Текст книги "Аддикт"

Катя подскочила к охотнику, протягивая нож.

– Теперь ты должна мне помочь. Возьми ее за руки.

Девушка послушалась. Стоило коснуться горячей кожи, как в ушах зашумела кровь. Стук сердца. Не ее. Инны. Константин со щелчком раскрыл нож, полоснул ладонь и, подтянувшись, прижал руку ко лбу школьницы.

– Даже если станет плохо, не отпускай ее, пока я не скажу, – скомандовал мужчина. Катя кивнула, хотя он и не увидел. В комнате повисла тишина. Аура Инны перестала пульсировать и застыла, словно разводы краски в воздухе. Биение сердца замедлилось. Кате казалось, что ее руки слились с руками сестры, что у них одна кровеносная система на двоих. Инна теперь выкачивала ее кровь. Катя побледнела и с трудом дышала. Сердцебиение напоминало барабанную дробь.

– Помоги, помоги, – шептала Катя. Аура зажглась по новой, раскинулась в воздухе причудливым узором, зарделась красным светом и… побледнела. Ритм замедлялся, хватка ослабевала… темнота…

Смогли?

Когда в квартиру влетели двое охотников в черных куртках, похожих на кители, все уже закончилось. Инна была без сознания, аура бледно мерцала. Обессиленная Катя лежала на диване, следя в полудреме за охотниками. Константин приподнялся и прислонился к стене, переводя дыхание. Это было его первое исцеление за последние два с половиной года. Все те два с половиной года, что он восстанавливался и учился жить заново. Врачи говорили: ему повезло. Он выжил. Костя же искренне считал – только идиот мог назвать его жизнь везением.

– Вы долго едете, – пробормотал мужчина, протягивая другу руку.

– Ты… использовал «Сангвию»? – охотник, высокий, начисто выбритый мужчина с короткими черными волосами, пожал руку в ответ.

– Пришлось.

Катя услышала: кто-то вошел и представился. Длинно, официально – Катя не запомнила ни как его звали, ни должность. Зато до нее долетел небрежный ответ Киреева:

– Ленечка, значит. Приятно познакомиться. Слушай, там бинт с зеленкой в ванне… и еще кофе с кухни, буду благодарен.

– Э… да, хорошо, – пробормотал «Ленечка» и, похоже, вышел из комнаты.

– Между прочим, – старший охотник прошелся по комнате и нагло уселся в кресло, будто не раз здесь бывал, – ты сейчас отфутболил крайне перспективного сотрудника, практически гения спецотдела, Равнин на него молится.

– Ну, был подающий надежды мальчик, стал подающий надежды и кофе. Подумаешь. И вообще, ты добрый, вот тебе на шею детсад и будут вешать, помяни мое слово. А че у него с волосами?

– Кто бы говорил. Ты в курсе, что уже опустился ниже плинтуса и тянешь на бомжа?

– Вот не надо грязи. Студенточка даже отказалась мне подкинуть мелочи. Есть куда стремиться. Так что с этим… Леней?

– Ну, скажем так, его проволокли по всем кругам ада туда и обратно. Без регистрации и СМС.

– Серьезно? Даже как-то неловко. Скажи ему, что я извиняюсь, он может не класть сахар в кофе.

Валер сменил тему.

– Мы «скорую» вызвали, но могу и чистильщиков. Тут знатный срач.

– Иди на хрен, – отозвался Костя. – Я гостей не ждал.

– У тебя здесь такой гадюшник лет пять.

– Спасибо. Стараюсь.

Оба хмыкнули.

– Светка как? – тихо спросил Костя.

– Как обычно, – Валер уклонился от ответа. – Нога не беспокоит?

– Что ты, практически не чувствую, – зло усмехнулся Костя.

– Просто ты опять без протеза… если больно, почему не скажешь врачу и… – Валер осекся и поспешил сменить тему, заговорив о работе: – Что у вас тут было?

– Да черт его знает. Третьекурсница, гналась за инвидом… инвидкой? У этого слова есть женский род? В общем, школотой на грани превращения. Остальное, думаю, и так понятно. Запиши в личное дело, и я требую письменную благодарность. – На кой черт она за ней гналась? – Валер с интересом посмотрел на Катю.

– Может, сестра или подружка, но, с другой стороны, хорошо. А то бы сейчас не тут сидел, а бегал за тварью по торговому центру, а потом отчитывался за трупы.

– Студентка, значит, герой?

– Медаль на шею и ремнем по заднице за то, что элементарные вещи не может запомнить.

Катя приоткрыла глаза. Костя, используя знак, притянул пепельницу, но та, не долетев, упала и покатилась в ноги к Валеру. Охотник поднял и поставил на подлокотник дивана, поближе к другу.

– Потише, после «Сангвии» некоторым неделю нужно восстанавливаться. Думаю, врачи тебя тоже осмотрят. На всякий. – Да я в норме. Но честно признаюсь, на исцелении думал, сдохну. Пришлось студенточку привлечь, – Костя смахнул пепел. – Я знаком мелкую из-под автобуса вытащил. И все. На большее меня не хватает.

– Восстановишься…

– Мне некуда восстанавливаться.

– Врачи говорят, что это блок. Это временно.

– Два года! – Костя резко подался вперед, сморщился от боли и продолжил спокойнее: – Два года. Даже если вернется… Что дальше?

– Слушай, всегда можно что-то придумать. Ты же не собирался до седых волос подростков лечить. Да и тебе предложили…

– Покататься на карусельке мне предложили.

– В смысле?

– В новый отдел, на «Юг», тащат Орлова. Мне обещали эту должность, и теперь: «Ой, прости, а не хочешь к нему замом?» Вот и все.

– Так чего ты не пойдешь? Какая разница? Орлов лет пять уже в Екатеринбурге, он ничего не знает про отдел, а ты мог бы помочь. Да и давай по-честному – ты никогда не был на руководящей должности, а Орлов…

Киреев, не дослушав, отвернулся и пробормотал:

– А еще сидеть и смотреть на Сереброва с постной рожей?

– Но ты бы и так на него смотрел.

– Ты сюда приехал мне мотивационные речи толкать? Рассказывать, как прекрасна жизнь? Давай ты залезешь по пояс в мясорубку, а потом поговорим?

Валер устало поднялся и ушел на кухню.

Когда Катя вновь открыла глаза, на часах было почти десять. Девушка даже не заметила, как уснула. Она села и удивленно оглядела комнату, пытаясь вспомнить, где находится.

Инна. Аддикция. Константин.

– Ну здравствуй, Катя Свиридова, – Костя, сидевший за компьютером, развернулся.

– Где Инна?

– Думаю, уже дома спит. Обычно после аддикции люди часов двенадцать отсыпаются. Врачи проверили, все в порядке. Наверное, чуть поколдовали, чтобы она думала, что с кем-то поссорилась. Психанула.

– А родители?

– Ну, Валер… мой друг с напарником поехали с ней, думаю, все устроили.

– А охранники в торговом центре? – не сдавалась Катя. – У них ее куртка, и на камеру лицо засняли. А Инна наверняка туда захочет с друзьями сходить, в кино, например.

– А вот это уже может быть проблемой. Давай так, завтра приезжай рано утром – пойдем в гости к охранникам.

Катя облегченно вздохнула.

– Спасибо за помощь.

– Да было бы за что, – он пожал плечами. – Что, тяжело учится? Не думала на аналитика перейти?

– В смысле? – Катя воинственно прищурилась.

– Ну, туда всех берут, если ты не совсем бревно, – пожал плечами Киреев. Катя не понимала, пытался ли он ее поддеть или говорил серьезно.

– Вроде я все верно выполнила, что вы мне говорили, – огрызнулась девушка, поднимаясь.

– Ну, значит, ты точно не бревно.

Катя выпрямилась. Это было слишком. Весь этот день напоминал кромешный ад, начиная с чертова занятия. Катя провалила первую практику с барьерами, да еще так взбесилась, что нагрубила однокурснице Лиле. Даже стыдно стало. Теперь охотник, настоящий охотник, так откровенно намекал, что надо бы перевестись.

Я что, настолько бездарь? Услышь это Инка, всю аддикцию бы как ветром сдуло.

Пожалуй, слишком много для одного дня.

Девушка начала бормотать дежурные благодарности, то и дело посматривая на дверь, но Константин ее остановил.

– Прости. Переборщил. Давай хотя бы такси вызову, тебе не стоит в таком состоянии шататься по городу.

– Я живу рядом.

– Может, кофе? Слушай, я… мне действительно жаль, – он вдруг неловко провел по волосам рукой, взъерошив их. – Всех тонкостей не помню, где грань между «ни хрена не умею» и «я гребаный супермен – кидаюсь предметами силой мысли и вижу человеческие эмоции в цвете!».

– В моем случае, кажется, она либо далеко, либо ее не завезли вообще, – буркнула девушка. – Давайте кофе.

Катя немного стушевалась, не зная, предложить ли охотнику помощь или это его обидит. Мужчина же достал телефон, что-то нажал и пробормотал:

– Чудо техники. Через пару минут можно собираться на кухню. Только не падай в обморок.

– Я бывала в холостяцких берлогах до этого, – усмехнулась девушка.

Костя не спешил прекращать беседу. Он с интересом поглядывал на Катю, скорее всего, сам вспоминал времена, когда носил серую студенческую униформу.

– Сейчас у нас… октябрь. «Успокоение», да? Хрень с барьерами? Веселое упражнение, помню, как мне на нем разбили нос.

– Как это?

– Да был один. Там же фишка в эмоциях. В том, чтобы отвлечь студента, взбесить. Ну, я взбесил одного нервного каратиста. Эмпаты всегда ловят эмоции, пропускают все через себя. И когда учишься знакам, слежке, исцелению, вся эта фигня с восприимчивостью будет усиливаться. Охотники должны уметь отгораживаться. Даже не специально, а на интуитивном уровне. Иначе сойдешь с ума. Вас на самом деле этому учат.

– Правда?

– Ну представь, жить в мегаполисе и ощущать эмоции всех людей в радиусе двух-трех километров? Ты пока этого еще не замечаешь, но скоро начнешь. «Эмоциональные всплески» или «вспышки». Как будто вокруг тебя что-то постоянно мигает, отвлекает… вот поэтому начинают с таких штук, как «успокоение». Цель этого упражнения – научить отгораживаться.

Катя оперлась на дверной косяк.

– А как можно отгородиться?

– Ну, защитные механизмы, они у всех разные, – начал было Константин, но резко замолк и прищурился: – Хочешь попрактиковаться?

– Вы…

– Ты.

– Ты… серьезно?

– Ну, у меня плотный график, – протянул он, усмехнувшись, – но ради тебя найду окошко. Это на самом деле несложно, не стоит так грустить. Знаешь, у тебя такой вид, будто на глазах придушили одиннадцать кроликов.

Катя вдруг невольно тоже усмехнулась.

– Почему одиннадцать?

– Первое, что пришло в голову, – пожал он плечами. – Так значит практика?

– Но у тебя нет барьера…

– Есть сотни способов отработки знаков. Можем приступить завтра. Ну, сразу после того, как вызволим куртку твоей сестренки. Но я не работаю за бесплатно.

Катя опешила.

– И сколько я должна?

– С тебя тогда завтра обед.

– Договорились, – Катя решительно подлетела к нему и протянула руку. – Тетради, учебники брать? Конспекты?

– Мороженое брать. Мятное с шоколадной крошкой.

На кухне закипел чайник.

Катя не рассказала лишь об одном. Потом… когда они сидели на кухне, внезапно разговорились и проговорили до поздней ночи. Никогда в жизни Катя не испытывала ничего подобного. Они просто болтали, казалось, обо всем на свете, пили кофе и чай… Костя, узнав, что девушка тоже неравнодушна к мяте, положил сразу горсть ароматных высушенных листьев в прозрачный заварочный чайник. Кухня наполнилась пряным запахом.

С тех пор это был его запах.

Как она хотела бы, чтобы разговор продолжался, но сама же все испортила, когда, осмелев, спросила:

– А что с тобой случилось?

Катя понимала: что бы ни произошло с ним – случилось это недавно. Костя еще не привык к своему состоянию: порой делал неловкие движения, причинявшие боль, пытался встать, забывая о ноге. И всякий раз скрывал боль и неловкость усмешкой.

– Ну… да, точно, это можно классифицировать как несчастный случай на производстве, – Костя, который до этого много улыбался и шутил, стал серьезен.

– На одном из дел? – уточнила Катя.

– На нем… Уже час. Давай вызовем тебе такси, иначе проспим все на свете.

Катя, пожалевшая о своем любопытстве, согласилась.

* * *

– И ты приехала утром? – спросил Валер. Катя кивнула. Она медленно обходила знакомую комнату, смотрела на тот самый диван, где Костя исцелил сестру.

Здесь, в комнате, она и встретилась с Валером.

Тогда она толком не разглядела ни его, ни напарника, но, видимо, он приезжал с Леонидом Седовым. Тогда – еще молодым спецом.

– Он очень возмущался, когда я заявилась в девять, – усмехнулась Катя. Ей действительно не спалось, она проворочалась в кровати до семи утра, несмотря на усталость.

– На следующий день мы очень быстро разобрались с охраной и после вернулись сюда. Он позвал практиковаться на… крышу, – голос дрогнул, но, собравшись, Катя продолжила: – Он сказал, что это был слишком хороший день, чтобы сидеть в помещении.

– Так что было дальше?

III

Москва

6 октября 2014

Вопреки ожиданиям будущей оперативницы поход в торговый центр не тянул даже на маленькое приключение. Уже через десять минут Катя держала в руках куртку сестры, а охранники напрочь забыли об инциденте. На обратной дороге девушка без конца благодарила охотника и искренне радовалась, что ни сестра, ни родители ничего не помнят. Киреев лишь пожимал плечами, говорил, что все это ерунда, пряча горделивую усмешку в бороду, – и только самодовольный прищур выдавал его. Он, казалось, даже стал меньше прихрамывать на своем протезе, который все же решил надеть для прогулки. От Кати не ускользнуло, что мужчина сделал это с явной неохотой.

У выхода из торгового центра девушка заметила набор «смешных сов» в витрине сувенирной лавки. Такую безделушку можно поставить на рабочий стол и менять в зависимости от настроения. Радость, грусть, сонливость, мечтательность и обида. Киреев, к ее удивлению, купил всех и вручил пакет девушке. Впрочем, Катя чувствовала подвох, особенно когда охотник позвал ее тренироваться на крышу и велел захватить пакетик с собой.

День выдался непривычно теплым для октября. Безветренный, с ясным небом. Даже солнышко пригревало так, что Катя скинула надетую поверх кофты куртку.

С крыши она прекрасно видела весь район как на ладони, даже начало Битцевского лесопарка. Торговый центр, огромный перекресток Ленинского проспекта и улицы Обручева; несмотря на раннее утро, движение уже было интенсивным, но шум дороги почти не долетал до них. Сквер перед домом Кости утопал в золотисто-багряной листве, особенно яркой в лучах солнца. В такие моменты Катя жалела, что не умела рисовать, да и хорошего фотоаппарата не было под рукой.

– Тут красиво, – проговорила девушка, бережно сжимая пакет с фарфоровыми статуэтками. Ее спутник не выказал ни малейшей заинтересованности. Как поняла Катя, он, наверное, часто выбирался на крышу и привык к виду. Он даже организовал себе и место для курения, притащив откуда-то старый стул, табуретку, из которой сделали столик, и тяжелую стеклянную пепельницу. И судя по потрепанному виду этого нехитрого убранства, сделал Киреев это давно. Впрочем, что удивляться. Охотнику не составляло труда вскрыть замок, а лестница была достаточно удобной даже для человека… ну… в таком состоянии.

Мужчина медленно обходил крышу, выбирая место.

– Вот здесь, – проговорил охотник, отвлекая Катю от мыслей.

– Что?

– Вот здесь фигурки расставь, – пояснил он и постучал по краю бортика крыши. – Только осторожно, сама не грохнись.

И вот уже пять милых сов заняли место на краю, а Киреев устроился на старом стуле.

– Ну давай попробуем. Как на уроке, но я буду толкать не барьеры, а вот этих милашек. Ты должна своим знаком нейтрализовать мою злость, а соответственно ослабить телекинез и не дать расправиться с невинными совятами.

– Тебе их не жалко?

– Я тренировался на своей мобиле, и поверь, тогда было действительно жалко. Готова?

Девушка кивнула и покрутила кистью, разминаясь: даже такая простая для любого охотника вещь, как вызов искры, требовала усилий. Когда на кончиках пальцев появилось едва заметное сияние, Киреев начертил знак и начал медленно двигать фигурку.

Катя напрягалась изо всех сил – искры ярко вспыхнули, но… стоило охотнику вложить чуть больше энергии в знак, и первая сова, кутавшаяся в клетчатый пледик, улетела вниз. Испуганная Катя кинулась к краю и с облегчением поняла, что фигурка упала не на прохожих, а между старыми гаражами.

– Хорошо, – сдалась девушка. – Что я делаю не так?

– Ты очень легко ловишь эмоции и пропускаешь все через себя. Это никуда не годится, – покачал головой Киреев. – И это возвращает нас к умению отгораживаться.

– Ты же говорил про защитные механизмы. Как ими пользоваться?

– Десятки, может, сотни способов. У каждого свой.

– Хорошо объяснил, – фыркнула Катя.

– Ну вот смотри – тебя очень легко взбесить.

Он начертил знак – еще одна фигурка вздрогнула. Кате оставалось лишь с бессильной злостью наблюдать, как счастливая сова с цветочком в лапе медленно задвигалась к краю.

Ну же, ну же…

Катя встряхивала затекшую руку, пытаясь зажечь потухшие искры, но тщетно.

– Если будешь трясти чуть энергичнее и двумя – сможешь взлететь, – усмехнулся Киреев.

Катя метнула в его сторону разъяренный взгляд, едва появившееся сияние исчезло, и в этот же миг вторая фигурка рухнула вниз.

– Вот видишь, ты бесишься.

– Ты меня взбесил.

– Взбесилась ты, а я просто пошутил, – поправил ее Киреев. – Тебе много не нужно. Ты мгновенно закипаешь. Поэтому говорил про аналитика – поспокойней у них.

Катя хотела было возмутиться, но сдержалась. Девушка сжала кулаки, медленно втянула воздух.

– Ты из чувствительных людей, – мягче продолжил Киреев.

– Делаешь вид, что крутая и у тебя просто шкура бегемота, но… на самом деле пропускаешь через себя такое количество эмоций, какое мало кто выдержит. И вместо того чтобы давать выход всем этим чувствам, ты позволяешь им оседать внутри, накапливаться, а затем… хватит пары фраз какого-нибудь идиота вроде меня, и все – взрыв неминуем.

– И что ты предлагаешь делать?

– Либо научиться отгораживаться, – Киреев постучал пальцем по виску, – и не позволять обидам и чужим мыслям касаться тебя. Либо давать им выход, прежде чем они нанесут вред.

– Бить грушу?

– Да хоть бы и грушу, что угодно. Спорт, хобби. Найти то, что помогает «перезагрузить» мозг. И делай это перед каждым занятием. Но я бы выбрал это как профилактику.

– Почему?

– В работе охотника, – Киреев поднял руку и начертил знак, – не всегда есть время на перезагрузку. Третья сова медленно поползла к краю. Катя засопела, сосредоточилась, изо всех сил отгораживаясь от злости. На этот раз искры зажглись почти мгновенно. Студентка шагнула к Кирееву, рисуя знак, как вдруг мужчина отвернулся от совы и сфокусировал внимание на студентке. Третья фигурка застыла, наполовину свесившись с края. Теперь охотник отодвигал телекинезом саму Катю.

Девушка с ужасом поняла, что не может сделать и шага – ноги будто окаменели. Лицо охотника при этом оставалось безразличным, но Катя чувствовала гнев, исходивший от знака.

– Какого ты творишь?! – выкрикнула девушка, эмоции захлестывали ее. – Да что с вами со всеми не так? Я просто хочу обучиться знакам! Почему надо всегда мешать?

Киреев не реагировал на ее выпад и отталкивал назад.

– У тебя ничего не выйдет! – Катя сопротивлялась, но на нее словно двигалась многотонная плита. – Я не сдамся! Я не переведусь на аналитика! Я бросила ради этого все, что у меня было!

Киреев прищурился и убрал знак, Катя пошатнулась и плюхнулась на четвереньки. После эмоциональной вспышки девушку потряхивало. Она не могла осознать, почему орала на малознакомого человека, да еще на темы, которые действительно ее пугали.

Что, если все зря?

Третья сова пошатнулась и отправилась вниз к своим собратьям.

– Ты из-за этого так напрягаешься? Боишься, что зря бросила прошлую жизнь, и изо всех сил стараешься не напортачить?

– Как будто я одна такая, – Катя, насупившись, зашагала к Кирееву, спрятав руки в карманы джинсов. – Раньше я никогда не шла против течения. Это странно, но на самом деле даже не была бунтарем. Вгрызалась в гранит науки, меня все гладили по голове, и это было правильно. А потом я сделала самостоятельный выбор…

– И никто не гладит, а все только дают пенделя, а для родителей вообще – горе в семье? – усмехнулся Киреев. – Вот это точно не ново в «Оке».

Катя нагло протянула руку, чтобы стрельнуть у охотника сигарету.

– Тебе восемнадцать-то есть? – Киреев покачал головой, но все же достал пачку вместе с зажигалкой. – Но ты с этим завязывай лучше.

– Не очень лицемерно?

– А это не мое, мне друг дал подержать, – парировал Киреев.

Девушка уселась прямо на крышу, скрестила ноги по-турецки и закурила сигарету, но после первой же затяжки поморщилась и закашляла. Давно не пробовала этой дряни.

– Катенька, я, конечно, тот еще агитатор, но работать в «Оке» не значит потерпеть неудачу. И неважно, что думают другие. Подписывая контракт, мы получаем доступ к иной стороне мира, спасаем людей, но ни благодарности, ни признания здесь ждать не стоит. Разве кто-то благодарит волков, которые чистят лес?

– Охотники не убивают больных аддикцией.

– Хорошо, пример не очень, но идею ты поняла. Ты либо делаешь это, потому что хочешь, и принимаешь все последствия своего выбора, либо возвращаешься в обычный человеческий мир. Стяжать славу, ну, или медленно спиваться, растратив потенциал. Так почему ты подписала контракт?

– Наверное, я хотела сделать что-то действительно важное. Что-то… необыкновенное.

– Хотела быть супергероем? – уточнил он. – Но при этом ты боишься провала и боишься, что тебя не погладят по головке. А вот вчера, когда ты бежала за сестрой, чего ты больше всего боялась?

Разговор получался, пожалуй, слишком откровенным. Никогда ни с кем она не говорила настолько открыто. Даже странно. Она знала Киреева, в сущности, несколько часов, но говорить с ним было проще, чем с подругами.

Как это называют? Синдром попутчика?

– Что с ней случится непоправимое.

– А если бы случилось? – Киреев не спеша закурил. – Что больше бы занимало: собственные самокопания на тему ошибок или все-таки факт смерти сестры?

Едва не выпалив «конечно же, сестра», девушка вовремя прикусила язык. Вопрос оказался не так прост. Конечно, она бы винила себя в произошедшем, ждала наказания или придумала бы его себе сама.

От Киреева не ускользнуло ее замешательство:

– Вот именно. Сидела бы, посыпала голову пеплом, думала о том, какая ты несчастная. И в итоге забыла бы, ради чего вся эта тема с охотниками вообще существует. Главное здесь – не твои страхи, не чувство собственной важности. Главное – другие люди и что ты можешь для них сделать.

Слегка склонив голову, он словно изучал ее реакцию, решая, что сказать дальше:

– Если перестанешь зацикливаться на себе, то станет проще. Ты бы видела свое лицо, когда ты просто вызываешь искры. На лбу написано «я боюсь облажаться». Обдумай это на досуге.

Катя нахмурилась: неужели она и правда так глупо выглядит?

Значит, нужно просто расслабиться и не думать? Звучит не так сложно.

– Может, попробуем еще раз?

– Как пожелаешь.

Девушка встала напротив, но на этот раз хотя бы понимая, что же нужно делать – отгородиться от гнева. Всеми силами. Может, попробовать думать о чем-то другом? Первое, что пришло в голову, – кокон из серебряных нитей, закрывающий ее от мира. Они собирались в гладкую поверхность и в ее воображении отражали волны гнева, что шли от знака.

Все повторилось. Фигурка совы медленно ползла к краю, Катя смогла затормозить телекинез, но стоило Кирееву усилиться, и фигурка задрожала.

Не выдерживает…

В голове возникали образы ссорящихся родителей, озлобленной сестры и даже рассерженного кота…

– Напевай что-нибудь, – подсказал Киреев. Его тихий голос вырвал девушку из непрошеных воспоминаний. – Что угодно. Смешное, нелепое. Отвлекись.

– Я не умею… – пробормотала Катя, но тут же лихорадочно попыталась вспомнить хоть одну песню.

– Лучше получу я в ухо, лучше в челюсть получу, но зато я буду холост, буду жить я, как хочу! – отчеканила девушка первое, что пришло на ум. В эту секунду Киреев громко рассмеялся, теряя концентрацию. Катя продолжала ритмично повторять куплет, невольно улыбаясь; искры загорелись совсем ярко. Студентка подошла вплотную к охотнику. Тот поднял руки:

– Убила. Такая приличная девочка – лингвист, а напевает «Сектор газа».

– Тяжелое детство, резиновые пряники, коляска без дна, – пошутила в ответ Катя, опуская руку. – Так ты отвлекаешься? Песнями?

– Внезапно, правда? По мне не скажешь, что я художник с тонкой душевной организацией.

– Так ты художник?

– Ну, имел неплохие шансы им стать.

От сильного порыва ветра застывшая на краю фигурка закачалась и полетела прямо на крышу гаража.

– Ну вот, – грустно выдохнула девушка.

– Дай последнюю, – Киреев протянул руку. Студентка принесла ему сонную сову с чашкой кофе в лапах, в смешном колпаке, сдвинутом набок.

– Будем считать, что заслужила, – он протянул ей фигурку с таким выражением лица, будто выдавал орден. – А теперь, пожалуй, мне нужна пауза после твоего «успокоения», да и тебе тоже.

– Мы сегодня уже не будем тренироваться? – немного грустно спросила Катя, осторожно поглаживая трофейную сову. На самом деле студентка была порядком измотана и не имела ничего против перерыва, но конец тренировки означал и конец их встречи. Но не только усталость могла помешать: ветер усиливался, кофта уже не согревала. На горизонте появились тяжелые дождевые тучи, и где-то вдали гремели первые раскаты грома.

Пожалуй, на сегодня действительно все.

– Не стоит перенапрягаться. Тебе еще обед готовить.

Катя лишь грустно хмыкнула, а Костя же поспешил добавить:

– Если хочешь продолжить, то можно завтра.

– Хочу. А это не очень нагло с моей стороны?

– Мне даже приятно все это вспомнить, – Костя потянулся за костылем и не спеша поднялся. – Может, у меня прирожденный талант к преподаванию. Надо же кому-то заменить Арину Валерьну. Рано или поздно.

Катя поспешила открыть для охотника дверь.

– Ты тоже у нее учился?

– Да кто только у нее не учился. Вся Москва ее. Можно сказать, что она самый влиятельный человек в «Оке». После великого и ужасного товарища Волкова, конечно.

Глава «Ока». Забавно, Катя даже никогда его не видела, только слышала.

– Ты давно охотник?

– Лет десять, кажется, если не считать учебы…

– Всего? – Катя нахмурилась и тут же встретилась с недовольным прищуром Киреева.

– В смысле, Свиридова?

– А… ну, – Катя замялась. – Я думала, что нас всех набирают либо сразу после универа, либо на последнем курсе и… – Что я работал лет двадцать, и мне было три дня до пенсии?

– уточнил он.

– Двадцать пять, – созналась Катя и поспешила добавить: – Но ты хорошо сохранился.

– А вот это обидно, – протянул он. – Твой обед должен быть практически как у Гордона Рамзи, чтобы я тебя простил.

– Как Гордон Рамзи я могу лишь материться на кухне.

– Ну для начала неплохо. И еще, для справки. Поступил я на учебу в восемнадцать, в нулевом, закончил в четвертом, значок – в пятом.

* * *

Катя приехала к Косте и на следующий день, и на следующих выходных. Как-то незаметно они начали общаться практически постоянно. То переписываясь, то перезваниваясь, то зависая на кухне почти до рассвета после очередной практики. Поначалу разговоры были больше об учебе и мире охотников, но вскоре почти не осталось тем, которые бы они не обсуждали. Кино, книги, сериалы и, самое главное, воспоминания. С Костей было так просто, будто их и не разделяла разница в возрасте – охотник был на девять лет старше. Единственная тема, которую старательно обходил Киреев, так это что с ним случилось. Катя, боясь задеть охотника, и не спрашивала.

Вскоре каждый день начинался с сообщения: «Доброго утра!

Как ты?», а засыпала Катенька, только прочитав его пожелания спокойной ночи. Девушка бережно клала телефон у подушки и не сразу закрывала глаза: вдруг Костя напишет что-нибудь еще?

Киреев любил поболтать, а Катя взахлеб слушала его истории, восхищаясь бесконечными приключениями. Он часто говорил о некоем «друге», с которым прошел огонь и воду. Кате казалось, что охотник безумно скучал по тем временам, особенно когда пришлось перейти на более спокойную должность в головной отдел. Как говорил он сам, «перекладывать бумажки».

Катенька не спешила рассказать подругам об охотнике. Сама не зная почему.

Это был ее секрет, только ее. Может, позже она и поделится, но пока…

Впрочем, и Цветкова, и Вика заметили, что Свиридова ведет себя иначе: она не расставалась с телефоном, постоянно мечтала, выпадала из общих разговоров и вместо лекций рисовала что-то на полях. Подруги, конечно, пытались устроить допрос, как и положено – принесли вкусностей, заперлись в комнате и долго расспрашивали, но Катя лишь пожимала плечами, делая невинный вид: «Ничего не понимаю, о чем вы, девочки?»

К радости охотника, Катя оказалась способной ученицей: на следующей практике девушка без труда справилась с барьером, а пару недель спустя с блеском сдала зачет. Никому, кроме нее и Цветковой, это не удалось, в том числе и Вике. Катя и Лиля пытались утешить подружку, но тщетно.

Тогда-то Катенька впервые написала Косте не из желания поболтать, а в поисках поддержки. Вдруг охотник что-нибудь знал? Вдруг мог подсказать?

К ее разочарованию, Киреев ответил, что такое случается и ничего поделать нельзя. Костя искренне пытался поддержать ученицу, но после таких слов понял, что сделал лишь хуже. Тогда-то и пришло сообщение: «Приезжай ко мне».

Катя не раздумывала ни секунды.

После часа разговоров на кухне о знаках, учебе и охотниках Костя сознался, что ему еще нужно немного поработать, но, к счастью для Катеньки, попросил составить компанию.

Они вернулись в комнату. Костя сел в кресло за рабочий стол, а Катя, завернувшись в плед, прилегла на диване.

Что-то было невероятно уютное в этом: лежать, следить за тем, как Костя заполняет бумаги, то и дело сверяясь с документами. Порой они перекидывались парочкой фраз, и охотник опять возвращался к работе. Костя не включал верхний свет – ему хватало настольной лампы. Комната погрузилась в уютный полумрак. Где-то за окном бушевала осенняя непогода.

Здесь так тихо, так спокойно. Только часы тикают.

Катя смотрела на Костю, сидевшего в ореоле теплого желтого света.

Вот бы она могла всегда так приезжать к нему, быть рядом… Губы девушки тронула едва заметная улыбка. Казалось, сейчас у нее хватило бы сил успокоить целую армию мори. Девушка подняла руку – на кончиках пальцев зажглись искры.

Так легко.

Они не вытягивали силы, а подпитывались спокойствием.

Костя, заметив это, отвлекся и внимательно следил за девушкой. Он осторожно потянулся к карандашу и старому блокноту, что лежал на краю стола. Задумчиво, он стал набрасывать рисунок. Легко, быстро, как делал это много лет назад.

Катя с интересом прищурилась и подалась вперед.

– Что ты делаешь?

Костя тут же убрал карандаш и отодвинул блокнот подальше.

– Да так, ничего. Что у вас дальше по программе?

– Защитная сфера, но вроде это легко.

– В целом да, но там есть свои хитрости, – Киреев с радостью ухватился за повод оторваться от бумаг. – Сфера легко вытягивает энергию. Перенапряжешься – и свалишься без задних ног.

– Ну вот, а я только начала верить, что все не так страшно.

– Даже не начинай. С нашей профессией в это вообще нельзя верить. Ну как, хочешь попрактиковаться?