Текст книги "Аддикт"

– У дяди Толи сегодня день рождения. Он сказал, что лучше будет просаживать печень на даче, чем гонять этих бестолочей, которые ничего и не пытаются сделать.

– Но он же… – пролепетала Лиля, но не решилась спорить с Серебровым.

– Экзамен, Цветкова, в конце года для всех один. Думаешь, сейчас сложно было? Там ты захочешь сдохнуть. Ладно. Иваныч пока к вам присматривается, проверяет, кто серьезно занимается, а кто нацепил розовую кофточку и прыгает, как коза с мячиком.

Лиля сильнее покраснела, а Серебров наконец отпустил ворот.

– Увидит, что тебе все равно, – забьет. Будешь играться, а затем получишь «неуд», и скатертью дорожка. Здесь не школа, бестолочей не тащат. Совет: соберись, Цветкова. Покажи, что ты хочешь работать.

Борис Алексеевич поднялся.

– На сегодня все. Ладно, иди уже.

Он дождался, пока Лиля отойдет в сторону, затем поднял мат и уже хотел оттащить на место, как девушка тихо спросила:

– А резиночка?

– Что?

– Моя резиночка. Розовая. С «хеллоу…», с котом.

– А, эта… не заслужила.

– Но вы же один раз, на замену.

– Ну, значит, кот прогуляется до помойки, – Серебров безразлично пожал плечами. – У кого завтра контрольную пишете?

– У Нины… Нины Михайловны.

– Очень хорошо.

От его тона стало не по себе.

Наутро Лиля не могла понять, отчего ей было хуже: от позора перед Борисом Алексеевичем или от ужаснейшей боли во всем теле. Девушка добралась до аудитории практически ползком, впрочем, не она одна – Катя, Вика, Саша и Марк буквально рухнули за парты и косо посматривали на бодрых Сережу и Руслана, последний гордо сидел с забинтованной рукой и рассуждал, что охотник точно жульничал, применил какие-нибудь «экстрасенсорные штуки».

Совпадение или нет, но милейшая ассистентка Арины Валерьевны, Нина, превратилась в мегеру. Она оделась в строгий, наглухо закрытый костюм, идеально уложила обычно взъерошенные пепельные волосы и медленно ходила вдоль парт, цокая лакированными каблуками. Женщина поочередно разносила ответы студентов, но все же ставила хорошие оценки.

Лиля с трудом удерживала ручку и едва понимала смысл вопросов. Никогда в жизни она не чувствовала себя настолько тупой и жалкой. Единственное, о чем она могла думать, – как же все болит! Даже дойти до учительского стола казалось подвигом.

Женщина даже не посмотрела на девушку, а сразу забрала лист с ответами, пробежалась по строчкам и изобразила искреннее удивление:

– Сама написала? Не подглядывала? Не списывала?

Лиля помотала головой.

Нина Михайловна поджала губы и взяла красную ручку.

– Не «кризализм», а «кризалис». Цветкова, это же принципиально разные вещи… – бормотала под нос преподавательница, исправляя ошибки. Лиле только оставалось наблюдать, как в каждой строчке появлялись надписи красными чернилами. Ассистентка молча вернула лист, где в самом конце красивым почерком было написано «неуд».

Лиля на негнущихся ногах вышла из аудитории, скомкала в сердцах контрольную и рванула было к общежитию, но тело отозвалось резью в мышцах, из глаз брызнули слезы. Кто-то кричал ей вслед, но девушка продолжала упорно идти до своей комнаты. Обессилев, она упала на кровать и зарыдала в голос. От боли и обиды.

Лиля подвывала в подушку, когда к ней вошли однокурсницы.

– У, ты посмотри на нее. Совсем, мать, расклеилась! – протянула Катя.

– Эй, Цветочек, ты чего? – Вика ласково погладила девушку. – Так рыдать из-за двойки. Мы поговорили с Ниной Михайловной, она сказала, что можно пересдать. Мы это тебе в коридоре кричали, но ты рванула…

– Мне не поможет, – всхлипнула Лиля. – Я тупая, бездарная дура…

– Ну, я б поспорила, – усмехнулась Катя. – После вчерашнего я точно так не стартовала бы. Ракета!

Лиля хотела было продолжить причитания, но, выглянув из-под подушки, увидела, что однокурсницы уже начали хозяйничать в комнате: Катя раскладывала принесенные книги, Вика заливала воду в чайник.

– Что это вы делаете? – Лиля вытерла слезы.

– А ты как думаешь? – Катя устроилась на стуле, разминая мышцы на ноге. – Если мы собрались вытаскивать людей из сложных жизненных ситуаций, то начнем с одной маленькой девочки. Ой, Вик, мне зеленый, мятный. Обожаю. А, да, Цветочек, этот тебя вчера долго… мучил?

– Борис Алексеевич, – отозвалась Лиля. – Он… хороший.

– Знаешь ты толк в извращениях, мать, – покачала головой Катя. – Ладно, я узнала, дядя Толя уже в пятницу вернется и оценку исправит…

– Да этот ваш дядя Толя плевать хотел на нас с высокой колокольни, – пробормотала Лиля. – И не болел он ни фига…

– В смысле? – уточнила Катя, с интересом посмотрев на Цветкову. – Это тебе этот Серебров сказал?

Лиля кивнула и, успокоившись, пересказала однокурсницам, что же рассказал ей Борис Серебров. Через полчаса девушки уже по-дружески болтали, распивая чай. Свиридова раскрыла на коленях книгу и подняла на Лилю целеустремленный взгляд:

– Давай так. Повторяем третий параграф. Я буду читать, если что-то непонятно, спрашивай – разберем. А после мы с Викой тебя погоняем по содержанию. Идет?

Лиля потупилась:

– Спасибо, девочки, но… мне, наверное, действительно лучше уйти. Я слишком глупая для всего этого. В школе пятерки были только по физре с рисованием. А тут я и с физрой – как фанера…

– Перестань, мы вчера все пролетели, – Вика нахмурилась и тихо добавила: – Мой первый «неуд» в жизни.

– Послушайте, – перебила ее Катя, не давая однокурсницам погрузиться в самобичевание, – нас всех приняли не за красивые глаза. Глаза, конечно, у всех чудесные, но нас выбрали потому, что мы можем пройти этот курс. Да, это сложно, непривычно, но нужно постараться. Вот этот Борис… как его там… Алексеевич, думаешь, он Нео какой-нибудь? Ничего подобного. Тоже сидел, страдал. Вот точно. А сопли размазывать – особого таланта не надо. У нас есть шанс сделать что-то невероятное. Неужели ты готова вот так взять и все бросить?

Завтра утром на пробежку, разомнемся, напросимся лишний раз в зал, покажем этому дяде Толе… Все будет хорошо.

Вика потупилась, но затем решительно кивнула:

– Да, ты права. Так и сделаем.

Лиля подняла глаза и посмотрела на одногруппниц… Нет, на подруг. На душе потеплело, и на лице заиграла теплая улыбка. Цветкова украдкой вытерла накатившиеся слезы, на этот раз благодарности, и пробормотала:

– Спасибо. Спасибо, что не бросаете меня.

С того дня студенческая жизнь заиграла новыми красками.

Ко второму курсу девушка училась не хуже других, даже придумала несколько действенных способов, чтобы справляться с теорией. Что же до практики… Борис не соврал. После первого экзамена никто и не думал называть Анатолия Ивановича дядей Толей. Если бы она не собралась, то кто знает… может, и вылетела бы, как Сережа.

После удачно сданного зачета Лиля надеялась, что однажды, зайдя в спортзал, вновь встретится с охотником. Конечно же, чтобы доказать, что она уже не та испуганная школьница, не способная связать двух слов вместе. Но охотник больше не приходил. Даже когда болел Анатолий Иванович.

И как ни искала Лиля встречи с Борисом, но охотник словно испарился. Единственным напоминанием о том, что Серебров не был плодом ее воображения, стала найденная на первом этаже фотография. В главном холле, среди многочисленных снимков в черных рамках, Лиля нашла выпуск две тысячи десятого года. Борис Серебров, даже будучи студентом, выглядел очень серьезным и уверенным в себе.

Так что Цветковой ничего не оставалось, как наслаждаться студенческой жизнью, и в тайне надеяться на нечаянную встречу.

Но счастливая пора длилась только до третьего курса. И все началось в тот день, когда в учебный корпус опять приехал Серебров.

В начале года ввели новый предмет – изучение боевых знаков. К всеобщему разочарованию, первые занятия оказались сложнейшими лекциями. На этот раз Лиля даже не думала расслабляться. Она терпела и зубрила, боясь опять стать худшей. Цветкова смогла сдать теорию, наравне со всеми, но худшее оказалось впереди: первое практическое занятие. Еще до его начала студенты заподозрили неладное, обнаружив около кабинета ребят с выпускного курса. На все расспросы они либо отшучивались, либо молчали. За пять минут до начала подошла Арина Валерьевна в неизменной твидовой тройке и кроссовках.

– О, почти все тут. Правда, гости запаздывают. Ладно, заходите.

Студенты переглянулись – о ком она? – и несмело вошли внутрь.

Аудитория для практических занятий оказалась самым странным кабинетом, который когда-либо приходилось видеть Лиле, – стены были обиты матами, а вместо парт в ряд стояли десять барьеров, не больше метра в высоту. Единственные широкие скамейки были около двери – там устроились старшекурсники.

– Не нравится мне все это, – пробормотала Катя.

– Группа триста четыре, сегодня у нас по плану… – начала преподавательница, но ее прервал глухой стук, дверь слегка приоткрылась, и послышался до боли знакомый голос:

– Доброго дня, Арина Валерьевна.

Лиля вздрогнула, решив, что ей почудилось. На щеках появился румянец.

– Доброго, – женщина расплылась в улыбке. – Заходите, пожалуйста. Спасибо, что нашли время.

Студенты замерли – в кабинет вошли два охотника-оперативника в форме: серые рубашки с нашивками, черные брюки и ботинки на шнуровке. Один был молодым черноволосым парнем с раскосыми глазами и обаятельной хитрой улыбкой. Старшекурсники узнали его и приветливо помахали, парень же гордо выпятил грудь, демонстрируя блестящий значок. Второй вел себя куда сдержаннее. Его до сих пор очень хорошо помнили, а Руслан даже потер руку и насупился.

– Знакомьтесь, Серебров Борис Алексеевич и Чонаев Кир Маданиятович, – представила охотников преподавательница.

– Можно просто Кир. Как жизнь? – попытался разрядить обстановку молодой оперативник, весело подмигнул, но только Лиля отреагировала так же дружелюбно, остальные сухо поздоровались и не сводили глаз с Сереброва. Оба охотника отошли в сторону, а в центр комнаты вышла Арина Валерьевна.

– Приступим. Встаньте, пожалуйста, напротив барьеров по одному.

Цветкова успела занять место на другом конце комнаты и внимательно рассмотрела конструкцию. Невольно вспомнились препятствия, через которые заставляют прыгать лошадей. Ее же не заставят выполнять какие-нибудь кульбиты? Лиля осторожно постучала по преграде – обычная фанера, выкрашенная морилкой, две опоры по бокам, внизу колесики, на полу рельсы. Барьер двигался. Интересно зачем.

Арина Валерьевна привлекла внимание студентов, напомнила теорию, и, когда убедилась, что вопросов нет, хлопнула в ладоши и скомандовала:

– Приступайте!

Создание самого простого знака «Успокоение» требовало невероятной концентрации. В тот миг, когда Лиля вызвала на онемевших руках еле заметные искры, мышцы напряглись до дрожи. Кожу на кончиках пальцев закололо, как на морозе.

– Молодец, Цветкова, держи, держи! – к ней поспешила Арина Валерьевна. – Теперь рисуй знак. Сначала медленно выводи полукруг, а под конец быстро закончи, будто хочешь скинуть искры с пальцев.

Девушка послушно выполнила указание и с восторгом смотрела на искрящийся серебристый рисунок, зависший в воздухе. На секунду усталость исчезла, и Лиля заулыбалась. У нее получилось! У первой из всей группы!

– Теперь давай попрактикуемся.

– Что? Это не все? – Лиля удивленно подняла голову. К ней хотел было подойти заскучавший Кир, но Серебров его остановил. Девушка нервно сглотнула, когда охотник встал напротив нее.

– Как учеба, Цветкова?

Лиля поняла, что мужчина заметил ее реакцию и теперь будто издевался.

– Была неплохо.

– Группа, секунду внимания. Пока отдохните и послушайте. Сейчас Цветкова перейдет непосредственно к практике, – старшекурсники оживились, молодой охотник также смотрел с интересом, а вот одногруппники – с искренним сочувствием. Арина Валерьевна продолжила:

– Как вы помните, источником всех знаков служат ваши собственные эмоции. В первую очередь нужно добиться гармонии внутри и, с помощью знака, передать это состояние другому человеку. «Успокоение» применяют чаще всего, чтобы утихомирить агрессивно настроенного человека. Так как вам пока рано контактировать с аддиктами, то сейчас вы будете отрабатывать знак при помощи упражнения с барьером.

После этого Арина Валерьевна повернулась к девушке и охотнику:

– Цветкова, Борис Алексеевич использует телекинез и будет удерживать барьер. Эмоциональный источник для этого знака как раз злость. Так что ваша задача, используя «Успокоение», ослабить телекинез и сдвинуть барьер на три шага вперед. Это все. Вопросов нет? Тогда приступайте.

Звучало довольно просто. Лиля растерянно взялась за верхний край преграды и хотела было толкнуть, но колесики словно вросли в пол. Борис Алексеевич просто смотрел на барьер, никаких знаков или искр, но чертова штука не трогалась с места!

– Как это возможно? – пробубнила девушка, поднимая руку. Искры зажглись не сразу, но Лиля сконцентрировалась изо всех сил, аккуратно вывела полукруг, и в воздухе застыл знак. На этот раз он сиял ярче и не исчезал, девушка готова была поклясться, что свет словно вытягивает силы. Лиля налегла на барьер и сдвинулась ровно на шаг!

– Получилось, – восторженно прошептала она и уставилась в пол, чтобы убедиться в «триумфе», но без подпитки знак в секунду растаял. Серебров выставил вперед руку, и барьер отъехал назад почти на метр.

– Это… нечестно! – зашипела Лиля и возмущенно уставилась на преподавательницу, ища поддержки, но Арина Валерьевна отвернулась, разъясняя что-то изможденной Вике.

– Это был мой честно заработанный шаг, – девушка с вызовом посмотрела на охотника, на его лице появилась наглая усмешка.

– Не спи, Цветкова, – он немного подвинул барьер. – До стены недалеко.

Лиля выставила руку, но внутри все клокотало от гнева. Искры не зажигались, а Серебров продолжал наступать.

– Думай, Цветкова, – он не скрывал насмешливого тона. – Может, что-то делаешь не так?

Злость не давала сосредоточиться, а барьер продолжал двигаться. Хотелось закричать, возмутиться, бить ногами дурацкую фанеру!

Ну почему знак не появляется? Это нечестно!

Девушка уперлась спиной в стену, и Борис Алексеевич опустил руку. Вместе с этим схлынула злость, бушевавшая внутри еще секунду назад.

– Ну что ж. Отдыхай.

Лиля медленно проводила охотника взглядом и от обиды пнула проклятый барьер – тот легко отъехал назад.

Стоп. Секунду.

А почему она злилась? Девушка запустила пальцы в волосы, лихорадочно соображая.

Вот так дела. Вот в чем сложность упражнения.

Не в телекинезе, а в том, что охотники легко ловили чужие эмоции. Вот что она делала не так! Бесилась, вместо того чтобы отгородиться и успокоиться.

Так.

Она обязана попробовать снова. И в этот раз заранее сконцентрируется на каком-нибудь приятном ощущении. Например, как они с подругами гуляли в зимнем лесу. Тогда пригревало солнце, хрустел под ногами снег, тихо щебетали птицы, почувствовав первые нотки весны.

Настоящая гармония! Да! То, что нужно!

– Уже закончили? – спросила Арина Валерьевна, обходившая аудиторию.

– Нет! – выкрикнула Лиля. Серебров удивленно повернулся, впрочем, как и все остальные.

– Я поняла, где ошиблась!

– Борис Алексеевич? – преподавательница посмотрела на охотника, тот просто кивнул и вернулся на место.

– Я почти… – Лиля встала поудобнее, разминая руку, но барьер начал надвигаться без предупреждения.

Да какого…! Это не по правилам! Задание же звучало совсем не так!

Стоп!

Она опять «словила» его злость. Воспоминания о зимнем лесе исказились, и вместо «гармонии» Лиля вспомнила про холод, неудобную обувь и окончательно потеряла настрой. Чтобы не упасть, девушка вцепилась в края барьера и уперлась ногами, но это не помогло.

Что же делать? Стена все ближе!

Лиля закрыла глаза и выдохнула. Нужно успокоиться. Ничего страшного не происходит. Это просто барьер, стена, а он просто человек…

В памяти всплыл давно забытый образ их встречи в больнице, и… в груди разлилось тепло, словно зажегся крошечный огонек. Лиля уцепилась за это чувство, стараясь всеми силами сохранить его.

Искры засветились, и проявился знак. Девушка протянула руку, не открывая глаз.

Ему незачем вредить мне… незачем на меня злиться.

Лиля крепче схватилась за кант барьера, уперлась в фанеру правой ногой, налегла, перевешиваясь через край, и с трудом сдвинулась вперед.

Главное – удержать тепло!

Лиля толкала барьер, вытянув руку, – знак гасил гнев охотника. Девушка налегала изо всех сил на преграду, и стоило сдвинуться хоть на сантиметр, как она тут же подставляла ногу, закрепляя крохотные шаги. Еще и еще! Девушка взмокла, но прошла гораздо больше, чем просила преподавательница, и не собиралась останавливаться.

Она смогла продвинуть преграду далеко, сразу на несколько шагов, не успела подставить ногу… как вдруг пальцы коснулись руки охотника. Девушка широко распахнула глаза и вздрогнула – она подошла слишком близко. Борис Алексеевич даже не вытянул руку для своего знака. Всего на мгновение они встретились взглядами и…

Барьер больше ничего не удерживало. Лиля наклонилась, и фанера, на которую она опиралась, скользнула по рельсам назад, ударив ее по ногам. Девушка, взвизгнув, не удержалась и повалилась вперед на охотника, сбив его с ног.

* * *

Они сидели в коридоре перед кабинетом. Серебров держал пакет с сухим льдом на затылке – удар о пол оказался болезненным, а Лиля на переносице. Девушка смущенно сжалась на самом краю скамейки, радуясь, что из-за компресса не видно ее лица.

Как же ей было неловко! Она буквально сгорала от стыда, а еще проклятый мозг все напоминал, как она полетела вперед и впечаталась… в грудь? В живот? Какой кошмар. Сердце опять зашлось, и стало тяжелее дышать.

Ну почему приехал именно Серебров? Лучше уж она бы упала на того веселого парня… Конечно, лучше всего было бы ровно стоять на ногах.

– Цветкова, – тихо выдохнул Борис Алексеевич. Лиля вздрогнула, не ожидав, что охотник заговорит с ней.

– Ну кто так делает? Приходи помочь, говорили они, первый год знаков… Как-то мне с твоей группой не везет.

– Увлеклась, – пробормотала Лиля, тихо выдыхая про себя. Он не сердился.

– Простите, Борис Алексеевич.

– Боря… – машинально поправил мужчина и сам удивился.

– Однако неплохо меня знаком приложило.

– Боря? – Лиля неожиданно для себя расплылась в глупой улыбке.

– Цветкова, не наглей. Борис, но на «вы» и когда рядом никого.

Мужчина снова замолк, но Лилю так и подмывало что-нибудь спросить. Почему он сегодня пришел? А тогда? Это просто совпадение? А как он создавал знак? Но с языка сорвался совершенно дурацкий вопрос.

– Борис, – она не избежала соблазна назвать охотника по имени, – а вы выкинули мою резиночку?

Охотник удивленно поднял брови и слегка наклонил голову: до него не сразу дошло, что речь шла о «детском безобразии», которое он снял с ее головы полтора года назад.

– Понятия не имею, где она, – Серебров усмехнулся. – Но все равно бы не вернул. Не заслужила.

– Но я же все выполнила. Прошла чуть ли не полкласса.

– А надо было всего три шага и без выкрутасов.

Дверь резко открылась, из аудитории послышалось движение, Кир вынес бледную, как полотно, Вику. Лиля подскочила, но Борис резко усадил ее на скамейку.

– Вот без тебя там не справятся, – скептично проговорил он.

– Вся медчасть сидит и молится, когда же придет Цветкова.

– Вдруг я могу помочь…

– Да ничем ты тут не поможешь, – Борис Алексеевич замолчал, словно раздумывал, стоит ли говорить или нет, но все же продолжил: – Она не тянет. На оперативника – точно.

Лиля взвилась, выпрямилась и с вызовом посмотрела на охотника. Неловкость мигом прошла.

Что он такое говорит? Вика самая умная в группе, как она может не тянуть?

– Ну давай, – безразлично хмыкнул мужчина. – Скажи, что я, негодяй такой, обижаю милую девочку.

– Вы не правы. Вика лучше многих. Если даже у меня получилось, то Вика…

– Ты – это ты, Цветкова. Она – это она. Ты тянешь, подружка – нет. Такое бывает. Если честно, не она одна…

– Тогда я ей помогу. Девочки возились со мной. Если надо, то я ради них…

– Цветкова, тебе просто нужен был хороший пинок, а тут… Не надо тащить человека туда, где ему не место. На что он ни физически, ни морально не заточен. Может, из нее гениальный аналитик выйдет, а ты ее в «поле». Так, за компанию, устроишь человеку персональный ад. Хороша помощь.

Лиля насупилась, ее задевал самоуверенный спокойный тон и слова, которые оставалось только проглотить.

Остаток дня три подруги провели в комнате у Вики. Девушка быстро пришла в себя, но слабость осталась.

– Вот это урок! – Лиля тщетно пыталась завязать беседу, но Вика с Катей больше помалкивали. Одна от усталости, вторая от сдерживаемой злости. Кате удалось вызвать искру, но барьер, который держал охотник, она не сдвинула ни на миллиметр. В первый раз за время обучения она не справилась с заданием.

– Это что-то невозможное! – выпалила Катя. – Что-то за гранью. И как, блин, использовать эти… штуки?

– Главное, успокоиться. Вы чего, девочки? Раньше тоже было сложно…

– Не так! – Катя вскочила, но спохватилась. – Ладно, уже поздно. Я сегодня домой. Отпустили на выходные. Хочу прийти в себя после этого кошмара. В понедельник опять чертова практика. Надеюсь, уже без этих двоих. Слушай, Цветочек, а чего ты смолчала? Я видела, что Серебров не держал барьер, а прибил тебя к стене.

– Он мне помочь хотел… Знаешь, Борис сказал… – Лиля запнулась, а глаза Кати сверкнули от злости.

– Борис. Приехали. Цветочек, у меня новости: хрень творит твой Борис, а ты его оправдываешь. Втюрилась, так молчи, – Катя вышла из комнаты, хлопнув дверью. Лиля перевела затравленный взгляд на Вику.

– Цветочек, не обидишься, если скажу, что хотела бы поспать?

– А, да, хорошо…

Выходные прошли для Лили спокойно, да и Катя тоже поднабралась сил. Она вернулась в понедельник невероятно бодрой, с блестящими глазами, и с легкостью вызвала знак, а затем расправилась с барьером. После она все пыталась извиниться перед Лилей, но та и не думала обижаться. Она улыбалась Кате, весело кивала, а сама все чаще вспоминала слова охотника и с волнением следила за Викой. Как и предсказывал Борис, подруга не справилась ни в понедельник, ни на последующих уроках. Вика замыкалась, утыкаясь в книги, пытаясь найти решение, в отличие от других однокурсников, которые во всеуслышание возмущались, что занятия «неадекватно сложные». Это продолжалось неделю, а затем самый «горластый» Руслан исчез, его комната опустела. После этого оставшихся студентов третьего курса собрали в актовом зале. На сцену поднялся начальник учебной части Андрей Андреевич Смирнов, невысокий полноватый мужчина лет пятидесяти. На лбу и под глазами залегли глубокие морщины, на висках заметно блестела седина. Лиля слышала, что он вел курс усложненных боевых знаков и был очень строгим. Мужчина оглядел присутствующих и сухо проговорил:

– Любой волен уйти, когда захочет. Напомню только: каждый подписывал Контракт, после расторжения которого знания об «Оке», аддиктах – все, что осело в голове, сотрется. Часто это затрагивает и другие воспоминания. Для некоторых – не такая страшная утрата. Но советую подумать как следует и решить: готовы ли вы работать? Если нет, лучше уйти сейчас, чем страдать, а потом стереть из памяти четыре года жизни. На этом все. Возвращайтесь к учебе. Желающих уйти жду в своем кабинете.

После речи студенты притихли. Лиля же восприняла слова Андрея Андреевича как «пугалку», чтобы ребята собрались. В конце концов она сама доказала, что изучать знаки хоть и сложно, но вполне возможно. Уж если «глупая школьница» смогла, то остальные… Но краем глаза девушка заметила, что Марк с Сашей поднялись и направились за Смирновым. Лиля не понимала, почему они это сделали, и среагировала, как испуганный ребенок, который отчаянно скрывает страх.

– Вот тряпки. Ну и правильно, настоящие оперативники никогда не сдаются. А мы стойкие, да, Вик? Вика?

– Прости, Цветочек, – проговорила она и пошла к выходу из зала.

– Вик! Постой! Ты куда? Цветочек, чего расселась, она просто психует, – Катя поспешила за подругой, а Лиля так и осталась сидеть в кресле. За дверь вышла не просто однокурсница, а человек, который всегда заботился о ней. Лиля хотела было вскочить, побежать за Катей, но в ушах зазвучали слова Сереброва. А что, если… так будет лучше? Неизведанные, сложные эмоции смешались в душе девушки. Она судорожно вцепилась в подлокотник, сползла на край сиденья. Как так? Из Вики получился бы прекрасный оперативник, наверное, она же так хотела… вот и Катя готова помочь. Но правильно ли это? Неужели охотник знал, что все так произойдет? Нелепость какая.

Лиле начало казаться, что она попала в странную чужую игру, где едва она приспосабливалась к правилам, как все переворачивалось с ног на голову. А Серебров, словно таинственный мастер, появлялся из ниоткуда и подкидывал подсказки, чтобы она окончательно не сбилась с пути.

Пугающий образ, от которого Лиля поспешила закрыться.

Вика не ушла, а перевелась на архивное отделение, но, так как учебный корпус и общежитие аналитиков находились в другом районе, девушке пришлось переехать. Катя тоже стала холоднее и отстранилась, словно большую часть времени думала о чем-то своем. Даже умудрилась перерасходовать силы, создавая защитную сферу, и проспала почти сутки в медчасти. Лиля тогда не на шутку испугалась, что и она уйдет, но все обошлось. Катя осталась, но дружили они уже не так, как прежде. Закончились вечерние посиделки, и Лиле не оставалось ничего, кроме как погрузиться в учебу. Четыре группы третьего курса объединили в одну, состоящую всего из десяти человек. Жизнь вошла в новое русло, от прежнего студенческого веселья не осталось и следа.

Но самой важной стала третья встреча с Серебровым. По спине девушки до сих пор пробегали мурашки, когда она вспоминала день последнего экзамена. Они с Катей сидели на ступеньках перед входом, наслаждаясь летним солнцем. Остальные уже ушли праздновать, а подруги предпочли тишину сумерек. Вроде бы и счастливые, что экзамены позади, но измотанные, молчаливые. Будущее казалось смутным, как небо над головой: вроде чистое, но на горизонте уже сгущались тучи. Девушки гадали, как это – приходить каждый день в отдел, носить форму, выслеживать и исцелять аддиктов? Как это, когда все по-настоящему?

– Надо все-таки отпраздновать, – протянула Катя. – Поехали к Вике, вырвем ее из бумажного небытия и сходим куда-нибудь.

– Хорошая идея, – поддержала Лиля. – Как думаешь, нас скоро распределят? Вдруг будем работать в одном отделе. Было бы здорово.

– Пожалуй.

Они неспешно шли по дороге, болтая, когда мимо промчался синий «Субару». Девушки отскочили в сторону, с удивлением провожая машину – вроде никто из педагогов на такой не ездил, а рабочие автомобили «Ока» были исключительно черными. К удивлению девушек, машина затормозила и из нее вышел Борис Серебров.

– Цветкова, далеко собралась?

– Да так, – пожала плечами девушка.

– То есть ничего серьезного?

Лиля покосилась на Катю, и та покачала головой.

– Тогда поехали. У нас много дел.

– Как это «у нас»?

– Вот так. Стажер Цветкова, в машину, живо.

Девушка подчинилась. Она бросила прощальный взгляд на подругу и села на переднее сиденье.

– Пристегнись и… поздравляю с окончанием учебы, – проговорил Борис и, открыв бардачок, кинул девушке на колени розовую резиночку с «хеллоу китти».

* * *

– Вам помочь? – К Лиле подошел медбрат, тот самый молодой человек, которого врач называл Славой. – Мы уже собираемся уезжать.

Девушка молча протянула планшет.

– Спасибо, – пробормотал он, внимательно проверяя каждую строчку. – Вы не подумайте, Лилия Витальевна, просто оперативники обычно не очень знакомы со всеми этими бумагами. То подписи нет, то не в ту колонку напишут, то еще что-нибудь… А тут случай сложный. Лучше перепроверить.

– Да пожалуйста, – хмыкнула Лиля, Серебров давно приучил ее все внимательно читать. Да и медбрат уж точно не мог знать: почти каждый вечер, закончив стажерскую работу, Лиля мчалась к Вике, где она и Катя помогали подруге наверстывать программу. Конечно, они не очень хорошо разбирались в аналитических дисциплинах, но хотя бы могли вовремя растолкать подругу, подставить чашку кофе, а порой помогали расчерчивать и заполнять бесконечные таблицы.

– Вроде все правильно, – кивнул медбрат. – Сами и курировать будете? Хорошо. Завтра с вами свяжутся.

– Какая будет легенда?

– Как обычно, запой, сорвался, впервые, не рассчитал. Память скорректируют.

Лиля не любила алкогольные легенды, но это был самый простой способ для человека осознать и принять, что с ним произошло. Бросила любимая девушка, и бедняга запил до потери пульса. Все банально.

Охотница приблизилась к Диме, хотелось запечатлеть в памяти человеческий образ. Бывший аддикт, заметив Лилю, проговорил:

– А я вас помню. Имя… красивое, как цветок.

– Лилия, Лиля.

– Дима, – хрипло проговорил он, протягивая руку. Охотница пожала ледяную ладонь. Неприятное ощущение. Дима же слабо улыбнулся и с силой стиснул руку Лилии.