был частично виден изуродованный торс.

– Ты на редкость упертая, – Костя выдохнул дым. – Значит, хочешь поговорить?

Интересно, как давно он следил за ней?

– Хочу, – твердо ответила Катя.

Затушив сигарету, Киреев поковылял к квартире и, открыв дверь, пригласил незваную гостью войти. Снимая на ходу туфельки, Катя прошла в комнату. Вся решимость исчезла, как и те слова, что она бережно подбирала. Она сняла ветровку, чувствуя спиной его испытывающий взгляд – он ждал, что она заговорит первой, но Катя будто онемела.

– Ну, так чего ты хотела? – Костя, ковыляя, прошел к любимому креслу и, усевшись, не сводил взгляда с Кати.

А девушка не могла собраться с мыслями. Все слова, как корова языком слизала, руки и ноги одеревенели.

Что ей делать? Что сказать?

Хоть девушка наконец и вошла в квартиру, стояла перед Костей, но ее не покидало ощущение, что между ними непробиваемая стена и что бы Катя ни сказала – все будет тщетно.

Тогда девушка медленно завела руки за спину, нащупала молнию платья и, расстегнув, позволила легкой ткани соскользнуть.

Она стояла перед охотником в одном черном кружевном нижнем белье и чулках, не решаясь поднять взгляда. На этот раз это была не игра в застенчивость – Катя действительно ощущала, как горели мочки ушей.

Что Костя скажет на такую дерзость?

Костя молчал. Тогда девушка подошла к мужчине, наклонилась, чтобы поцеловать, но встретилась с циничной усмешкой. – Катюш, тебе сколько лет? Не поздно для таких подростковых выходок?

Девушка застыла, не понимая его тона.

– Катя, ну не смотри на меня так, а? Думаешь, я должен сейчас кинуться на тебя, не знаю, сорвать зубами одежду? – Костя сглотнул, коснулся ее лица и заставил посмотреть в глаза. – Я вижу, что ты молодая красивая девушка. Ты будешь такой и через пятнадцать лет, и даже через двадцать, уверен, а я… уже через десять начну разваливаться на куски.

Он горько и как-то зло усмехнулся.

– Это сейчас я в твоем воображении – крутой охотник. Ветеран. Никто не понимает, чем он пожертвовал, а я понимаю, да, Катя? Пойду на край света, в пропасть, все дела… А знаешь, что будет уже через год, после окончания учебы? Правильно, Катенька. Ты поймешь, что я списанный неудачник, который живет только на таблетках, а вокруг столько симпатичных, главное, здоровых парней, твоих ровесников. Ой какая веселая жизнь после этого начнется…

– Не говори так, – отчеканила Катя.

– Как? Не говорить правду? Катюш, ты хоть себе не ври…

– Я не вру себе! – Катя отскочила, сжала кулаки от возмущения. К щекам прилила кровь.

– Да ты себя слышишь?! – Киреев со всей силы ударил по подлокотнику. – Ты что, думаешь, я идиот? Думаешь, я ничего не понимаю?

Он судорожно стянул рубашку и кинул на пол. Катя невольно отступила и прижала руку ко рту.

– Как я тебе? – заметив ее реакцию, Киреев ехидно усмехнулся. – Не очень тяну на прекрасного принца, да?

– Это неважно…

– Ах даже так… Что, думаешь, будет этакая сказка? «Красавица и чудовище»? Сейчас мы поцелуемся, карета превратится в тыкву и жизнь наладится?

– Как будто люди с этим не живут…

– Я пытался жить нормально. Но каждая тварь будет мне напоминать, что со мной что-то не так! Я чувствую их жалость, отвращение, я все это чувствую. Знаешь, да, так и будет, – Костя заговорил тихо. Что-то было зловещее в его голосе. – Очень скоро ты освоишь знаки, приемы, и я стану для тебя бесполезен. Не смогу быть хорошим учителем… даже… не смогу дать тебе нормальной семьи… не смогу быть нормальным… мужем. И все закончится. Ты либо уйдешь, оставив меня с единственным желанием – пустить пулю в лоб, либо будешь рядом из жалости. Надеясь, что я скоро сдохну.

– Это неправда! – выкрикнула Катя. Она зажмурилась, лишь бы не видеть его уверенный взгляд – Костя искренне считал, что все будет так. Девушка поспешила схватить платье.

– Как хорошо ты все расписал… Жаль только, меня не спросил…

– Так и будет, – голос Киреева прозвучал уже грустно. – Поэтому тебе лучше уйти. Пока…

– Пока что? – резко спросила Катя. – Пока ты не придумал еще какого-нибудь бреда? Например, что я уже составляю списки, с кем переспать. Ах да, и примеряюсь на твою квартиру. – Пока я еще могу тебя отпустить…

Катенька опешила. Как ни старалась она храбриться, но почувствовала, как по щеке потекла слеза. Катя неуклюже попыталась расправить платье, но ткань путалась. В сердцах девушка кинула проклятую тряпку на пол и поспешно спрятала раскрасневшееся лицо в ладонях.

Костя поднялся. Девушка слышала, как он неуклюже подошел к ней, а затем почувствовала его сильные теплые объятия. Он сжимал Катюшино платье, видимо, поднял знаком.

– Ну что ты делаешь? А? – тихо спросил он. – Глупенькая, ты же нормально можешь жить. Закончи учебу, найди нормальную работу, нормального мужа, забудь ты про это проклятое «Око» и про такого тупого идиота, как я. Так будет лучше…

– Кому? Кому так будет лучше?

Мужчина протянул ей одежду. Девушка медленно надела платье, а Костя застегнул молнию, сначала было отстранился, но в следующий миг прижал к себе Катю.

– Что мне сделать, чтобы ты поверил? – тихо спросила девушка, прижимая его руки к себе.

Костя долго молчал.

– Три дня, – наконец проговорил он. – Когда я не знаю, что делать, я откладываю это на три дня… Если после трех дней это еще имеет смысл…

– Тогда ты поверишь мне? Если через три дня я буду стоять у тебя на пороге?

Костя колебался, Катя чувствовала это, ощущала, как он напрягся, а затем сказал:

– Только, ради бога, не жалей меня. Никогда не смей меня жалеть. Если ты придешь из жалости, это будет гораздо хуже, чем… если ты просто исчезнешь из моей жизни.

На душе немного потеплело, девушка прикрыла глаза, но все же ощущение чего-то плохого не оставляло. Словно на них двигалось незримое цунами, готовое снести, разбить в щепки и растоптать.

– Три дня, – повторил он.

– Обещаешь?

– Обещаю.

* * *

Москва

20 июня 2017

Воспоминания застилали внутренний взор, и на секунду Катеньке показалось, что она смотрит в светлые глаза Кости. Но морок не продлился долго – перед ней был Валер. Он отвернулся, а вместе с этим исчезло и проклятое ощущение, что охотник видит ее насквозь. Мужчина ослабил хватку.

– Два дня я держала обещание, – ровно проговорила Катя.

– А на третий… была практика «сферы». Я ошиблась… перерасходовала силы…

Звучало так буднично, но на самом деле в те три дня жизнь Кати изменилась раз и навсегда.

Девушка все время думала о Косте, о его словах и… чувствовала беду. Лишь обещание удерживало ее от того, чтобы набрать знакомый номер. Обещание и… страх.

Когда эмоции поутихли, девушка впервые задумалась над тем, о чем говорил Костя. И, к своему ужасу, поняла, что ей страшно. Она не хотела расставаться с Костей, но внезапно веселые посиделки и общение теперь стали означать что-то пугающе серьезное. Занятая бесконечными переживаниями и вопросами, на которые, казалось, нет ответа, Катя отдалилась от подруг.

Вика не смогла ни разу вызвать искры и решила переводиться, а Лиля отстранилась, видимо растерявшись…

Кате казалось, что весь ее мир рушился и чем крепче она пытается удержать вместе рассыпавшиеся куски, тем сильнее они дробились.

– Когда я проснулась в медпункте, – сдавленно проговорила Катя, – было уже поздно. Его телефон был отключен. Когда я доехала до него, когда билась в его дверь…

Когда вжимала до боли кнопку сломанного звонка, когда сбивала кулаки, когда сидела под дверью на холодном полу… – Его хоронили на другом конце города…

Катя всхлипнула и, спрятав раскрасневшееся лицо в ладонях, зарыдала в голос.

– Если бы я приехала к нему, если бы осталась, если бы не ушла…

Как часто думалось об этом эфемерном «если бы». Снилось во снах, грезилось наяву. Порой, проходя по знакомым улицам, тому самому парку перед Костиным домом или площади перед торговым центром, Катя пыталась разглядеть знакомые черты в толпе прохожих. Даже недели спустя девушка приходила к запертой двери, продолжала стучать и ждать. Сидела до поздней ночи на крыше. Но никто так и не появился…

– Я не знала, что он умер. Я думала, что он не хочет меня больше видеть, что уехал и однажды вернется… Я боялась набрать номер. Боялась услышать сброшенный звонок. Не писала ему… А потом перестала приходить…

Те дни слились в один. Катя замкнулась в себе, ни с кем не разговаривая. «На автомате» ходила на задания, выполняла упражнения и писала лекции, а после запиралась в комнате. Почему-то девушка не могла заставить себя рассказать хоть кому-нибудь о Косте. На самом деле ей вообще не хотелось разговаривать.

Порой Кате казалось, что какую-то часть всего ее существа вырвали, оставив зияющую черную дыру, поглощающую все эмоции. Не было даже слез – только неприятное, давящее чувство, не проходящее ни ночью ни днем.

И она думала лишь об одном: это была ее вина?

Со временем улыбаться стало проще, но все же… Не было и дня, чтобы Катя не думала об охотнике. Надо было жить дальше, а значит, отгородиться от всего. Запах мяты стал противен, Катя перестала любить кино и спешно переключала песни «Наутилуса» в плеере. Правда, так и не собралась с духом, чтобы их удалить.

Костя Киреев превратился в запретную тему не только для окружающих, но даже для самой Катеньки.

Ведь она столько раз могла спросить преподавателей о Косте, но не решалась. Могла попытаться разузнать что-то у первой наставницы, но всякий раз тушевалась.

О том, что же случилось с Константином Киреевым, Катя узнала в первый день в «Южном» отделе. Когда набрела на стенд с погибшими оперативниками.

Она не плакала. Какая-то часть ее уже знала, что это произошло. Девушка всю ночь гуляла в одиночестве по центру, в сотый раз прокручивая песни с альбома «Крылья», а придя домой, без сил рухнула в кровать и уснула крепким сном, лишенным сновидений…

Наутро она поняла, что все кончено.

Так и было, пока десятого июня, когда охотники сидели вместе в столовой, Кир Чонаев не проговорился. Катя узнала, как именно умер Константин Киреев.

– С того момента, – призналась Катя, всхлипывая, – я думаю лишь об одном: что, если это было из-за меня? Это же была аддикция, да? Что еще может заставить охотника… Он был болен, а я ничего не заметила. Не помогла. Просто оставила его…

Слезы душили, текли по щекам – у Кати начиналась истерика.

– Только я… я… не знаю, как мне дальше жить. Я была рядом и… просто ушла, когда ему нужна была помощь. Я люблю его… господи, я все еще люблю его…

Признание вырвалось случайно. Девушка взвыла и отвернулась.

Больше она не могла произнести ни единого слова.

Внезапно Валер прижал ее к себе, крепко, и ждал, пока девушка успокоится.

Она слушала биение его сердца, чувствовала тепло, и с ним пришло спокойствие…

Несколько минут они сидели молча. Катя тихо всхлипывала, пытаясь выровнять сбившееся дыхание. Когда это удалось, она утерла слезы и отстранилась.

Валер поднялся и медленно прошелся по комнате.

Катя была права. Не это он хотел услышать.

Девушка испытующе смотрела на наставника, но не могла прочесть ни одной эмоции на его хмуром лице. Вопрос вертелся на языке.

– Как так получилось, что вы расследовали дело, но никто не вышел на меня раньше?

– Потому что никто о тебе не знал. Ни одного сообщения, ничего. Он все начисто стер. Словно тебя не было. Даже мне Костя не рассказывал. В тот вечер, когда я отвез твою сестру домой, спровадил Седова, заполнил сам все документы, нигде не упомянув тебя. Киреев попросил – мол, чтобы у студентки не было лишних проблем. Я и не подозревал, что вы…

Катя потупилась. Почему-то было странно это слышать. Неприятно. Хотя… она сама не рассказывала о Косте. Наверное, оба чувствовали, что они не равны. Разве что «неравенство» каждый ощущал по-своему.

– Ну и тебя спас твой обморок и что ты так и не попыталась с ним связаться, – пояснил Валер.

– Так как ты узнал?

– Рисунок. Ты же в курсе, что мы оба несостоявшиеся художники? Я давно забросил, а Костя еще баловался, – Валер подошел к рабочему столу Кости и открыл верхний ящик. – Правда, Киреев уже давно не рисовал, но тот рисунок был свежим. Когда я уволился, то приехал сюда, решил – вдруг что-то упустили. Искал здесь, потом на крыше. И в итоге, к своему удивлению, нашел: рисунок в подкладке куртки – он провалился в дыру в кармане. Небольшой листок из блокнота, А6. Сложенный несколько раз…

Валер включил настольную лампу, полностью выдвинул ящик.

– Карандашный набросок, на котором была нарисована женщина, девушка, но проработаны лишь глаза… Так я и начал поиски. Хотя, признаюсь, о тебе не сразу вспомнил. Сначала подумал, что это Света…

– Светлана? Тимова Светлана, зам Сергея Игоревича? – не верила Катя.

– Ну, когда мы близко общались, она была Черновой. У них с Костей были «дикие пляски с бубном», которые они называли «отношениями». Оба с характером. Они сходились и расходились, наверное, тысячу раз с дичайшими скандалами и обещаниями «никогда больше!». Мы даже ставки делали…

– Мы?

– Мы дружили. Костя, Света и я, позже присоединился Серебров и с ним Нина. У нас была небольшая компания, но потом…

Катя чувствовала, как сжимается сердце – она не понимала, как на это реагировать. Светлана… Костя был в нее влюблен? Да, это было давно, но… почему-то становилось противно, когда воображение нарисовало то, как он обнимал ее, когда шептал на ухо всякие глупости.

– Ты имеешь в виду, когда Костя…

– Нет. Раньше. До того, как его подрал мори. Борис чувствовал себя виноватым, а Костя, что бы он ни говорил, не мог до конца его простить. Тогда же была и последняя ссора со Светой, закончившаяся тем, что она обиделась, уехала домой и с горя переспала с соседом, который по ней давно сох. Ну, простой парень, обычный человек. Довольно славный. Света забеременела от него. На этом «дикие пляски» прекратились. Нина была скорее «приложением» к Боре и никогда не переживала, что мы больше не собираемся вместе. А я ушел с головой в работу.

Валер внезапно вытащил ящик и вывалил содержимое на диван. Катя с удивлением смотрела, как охотник быстро перебирает бумаги в поисках загадочного рисунка.

– Свету долго «кошмарили» после смерти Кости. Думали, что причина была в ней. Особенно после того, как узнали, что она видела Костю тридцать первого. Случайно встретила на улице. Я думаю, это стало последней каплей. Света сломалась. Сейчас она даже отдаленно не похожа на себя прежнюю. Да что за… я же положил его сюда…

Внезапно Валер застыл и кинулся в прихожую, схватил фотографию – его глаза сверкнули – он просканировал ее.

– Что ты делаешь? – Катя подошла к дверям.

– Здесь кто-то был, – пояснил Валер, оглядываясь.

– Галина?.. – Катя попыталась припомнить отчество женщины, которую упоминал Валер. Интересно, кто она? Ведь, насколько Катенька знала, мама Кости умерла несколько лет назад. Соседка?

– Нет, – ответил Валер и повернулся к Кате: – Поехали, я отвезу тебя домой.

Девушка несмело кивнула.

* * *

Москва

1 июля 2017

– Ты как? – Вика посмотрела на Лилю через зеркало заднего вида. Подруга тихонечко сжалась около двери и бесцельно уставилась в окно. Она опять молчала.

Лиля еще сильнее похудела, под глазами – синяки от недосыпа. И они собираются ее допрашивать в таком состоянии?

Вика во что бы то ни стало решила выпросить у начальства отгул и побыть с Лилей. Помочь дома, приготовить поесть, составить компанию в конце концов! После всего пережитого подруге нужна была тишина и покой. Может, даже уехать ненадолго за город – сменить обстановку, отвлечься.

Пока же Вика не решалась заговорить о происшедшем, да и, скорее всего, Лиля не имела права выдавать подробности. В машине повисло неприятное молчание – тягостное, меланхоличное. Даже самой Вике захотелось сжаться и выпить чашечку горячего шоколада.

Девушка покосилась на Артура, ища поддержки, но молодой человек упорно смотрел на дорогу. Вика уже поняла, что как только Артур на чем-то концентрировался, его лучше не трогать. Чтобы хоть как-то разбавить неловкое молчание, аналитик включила радио – из динамиков заиграли приятные нотки саксофона и запел мелодичный голос Бутусова:

 
– Я просыпаюсь в холодном поту
Я просыпаюсь в кошмарном бреду…
 

Артур тут же выключил звук.

– Тебе не нравится? – мягко спросила Вика.

– Голова болит, – отчеканил Артур, отчего девушка почувствовала себя неловко.

– Лиля, ты голодная? Давай я Кате позвоню, чтобы она что-нибудь принесла по пути на работу…

– Думаешь, у Цветковой будет время? – скептично уточнил молодой человек. Он потер висок и добавил уже мягче: – Ладно, только ничего лишнего, хорошо? Не нужно создавать дополнительные проблемы.

– Конечно, – улыбнулась Вика, доставая телефон. – Ох, Лиля… я такое тебе расскажу!

Лиля почти не слушала. Просто смотрела на дорогу – голова немного кружилась, в теле ощущалась странная легкость. Впервые ее не занимали вопросы: как? что? почему?

Куда бы ее ни привезли, что бы ни заставили сказать, описать, как бы ни наказали – все равно. И от вида знакомой улицы и переулка, залитого ярким солнечным светом, сердце не замерло от радости, что Лиля возвращается в родной отдел. – Эй, ты меня слушаешь? – Вика с улыбкой повернулась к подруге и коснулась колена.

– Прости, задумалась, – пробормотала Цветкова. – Ты что-то про…

– Я нашла кое-что. Помнишь У 588 МУ?

Лиля помотала головой.

– Машина, которую вы с Серебровым просили проверить. В начале июня. Я ее и проверяла, в общем, машина оказалась из проката…

Слова Вики вновь слились в неясный шум. Машина? Задание? О чем она вообще?

– Ты же посмотришь?

– А, да, конечно…

Их никто не встретил в отделе.

Лиля, как робот, сразу поднялась по лестнице – без промедления в кабинет к Сергею Игоревичу, но ее догнала Вика и схватила за руку.

– Вашего начальника пока нет. Пойдем, сейчас и глянешь. Мне кажется, это очень важно. Я не успела анализ провести, но охотнику с активными силами будет проще с этой штукой разобраться…

– Вика, ты уверена? – осторожно уточнил Артур, поглядывая на часы. – Мне кажется, это плохо закончится. И с чего ты взяла, что его нет?

– Машины нет. Даже рабочих на одну меньше – Сева с Саней, наверное, на вызове. Мы на пять минут. Честное слово.

Артур лишь покачал головой, не одобряя, но Вика впервые за долгое время почувствовала, что может действительно помочь.

Лиля не сопротивлялась – подруга потащила ее на второй этаж в общий кабинет аналитиков. Артур медленно шел за ними, даже не пытаясь нагнать девушек.

Вика подбежала к своему рабочему месту, схватила ключи и поспешила к одному из многочисленных железных ящиков с ячейками. На каждой был номер и странные символы, понятные лишь сотрудникам аналитического отдела. Вика продолжала воодушевленно тараторить:

– Мне сразу показались странными водительские права того мужчины, который брал машину напрокат. Ну, ту самую, У 588 МУ. Скан документа был странный, знаешь, как новенький, без заломов, пятен, хотя дата получения – 2000 год, а мужчина активно ездит на своей машине, возится много в гараже, да и употреблять любит – не тянет на этакого аккуратиста. Собственно, к июню сам свой «Рено» и угробил. Я решила копнуть и выяснила, что наш мужчина, якобы бравший машину напрокат, потерял права в тот самый день, будучи в запое. Это из его же заявления в полицию. И еще одна странность – в самом первом документе…

Вика наконец достала небольшой запечатанный прозрачный пакет.

– Стояла дата – девятое июня, везде позже фигурировало десятое.

– Опечатка? – пожала плечами Лиля.

– Ну, я решила проверить – слишком много настораживающих факторов – и вот что нашла! Под ковриком в машине. Та-да!

Вика гордо продемонстрировала пакет, внутри перекатывалась крошечная английская булавка со сломанным замком. От нее отлетел почти раскрошившийся кусочек… земли? Камня? Казалось, что тронь его – и он рассыплется в прах.