Текст книги "Аддикт"

Костя резко схватил Лилю за голову. Девушка вскрикнула, но внезапно зрачки расширились, и она застыла.

III

Место и время неизвестны

…Цветкову разбудил яркий солнечный свет. Засыпая, она не задернула шторы. Окна маленькой комнаты выходили на запад, так что каждый вечер комнату заполняли ослепительно-яркие лучи. Лиля отвернулась, хотя понимала, что пора вставать. Нехотя скинула плед, поднялась, поправляя измятое платье, – и зачем она в нем уснула, мама же вечером убьет.

Может, если его быстро погладить?..

Лиля подбежала к рабочему столу, вытащила из-под него ярко-розовый рюкзак с Барби и без зазрения совести вывалила содержимое на пол. Учебники, пестрые тетради в скользких обложках разлетелись в разные стороны, а Лиля принялась искать видавшую виды «Нокию» – старый мамин телефон. На экране высветилось четыре часа дня.

Значит, у нее есть еще время!

– Ба! – крикнула девочка, но никто не ответил. Лиля нахмурилась, поняв, что не слышит привычного звука телевизора. Вместо него доносился шум воды. Странный, глухой.

Мир внезапно вздрогнул, едва заметно раздвоился. Все вокруг показалось невероятно большим, слишком большим.

Это уже было… это уже было… но было давно!

Лиля шагнула – знакомо заскрипели паркетные доски. Она хотела обернуться, оглядеться, но не контролировала собственное тело.

Нет… не совсем ее… маленькая Лиля, девочка лет десяти, еще раз отряхнула платье и зашлепала босыми ногами по полу.

Бабушка должна быть дома.

Лиля выглянула в коридор – в ванной горел свет. Из-под двери струилась вода.

– Бабушка? – голос звучал по-детски взволнованно. Вдруг бабушка ушла к соседке и оставила включенной воду?

Открыв дверь, Лиля не успела отпрыгнуть в сторону – поток хлынул и разлился по паркету.

Так много…

Маленькая Лиля испуганно подняла глаза, а взрослая не могла их закрыть…

Бабушка лежала в ванне, не двигаясь… около головы вода, бурая от крови…

– Упс! Слишком далеко! – раздался в голове смутно знакомый голос.

Мир застыл, посерел.

Лиля вскрикнула, она была уверена, что закричала, но не услышала собственного голоса. Слова Кости Киреева звучали в ее голове так отчетливо, будто он стоял рядом:

– Слушай, тогда неудивительно, что ты так бешено тупила в школе. Я б после такого каждую ночь мокрым матрасом отмахивался. Ты не против, если мы промотаем?

Серое пространство вокруг менялось так быстро, что от картинок начало рябить в глазах. Это была ее жизнь, которую перематывали, словно видеокассету.

Наконец картинки замедлились.

Лиля, уже пятнадцатилетняя школьница, с длинными светлыми волосами, собранными двумя огромными бантами в хвостики. Совсем худенькая, во внешности все еще проглядывались детские черты. Девушка красовалась перед зеркалом в коричневом платье с белым фартуком и воротничком. На тоненьких ножках белые гольфики с помпонами.

Нет… только не снова…

Сознание, едва ощутившее свободу, опять сковали.

Резкий перескок, и вот уже перед Лилей Кирилл в черных брюках и дорогой белой рубашке навыпуск. Из-за жары парень закатал рукава. Лиля сразу заметила его любимый черный напульсник на запястье, вспомнила, как за секунду до этого Кирилл спрятал отцовскую зажигалку в карман.

Как в том кошмаре…

– Нам надо поговорить, – сказал он, выдерживая чересчур драматичную паузу.

– Ну пойдем, – Лиля пожала плечами, отводя взгляд. Она торжествовала.

– Сколько пафоса, – опять голос Киреева. – Как же я люблю подростков, кто б знал.

Лиля не могла ничего ответить.

Ребята быстро поднялись по школьной лестнице на последний этаж.

– Мне интересно, ты правда думала, что он сейчас отведет тебя в темный уголок, начнет вымаливать прощения на коленях? Что все эти месяцы, с тех пор как выставил тебя, он страдал страданиями? – скептично уточнил Костя. – Наивная девочка!

Лиля смешалась – откуда Киреев мог знать?

– Ну что ты, дорогая. Твой мозг для меня как открытая книга… книжка… методичка…

Кирилл с силой впихнул Лилю в кабинет, за ее спиной захлопнулась дверь. Около стеллажей стояли пять одноклассниц. Все в обычной одежде. Все скрестили руки на груди, поджали губы и с ненавистью смотрели на бывшую подругу.

Лиля попятилась и больно ударилась о ручку двери.

– Знаешь, я не очень люблю подобные сцены, не против, если мы перескочим?

Мир снова ускорился, но не так, как раньше. Лиля ощущала все удары, чувствовала, как саднила кожа, как одноклассницы изо всех сил вцепились в хвостики и тянули в стороны, выкручивали руки, плевали в лицо.

Их мерзкие ругательства и крики слились в неразличимый гомон, как крики чаек:

– Чтоб ты сдохла, тупая тварь!

– Иди! Сигани в окно!

– Идиотка!

– Тупица!

– Шлюха!

Болезненная пощечина. Лиля пошатнулась. Удар. Боль от спины горячими волнами разошлась по телу. Витрина шкафа не выдержала и со звоном осыпалась.

Быстрый топот.

В скважине дверного замка несколько раз провернули ключ.

Наступила давящая тишина, прерываемая только тихой капелью… Кап-кап-кап…

Кровь.

Колба.

Кислота.

Лиля сидела на полу, сжавшись, прикрывая лицо руками.

Ей казалось, что ее окружает непроглядная темнота, будто разом наступила ночь и везде вырубили свет. Лиле чудилось, что в любую секунду мир вокруг схлопнется и ее поглотит безмолвная пустота.

Оцепеневшая девушка могла лишь судорожно всхлипывать, с трудом терпя жжение.

Помогите, помогите… Пусть это перестанет… Пусть закончится… Мама… Мамочка, почему так больно?

Из-за двери послышались шаги.

Замок щелкнул.

Скрип петель.

– А, вот она – часть, в которой мы с тобой впервые встретились.

Голос в голове звучал злобно и вместе с тем весело. Лиля почти ничего не видела – волосы упали на лицо, закрывая обзор. Хотя и без этого девушка едва могла что-нибудь разглядеть.

Такая густая тьма… Разве тьма может быть густой?

Лиле казалось, стоит протянуть руку и она ощутит колючее прикосновение черных нитей. Девушка изо всех сил сфокусировала взгляд – кусок пестрого линолеума, солнечные лучи, блестящие осколки и ее руки… Они изменились… Там, где секунду назад были химические ожоги, кожа почернела, высохла. Она напоминала…

– Мумию. Мори чаще всего сравнивают с мумиями, – охотно подсказал все тот же голос. Ногти словно срослись с кончиками пальцев, удлинились и заострились.

Страшно, мне очень страшно, меня знобит и… мышцы ломит до боли…

Стоило это вспомнить, как волна ощущений захлестнула девушку. Она сжалась, застонав.

– А вот и я…

Лиля не слышала, как скрипнула дверь, но отчетливо почувствовала шаги – даже не их звук, а вибрацию, отдававшуюся эхом по полу.

Разве это возможно? Разве человек способен такое чувствовать…

Опять боль – словно голову сжал раскаленный обруч. Лиля всхлипнула, сжав зубы.

Страх… Он захватывал ее тело, ее мысли. Девушка часто задышала, как испуганный кролик.

Человек подошел совсем близко. Лиля не разглядела его лица, не помнила голоса, лишь неясный черный силуэт.

Он что-то сказал – неразборчиво, – поднял руку – в ней что-то сверкнуло.

Лиля вскрикнула от ужаса, но раздался звериный вопль.

В ужасе от собственного голоса она ударила воздух.

Несколько ударов наотмашь своими изуродованными руками. Незнакомец издал сдавленный хрип.

Еще удар, еще!

– Не подходи, не подходи! – истошно визжала девушка, но изо рта вырывались нечленораздельные звуки.

Незнакомец рухнул перед Лилей. Она ощутила на руках кровь, в нос ударил странный запах… Железо…

Откинув незнакомца, скользя по крови, девушка в панике побежала к двери.

– А вот так ты познакомилась с Борей…

Лиля врезалась во второго человека, замершего около двери.

Густая тьма застилала глаза, и девушка толком не видела его, лишь ощущала присутствие. Он откинул ее, и Лиля, не удержавшись на ногах, упала на пол, врезавшись в парту. Раздался противный скрип и скрежет.

Школьница подняла голову, всматриваясь во тьму – только странный блеск вдали.

И вдруг время застыло.

Лиля почувствовала, что больше не скована своим же телом. Пропали и страх, и паника, и боль. Рассеялась тьма. Девушка сидела на полу в окружении сваленных парт и смотрела на Бориса Сереброва. Совсем молодой парень в черной куртке. В его глазах читался ужас и страх. Он направил на Лилю пистолет.

Костя Киреев, не тот, что лежал в лаборантской, а тот, что проник в ее разум, стоял совсем рядом. Это была всего лишь проекция, но она казалась такой реальной. Словно бывший охотник действительно был с ней в одной комнате. Теперь Лиля могла разглядеть убийцу Вики и настоящего предателя.

Он почти не отличался от того молодого человека с фотографии, висевшей в тупике второго этажа в их отделе. Красивое лицо, легкая рыжеватая щетина, короткие светлые волосы. Мужчина прищурил серо-зеленые глаза. Будто задумал нехорошее, как мальчишка, который поймал муху, и теперь ему хотелось проверить, сможет ли та прожить без крыльев или лапок… или головы?

Костя с интересом обошел Бориса в воспоминаниях Лилии.

– Вот здесь ты должен был выстрелить, – проговорил Киреев, обращаясь к кому-то во тьме.

– Боря? – тихо спросила девушка, оглядываясь, и, к своему удивлению, почувствовала, что охотник рядом.

– Забавно, правда? Это называют «режим наблюдателя». Кто-то один может активно действовать в воспоминаниях пациента, в данном случае – тебя, а остальные лишь смотрят. Он слышит тебя, видит все, что видишь ты. Ты же лишь частично ощущаешь его присутствие.

– Зачем ты все это делаешь? – прошептала Лиля.

– Странный вопрос, учитывая, при каких обстоятельствах мы познакомились, – усмехнулся Киреев, посмотрев в сторону лаборантской. – Знаешь, это очень, очень больно. Я приходил в себя только для того, чтобы снова потерять сознание…

– Я не хотела…

– Ну, конечно, не хотела, – внезапно голос Киреева стал мягким и понимающим. Он подошел к Лиле и погладил ее по голове, хотя девушка и не ощутила прикосновения. – Я же понимаю, ты была больна, не могла себя контролировать. Тебе было так же больно, как и мне. Так что мы здесь не из-за тебя, а из-за него.

Киреев кивнул на застывшего Сереброва.

– Тебе никогда не было интересно, почему ты оказалась в «Оке»? Почему они приняли ребенка?

Киреев недобро улыбнулся, а Лиля ощутила волнение. И не только свое…

– Ну, конечно, интересно. Так вот, Лиличка, все началось в этот момент…

Время отмерло, тьма опять окутала Лилю, а Костя исчез.

От нахлынувшей боли – словно все мышцы внутри выворачивали – девушка взревела. Ее до безумия пугала эта чернота, расползавшаяся по рукам. Она попыталась избавиться от нее. Четыре когтя легко вошли в чистую кожу около локтя. Она даже ничего не ощутила. Одним движением Лиля провела до запястья.

Из ран хлынула кровь.

Завизжав, Лиля в панике сделала то же самое со второй рукой.

– Помогите, – зашептала она, слепо всматриваясь во тьму – в ту самую далекую искру, что она видела. – Пожалуйста. Я боюсь… Оно не уходит…

Неведомая сила подняла Лилю в воздух, откинула к стене, не давая шевельнуть ни рукой, ни ногой.

Кто-то подошел к ней… Тот странный блеск вернулся, но он стал ярче…

По телу разлилось приятное тепло, унявшее боль. Словно девушка завернулась в мягкое одеяло. Она закрыла глаза, подставляя лицо теплу.

Не больно…

– Так Бо и сделал свой выбор, – пояснил Киреев. – Он решил исцелить аддикта, но бросить напарника. Это был один из тех выборов, когда, что бы ты ни решил, все равно проиграешь. Но скажу честно, я бы никогда не выбрал тебя… Думаю, Боря тоже это понял. Правда, уже в больнице. Когда узнал цену своего во всех отношениях правильного поступка. Я ведь прав, Бо?

Лиля почувствовала, что Борис согласился.

Нет, это было не легкое и уверенное «да», из напарника будто вырывали признание клещами.

– Вот она, прелесть нашего «детектора лжи» – здесь никто не может лгать. Здорово, правда? Ну что ж, а теперь, Лиличка, представь всю ситуацию: Боря сделал неверный выбор, да, он выполнил свой долг, но угробил при этом напарника. Это так грустно, особенно когда за спиной Бори уже есть загубленные жизни родителей, которым он мог помочь, но бросил их. Так же и с братом, а еще дорогая женушка, которую он притащил в «Око» и которая оказалась годной только на преподавание. А ведь у Нины жизнь могла сложиться гораздо интереснее, ну, в том, нормальном мире. И что же решил наш друг? Ну, конечно же, что его коллекция еще неполна.

Киреев с силой схватил Лилю за подбородок, и в этот раз девушка почувствовала его хватку.

– Вот поэтому ты в «Оке», Лиличка. Вот поэтому он так долго с тобой возился.

Перед глазами Лили мигом пролетели воспоминания. Когда Борис приходил к ним на «последнюю охоту Лизы», когда заменял преподавателя на физкультуре, когда пришел на тренировку знаков…

Он действительно направлял ее. Действительно, подсказывал, как себя вести, что делать.

– Ты должна была доказать всем, но в первую очередь Боре Сереброву, что он сделал верный выбор. Что на чашах гипотетических весов мы были бы как минимум равны. Ты была для него собачкой, которую он дрессировал. Наказывал и поощрял.

Перед глазами возникла розовая резиночка с котом, так небрежно кинутая на колени.

– Боре шли навстречу – бедняга, потерял напарника. А он осторожно проталкивал тебя вперед. Натаскивал. Ты всего лишь отдушина для его тщеславия. Бестолковая, наивная девица, которая ничего не стоит без напарника. Ну, может, лечить подростков и смогла бы, но не более. Что? Хочешь сказать, я не прав? Это твой потолок, Лиля. Таков уж у тебя характер – ты бы не пошла дальше. Может быть, в медотдел. Мягкая, хрупкая, вдобавок еще и не способная врубить мозг. Кому нужны такие оперативники? Я тебя уверяю, никому за твой труп не хотелось бы отчитываться.

Лиля не могла поверить – как такое может быть правдой? Неужели… она так ничего и не добилась? Не смогла? Неужели… она действительно всего лишь подделка?

Она чувствовала возмущение Сереброва, но игнорировала его – слова Киреева врезались в мозг.

– Да, Лиличка, все так. Ты ничто. Более того, Боря просто вырвал тебя из твоей жизни, из твоего мира под предлогом, что ты там не выживешь, что аддикция вернется, и, по сути, не оставил тебе выбора. Да, да. Он же курировал тебя, и по его же рекомендации к тебе пришел вербовщик. Предлагать контракт ребенку – идиотизм. Ты ведь даже оценить не смогла, на что подписалась. Что, так и не дошло? Ты у них в рабстве, и цена этому – твоя собственная жизнь. Твоя память. Ты никогда не сможешь жить нормально с простым человеком – он не поймет тебя до конца, так что либо ищешь себе кого-то среди таких же, как ты, либо вечное одиночество. А если ты случайно нарушишь контракт… Ты же понимаешь, Лиля, с чем ты останешься? Без образования, со справкой, с изуродованными руками.

Лиля хотела сжаться, отвернуться, закрыться от этого вкрадчивого голоса. Киреев словно видел насквозь все ее страхи и теперь спокойно их озвучивал.

– Вот на что ты подписалась. Ну а что было бы дальше? Зная Боречку, рано или поздно он сам бы отвез тебя на слишком сложное задание. И, как я говорил ранее, твой потолок очевиден. И ты бы закончила, как я, или хуже…

Борис злился – буквально заходился в гневе, что лишь забавляло Киреева, а Лиле причиняло только больше боли. Но внезапно голос Кости стал совсем мягким.

– Ах да… еще кое-что. Ты же помнишь, что Борис – эмпат, да? Без эмпатии людей просто не берут в «Око». И что, несмотря на всю его холодность и бла-бла, все он прекрасно понимает. Что, не чуешь, к чему я клоню?

Киреев вновь изменил воспоминания. Лиля теперь была в своей ученической форме. Она стояла на гравийной дорожке, что вела к особняку с мезонином, и смотрела вслед Борису.

Красивый силуэт, ровная спина. Он стоял в ореоле света, словно настоящий герой.

– О, как это мило, – рассмеялся Киреев. – Боря, да ты для нее прямо принц на белом коне. Неужели ты думаешь, что этот принц не понял, что ты в него втюрилась? Могу поспорить, он сразу заметил этот взгляд. Любой бы заметил. Ну что, заметил Бо?

Согласие.

По телу пробежала дрожь.

Холод.

– Дошло наконец? Очень хорошо, когда у собачки есть стимул. Этакая морковка – прости, что не такое уж красочное сравнение. Я бы даже сказал, пошлое, но это правда.

Лиля ничего не видела; дышать становилось тяжелее. В голове звучал только этот вкрадчивый голос:

– Резюмируя все произошедшее, Лиличка, тебя использовали, чтобы загладить чувство вины. Как ветошь, которой законопачивают дыры, например, или с чем еще тебя сравнить? Впрочем, неважно. Итог был бы один – в расход. Рано или поздно, так или иначе. Ты бы осталась одна, у разбитого корыта – никому не нужная, одинокая и, к горечи своей, все понимающая. И самое грустное – это все правда.

Хотелось плакать. В горле стоял ком. Грудь сдавливали слезы.

– Кстати, мне тут стало любопытно, а как ты еще его воображала…

Мир опять стал меняться. Лиля видела перед собой Борю. Сильного, мужественного, так не похожего на одноклассников, даже на одногруппников. Загадочного, таинственного, знающего все…

– Нет! Нет! – закричала девушка, но воспоминания ей не подчинялись. Киреев копнул глубже, теперь ярко вспыхивали и ее эмоции. К своему ужасу, Лиля поняла, что Боря их видел, ощущал!

Как она с замиранием сердца смотрела на его фотографию, как осторожно прикоснулась пальцем к изображению, как бил мандраж, когда она вспоминала о нем.

– О, а если копнуть еще глубже? Боре наверняка захочется это увидеть, – не успокаивался Киреев.

Лиля поняла, что Киреев имел доступ не только к ее реальности, но и к ее снам. К тому самому сокровенному, что она хранила в тайне…

Борис видел, как Лиля воображала его, стоя в душе. Как представляла себе его прикосновения, сама лаская свое тело. Как он приходил к ней в непристойных снах, как тихо шептал на ухо признание в любви.

Лиля завизжала.

Тьма накрыла ее с головой.

Боря открыл глаза и резко дернулся вперед. Он словно вырвался из душной тесной клетки и никак не мог отдышаться. Наконец он поднял глаза на Киреева, стоявшего около Лили. Мужчина спокойно снял перчатку и одним ударом сломал полиграф.

Цветкова уставилась в одну точку, тяжело дыша. Лоб покрыла испарина.

– Лиля… – прошептал Борис. – Зачем… зачем ты это сделал?

– Как это зачем? – Киреев резким движением разрезал путы на руках Лили, но девушка даже не вздрогнула.

Мужчина затем подошел к Сереброву и со всей силы пнул его.

– Из-за тебя. Боже мой, то есть ты всерьез думал, что она будет равна мне?

Костя усмехнулся и, к удивлению охотника, положил пистолет на пол. Совсем рядом.

– Здесь одна пуля. Советую потратить с умом. Через несколько секунд Лиля начнет обращаться. Правда, сначала она попытается захватить тебя, но ненадолго. Как только начнется обращение, нити исчезнут, и сознание к тебе вернется. Тогда у тебя будет еще один шанс ее пристрелить. Может, она успеет продырявить тебе парочку важных органов, на что я надеюсь. Только не оплошай, Бо. Мы заготовили просто фееричное шоу, и раз уж ты такой везунчик, я бы очень хотел, чтобы ты поприсутствовал.

– О чем ты?

– Не, ты серьезно думаешь, что вот это все – это и есть хитрый план ревенантов? Неудачно покромсать детишек и попытаться подпалить архив в отделе? – Киреев рассмеялся в голос. – Слушай, ну ты же не настолько тупой, как этот Седов. Ты только подумай, прям наживку проглотил – и вперед и с песней. Нет, это так – только репетиция перед парадом. Ну а мне за особый вклад в наше светлое будущее разрешили… скажем так… выполнить халтурку на стороне. Правда, не скрою, вы умеете расстраивать планы, а ты совершенно не замечаешь намеков. Нить, пожар. Все труды насмарку. Вон даже пришлось сообщение передавать через этого кретина Кира. Впрочем, он все равно меня бесил.

За спиной Киреева послышалось хриплое дыхание – Лиля дернулась и попыталась подняться.

– Ты превратил мою жизнь в ад, – Костя стал серьезным, наклонился к Борису и заговорил совсем тихо. – За все хорошее, за то, из какого дерьма я тебя вытащил, чем ты мне отплатил? Выбрал мелкую тупую дуру, которая даже с точки зрения общества ничего не стоит. Было бы милосерднее для всех нас, если бы ты спустил курок. Но нет. Ты же у нас… добренький? Или, может быть, зануда-буквоед, следующий инструкциям от и до?

Рука Кости потемнела, ногти заострились – он сжал горло Сереброва.

– Я мог жить, у меня было бы все, а ты одним идиотским поступком отобрал мою жизнь. Как же я хочу придушить тебя, если бы ты знал. Разорвать на куски. Но гораздо веселее будет, когда она, – Киреев кивнул в сторону Лили, – сделает с тобой то же, что сделала со мной. Твоя маленькая декоративная псинка.

Лиля вновь подалась вперед и с удивлением поняла, что ее ничего не держит. Она обвела безумным взглядом комнату и уставилась на Киреева. Прищурилась. В воздухе блеснули нити, но мужчина с легкостью от них отмахнулся.

– Ну что ты, милая. Со мной такие штуки не пройдут, – Киреев отпустил горло Сереброва, рука стала обычной. Мужчина выпрямился и, отойдя в сторону, продемонстрировал Бориса, добавив таким восторженным голосом, будто дарил шестилетней девочке долгожданного питомца на день рождения: – Зато посмотри, Лиличка, кто здесь!

Девушка резко мотнула головой и уставилась исподлобья на Сереброва. Нити вновь сверкнули в воздухе.

– Цветкова, не…

Нити пронзили тело Сереброва. Охотник вздрогнул, тяжело задышал. Разум затуманился, словно от опьянения.

– Лиля, не… – с трудом пытался проговорить охотник, – не делай…

– Все правильно, – Киреев опять погладил девушку по голове, и та дернулась. В ту же секунду Серебров поднял здоровую руку.

Цветкова еще не полностью контролировала Бориса и не смогла заставить его создать знак и пригвоздить Киреева к стене.

– Оставляю вас вдвоем, голубки, – Костя спокойно зашагал к двери. – Удачи, Бо. И до встречи. Ах да…

Борис отчаянно сопротивлялся, но сила Лили была слишком велика, а он слишком измотан. Серебряные нити одна за одной впивались в его тело.

– Кстати, пока ты еще меня слышишь: ты мог меня вырубить еще в коридоре. Припечатать знаком. Я б ничего не смог сделать твоей Лиличке, но… ты и тут сплоховал.